Состоятельный воин

Чакин Илья Олегович

Я стоял около выхода из метро и ждал своего приятеля. Только что он позвонил и предупредил о своем получасовом опоздании. Перспектива тридцатиминутного безделья меня совершенно не прельщала. Ух уж эти долгие и томительные минуты ожидания! Я их просто ненавидел. Придется перечитать все объявления в округе, которые поймает глаз; оценить всех прохожих; пару раз зевнуть и после этого еще минут десять просто стоять. Я считал одним из самых больших недостатков именно непунктуальность. Поэтому сам старался всегда приезжать вовремя, и если опаздывал, то по уважительной причине. Но это бывало крайне редко.

Итак, я встал в стороне и начал отсчет времени. Было довольно тепло – август месяц, поэтому я решил дожидаться его на улице. Несмотря на что, что он не должен был приехать в ближайшие тридцать минут, я все же всматривался в выходящих на улицу людей, подсознательно надеясь увидеть среди них ожидаемое мною лицо. Иногда приходилось приподниматься на цыпочки или наклоняться вбок, чтобы за одной головой разглядеть другую. Но каждый раз я ошибался. Заветной головы не наблюдалось.

Я стал осматриваться по сторонам, вглядываясь в придорожные щиты и размещенную на них рекламу. Квартиры, рестораны, автострахование. Я видел это уже тысячи раз и ничего из этого меня не интересовало. У меня нет денег ни на квартиры, ни на машины, ни даже на ресторан. Я перевел свой взгляд на витрины магазинов. На одной из них увидел очень красивые джинсы и решил, что со следующей зарплаты постараюсь их купить.

Прошло всего семь минут, а я уже просто с ума сходил от скуки. Иногда в таких ситуациях здорово помогает случайно оказавшаяся под рукой газета, но сегодня не было даже ее. Я стал рассматривать прохожих, выискивая достоинства и недостатки в их одежде.

 Этим мне предстояло заниматься ближайшие двадцать минут и я уже почти смирился со своей участью, как вдруг меня отвлек голос, раздавшийся почти возле моей лопатки: «Извини пожалуйста, мелочь не подкинешь, а то на метро не хватает?»

Меня просто раздражали подобного рода фразы. Не трудно догадаться, какого типа люди их произносят. Не поворачиваясь, я буркнул: «Отвали! Нет у меня мелочи!» Но мне всегда хотелось сказать намного больше. Что-нибудь вроде: «Скотина ты алкогольная. Ведь здоровый человек – руки, ноги есть. Иди работай. Так нет, пропиваешь все. Посмотри в кого ты превратился, мразь». Да только не хочется заводиться, да и ему будет на эти слова наплевать – наверняка слышал их неоднократно. Поэтому обычно ответы на подобные вопросы ограничивались презрительным: «Нет!»

Я обернулся, чтобы оценить приставшее ко мне лицо и не мало удивился: это был молодой парень лет восемнадцати, одетый в почти чистую спортивную кофту, черные джинсы, какие носят альтернативщики, на ногах красовались почти новые кеды. В ушах были тоннели. Выглядел он достаточно пьяным, но вряд ли являлся одним из тех, кто постоянно находится возле метро, выпрашивая мелочь то на транспорт, то на сигареты, то еще на какую-нибудь ересь.

Он медленно пошел в сторону небольшой группы, а я стал наблюдать за ним. Вот он подошел к компании, что-то сказал. Те презрительно посмотрели на него и буркнули с презрительным взглядом, отрицательно мотая головой. Отказали. Он побрел дальше, пытаясь найти среди людей хотя бы одного спасителя.

В его глазах пряталась какая-то печаль. По-видимому, с ним произошла неприятная история, которая, возможно, и послужила причиной алкогольного опьянения. В его движениях наблюдалось полное безразличие, словно он не задумывался над действием.

Переходя от одной компании к другой он всякий раз получал отказ. Все до одного гневно смотря, пожимали плечами. А некоторые даже отходили в сторону, словно этот парнишка являлся разносчиком опасного заболевания. Выглядело это, мягко говоря, печально. Хотя буквально минуту назад я сам отказал ему в помощи.

Я достал кошелек и заглянул в отделы. Только сто рублей. Червонцев не оказалось. Тогда открыл отдел для мелочи. Достал все монеты и пересчитал. Шесть рублей, сорок копеек. Действительно, мелочь. Вряд ли меня она выручит, а вот ему вполне может пригодится. Я убрал обратно в карман кошелек и направился к этому бедолаге. К тому моменту он уже изрядно устал и сел на парапет, спрятав руки в локти.

— Вот, держи. Пригодится, — сказал я, протягивая руку. Я пытался сделать голос как можно мягче, извиняясь за мой резкий отказ.

— Спасибо, — прошептал он, выставив ладони вперед. Теперь он выглядел еще более печально. Как раненый зверь, уставший бороться с болью.

Я высыпал монеты ему в ладонь и пошел к своему первоначальному местонахождению. Уже отойдя метров на пять я услышал, как у него зазвонил телефон.

Вернувшись к своему месту я решил продолжить наблюдение за парнем. Его судьба мне стала не безразлично. Он показался мне вполне воспитанным малым. Просто судьба нанесла довольно сильный для него удар. Он забил на свои принципы и напился до такого состояния. Я вполне бы мог оказаться на его месте.

Он, поговорив по телефону, положил его в карман и принялся пересчитывать мелочь. Кажется, я единственный, кто пожертвовал ему хоть немного денег.

Несколько раз поводя пальцами по монетам, он спрятал их в кофту и стал смотреть по сторонам. Взглянув на меня, он едва улыбнулся и кивком головы поблагодарил. Этот жест доказал, что я не ошибался. Доля воспитанности в нем все же была. Что же у него случилось?

За этим достаточно интересным событием я провел пятнадцать минут. Уже совсем скоро должен был подъехать мой приятель. Но я совсем не хотел уходить, так и не узнав, чем же все закончится. Проезд в метро стоил двадцать рублей. Я решил попросить у своего друга недостающие деньги и отправить бедолагу домой. В таком состоянии опасно находиться на улице. Всякого рода сброд не постесняется обокрасть и без того разбитого человека.

Наконец, из метро вышел тот, кого я так долго ждал. Он протянул мне руку и не сбавляя шаг, собрался идти. Я остановил его. Рассказав суть только что произошедший истории попросил его дать тому бедолаге двадцать рублей. Он с удовольствием согласился и мы направились к сидевшему на парапете, изрядно выпевшему парнишке. Мы не дошли буквально метров пятнадцать. Бедолага вскочил и побежал в сторону автобусной остановки. Надеясь его догнать мы ускорили шаг и пошли вслед за ним. Каково же было наше удивление, когда к остановке подъехал белоснежный Cadillac Escalade, включил аварийку, и этот парнишка, пять минут назад просивший мелочь на метро, скользнул на переднее пассажирское сидение. Машина тронулась с места и понеслась по шоссе.

Секунд десять мы стояли молча, глядя вслед машине. Потом переглянулись и громко расхохотались. «Это ему ты просил дать двадцать рублей на проезд!?»-еле выговорил мой приятель, задыхаясь от смеха. И все те, кто невольно стал участником этих событий, также недоумевающее переглядывались и смеялись. Они были удивлены не меньше нашего.

Насмеявшись вдоволь, все разошлись по своим делам.

Три дня спустя я гулял по вечернему Питеру. На дворе воскресенье, поэтому людей на улицах было немного. Я неспешно шагал по небольшим улочкам исторического центра, держа в руках книгу Ирвинга Стоуна и размышляя о всяких пустяках. На душе было спокойно и уютно. Я смотрел на здания, восхищаясь искусством архитекторов.

Я уже изрядно нагулялся и решил заглянуть в первое подвернувшееся кафе. Оно оказалось не очень большим, но достаточно уютным. Я сел за столик около окна, заказал чашку каппучино с куском торта и принялся читать. Через две минуты я уже перебрался из мира реального, в мир, создаваемый книгой, лишь единожды отвлекшись, когда мне принесли мой заказ.

Интуитивно я ощущал, что просидел за книгой уже довольно долго. Кофе остыл, а торт стал подсыхать. Я решил дочитать страницу и немного перекусить, но мне не удалось доделать задуманное.: прямо над головой я услышал незнакомый голос:

— Привет, не помешаю?

Я поднял голову. Передо мной стоял невысокий светловолосый парень и широко улыбался. Несколько секунд он молчал, словно давая мне шанс самостоятельно его вспомнить. Я видел в нем знакомые черты, но не смог опознать незнакомца.

— Прости, но где мы встречались? – растерянно произнес я, не сумев справиться с задачей.

— Несколько дней назад ты выручил меня мелочью возле метро, — он улыбнулся еще шире.

Тут я вспомнил эту комичную историю с бедолагой, просившем мелочь, а затем уехавшем на роскошном автомобиле. Тот бедолага теперь стоял передо мной. Неожиданное совпадение.

— Я случайно заметил тебя, когда проходил мимо кафе. Решил зайти, поблагодарить.

Теперь выглядел он намного лучше. Глаза радостно блестели, голос был спокойным и уверенным. Все-таки тогда он предался минутной слабости.

— Да благодарить то не за что, — ответил я, приятно удивленный такой встречей.

— Есть. Ты единственный тогда попытался мне помочь. Разреши угостить тебя чашечкой кофе?

— Ну если только ты составишь мне компанию.

— С удовольствием.

Он заказал два каппучино и сел на стул рядом.

— Я понимаю, дело это не мое, но что же послужило причиной того, что ты напился? – начал я, когда нам принесли кофе.

— Да, на самом деле пустяк. С девушкой поругался.

— Нашел из-за чего напиваться. Помирились?

— Нет, расстались. Она меня не понимала, хотела, чтобы я ей подчинялся. Бегал за ней, дарил дорогие подарки. А мне просто хотелось, чтобы она была рядом. Хотелось ощущать ее поддержку, ее теплоту… Она не для меня.

— С людьми надо расставаться легко, какую бы роль в твоей жизни они не играли. Если время вышло, надо уходить. Правда, этому необходимо долго учиться.

— Возможно, ты прав. Я на эту тему не задумывался.

Мы сделали по небольшому глотку. Он взглянул на книгу, которую я читал.

— О чем? – спросил он, кивком указывая на открытые страницы.

— О жизни великого художника Винсента Ван Гога. Он долго не мог реализовать себя. Пытался быть продавцом картин, проповедником. А в результате стал сам рисовать. Но никто не воспринимал это дело всерьез. Все считали его разгильдяем. И несмотря на то, что он был из состоятельной семьи, близкие отказались ему помогать. В результате, он часто голодал, жил где придется, спал где придется и носил то, что еще не совсем износилось. Если бы не родной брат, вряд ли бы мир узнал этого талантливого художника.

— Я его безумно понимаю, — грустно вымолвил мой собеседник и опустил голову.

Я не хотел задавать лишних вопросов, но он замолчал, а мое любопытство бушевало.

— Извини пожалуйста за мою бестактность, но как так могло случится, что ты просил денег у прохожих, а потом тебя забирал Cadillac. Уж ситуация больно комичная вышла. Лично я минут десять смеялся.

— Что, все заметили? – растерянно спросил он, слегка приподняв голову.

— Ага. Все, к кому ты подходил, рты от удивления поразевали.

 Он стал грустным и опустил голову.

— Что-то не так, — его реакция была мне не понятна.

— Просто мне всегда неловко, когда люди узнают о моем социальном положении. Я из состоятельной семью, но это, скорее повод, стыдиться, чем гордится.

— В смысле? Ты стыдишься того, что из состоятельной семьи?

— Не то, чтобы стыжусь. Просто не я эти деньги заработал и не мне их тратить. Моя мама вкалывала, чтобы я ни в чем не нуждался. Поэтому для меня намного важнее искреннее уважение и любовь, нежели деньги. Да, я никогда не испытывал нужды, но разве в этом счастье?

— Конечно нет, но наличие средств значительно облегчает нам жизнь.

— В детстве я хотел пойти в музыкальную школу. Хотел выучиться играть на гитаре, но мама решила по-другому: она отдала меня в футбольную секцию. И что в результате получилось: искалеченные коленки и ненависть к футболу. После школы никто не спрашивал, куда я хочу пойти учится. Вся моя семья так или иначе относилась к железной дороге. И каждый большой начальник знает мою фамилию. А я не хочу там учиться. Но мне не предоставили выбора. Более того, вся моя родня – на дороге очень уважаемы. И мне нельзя позорить репутацию своей семьи. А я просто раздолбай. За это порой мне бывает стыдно, но я ничего не могу поделать.

— Так же, как настоящий наркоман не скажет, что он наркоман, так и настоящий раздолбай никогда не скажет, что он раздолбай. Значит, у тебя еще не все потеряно.

— Я не чувствую свободы. Все в моей жизни решается другими. Но самое противное, что люди начинают с тобой общаться по-другому, узнав, что ты состоятелен. Становятся улыбчивыми, заботливыми. Я чувствую эту неискренность. А все эти богемные вечеринки, золотая молодежь – просто не переношу подобные мероприятия. Запах лжи там никогда не выветривается. Мне намного приятнее общаться с обычными людьми, которые интересуются не только соляриями и ночными клубами.

— Ну кто ж виноват, что в наше время процветает культ денег. Они никогда не смогут заменить человеку дружбы или уважения, но мало кто это понимает. Лично я часто хожу без гроша в кармане, но это совершенно не означает, что я несчастен. Наоборот, у меня есть друзья, которые понимают, любимая девушка, дарящая нежность и ласку и это намного важнее, чем круглая сумма в кошельке.

— Я знаю, поэтому часто скрываю свое положение. Пусть люди делают выводы обо мне исходя не из толщины кошелька, а из моих качеств.

Я очень люблю свою маму. Она – самое дорогое, что есть в моей жизни, но порой она не понимает, что для меня намного важнее ее поцелуй, чем новая машина. Она заботится обо мне, но иногда эта забота начинает походить на заботу тюремщика о своем узнике. Мне нужна свобода, самостоятельность, я хочу сам научится жить. А получаю несколько тысяч на ежедневные расходы и кучу ненужных наставлений больше похожих на приказы.

— Это тоже надо ценить. Если мама заботится, значит любит. А много любви не бывает. Ведь на свете куча людей, так и не познавших материнской любви. Так что нам с тобой повезло.

— Это точно.

Мы ненадолго замолчали, чтобы осмыслить весь наш разговор. Кому-то его проблемы могли показаться просто смешными и я представлял, как большинство людей относятся к подобным разговорам. У богатых свои причуды. Но он сидел на против меня и был несчастен. Пусть причиной его бед было не материальное положение, но разве душевные терзания становятся от этого меньше. Разве есть разница, чем вас бьют по ладони: железным молотком или деревянной битой. Боль всегда остается болью, чем бы она не была нанесена.

— Знаешь, а ты все-таки странный, — сказал я, слегка улыбнувшись.

— Почему?

— Сейчас редко встретишь людей, которые бы при своем хорошем положении задумывались о подобных вещах. Большинство предпочитает не морочить себе голову, а уж о папенькиных сынках и дочках я вообще молчу. Они действительно думают, что в мире все покупается и продается.

— Согласен. Но еще меньше в мире таких людей, которые бы слушали такие проблемы, как мои. Спасибо тебе.

— Да не за что. Надо ж помогать друг другу. Как без этого.

Посидев еще немного, мы вышли из кафе и разошлись в разные стороны. Смешно, а ведь мы даже не представились друг другу.

Я шел по набережной и думал, что не все в этом мире потеряно. Пока есть люди, способные размышлять над своими поступками и двигаться к поставленной цели, человечество будет жить.

Вечер был особенно теплым…