У страха глаза велики

Тётка  Катерина   давно  живёт  одна.   Муж  умер,  уже  как  десять  лет.  Дети  разъехались  по  городам.     Ну  что   же  их,  держать  что  ли,  в  этой  дыре?  Пусть  ищут  себе  долю  полегче,  чем    жили  их  родители.   Кличут  они  мать  к  себе,    в  большой  город,  но  она  категорически  не  хочет.  Куда  же  она  по прётся,  от  могил  своих  родителей,  мужа?   Да и  вообще,  куда  ей  теперь,  от  своего  дома,  ведь  говорят  же: Дома  и  стены  помогают. Здесь родилась, прожила со своим Егором и неплохо  прожила.  Тут  и состарюсь,  да  и   помру,  -решила  она  для  себя.  Всё  бы   хорошо:  и крыша  не  течёт,  супруг  её    покойный  был   мастеровым  человеком.   И полы  тёплые.   Всё  —   то он  делал,    с  умом  да  желанием.  Не за  долго,  до  смерти,  перестелил  он  полы,  все  подполы  засыпал  торфом,  да  утрамбовал    хорошенько.   Вот  нигде  и  не   дует.     И, печка  топится  хорошо,  да  жарко.  Вот  только  с  дровами  ей  трудновато.  Говорят,  какой — то  газ  в  село  ведут,   но  ей  видно  его  уже  не  дождаться. Да  и  стоит  он,  наверное,     кучу  денег?  Это не  для  её  пенсии,  она  то,  у  неё  с гулькин  нос.  Леса  рядом  с  селом  нет,  а те  дрова,  что привозят  заезжие,  так  их  не  укупить.  Дрова  становятся  прямо  золотые.  И    она  ходит в    ольховую бочажинку,  что  находится  в  соседнем  селе.   Далековато,  но  что  делать?   Зато  дёшево  и сердито.  Наберёт  она  сухих  сучьев,    да      что  —  ни   будь,    ещё     подрубит,  что  ей  по  силам  и просит  у  Петровича  лошадку,  чтоб  перевезти  всё  это.   Петрович  же,  не только  лошадь  даст,  сам  привезёт  дровишки,  вот  и перезимует  женщина.   Конечно  же,  не  за  спасибо,  приходится поллитру ставить, а то и две,   но  разве  за  спасибо  проживёшь,  в  нашей  жизни?    Хорошо  хоть  не  отказывает  и  за  это  низкий  поклон.    Вот  и в  этот  раз  собралась  она  в  это  самый  лес,  но  не  за  сучьями.  На  погребе  попортился  накат,  надо  бы  подправить,  да  нужного  материала  не  было.  Совсем, не  давно,   было  всё  хорошо,  но  ведь  дерево  в  земле  скоро  портится,  вот и  случилась  эта  напасть.   Ждать  Виктора,  сына,    ей  не  хотелось,    и привыкла  она  уже  всё  мастерить  сама.  Наблюдала  за  покойным  супругом,  да  и не  редко  помогала  ему,  вот  и научилась.  Обула  она  резиновые  сапоги.  Лесок  стоит  в  низине,  да  и ольха   любит  влагу,  тянет  эту  влагу  из  земли.    Всегда  там  стоит  мрак  и,  сырость,  превращаясь  в  туман,  делает  этот  лесок   загадочным  и мрачным.    Когда  то  десятка  два  деревьев  стояло,  а  теперь   целый  лесок.   Замокло,   со   временем   это   место  и,    ольха  попёрла  во всю,    прямо  дремучий  лес  получился,  хоть  и  совсем  не  большой.  Километра  два,  на  полтора.   Но  деревья  в  этом  леске  есть  и определённо  внушительных  размеров,  некоторые  не  обхватишь  в  объёме.  Условия  тут,  благоприятные,  для  этой  самой  ольхи,  вот  и растёт  она  как  на  дрожжах.   Вошла  Катерина  в  этот  лесок,  подняла  голову  к  верху  и стала  высматривать,  какую  бы  красавицу  попортить,  на  свою  нужду.   Сторожить  этот  лес  никто не  сторожит,  она  это  точно  знала.  О  волках  с роду  ни  чего  не  слышала, так  что  шла  она  без  всякого  страха.  Да  и,  не  из    пугливых    она  была,  раз  одна  ходила  в    такие  места.     Топор  за  поясом,  платок  низко  повязан,  чтоб  значит,  глаза  не  загубить.  Идёт  она  себе,  идёт  и никак  не  подберёт,  что  ей  нужно.   Сделала  ладонью  над  глазами,  козырёк  вроде  и пятится,  пятится  назад,  ну  чтоб  лучше  рассмотреть.   Пятилась,  пятилась  и вдруг  упёрлась  во  что  то.   Это  что  то,  было  живое.     Дышало,  сопело.  Когда  же   Катерина,  собрав  всю  свою  волю  в  кулак,  повернулась  и посмотрела назад,  крик  замер  у  неё  в  глотке.  Глаза  чуть —  чуть  не  выскочили  их  орбит.  Ноги,  руки  стали  ватными,  и не  послушными.   То,  что  она  увидела,  нельзя  было  не  испугаться.   Страшная  морда,  с рогами  и  бородой,  с  огромными  выпуклыми  глазищами,  уставилась  на  женщину.  Вдруг  эта,  морда  потянулась  к  Катерине  и уткнулась  губами  прямо  в  неё.  Что  было  дальше,  она  плохо  помнит.  Знает  только,  что  бежать  не  было  сил.  Где  то,  высоко  над  головой,  громко  кричала  сорока.  Видно  этот  самый  крик  и  привёл  женщину  в  чувство.  Она    наконец    —   то,    поняла,  что  жива,  раз  слышит  звуки.  И  что  её  никто не  съел  и  даже  не  укусил,  но,          когда  появился  голос,   она   почему – то,    дурно  закричала  и лось,  а это  был  он,  тоже  испугался   и     побежал  что  есть  мочи,  но  в  другую  сторону.   Он  ломал   деревья  и  кусты.  По  лесу  стоял  такой  шум  и  треск  и, после  него  образовалась  целая  просека,  будто  по лесочку  промчался  на  пролом,   военный  тягач.  Видно  лось ,  как  и  человек,  видели   друг  друга    в  первые.    Он выскочил  на  опушку, где  паслось  стадо  домашних  коров.   Пастух,   что  охранял  стадо  в  тот  день, рассказывал,  что  когда  лось  выбежал  из  лесу,  бока  его  вздымались, словно  кузнечные  меха.  Глаза  готовы  были,     убежать  со  своего  обычного  места.  Ушами  прядает  и  мочится  без  остановки.  Кто  больше  испугался,  лось  ли,  или  же  тётка  Катерина,  это осталось  их  тайной.  Но  с  тех  самых  пор,     Катерина,    ни  в  какой  лес больше,    ни  ногой.  А  ну  их,  эти  постройки,-  говорила  она, — так  доживу.  А может  Витя  приедет,  поправит,  а нет,  так  пусть  всё  валится.    Ну,  а  дрова,  придётся  покупать,  но  в  лес,  я  больше,  ни  за  какие  коврижки,  не  пойду.     Хватит,   находилась   уже,   два  села  насмешила,  а  сама  от  страха,  до  сей  поры  не  могу  отойти. И  так   вот  бывает.    Мир  ведь  велик и  историй  всяких,  что случаются с людьми, просто  не  счесть.