29 ноября 2009 года.
ВЕТЕР ВОЛШЕБСТВА
Кольцо верности
Еще до заката небо скрыли тучи. В чернильно-густой темноте осенней ночи за стенами замка гулял ветер. Он налетал резкими порывами, заставляя гудеть каминные трубы и вздрагивать витражи стекол в узких стрельчатых окнах. После того, как парадные покои постепенно опустели, бабушка Энруд прошла повсюду с медным колпачком на длинной ручке, гася свечи. У нее в подчинении были два резвых мальчугана, способные за четверть часа обежать ползамка, но бабушка Энруд любила гасить свечи сама, как в те старые времена, когда она сама была юной, легконогой служаночкой.
Шаркающей походкой старушка проследовала через все комнаты и залы господского крыла, попутно проверяя, плотно ли закрыты задвижки на окнах, надежно ли прикрыты ставни. Она закончила свой обход в Каминной комнате Закатной башни и остановилась в дверях, переводя дух после подъема по лестнице. В маленькой круглой зале с белеными стенами, высоким потолком и гулким каменным полом еще горели свечи в серебряных шандалах, выставленные на мраморной полке большого камина. Огоньки дрожали на сквозняке, рвущемся из приоткрытых окон. У камина в любимом кресле князя сидела кошка и смотрела на догорающий огонь, а возле одного из окон, держась за открытую створку, стояла Белен и вглядывалась в темноту, окружившую Серые башни и город.
В завывании ветра, доносившемся снаружи, терялись все другие звуки. Лишь изредка долетали голоса перекликающихся на стенах стражников и звон их доспехов, или какой-нибудь особенно лихой порыв ветра приносил с собой шорохи леса из долины.
Отдышавшись, старая Энруд проковыляла к камину и навела в своих владениях окончательный порядок. Погасив оставшиеся свечи, она сердитым шиканьем приструнила кошку, вынудив спрыгнуть с кресла на пол, и вывела из задумчивости Белен укоризненным вздохом:
— Ну, хватит уже, девочка. Проветрено достаточно, можно закрывать окна.
Белен послушно склонила голову и прошла вдоль закругления стен, закрывая одно окно за другим. Энруд доверяла исполнительной, старательной служанке и обошла окна вслед за ней только для того, чтобы лишний раз подчеркнуть, кто здесь главный.
— Похоже, где-то гроза, — остановившись вместе с Белен у последнего незапертого окна, проговорила старушка, щуря подслеповатые глаза в темноту; ее взгляд устремился в даль, как поняла Белен, взглянув на пожилую собеседницу, не в даль расстояний, а в даль воспоминаний, — Вот в такую же ночь, как сейчас помню, родился наш молодой господин. Так же ветер шумел, и темно было, хоть глаз коли.
— Надеюсь, сегодня ночью, если вокруг него дождь и гроза, он найдет пристанище и кров, — зябко передернув плечами, вздохнула Белен.
— Надеется она! – Энруд с насмешливой укоризной покосилась на смотрящую в окно девушку, — Ты иди лучше отнеси молодой госпоже грелку и еще один плед. Она всегда мерзнет в такие ночи.
С пледом из овечьей шерсти, перекинутым через одну руку, и со свечой в другой Белен поднялась по узкой винтовой лестнице. Племянница князя мерзла не только в холодные ветреные ночи. Она вообще не отличалась крепким здоровьем и часто страдала от разных недомоганий. Войдя в покои княжны, небольшую круглую горницу, в которой она обычно принимала гостей, читала или занималась рукоделием, Белен увидела, что раздвижные дубовые двери спальни, расписанные фигурками животных, птиц, цветами и листьями, открыты.
Кровать под голубым бархатным балдахином была пуста. Поставив свечу на стол, Белен оглядела полутемную горницу и увидела Лидиану, сидящую в кресле-качалке у камина. Завернувшись в шерстяной плед поверх ночной сорочки, Лидиана спала, поджав одну босую ногу под себя, а другой касаясь пола, покрытого мягкими звериными шкурами. Ее голова была склонена на грудь, спутанные черные волосы закрывали лицо, змеями вились по плечам. «Опять», — мысленно вздохнула Белен. Лидиана часто ходила и вела себя странно во сне. Она очень этого стеснялась и не хотела, чтобы об этом было известно кому-либо, особенно князю Ромуальду и его сыну. Она и Белен были погодками, но иногда девушка чувствовала почти материнское сострадание к бедной родственнице князя, которую княжной звали только из вежливости.
— Госпожа, пойдем спать. Я еще одеяло принесла. Грелка тоже готова.
Тихо подойдя к креслу-качалке, Белен осторожно положила руку Лидиане на плечо. От ее прикосновения княжна вздрогнула всем телом, но не проснулась. Она резко вытянул вперед правую руку и больно, до хруста вцепилась Белен в запястье. Служанка задохнулась от испуга и боли и выронила плед.
— Оно идет! – глухим шепотом сказала Лидиана; ее голова откинулась на спинку кресла, волосы рассыпались вокруг бледного, покрытого испариной лица, и Белен увидела, что ее глаза широко раскрыты и невидяще смотрят в потолок комнаты, — Зло идет. И трех суток не пройдет, как будет здесь!
Чтобы с Лидианой случалось такое, Белен прежде не видела. Ужас всколыхнулся в ее душе, и она судорожным движением выдернула руку. В том месте, где ее держали холодные цепкие пальцы княжны, остались темные пятна синяков. От инерции, вызванной испуганным движением служанки, Лидиана качнулась вперед. Забыв страх, Белен тут же нагнулась ее подхватить. Опустившись на колени у кресла, она поддержала княжну за плечи, и та проснулась. Голубые глаза моргнули и начали оживать, сонно озираясь.
— Что случилось? – высвобождаясь из рук Белен, спросила Лидиана, — Я уснула в кресле?
— А ты не помнишь, княжна? – встревоженным шепотом спросила Белен, — Ты говорила во сне…
Она замялась, не решаясь продолжить.
— Да? – Лидиана отстранилась, запахнувшись в плед, и отвела глаза в сторону горящего камина, — Я ничего не помню. Должно быть, это был страшный сон.
— Очень страшный, — с прерывистым вздохом заметила Белен, — Ты говорила, что в Серые башни идет зло. Что оно будет здесь через трое суток. Ты, правда, не помнишь, что тебе снилось?
Продолжая глядеть на огонь, Лидиана отрывисто качнула головой. Ее худые плечи едва заметно дрожали под пледом.
— Говорю же, я не помню, — тихо, но с нажимом повторила княжна и подняла на служанку требовательный взгляд, — Я озябла. Подай грелку и помоги мне лечь.
Белен кивнула и с готовностью подхватила Лидиану под руки, помогая подняться с кресла и пройти в спальню. На ее лице, между тем, отражались мучительные, полные волнения размышления.
— Моя госпожа, — сказала Белен одними губами, — Но через сутки младший князь возвращается домой.
Черный котенок с вороным отливом шерсти пищал на нижней ветке дуба. У корней дерева прыгали, рыча и лая, две кудлатые дворняги с постоялого двора. Высокая женщина, по виду нищенка, в темной заношенной и залатанной одежде и старой коричневой шали, один край которой был накинут на плечи, второй накрывал голову, пыталась отогнать собак палкой. Но те скалились, дыбили шерсть на спинах и уходить не желали.
Лотар увидел эту картину, еще только подъезжая к постоялому двору на опушке Арленской чащи. Вечерело. Из труб на двухскатной соломенной крыше постоялого двора валил сизый дым кухонных печей. Из приоткрытых дверей общей трапезной комнаты слышались голоса, но кругом не было видно ни души, и никому не было дела до тщетных попыток нищенки вызволить котенка. Поравнявшись с плетеной изгородью гостиной избы, Лотар, не долго думая, громко заливисто свистнул, привлекая внимание псов. Потом грозно прикрикнул, спрыгивая с седла, и щелкнул хлыстом, снятым с пояса.
Устрашение возымело действие, дворовые шавки, опасливо шарахнулись в сторону и умчались под навес, где возле конюшни стояла их конура. Лотар усмехнулся, придерживая повод своего коня, подошел к дереву и протянул вверх ладонь. Котенок пискнул и мягким комочком скатился юноше на руку.
— Держи, мать, свое добро.
Лотар подал нищенке котенка и тут только заметил, что женщина еще не стара и, если не красива, то обладает наружностью впечатляющей и запоминающейся. Кроме высокого роста у нее была гордая осанка, подходящая скорее королеве, яркий персиковый цвет кожи и большие синие глаза. Они блестели из-под шали пронизывающим блеском, а свежие полные губы усмехались, словно зная о первом встречном все, что он собирался скрыть от других. Лотар на мгновение смутился, встретившись с женщиной взглядом, но потом она низко поклонилась, становясь обычной прохожей нищенкой, и неприятное замешательство сразу исчезло.
— Спасибо, добрый человек, — нищенка приняла котенка обеими руками и посадила его к себе за пазуху; ее тихий голос звучал вкрадчиво, смирение в нем казалось напускным, — Даже не знаю, как отблагодарить тебя. У меня ведь ничего нет. Может, в благодарность примешь совет?
— Совет? – Лотар удивленно рассмеялся, — Твой?
Женщина кивнула, вновь загадочно и насмешливо улыбаясь.
— Ты ведь собрался ехать через Арленскую чащу? – она качнула головой в ту сторону, где возвышались кряжистые столетние деревья, одетые медью и золотом листвы, — Так я там часто брожу, все тропинки знаю. Если едешь в сторону Серых башен, поезжай по длинной дороге.
— Спасибо, конечно, — Лотар с сомнением пожал плечами, — Только мне до заката из лесу выбраться надо.
Короткий осенний день был уже на исходе, да и ветер гнал по небу тучи, грозившие дождем. Поэтому Лотар собирался миновать постоялый двор, не задерживаясь, самой короткой дорогой проехать по краю Арленской чащи, а заночевать уже в деревушке на другом краю леса. Женщина выслушала его с той же улыбкой, с сомнением покачивая головой.
— Дело твое, добрый человек, только короткую дорогу дождем размыло, мост через ручей водой унесло. Поедешь там, время потеряешь. Конь у тебя, вон, какой добрый, на нем ты и по длинной дороге в раз доскачешь.
— Я и на короткой с ним не пропаду, — самоуверенно заметил Лотар, погладив бок своего вороного Агата, — Но спасибо за заботу.
Он снова запрыгнул в седло, достал из кошелька на поясе золотой и бросил нищенке. Она ловко поймала монету и угодливо поклонилась. Небрежно кивнув в ответ, Лотар развернул коня в сторону лесной опушки и ускакал. Когда конь и всадник въехали под крышу из сплетенных ветвей и не опавших листьев, в прорехах дождевых облаков проглянуло низкое солнце, осветив лес, холмистые поля и постоялый двор под дубом тускнеющим багровым светом.
— Мое дело предупредить, — щуря глаза на солнце, заметила нищенка вслед Лотару и усмехнулась, — А ты уж решай, на какой дороге тебе приключений искать, рыцарь.
Лотар удивился бы, узнай он, что нищенка поняла, кто перед ней. Ему казалось, распознать в нем рыцаря непросто. Он был одет в неприметную дорожную одежду, за воротом коричневой куртки не заметна была тонкая кольчуга, вместо меча у него на поясе висел только длинный кинжал, арбалет в чехле был приторочен к седлу и прикрыт свернутой попоной. Конечно, плащ на Лотаре был из дорогой шерсти, сапоги сработаны лучшим сапожником, да и конь был такой, что мог бы ходить под королевским седлом, но по этим приметам юноша вполне мог сойти за сынка богатого торговца, у которого денег куры не клюют. К тому же худощавое телосложение не выдавало в нем привычки к доспехам и оружию.
Отпуская его в дорогу одного, отец очень сердился, говорил, что не положено лицу его ранга выезжать без дружины. Но Лотару было гораздо удобнее исполнить отцовское поручение, путешествуя в одиночестве, быстро и незаметно. Двух дней не прошло, как он успел побывать в Тиларе и уже возвращался назад.
Когда юноша въехал в Арленскую чащу, солнце, показавшееся ненадолго, спряталось в облака, и лес окутался сумерками. Подул резкий ветер, со всех сторон послышался скрип ветвей. С шелестом осыпались листья, кружа в воздухе. Конь Лотара тревожно заржал, выезжая на широкую поляну, по краю которой тек ручей. На его топком, размякшем от дождя берегу, Лотар натянул поводья и остановил коня. Все было так, как говорила нищенка: вода в ручье сильно поднялась и смыла легкий деревянный мостик, переброшенный на другой конец поляны.
— Нам ведь это все равно, правда? – сказал Лотар коню и пустил его вскачь, намереваясь перемахнуть на другой берег.
Конь начал разбег и уже поднялся на дыбы, чтобы прыгнуть, как вдруг оступился и так сильно припал на передние копыта, что Лотар чуть не перелетел через его голову и не выпал из седла. В последний момент он успел выдернуть ноги из стремян и спрыгнуть на землю рядом с лошадью.
— Ну, что такое? Тихо, тихо, — придержав Агата за уздечку, Лотар успокоил животное, поглаживая по холке, — Ах, я дурак!
Внимательнее оглядев копыта коня, он заметил, что Агат потерял правую заднюю подкову. Она виднелась тут же в примятой жухлой траве. Лотар подобрал ее и бросил взгляд на окружающий его лес. Деревья тревожно шелестели на ветру. По небу ползли низкие облака. Вечер обещал немедленно превратиться в ночь, а надежда поскорее проехать сквозь чащу внезапно испарилась.
— А она, выходит, была права, — Лотар вспомнил нищенку с котенком, — Тише едешь, дальше будешь.
Теперь Лотару ничего не оставалось, как повернуть через близлежащий ольшаник на длинную дорогу, от которой он отказался – широкий земляной тракт, протянувшийся сквозь самую обширную часть Арленской чащи. За поворотом тракта, недалеко от злополучной поляны с ручьем, стоял небольшой лесной хутор из трех домов. В одном из них находилась кузница. Судя по всему, перековав лошадь, Лотару предстояло заночевать там.
Хутор стоял на поляне, куда через просеку сворачивал тракт. Он был обнесен добротным плетнем, из-за которого виднелись деревянные дома, крытые дерном. Когда Лотар завел прихрамывающего Агата в ворота, уже смеркалось. В глухой лесной темноте уютно светились окошки домов, просторный двор между постройками освещался несколькими масляными фонарями, прикрепленными к стенам.
Лотар сразу увидел, что кроме него на хуторе есть и еще гости. Под навесом у конюшни стояли две повозки, с крытым верхом. В стойлах топтались крепкие лошади, предназначенные для перевозки тяжелых грузов. По этим крупным медлительным животным и коричнево-зеленой окраске повозок, делающей их незаметными в лесу или поле, Лотар догадался, что они принадлежат кладоискателям.
Добыча сокровищ считалась делом незаконным. Все, что было сокрыто в земле, принадлежало ее хозяину – князю Ромуальду Ларе. Таким образом, люди, желавшие присвоить себе имущество, выкопанное из княжеской земли, приравнивались к ворам. Лотар брезгливо поморщился. Его не порадовала необходимость коротать остаток ночи в такой компании. «Свернул бы сразу на длинную дорогу, проехал бы здесь засветло и не столкнулся с этим отребьем», — подумал он с досадой.
Кузница находилась тут же, во дворе под отдельным навесом. Кузнец, он же хозяин хутора, перековывая Агата, ворчал. Он был недоволен заявившимися к ночи опасными гостями.
— Принесла же нелегкая, — говорил он, недоверчиво косясь в ту сторону, где в открытых дверях сенного сарая горел свет фонаря, слышались голоса и грубый смех, — Чего ждать не знаешь. У них ведь не только кирки да лопаты в телегах, еще и ножи за пазухой.
Заплатив кузнецу за работу, Лотар добавил еще пару золотых.
— Мне бы ужин и место на ночлег. Отдельное, не в сарае, — сказал он.
— Найдем местечко, — зажав золото в кулаке, хозяин хутора поклонился, — Что ж я не отличу приличного человека от сброда с большой дороги?
Благодаря щедрой плате за постой, для Лотара сразу же освободилась небольшая комнатушка в главном доме. Дочь хозяина, почтительно кланяясь, обещала сей момент принести туда ужин и даже кувшинчик вина.
Заводя Агата в стойло, Лотар мимоходом кинул любопытный взгляд в приоткрытые двери сенного сарая. Внутри, в кругу света от фонаря, висящего на крюке для грабель, сидели на перевернутых бочках несколько мужчин. Поставив посередине колоду для колки дров, они играли на ней в кости. Люди эти были разного возраста, но походили друг на друга, как представители одной профессии. Жилистые, загорелые, довольно чумазые, загрубевшие в опасных скитаниях от одной тайной сокровищницы к другой. Обтрепанная одежда охотников за сокровищами была не лишена доли щегольства, насколько позволял каждому из них вкус и обстоятельства бурной жизни. У одних в ушах были золотые серьги, другие носили на засаленных куртках вышитые кушаки из дорогого карийского шелка.
«Что могут копатели искать в Арленской чаще?», — подумалось Лотару. Время от времени даже в стенах Эрсилдана и Серых башен бродили россказни о том, что в глухих дебрях Арленской чащи скрыты сидхи – подземные гробницы древних королей. Считалось, что сидхи служат входами на ту сторону, ведут в Железный лес. Кладоискателям же сидхи были нужны, чтобы поживиться драгоценностями, которые, по слухам, в них хранились. «Если сидхи, правда, существуют в здешнем лесу, князь Лара должен найти их раньше кладоискателей», — сказал себе Лотар.
На звук его шагов и стук лошадиных копыт, из сарая выглянул молодой круглолицый мужчина, голова которого была повязана пестрым платком, стянутым в узел на затылке. Его кожа была обветрена солнцем, и ее покрывал не сходящий даже зимой загар, а одет кладоискатель был как забияка из таверны, не хватало только меча и кинжала у пояса. Но Лотар не сомневался, что оружие у парня припрятано, и тут же появится, стоит лишь возникнуть поводу. Такая мысль не испугала Лотара. Еще с детства ему привили достаточно самоуверенности, чтобы не бояться ни лихих людей с большой дороги, ни других рыцарей.
— Привет, друг, — кладоискатель широко улыбнулся, хотя глаза его воровато-настороженно обежали фигуру Лотара, — Тоже заблудился в лесу? Играешь в кости? Загляни к нам, не стесняйся.
Наметанный глаз охотника за сокровищами наверняка сразу оценил добротную ткань, из которой была сшита скромная одежда Лотара, его хорошие сапоги, дорогую упряжь его коня. Парень догадался, что и толстый кошелек у путника тоже имеется, отсюда и проистекало его приветливое гостеприимство.
— Спасибо, друг. Завтра рано вставать.
Будь Лотар с дружиной, как настаивал отец, он быстро бы прикрыл этот игорный дом в сарае и отправил игроков в тюрьму в Адьяне. Но в теперешней ситуации оставалось только изобразить дурачка и отделаться от радушного приглашения. Услышав ответ, кладоискатель огорченно пожал плечами и вернулся к остальным. Сделав шаг к конюшне, Лотар споткнулся обо что-то на земле рядом с дверью сарая. По виду это был тюк с каким-то темным грязным тряпьем, но носок сапога наткнулся на нечто живое и мягкое. Агат испуганно заржал и прянул назад, едва снова не оступившись на ровном месте. Из темной массы смотрели глаза, черные, немигающие, страшные, как у лесного зверя. Лотар был не робкого десятка, но невольно попятился под пронзающим насквозь взглядом. У стены в темноте сидел человек, обхватив колени связанными веревкой руками.
Услышав ржание лошади и сдавленный возглас, вырвавшийся у Лотара, кладоискатели прервали игру и вышли к дверям. Поняв причину маленького происшествия, все засмеялись.
— Альрих, запри ты его, от греха, чтоб не пугал прохожих, — отсмеявшись, посоветовал седой горбоносый старик с золотой фиксой в верхнем ряду зубов, чем вызвал новый приступ издевательского смеха у остальных.
Связанный человек продолжал исподлобья глядеть на Лотара и гогочущих кладоискателей. В темной одежде, золотисто-смуглый, с нездешним разрезом глубоких темных глаз и крючковатым, как у птичьего клюва, изгибом тонкого носа он производил впечатление чужака. Его черные волосы, доходящие почти до плеч, были заплетены в мелкие косички и собраны на затылке. Лотар вдруг понял, кто перед ним, и в первую минуту замер на месте. Даже если бы с небес сейчас пролился дождь из слив и яблок, это поразило бы его не так сильно.
— Это что, друид? – одними губами воскликнул Лотар.
— Ну, да, — Альрих, парень с платком на голове, самодовольно ухмыльнулся, словно показывал пойманного на охоте диковинного зверя, — Настоящий, из Железного леса. Искали мы в лесу золотишко, а напоролись на это диво. Не отпускать же было.
Он легонько толкнул сидящего друида коленом в плечо. Тот злобно прищурил глаза. Лотару показалось, что сейчас он зашипит как змея перед нападением.
— Но-но! – прикрикнул Альрих и замахнулся оструганной веткой орешника, которую держал в руке.
— Как же он от вас не сбежал и не зачаровал вас? – спросил Лотар.
Происходящее казалось ему неправдоподобным сном.
— А веревочку-то видишь? – довольно хохотнул Альрих, — Антимагическая штучка, мешает колдовать, а развязать ее сам он не может. Досталась от колдуна одного из Тамбры. Сам-то колдун, по приказу его высочества князя Ромуальда, благополучно сгорел на костре.
Его товарищи опять захохотали, словно Альрих весело пошутил.
— И этому туда же дорога, — сказал старик с золотым зубом, — Сдадим его на руки ближайшему магистрату. Не даром, конечно.
Лотар понимающе качнул головой. За поимку человека, практикующего волшебство, полагалась выплата вознаграждения. А пойманного ждал суд и смертный приговор. Давным-давно, задолго до рождения Лотара, такое случалось часто. В нынешние дни, когда друиды скрылись от людей на другой стороне, затворившись в Железном лесу, о волшебстве остались лишь предания и страшные сказки на ночь. Поэтому друид, находящийся в двух шагах, казался Лотару призраком, обманчивой ночной тенью.
— Вы его, что в грязи валяли? – оглядев заляпанные волосы, лицо и одежду пленника, поморщился Лотар.
— Ага, ногами, — фыркнул Альрих, — Ну, что, может, передумаешь и сыграешь с нами?
— Нет, уж спасибо, — вторично отказался Лотар и повел Агата к дверям конюшни.
Кладоискатели проводили его насмешливыми взглядами и вернулись к игре. Лотар прикусил губу с досады. Его отказ был расценен лесными добытчиками как трусость, и у него не было возможности доказать обратное. Нужно было проявить благоразумие, не ввязываться в ссоры и довезти в сохранности то, зачем посылал его отец.
Уходя, Лотар все еще чувствовал спиной холодок от пронизывающего нечеловеческого взгляда.
Ночь, накрывшая Арленскую чащу, принесла с собой бурю. Далекая гроза озаряла белыми вспышками восточный край неба. Ветер подхватывал с земли охапки палых листьев и устраивал из них дождь, осыпая бугры и тропинки между деревьями. Обитатели хутора улеглись спать, погасив огни и закрыв ставни. Альрих и его друзья-кладоискатели устроились на сеновале, заперев двери сарая на засов. Фонари во дворе погасли. Друид продолжал сидеть на земле у стены сарая, словно ни холод, ни ветер не могли его потревожить.
Из лесу донесся крик филина. Завеса густых облаков порвалась, и в прореху выглянула луна. В ее молочном свете все покрылось серебром. Даже вещи, грубые и некрасивые среди бела дня, под луной казались воздушными и полными поэзии. Друид поднял голову, глядя на лунный диск, запутавшийся между кленовыми ветвями. На его светлом фоне с дерева легко спустилось что-то похожее на большую птицу. Друид оглянулся. Крупная черная кошка с синеватым отливом шерсти сложила за спиной темно-синие птичьи крылья и, крадучись, направилась к нему. Держась у ее левой задней ноги, за кошкой следовал котенок, у которого еще не выросли крылья.
Подойдя к сараю, кошка уселась на землю напротив друида. Миндалевидные желтые глаза с косо поставленными зрачками, не мигая, разглядывали его.
— Ну, чего надо? – грубо и не слишком дружелюбно спросил друид.
Кошка потянулась, отряхнулась от воображаемой влаги, и вот уже перед друидом стояла высокая женщина в бедной одежде странствующей нищенки. Коричневая шаль была узлом завязана у нее на груди, ветер развевал длинные темно-каштановые волосы, яркие синие глаза насмешливо блестели.
— Вижу, ты попал, друид, — заметила женщина без малейшего намека на сострадание.
— Адея? – приподняв брови, друид продемонстрировал легкое удивление, — Что тут делаешь?
— Гуляю с малышом, — небрежно усмехнулась женщина, опустив взгляд на подол своего одеяния.
За складки ее длинной черной юбки держался ребенок, мальчик лет пяти со взлохмаченной ветром смоляной копной волос. У него было по-детски простодушное выражение лица, а от человеческого ребенка его отличали кошачьи ушки, торчавшие из пушистой шевелюры.
— Внучок мой или внучка, — пояснила женщина-кошка, — Кроха, еще крылышки не выросли, и пол не определился.
В подтверждение ее слов малыш прищурил глаза, поглядев на друида, и превратился в девочку с такими же темными волосами и острыми ушками.
— А ты приглянулся, — усмехнулась женщина, гладя девочку по голове, — Видишь, стала девочкой, хочет тебе понравиться.
Друид с усмешкой повел плечами.
— Уж извини, киска, староват я для тебя. Да и дома не обрадуются, если я приведу жену с крыльями и хвостом. Может, и ты, Адея, проявишь симпатию? – он вытянул вперед связанные вместе запястья, — Развяжи меня.
— Вижу, в твоем словаре волшебных слов нет слова «пожалуйста», — усмехнулась Адея, не двигаясь с места.
— Это заклинание слишком переоценивают, — в тон ей усмехнулся друид, — Гораздо сильнее действует «спасибо». Развяжи, чтобы я мог его произнести. И моя родня в долгу не останется. Или ты обиделась из-за того, что я сказал про хвост?
— Смиллы обладают чувством юмора и способны не обидеться даже на глупую шутку, — спокойно возразила Адея, все так же сохраняя неподвижность, — А не развяжу я тебя, потому что у меня на твой счет есть соображения.
— И у меня есть соображения, — друид хмуро оглядел спутанные веревкой руки, — Как только освобожусь от этой проклятой веревки, бревнышка единого здесь не оставлю. Испепелю хутор со всеми, кто в нем есть!
— Нет, ни в коем случае, — покачала головой женщина-кошка, — В хозяйском доме спит славный мальчик. Помог незнакомой оборванке отбить котенка у собак, просто так дал ей целый эрсилданский золотой, на который они с котенком могут от пуза есть всю неделю. Хочешь совет, друид? Оставь все как есть. Если задержишься здесь до утра, в твоей жизни наметится новый неожиданный поворот.
— Меня передадут страже и отправят на костер, — кивнул друид.
— Как знать? — Адея загадочно моргнула синими глазами.
— Смиллы слова по-простому сказать не могут, да? – раздраженно прищурился друид, — Может, толком объяснишь, в чем дело? Ты ведь явилась из-за меня.
— Нет, я гуляю с малышом, — насмешливо возразила Адея, погладив внука по пушистой голове, — А насмешничать над тем, что говорят смиллы, неумно. Предсказания тонкая материя. Даже мы, хранители снов и вестники пророчеств, не всегда можем все до конца понять. Может, я здесь из-за того мальчика, а, может, из-за тебя. Отражение луны в бегущей воде сложилось в очень странный знак. Ваши с ним судьбы переплетены. Видимо. Точнее не скажу. А вообще, меня принес ветер. Чувствуешь, какой особенный ветер дует нынче? Ветер волшебства.
— Да ну? – друид недоверчиво скривил губы, — В мире людей волшебство давно умерло. Сохранились разве что какие-то остатки. И тебе опасно здесь находиться: люди не жалуют волшебных существ. Поэтому, раз не хочешь помочь, убирайся.
Смилла тихо рассмеялась на его сердитые слова. Ветер унес ее смех в шелестящую лесную чащу.
— Ты не понял, друид. Я как раз тебе помогаю, — возразила прорицательница и нагнулась, чтобы погладить друида по голове, слегка коснувшись его волос, — Только пройдет немало времени прежде, чем ты оценишь мою помощь.
— Проваливай, говорю, — друид мотнул головой, отстраняясь от ее руки.
— На счет жены с хвостом подумай, — улыбнулась на прощание Адея, обернулась кошкой, осторожно взяла внука-котенка зубами за загривок и взлетела.
Черный крылатый силуэт мелькнул над крышами домов в серебряном лунном свете, и исчез за деревьями. Тучи на небе сомкнулись, скрыв луну, и в лесу стало совсем темно.
Лотар так и не смог толком заснуть. Кровать в бедном жилище лесного кузнеца с непривычки казалась жесткой. В печной трубе пел ветер, ворошил прошлогодний дерн и побуревший мох на крыше над головой. В углу под лавкой шуршали мыши. Лотар ворочался с боку на бок, а стоило ему чуть задремать, как из туманного сонного марева сверкали черные глаза, и их тяжелый взгляд насквозь пронизывал душу.
Измученный бессонницей, Лотар поднялся чуть свет и вышел во двор. Ночью случился заморозок, траву на поляне посеребрило, размякшую землю сковало холодом. Ветер умчался, забрав с собой так и не пролившиеся дождевые тучи, в лесу стояла тишина. Окунув ладонь в бочку с дождевой водой, Лотар выплеснул на лицо ледяную влагу. Голова была тяжелой, но мысли, вертевшиеся в ней всю ночь, были ясными, и одна из них донимала Лотара больше других. Решение окончательно созрело, Лотар пошел искать Альриха.
Двери сенного сарая были открыты. Кладоискатели собирались в путь, тихо переговариваясь, хмурые спросонья. Дед с золотым зубом запрягал лошадей в первую повозку. Второй повозкой занимался Альрих. Он не запрягал самостоятельно, поскольку являлся, как понял Лотар, предводителем ватаги, но отдавал распоряжения худому юноше-подростку.
— Альрих, — войдя под навес, Лотар поманил главаря кладоискателей рукой, — Разговор есть.
Альрих недоуменно поднял брови, но заинтересовался и подошел узнать, в чем дело. Лотар отвел его в сторону от повозок.
— Продай мне своего друида, — сказал он.
В ответ на неожиданную просьбу Альрих изумленно округлил глаза, потом с сомнением покачал головой.
— Не, парень, настоящий друид нынче вещь редкая, — отказался он, — Может, его у меня сам князь купит.
— Не дороже, чем я, — заметил Лотар, снял перчатку с правой руки и показал Альриху перстень с оправленным в серебро крупным зеленым камнем необычной огранки, — Это настоящий сальгарский изумруд. Таких во всех Семи княжествах существует всего пять, не больше. Можешь всю землю вокруг Эрсилдана перекопать, камня такой величины и чистой воды не найдешь. Меняю его на друида.
Альрих, не мигая, смотрел на перстень. Его глаза вспыхнули от жадности и волнения. Будучи человеком бывалым и неглупым, кладоискатель быстро сообразил, что столь дорогим камнем не может владеть абы кто. Он не без трепета поклонился Лотару.
— Забирай друида, твоя светлость!
Лотар стянул с пальца перстень и бросил Альриху на ладонь.
— И веревочку оставь, — он многозначительно усмехнулся, — А то увидит кто ее у тебя, погоришь не хуже любого друида.
— Конечно, конечно, — поспешил согласиться Альрих, прижимая к груди зажатый в кулаке изумруд, — Сейчас его приведу.
Заграбастав редкий драгоценный камень, предводитель кладоискателей приложил множество усилий, чтобы ускорить отъезд из хутора, пока Лотар не передумал. Десяти минут не прошло, как повозки, скрипя на ходу колесами, выехали за ворота. Под навесом осталась черная фигура со связанными руками.
Нельзя сказать, что друид с восторгом воспринял смену владельца. Пока Лотар готовился к отъезду, кормил коня, проверял упряжь, подтягивал подпруги на седле, он сидел на охапке соломы в свободных яслях и наблюдал, не сводя мрачных черных глаз, не пропуская ни одного движения юноши.
— Зачем я тебе? – наконец спросил друид.
До сих пор он не произносил ни слова, и его голос показался таким неприятным и резким, что Лотар от неожиданности вздрогнул.
— Мне – незачем, — справившись с минутной растерянностью, холодно ответил он, — Но я хочу быть уверен, что ты не натворишь здесь бед. А для этого я должен за тобой присмотреть.
— Так ты не выдашь меня магистрату? – спросил друид.
— Если будешь вести себя хорошо, — сухо проговорил Лотар, возясь с конской сбруей и стараясь не встречаться взглядом с жуткими черными глазами.
— А я и не делал ничего плохого. Просто заблудился в чаще. Я хочу вернуться домой, в Железный лес.
Друид вдруг улыбнулся светло и ласково. Слишком ласково.
— Значит, в Арленской чаще все же есть сидх? – заключил Лотар.
— Здесь или в другом месте, — друид уклончиво повел плечами, — Какая тебе разница?
— Насколько я знаю, проход на ту сторону все равно сейчас закрыт. До дня зимнего солнцестояния ты не сможешь вернуться в свой Железный лес, — заметил Лотар.
— До тех пор я буду вести себя тихо, как мышка, — вкрадчиво промолвил друид и, извернувшись, умудрился пошарить у себя в карманах, — Парень, ты бы отпустил меня, а? Я отблагодарю. Знаю, денег у тебя полно. Вон, какую побрякушку за меня этому прохиндею отвалил. Но есть и другие вещи, которые тебе пригодились бы. Смотри.
Он показал Лотару раскрытые ладони с целой горкой разных предметов.
— Волшебные вещи? – догадался Лотар, с подозрением глядя на то, что показывал друид.
— А кто догадается, что в них волшебство? – ухмыльнулся друид, — Есть у тебя подружка? Может, даже невеста?
Лотар отрицательно качнул головой.
— Ну, наверняка же есть зазноба сердечная? – черные глаза лукаво блеснули, как у торговца из лавки, предлагающего товар, — Подари ей вот эти серьги, они красотку приворожат. Или, вот, обереги для охотников. От волчьего зуба, от вепрева клыка. Они действуют, не обман какой-нибудь. Выбирай.
Сидя на соломе, друид подался вперед и приглашающе повел черными летящими бровями. В душе у Лотара шевельнулось опасное любопытство. «Волшебный морок», — сказал он себе, но все равно шагнул ближе. Глаза блуждали по предметам в связанных руках друида. Большинство из них выглядели как украшения, одни нарядные и дорогие, иные же попроще.
— А это что? – взгляд Лотара привлекло самое дешевенькое из всех.
Это было кольцо из широкой полосы обычного железа. На нем был разрез, чтобы можно было надеть на любой палец, а украшал кольцо круглый полированный камень синего цвета. Возможно, даже не камень, а изображающий его кусок стекла.
— Очень хорошая вещь, достойная моей свободы, — вкрадчиво протянул друид, — Кольцо верности. Тот, на чей палец его наденешь, будет служить тебе и пойдет за тобой хоть на край света.
— А если снять надумает? – с сомнением спросил Лотар, разглядывая кольцо.
— Не снимет, — друид качнул заплетенной в косички головой, — Снять его можешь только ты. Берешь?
— Беру, — согласился Лотар.
В ту же секунду он выхватил из горки волшебных вещей кольцо и надел друиду на большой палец правой руки. Поняв, что случилось, друид зажмурился и потрясенно покачал головой.
— Мерзавец! – выдохнул он сквозь стиснутые зубы.
— Я должен за тобой присмотреть, — не скрывая торжества, усмехнулся Лотар, — До тех пор, пока ты не сможешь вернуться в Железный лес. До дня зимнего солнцестояния ты послужишь мне.
Друид склонил голову. Его и без того мрачное лицо потемнело.
— Да, хозяин, — сквозь зубы сказал он и вытянул вперед руки, — Развяжи, теперь это ни к чему.
— И ты не будешь колдовать? – Лотар потянулся к ножу на поясе, но остановился.
— Если ты прикажешь, — подавленно ответил друид.
— Приказываю, — усмехнулся Лотар и перерезал веревки, — Ты не будешь колдовать и пойдешь со мной. На край света не надо, только в Эрсилдан.
— Да, хозяин, — друид сидел, опустив глаза, — Там меня сожгут за колдовство. Ромуальд Лара ненавидит друидов и волшебство.
— Не сожгут, — возразил Лотар, вернувшись к сборам в дорогу, — Ты же не будешь колдовать.
— Не буду, хозяин, — друид поднялся, рассовывая свои амулеты по карманам, — Ты не назвался.
— Я Лотар Лара, — произнося свое имя, Лотар по привычке горделиво распрямил плечи и глянул на собеседника свысока, — Тебе тоже нужна лошадь, друид.
Выходец из Железного леса удивленно свистнул, узнав, кто перед ним.
— Так я удачно пристроился? – насмешливо заметил он, — Вместо того, чтобы попасть в темницу и на костер, попал в услужение к молодому князю? – он деловито оглядел конюшню, — Тряхни еще мошной, и кузнец продаст тебе какую-нибудь из своих кляч, хозяин. Или я должен называть тебя, князь Лотар?
— А как я тебя должен называть? – пропустив издевки мимо ушей, спросил Лотар.
— Я Дориан, — коротко представился друид, и Лотару на миг показалось, что это имя прозвучало также надменно и гордо, как его собственное.
— Сейчас найдем тебе подходящую «клячу», — Лотар повернулся, тоже высматривая лошадь среди хозяйских, — Ты не назвал родовое имя.
— Учитывая, что ты пленил меня, моя родня не захочет, чтобы я им назывался, — саркастически усмехнулся друид, — Неужели ты правда отпустишь меня зимой, когда откроются проходы на ту сторону?
— Если не совершишь ничего, за что следует отправить на костер, — строго ответил Лотар.
— Обещаешь? – друид недоверчиво прищурился.
— Не веришь княжескому слову? – возмутился Лотар.
Друид с сомнением покачал головой.
— Поклянись, — потребовал он, — Клянись душой своей матери. Пусть не видать ей острова Блаженных, если обманешь меня и выдашь на смерть.
Его страшные черные глаза пристально глядели на Лотара, прожигая насквозь. Во рту мигом пересохло. Конюшня наполнилась недоброй, звенящей тишиной, лошади хуторян встревожено пофыркивали в стойлах.
— Откуда ты знаешь про мою мать? – шепотом спросил Лотар, тщетно пытаясь обрести былую невозмутимость.
Друид многозначительно усмехнулся, и его глаза снова стали угрюмыми и грустными.
— Князь Ромуальд – правитель здешних мест, он всегда на виду. И конечно все знают о его покойной супруге, княгине Сирении, прекрасной деве из Арленской чащи. Так ты будешь клясться, молодой князь, или я должен сомневаться в том, что ты сможешь сдержать клятву?
Лотар возмущенно сверкнул глазами. Возможно, если спросить отца, он нашел бы многое, в чем можно упрекнуть Лотара, но не в том, что он не хозяин собственному слову.
— Хорошо, — твердо проговорил он, посмотрев друиду в глаза, — Клянусь отпустить тебя, Дориан из Железного леса, в день зимнего солнцестояния. Иначе не видать душе моей матери покоя до конца дней.
Друид удовлетворенно прикрыл глаза и качнул головой. Лотар поднял взгляд на стропила, поддерживающие крышу, и с трудом сдержал тяжелый вздох. Он был уверен в собственной честности и в способности выполнить любое обещание. Но, выговорив страшную клятву, все равно почувствовал, как на сердце легла тяжесть.
— Будем собираться, — облизнув пересохшие губы, проговорил он и поморщился, — И помойся, что ли, Дориан. От тебя воняет.
