Нас больше нет

— Льдистый запах цветов?! Господи, что за бред! – Он выпустил струйку дыма и глянул на меня.  – Ты романтик. И что еще хуже – ты романтик, не умеющий писать. Изливающий свою больную фантазию на несчастные головы людей вынужденных это читать! Льдистый запах цветов! Надо же… — он замолчал.

Я стоял у окна и смотрел на Город. Паутина огней причудливым веером накладывалась на раскинувшийся внизу муравейник мегаполиса. Я знал, что он смотрит мне в спину, нервно мнет сигарету, периодически затягиваясь и украдкой, словно стесняясь своего движения, время от времени промакивает блестящую от капелек выступающего пота, лысину, то и дело цепляясь белоснежным платком за сколы, оставшиеся от, одна Бездна знает сколько времени назад, сбитых рогов. Он ничуть не изменился за эти годы. И как и в первую после Ухода нашу встречу он яростно критиковал, кричал, называл написанное бредом, а меня жалким романтиком, не умеющим писать и тратящим его драгоценное время. Но были нервные пальцы, мнущие сигарету, была блестевшая от выступающих капелек пота лысина, были сколы рогов. И была память. Память, которую год за годом он пытался вытравить из себя, забыть кем он был и, если получится, забыть кем он стал. Великий Эр Хазра, Владыка Холода…

Память….

Трепещущие на ветру знамена, крики командиров и ругань солдат, прядущие, переступающие с ноги на ногу кони и стоящие позади кавалерии пешие полки. И наступающая, неотвратимая словно лавина, армия Пришлых….

А потом была горечь поражения.  Она застряла комком в горле и свернулась пустотной гадюкой под сердцем. Но тогда еще была жива надежда… Был кураж обреченных и невозможная, дурацкая и где-то даже по-детски робкая надежда что помощь придет.

 — Ты знаешь, я был там недавно, — произнес я, прижавшись лбом к стеклу. – Там по прежнему не тает снег. И все так же растут цветы. Цветы нашей девочки. Нашей Инэрэнн… Бедной, маленькой Инэрэнн. Это было последнее, что она успела сделать… Так жалко…

Слезы катились по щекам и срывались уже маленькими льдинками, с легким, на грани слуха звоном разбиваясь о подоконник. А в голове звучал тонкий голосок сестрички:

 — Хэй, братик! У меня есть для тебя подарок! Смотри – это цветок, который не боится Холода!

 — Ты сама как цветок, и лучше любого подарка! – я улыбнулся.

 — Обещай мне, что если я умру – ты посадишь эти цветы на Поле Разбитой Надежды!.. Пусть все помнят! Обещай!

  — Обещаю…. – прошептал я, возвращаясь к реальности. Я резко повернулся, и не попрощавшись вышел из комнаты.

 А некогда Великий Эр Хазра, привычным, но от этого не менее неловким движением протер лысину, блестевшую от капелек выступившего пота, вновь зацепившись платком за скол, одна Бездна сколько знает времени назад, сбитых рогов, достал сигарету  и повернувшись к окну сначала замер, а потом яростно закричал, раздирая крепкими когтями грудь, пытаясь унять боль, поселившуюся в сердце.

А на стекле таяли, выведенные морозным узором строки…

Льдистый запах цветов

Станет саваном мне

Я старалась помочь

Боль и память изгнать

Только мне не успеть

До рассвета собрать

Души павших живущих солдат

Смерть пришла и ко мне…

Меня больше нет…