Эту историю я услышал от одного знакомого офицера, ныне уже покинувшего этот мир, одно время проходившего службу в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане.
В году примерно девяностом (1990) часть, где я проходил военную службу, находилась на полигоне на ученьях – проводились показательные артиллерийские стрельбы. Ученья собственно уже закончились и проверяющее боевую подготовку вышестоящее начальство разъехалось. Личный состав и боевая техника на следующий день утром должны убыть на место постоянной дислокации. Проверив технику, оружие и уложив личный состав срочной службы отдыхать, офицеры собрались в одной из палаток. Когда водка была выпита, потянулся обычный треп о бабах и политике, о начальстве и текущих армейских проблемах. Последним в палатку вошел офицер, звали его Павел, недавно переведенный в нашу часть из другого военного округа. Он достал фляжку со спиртом и под одобрительные возгласы она пошла по кругу. Разговор вновь оживился, кто-то вспомнил недавнюю службу в Афганистане и разные по этому поводу приключения. Затем помянули погибших и не вернувшихся с афганской войны, помолчали. – А кто знает Серегу Быкова? — вдруг спросил Павел. -Да я знаю, — ответил один из офицеров. – Он сейчас заместитель командира дивизиона в N –ском полку. Серегу Быкова знал и я. Наши пути пересекались в разных местах моей службы в армии. Известно, что очень многие офицеры, в основном одного рода войск, могут знать друг о друге, даже не быть лично знакомыми, но иметь общих знакомых. Рано или поздно их пути пересекутся на учениях, сборах или иных мероприятиях.
Павел и Сергей вместе заканчивали одно военное училище и были направлены в Афганистан для дальнейшего прохождения службы. Служба их проходила в одном из артиллерийских дивизионов в районе боевых столкновений с вооруженной оппозицией (или просто с душманами) в горной местности. На любой войне каждый солдат был суеверен — очень хочет остаться после боя живым и для этого использовали различные, якобы магические, атрибуты и для советских солдат в Афганистане это не было исключением. Кроме нательных крестиков, иконок и ладанок, солдаты и офицеры носили на себе различные обереги, талисманы и амулеты от смерти в бою, от плена и тяжелых ранений и увечий. Некоторые украшали свое оружие различными перьями, шкурками зверьков или просто надписями с заговорами. Командиры смотрели на это сквозь пальцы, а политработники выражали свое недовольство, но и не запрещали. Как-то, будучи по делам службы в одном из афганских городов, Сергей решил приобрести что-нибудь на память о службе в Афганистане. Один услужливый пуштун показал ( за пару монет конечно) Сергею лавку ювелира, где можно приобрести и различные сувениры. Владелец лавки, старый афганский иудей внимательно выслушал Сергея и, бормоча что-то себе под нос, принялся рыться в многочисленных ящичках и коробочках. Наконец он извлек откуда-то свернутый в трубку кожаный лоскут, положил его на стол и развернул перед Сергеем. – Вот, шурави, я почти уверен — это то, что тебе нужно. На куске старой кожи лежало не то ожерелье, не то цепочка. Эта вещь поблескивала желтизной с красноватым отливом. Небольшие пластики незнакомого металла были соединены между собой каким-то особым способом. На каждой пластинке по всей ее длине были нанесены странные знаки и надписи на каком-то неизвестном Сергею языке. – Это древний амулет, — сказал иудей. – Здесь написано заклятие. Кто им владеет, тот будет обережен от смерти. (Без сомнения евреи знают все языки мира). – Дорого, — коротко бросил Сергей, — у меня нет столько денег. Он решительно отодвинул от себя амулет и собрался, было, уходить. Но хозяин лавки удержал Сергея, видя, что вещь тому понравилась. Немного поторговавшись, сошлись в цене: двадцать банок армейской тушенки из баранины да несколько афганских купюр. – Теперь необходимо провести обряд, — сказал иудей и раскрыл толстый запыленный фолиант. Найдя между страниц фолианта какую-то бумажку, сказал: – Так надо, бача. Амулет должен начать, э…, действовать. Положи на него правую руку. Сергей пожал плечами и повиновался. Под ладонью Сергей почувствовал холод и, едва ощутимое покалывание в руке. Глядя в бумажку, иудей произносил какие-то звуки похожие на лягушачье кваканье. При этом он крутился вокруг себя и махал руками, ну колдун, да и только. Проводив Сергея до порога своей лавки, иудей протянул ему еще что-то. — Сувенир, подарок, — пробормотал иудей и кланяясь вслед Сергею хитро улыбался. Прибыв в расположение части, Сергей тщательно протер амулет водкой (мало ли какая зараза на нем) и нацепил себе на шею. Всю неделю в его адрес по поводу амулета сослуживцы сыпали шутки. Но не знали еще шутники, что пройдет немного времени и золотая цепь на шее станет символом крутизны, престижа и достатка. А подарок иудея — нож-пичак, понравился всем. Кто-то предложил меняться, но Сергей не согласился. Лишь замполит, при случае, осуждающе покачивал головой, намекая на проблемы при пересечении границы СССР. Был амулет золотым или нет — никто не мог сказать. Старый иудей не сказал, а спросить не у кого и негде.
Однажды сверху пришел приказ: уничтожить горную перевалочную базу вооруженной оппозиции путем скрытного перемещения артдивизиона на замаскированные позиции открытия огня. Сроки на подготовку операции крайне сжатые. Сергею было приказано во главе группы артиллерийских разведчиков-корректировщиков огня прибыть в район расположения противника, скрытно вести наблюдение за действиями духов, наметить ориентиры и цели и передать данные в штаб дивизиона. Группа должна на автомобиле проехать несколько километров по горной дороге, а затем по тайной тропе добраться до места.
Сергей ощутил сильный удар в бок и застонал от боли. – Что гяур, живой? — услышал он чей-то голос. Сергей с трудом открыл глаза и осмотрелся. Перед ним с автоматом в руках стоял душман и довольно улыбался своей бородатой рожей. — Живой, собака, — довольно произнес дух и еще раз пнул Сергея в бок. Дух говорил по-русски почти без акцента. Сергей медленно приходил в себя. Все тело нестерпимо болело, голова кружилась, во рту привкус крови, а запястья рук связаны за спиной веревкой. Последнее, что он помнил: столб огня перед капотом уазика, резкая боль и темнота. — «Ребята из группы, наверное, погибли, — подумал Сергей, — а мне уготована жуткая смерть. А вот хрен вам, уроды». Сергей еще раз огляделся вокруг. Он понял, что находится в небольшой пещере-гроте, созданной природой из огромных валунов. Пол пещеры покрывал толстый слой песка и мелкого щебня. Охранявший Сергея дух вышел из пещеры, и он решил воспользоваться моментом. Сергей повернулся на бок и попытался встать на колени, чтобы дотянуться связанными руками до голенища правого сапога. Там, замотанный в портянку находился подаренный нож. Перед уходом на задание опытный старшина посоветовал Сергею сменить обувь, и предложил старые, солдатские сапоги с коротким голенищем. Легкие, потертые и никогда не видавшие мастики или крема «кирзачи» очень удобны для хождения в горах и их запах не привлечет местных собак. Сергею повезло – духи не позарились на сапоги как на трофей. С трудом ему удалось достать нож, и Сергей принялся резать путы. Когда он почувствовал, что руки свободны, неожиданно появился охранник. – Лежать, сын собаки! — заорал дух и ударил Сергея в голову прикладом. Сергей упал на спину и отключился. Дух не заметил, что руки за спиной Сергея были свободны.
Сергей очнулся и ощутил холод в нижней части тела. Он открыл лаза, в пещере никого не было. Приподнявшись, обнаружил, что на нем нет ни сапог, ни штанов, ни трусов. – «Что же эти суки задумали? – подумал Сергей, — надо быть готовым». Он нащупал под собой нож и уперся спиной в стену пещеры. Послышались голоса и в пещеру ввалились охранник и другой душман, толстый, с огромным брюхом. – «Вот это боров, пудов тринадцать в нем будет, — подумал Сергей, — и как с таким брюхом он в горах ходит?». Духи о чем-то говорили между собой и толстый удовлетворенно кивнул. Он достал из нагрудного кармана спутниковый телефон и, направившись к выходу, стал кому-то звонить. – Эй, русский, — обратился радостно охранник к Сергею, — сейчас придут люди Зейнулло. Они будут тебя спрашивать. Потом будут иметь тебя в жопу, в рот и опять в жопу. Потом опять спрашивать. Потом отрежут твои яйца. Потом достанут твои кишки. Потом будут резать твою башку, и отправлять твоему начальнику. Гадливо улыбаясь и скаля свои гнилые зубы, дух снял штаны, взял в руки свой грязный, корявый член и стал мастурбировать перед лицом Сергея. Дух намеревался брызнуть ему в лицо своей вонючей спермой и таким образом унизить и опозорить офицера. Сергей рванулся в сторону, и дух заметил на его шее блеск металла. Он оставил свое рукоблудие и вожделенно потянулся к амулету. Сергей вогнал нож духу в промежность и рванул его вверх до пупа. Из мошонки вывалились сизые яички, едва держась на жгутиках, а член развалился на две половинки. Из страшной раны фонтаном брызнула кровь вперемежку с мочой, заливая Сергею лицо и шею с амулетом. Дух выпучил от боли глаза и дико завизжал. Он повалился на бок, пытаясь закрыть рану руками. Согнувшись пополам, он катался по земле, изрыгая проклятия и взывая к милости Аллаха. Но Всевышний не стал его слушать, и дух затих с нечеловеческой гримасой на лице. Второй дух, увидев страшное зрелище, оцепенел на несколько секунд, затем с диким воем бросился на Сергея. Но он, изловчившись молниеносным движением, полоснул душмана по горлу, груди и огромному животу. Хрипящая, много килограммовая туша по инерции неслась на Сергея, сбив его с ног, прижала к земле. Пытаясь освободиться от невыносимой тяжести, Сергей приподнял тело, но из распоротого живота духа полезли внутренности и накрыли Сергея с головой. Наконец ему удалось свалить духа в сторону, но силы оставили его и Сергей потерял сознание. Он не слышал, как снаружи пещеры началась стрельба. Шедшая на поиски Сергея группа бойцов наткнулась на людей Зейнулло и уничтожила их, а оставшийся в живых пленный рассказал все. Павел первым ворвался в пещеру, за ним остальные солдаты. Перед ними открылась жуткая картина. Некоторые бойцы начали блевать, а Павел, превозмогая подступившую к горлу тошноту, подхватил Сергея и потащил его к выходу, по пути отбрасывая в сторону сапогами зацепившиеся кишки духа. Амулет на шее Сергея сверкал золотом, а надписи на нем горели, как бы изнутри, ярко-кровавым светом.
Командир дивизиона составлял рапортом письменное донесение вышестоящему начальству о результатах проведенной операции. База боевиков была уничтожена полностью с помощью резервной группы корректировщиков. К сожаленью погибла основная группа, подорвавшись на мине. В горах действовали группы бандитов, выдававшие себя за пастухов. Они грабили местное население, похищали людей за выкуп, нападали на одиночно движущийся транспорт советских войск. Они никому не подчинялись, но оказывали услуги организованной вооруженной оппозиции. Вошедший дивизионный врач доложил, что груз двести и раненые к эвакуации готовы. – Хорошо, – сказал командир, — вертушка прибудет через двадцать минут и, подумав несколько секунд, спросил: – Ну как Быков? – Сломаны ребра, ожоги, повреждена… – Я не об этом, — прервал врача командир. – Подвергался ли Быков сексуальному насилию? – Нет, — ответил врач, — следов сексуального насилия при осмотре обнаружено не было. Командир отпустил врача и, почесав бритый затылок, продолжил писать рапорт. Касательно освобождения Сергея, он не стал указывать в нем детали кровавого стриптиза.
Когда Павел закончил рассказывать, в палатке стояла тишина. Затем офицеры стали не громко обсуждать эту историю, некоторые уже спали. Я вышел на воздух. Было далеко за полночь. Глядя на весеннее небо усыпанное звездами, я вдруг стал думать о будущем. Я не мог ни знать, ни предположить, что через год буду уволен из армии. А случившийся вскоре развал страны и последующие за этим события бурлящим потоком подхватят меня и понесут в неизвестность. Я стану не только свидетелем этих событий, но и их участником.
Прошло много лет. Я находился в небольшой комнате, приспособленной под личный кабинет, в моем загородном домике в Подмосковье и писал письмо по электронной почте. Находящийся рядом телевизор по одному из новостных каналов передавал концерт для воинов-интернационалистов. Затем выступил с речью председатель местного совета ветеранов войны в Афганистане и в отставном полковнике я узнал Павла. Я навел справки об этом мероприятии, оказалось, что это недалеко, в одном из подмосковных городов. Разыскав номер телефона, я позвонил и мне ответил сам Павел. На следующий день мы встретились в Москве и в одном тихом кафе отмечали нашу встречу. – Я слышал, что тебя уволили из армии в девяносто первом году за какой-то инцидент в штабе округа, — вдруг поинтересовался Павел. – Этот инцидент военная прокуратура квалифицировала как рукоприкладство в отношении лица, стоящего выше по званию и должности, — ответил я.
После ранения в Закавказье, мне предложили должность помощника начальника штаба по строевой части и кадрам в одном из столичных полков. Я согласился. Однажды по служебной надобности я прибыл в штаб округа и ждал в приемной вызова к заместителю начальника по кадрам. Неожиданно за дверями начальника раздался громкий шум и матерная речь. Дверь с грохотом раскрылась. Толстый подполковник с красной от натуги мордой выталкивал за шиворот молодого, но уже поседевшего офицера-инвалида. Он с силой толкнут офицера к выходу из приемной. Инвалид, споткнувшись, упал на колени, жалобно звякнули награды, а трость выпала из рук. Кто-то из присутствующих бросился помочь встать офицеру. А подполковник, обводя всех в приемной выпученными глазами, заорал: – Ну и чего вы ходите! Чего просите! Воевать надо было лучше, вояки хреновы! В приемной стал нарастать возмущенный гул. – Ты что творишь, урод! – крикнул я подполковнику, закипая от гнева. – Да ты кто такой, мать твою?! – орал подполковник, наступая на меня. – Да я тебя…. Договорить он не успел. Хлесткий удар в челюсть свалил его на задницу. Вставшего на карачки подполковника я схватил за шею, поднял его и несколько раз долбанул харей об стенку. Обмякшее тело съехало по стене, оставляя кровавые сопли на ней. – Спасибо, братишка, — прошептал офицер-инвалид, едва сдерживая от волнения слезы. Меня арестовали и поместили на гарнизонную гауптвахту. Командующий военным округом был в ярости и требовал от военной прокуратуры самого тщательного расследования. Но изучив материалы, предоставленные прокуратурой для передачи их в военный трибунал, решил замять это дело, время было уже другое. Очень быстро, буквально через неделю, я был уволен из армии по сокращению. Прямо с гауптвахты я был доставлен в штаб округа. Полковник-кадровик был предупредительно вежливо и часто вздыхал, листая мое «Личное дало». Кстати, битый мною подполковник тоже был уволен из армии, но по какой статье я не знаю. Получив расчет и документы на увольнение, я, выходя из здания штаба, плюнул на дверь с внешней стороны. Прибыв в полк, собрал свои немногочисленные личные вещи из общежития, попрощался с сослуживцами и направился к стоянке такси. Все! Я свободен и никому ничего не должен.
Когда я закончил, Павел спросил: – А почему ты не вернулся, когда армия стала российской? Наверно была такая возможность? – Да, была. Но я пошел по другому пути и не жалею об этом, — ответил я. Мы помолчали. Затем налили еще по одной и предались воспоминаниям о службе в Афганистане. – Да. А как там сложилось у Сергея Быкова? Где он сейчас? – спросил я Павла. Павел помрачнел и ответил: – Серега погиб, давно, еще в Первую Чеченскую войну. – Как это случилось? – ошеломленный новостью, спросил я.
Подразделение разведчиков, где по воле судьбы или воинского начальства опять вместе служили Сергей и Павел, вело бой с арабскими наемниками на горном перевале. Силы были не равны, и бойцы подразделения гибли один за другим, а связь с основной базой оборвалась. Надо было кого-то отправить за помощью и эта роль выпала на Павла. Когда Павел обратно прибыл с подкреплением, никого в живых уже не было ни своих, ни врагов. Он с трудом отыскал Сергея под грудой вражеских тел. В одной руке у него был его нож, а в другой руке зажат его оберег. Видимо Сергей перед смертью пытался спрятать свой амулет-оберег, чтобы тот не достался врагу. Измазанный пропитанной кровью грязью, амулет сверкал золотом, а надписи на нем все также горели ярко-кровавым цветом.
Налили еще водки, помянули Сергея и других погибших. – Тот амулет и нож я оставил на память о Сереге у себя, — сказал Павел и продолжил: – Не нравится мне этот амулет. Когда его держишь в руках, то от него исходит непонятная тревога и возникает чувство страха. – Ты покажешь его мне? – спросил я заинтересовано. – Обязательно, — ответил Павел и продолжал: – Несколько лет назад я захотел узнать об этом амулете больше. Попросил моего бывшего одноклассника сделать, (неофициально, конечно) химический анализ и прочие тесты этого амулета. Он работал заведующим химической лабораторией в НИИ сплавов. Результаты его поразили. Основу сплава составляет золото. Имеются включения сурьмы, меди и ртути. Имеются следы других элементов, распознать которые не удалось. Надписи выполнены неизвестным способом, возможно лазером или высоким давлением. Технология изготовления этого артефакта в мире не известна. Однокашник сильно волновался и нес какой-то бред о том, что в дальнейшее исследование артефакта его кто-то или что-то не пускает. Он пытался еще что-то спросить, но не решился. Через некоторое время в НИИ провели оптимизацию, закрыли лабораторию, а однокашник уехал работать по контракту за границу. Вот и все. Я предложил Павлу встретиться еще раз. Он согласился, но сказал, что на днях ложится в госпиталь для очередного обследования. Мы обменялись адресами и телефонами и обещали не пропадать.
Через несколько дней я уехал за границу навестить родственников и лишь через месяц попал к себе домой. Первым делом по прибытии позвонил Павлу, но абонент был не доступен и я поехал к нему домой. Дверь открыла бледная, с воспаленными глазами женщина с черным платком на голове. Я представился, и она тихо пригласила войти. Пройдя в комнату, я застыл на месте, пораженный увиденным. На столе стоял портрет Павла в черной рамке с траурной лентой в уголке. Перед портретом стояла стопка накрытая кусочком хлеба. – Нет больше Павлуши. Девять дней уже, как похоронили, — проговорила вдова, вытирая слезы и добавила: – Он мне о Вас рассказывал, давайте тихо помянем. Вдова рассказала, что при обследовании в госпитале врачи обнаружили тромб в сердечной артерии и предложили срочно оперироваться. Павел умер на операционном столе, сердце подвело, и спасти его врачам не удалось. Мы долго сидели, разговаривали, вспоминали, а когда я собрался уходить, вдова подала мне небольшой сверток и сказала: – Перед операцией Павел попросил меня, что если с ним случится непоправимое, то передать это Вам. Я догадался, что может лежать в свертке и, попрощавшись с вдовой, поехал домой. Дома я закрылся в своем кабинете и положил сверток на стол. Во дворе галдели и визжали от восторга внуки, обливая друг друга водой из поливочного шланга. Я затворил окно, чтобы побыть в тишине и предаться размышлениям. Пробыв в таком состоянии некоторое время, я очнулся и сев за стол и развернув сверток. Я взял лупу и стал разглядывать содержимое свертка. Острый как бритва и удобный в руке нож-пичак, возможно, был изготовлен старинным узбекским мастером-усто и не подозревавшим, что его нож будет резать не дыни и арбузы, а плоть своих единоверцев. Амулет поражал изяществом и красотой. Глубина его золотистых отблесков манила к себе, а поблескивающие красноватыми искорками знаки и надписи завораживали. Они будто смотрели на меня, холодно и оценивающе. Артефакт был живой! Он сковывал мою волю, стараясь подчинить ее себе. Я с трудом вышел из оцепенения, пот лился ручьем по телу, а сердце бешено колотилось. Немного придя в себя, я сделал качественные фотоснимки артефактов и поместил их в свой компьютер. Амулет и нож я опять положил в сверток и поместил его в дальний угол дальнего ящика моего стола, закрыв на ключ. Часто разглядывая изображение артефактов в компьютере, я пришел к выводу, что амулет и нож – одно целое, дополняющее друг друга. Амулет не является для Сергея оберегом, как таковым, а выполнял иную функцию. Артефакту нужна была человеческая кровь, омываясь ею, он восполнял свои силы и мощь. Да, он оберегал Сергея, но как жреца, приносящего ему кровавые жертвы. Обманул старый еврей (а был ли это вообще еврей) Сергея, продав ему амулет, не сказал настоящего его предназначения. Что же таят в себе странные знаки и надписи на амулете? Кто и когда начертал их? Я попытаюсь сделать все возможное и невозможное, чтобы разгадать знаки и прочесть надпись на таинственном артефакте. Даже если это будет стоить мне жизни, если на это уйдет вся жизнь, если хватит оставшегося времени, отведенного мне Господом. Вот так.
Голая правда жизни. Если подправить орфографию и расставить знаки препинания, вещь суперская.