О любви, нарциссизме и героях нашего времени

Кто из подростков не зачитывался «Героем нашего времени» М.Ю. Лермонтова? Нам казалось, что в этой книге раскрываются секреты любви и обольщения. Однако большинству из нас всего лишь хотелось покорить тех, в кого мы были влюблены и жить потом счастливо с этим человеком всю жизнь. И мы не понимали, почему же у нас ничего не получается.

В школе нас учили, что Печорин – лишний человек, непонятый лживым светским обществом, порождением несправедливого общественного устройства. В капиталистическом обществе, где человек человеку – волк, правят бал деньги и власть. Отсюда фальшь в отношениях людей и притворство, и в такой среде, естественно, как нам внушали, якобы «честные и благородные от рождения» люди становятся нравственными калеками, потому что не находят себе применения.

Прошли десятилетия, и теперь выясняется, что существуют другие объяснения характеру Печорина. Мы и тогда знали, что Лермонтов писал Печорина с себя, и наивно воспринимали его героя как «рокового и неотразимого» мужчину.

«То, что у Михаила Юрьевича был сложный характер, мы догадывались со школьных лет. Но многие и не подозревают, насколько завистливым и жестоким человеком был «певец печали и любви». Таня Танк, которая посвятила таким людям целый труд под названием «Бойся, я с тобой. Страшная книга о Роковых и Неотразимых», задним числом поставила Лермонтову диагноз «злокачественный нарциссизм»». (Из интервью с Таней Танк, в котором она приводит факты из жизни Лермонтова, не оставляющие сомнений в поставленном диагнозе).

В школе мы наивно верили, что гений и злодейство несовместимы. Следовательно, мы верили в искренность героя Лермонтова, даже когда он намеренно обольщал княжну Мэри. Сначала Мэри интуитивно чувствовала, что Печорин «опасный человек», но он умело сыграл на ее способности к сопереживанию, и она забыла об опасности. Как и она, как все нормальные, умеющие сочувствовать люди, мы его жалели. Как и княжне Мэри, как и другим жертвам «перверзных нарциссов» («извращенно самолюбивых людей»), каким явно был Печорин, нам и в голову придти не могло, что человек, по выражению Мари Франс Иригуайан, «может быть разрушителем до мозга костей».

Жертвы психологического насилия, творимого нарциссами, потому и становятся жертвами, что ошибочно приписывают нарциссам собственные чувства, на которые те не способны! Неспособность к сочувствию, к угрызениям совести и есть та «сила», которая позволяет нарциссам манипулировать окружающими, живые чувства которых для них – забава и еда, «нарциссическая подпитка».

Они не чувствуют, а изображают чувства, которые видели у других. Они надевают маски. Например, Печорин принимает «вид чистейшего простодушия», развенчивая восторг Грушницкого по поводу поданного ему княжною стакана воды и того, как при этом «душа сияла на её лице».

Печорину кажется, что все вокруг него только изображают чувства, не испытывая их, как поступает и он сам. Своей заслугой, однако, он считает, что признает это за собой, в то время как другие – не признают. Например, он думает, что Грушницкий постоянно притворяется и рисуется: «Я уверен, что накануне отъезда из отцовской деревни он говорил с мрачным видом какой-нибудь хорошенькой соседке, что он едет не так, просто, служить, но что ищет смерти».

Печорин часто использует в своей речи словечко «смешно», «внутренне хохочет» над другими, когда тем вовсе не до смеха. Насмешка и издевательство, тайное или явное – любимые приемы нарцисса. Он втирается в доверие и начинает скрытые игры, чувствуя свою власть над живым человеком, манипулируя его чувствами, получая удовольствие от страданий «друга» или «возлюбленной»: «Я хочу, чтобы он сам выбрал меня в свои поверенные, и тут-то я буду наслаждаться…».

Печорин завидует чувствам живых людей, ему-то самому эти чувства недоступны, и он тут же сообщает читателю: «Я лгал; но мне хотелось его побесить. У меня врожденная страсть противоречить… Признаюсь еще, чувство неприятное, но знакомое пробежало слегка в это мгновение по моему сердцу; это чувство — было зависть; я говорю смело «зависть», потому что привык себе во всем признаваться».

Нарциссы, и правда, склонны противоречить, манипулировать, это их развлекает, они любят затевать споры, пытаясь уязвить собеседника, найти его болевые точки и наслаждаться, наслаждаться, как наслаждаются вампиры. «В словесных нападках, насмешках, в цинизме есть доля игры: это удовольствие от полемики, удовольствие заставить противника защищаться. Самовлюбленные извращенные люди любят вступать в дискуссии. Они способны отстаивать одну точку зрения сегодня, а завтра защищать противоположное мнение, просто чтобы возобновить спор или шокировать оппонента. Если реакция партнера недостаточно сильна, его можно слегка спровоцировать. Партер, являющийся жертвой насилия, может слабо реагировать, поскольку склонен оправдывать агрессора или потому, что насилие происходит незаметно для него. Насильственное поведение, возникающее внезапно и неожиданно, может только спровоцировать ответный гнев, но постепенное внедрение такого поведения притупляет реакцию. Жертва замечает агрессивность общения, только когда оно стало уже почти привычным» (из книги Мари Франс Иригуайан).

Доктор Вернер, в отличие от Печорина, хоть и «изучал все живые струны сердца человеческого, но никогда не умел воспользоваться своим знанием». Он мог «плакать над умирающим солдатом», но прикрывал свои чувства нарочитым цинизмом. Он, действительно, «не умел» воспользоваться своими знаниями, потому что жалел людей и не собирался ими пользоваться, в отличие от нарцисса-манипулятора Печорина! Так и мы, школьники, стараясь запомнить советы по соблазнению от этого «героя», не умели применить их в жизни, потому что, естественно, жалели тех, в кого влюблены, не хотели поступать подло. Для удачного манипулирования людьми важно отсутствие жалости! Один нюанс: те, кто не испытывает жалости, не могут и любить, у них другое внутреннее устройство.

Печорин, по его признанию, всегда «чувствовал себя выше других», умнее других, едва удерживаясь от того, чтобы не кричать всем, какие они «дураки»: «Я смеюсь над всем на свете, особенно над чувствами». Конечно, он смеётся над тем, что не в состоянии испытывать сам, это его психологическая защита от осознания собственной ущербности. Нарциссы ущербны в области чувств, но это не мешает им носить «маску нормальности» и быть успешными в определенных областях, даже гениями порой.

Как настоящий нарцисс, Печорин рисуется даже перед собой и полон фантазий о своей грандиозности, особом предназначении: «Зачем я жил? для какой цели я родился?.. А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные».

Он понимает, что приносит людям несчастья, но не винит себя в этом, потому что нарциссам свойственно валить вину на кого угодно, только не на себя: «Неужели мое единственное назначение на земле — разрушать чужие надежды? С тех пор как я живу и действую, судьба как-то всегда приводила меня к развязке чужих драм, как будто без меня никто не мог бы ни умереть, ни прийти в отчаяние! Я был необходимое лицо пятого акта; невольно я разыгрывал жалкую роль палача или предателя. Какую цель имела на это судьба»?

Большой мальчик, который всегда себя оправдывает! Говорят, что человек ответственный переживает чувство вины и исправляет свое поведение, безответственный – валит вину на других, не на людей, так на абстрактную «судьбу». Не зря сэнди Хотчкис пишет, что нарцисс – «это личность, которая с точки зрения эмоционального развития «застряла» в своем эмоциональном развитии на уровне младенца в возрасте одного-двух лет. Она смотрит на другого человека не как на индивидуальную сущность, а скорее как на продолжение своей собственной Самости, которое будет исполнять ее нарциссические желания и требования. Это качество, наряду с недоразвитым сознанием, служит причиной того, что в межличностных отношениях нарциссические личности эксплуатируют и используют других людей».

Я бы еще добавила, что важным признаком нарциссической психопатии является то, что человек манипулирует другими не для выгоды, а для наслаждения чужими чувствами, любовью или отчаянием, в том числе и мучениями, ловит кайф оттого, что это все происходит из-за него, по его воле.

Печорин то рисуется, соблазняя своих жертв и намеренно вызывая в них сочувствие (монолог для Мэри о собственной «непонятости», где он предстает в роли ангела, которого недобрые люди якобы сделали дьяволом, подозревая в ужасных грехах), то в его размышлениях сквозит откровенное непонимание природы собственного характера, но при этом он невольно описывает настоящий «нарциссический голод» и прекрасно сознает свои преступления: «Как орудие казни, я упадал на голову обреченных жертв, часто без злобы, всегда без сожаления. Моя любовь никому не принесла счастья, потому что я ничем не жертвовал для тех, кого любил: я любил для себя, для собственного удовольствия, я только удовлетворял странную потребность сердца, с жадностью поглощая их чувства, их радости и страданья — и никогда не мог насытиться. Так, томимый голодом в изнеможении засыпает и видит перед собой роскошные кушанья и шипучие вина; он пожирает с восторгом воздушные дары воображения, и ему кажется легче; но только проснулся — мечта исчезает… остается удвоенный голод и отчаяние!…» Он осознает, что питается чувствами других людей, понимает и свою неспособность к сочувствию, жалости и жертвенности.

Как же ведут себя жертвы Печорина? Княжна Мэри до последнего момента готова жертвовать собою, не понимая, что над нею «смеются»: «Или вы меня презираете, или очень любите!», «я много думала, стараясь объяснить, оправдать ваше поведение», «я всем могу пожертвовать».

Многократно обманутый им муж Веры принимает Печорина за «благородного молодого человека», и даже много лет любящая Печорина Вера пишет: «Тебе очень весело меня мучить? Я бы тебя должна ненавидеть. С тех пор как мы знаем друг друга, ты ничего мне не дал, кроме страданий», «ты был несчастлив, и я пожертвовала собою, надеясь, что когда-нибудь ты оценишь мою жертву. Я погибла, — но что за нужда?».

Нарциссы используют благородство и жертвенность окружающих, постепенно обольщая их, но в итоге те неземные эмоции, что они обещают взамен, оказываются обманом. Они никогда не ценят того, что получили, им всегда мало. Нарциссы не способны к настоящей близости, преданности и любви, им скучно, им постоянно нужны новые жертвы, новая нарциссическая подпитка.

«Первое мое удовольствие – подчинять моей воле все, что меня окружает, возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха… Быть для кого-нибудь причиною страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, — не самая ли это сладкая пища нашей гордости? А что такое счастье? Насыщенная гордость», — в этой фразе Лермонтовым раскрыта сущность нарцисса. Рассуждая об «удовольствии мучить другого», нарциссы всегда винят не себя, а других. Часто, по свидетельству Мари-Франс Иригуайан, они ненавидят собственную мать. Однако маньяк, получающий удовольствие от мучений живых существ, никак не может быть оправдан тем, что когда-то в его детстве что-то пошло не так. Его жертвы в этом не виноваты и нуждаются в защите.

В драме «Люди и страсти» герой Лермонтова, бабушка которого конфликтовала с его отцом, произносит такие слова: «У моей бабки, моей воспитательницы распря с отцом моим, и это все на меня упадает».

Характер Лермонтова, воспитанного обожавшей его властной бабушкой, сформировался под влиянием ненависти, которую та испытывала к своему зятю. Ненависть, ссоры между близкими людьми – слишком тяжкое испытание для детской психики, особенно в возрасте до 4-5 лет. А если к этому прибавить еще и неумеренное обожание бабушки, её претензия на обладание внуком, как своей собственностью, вседозволенность, разность и непоследовательность требований к ребенку – получается адская смесь.

Причины нарциссизма всегда кроются в обстановке, окружавшей ребенка до 4-5 лет, и не всегда все зависит только от родителей, как нам пытаются внушить либералы, желающие вбить клин между поколениями, опорочить советскую систему воспитания.

У нарциссических родителей, действительно, часто вырастают нарциссические дети, но это происходит не всегда. Верно и то, что у нормальных родителей при определенных обстоятельствах тоже может вырасти ребенок-нарцисс.

Лактионова Альбина Викторовна, директор института интегративной детской терапии «Генезис», считает, что нарциссы формируются в семьях, где, во-первых, есть постоянно творимая несправедливость по отношению к близкому ребенку человеку, которая не обсуждается и не учитывается, во-вторых, присутствует восхищение этим ребенком в семье (в силу каких-то его талантов, внешности или обаяния), баловство и вседозволенность, с одной стороны, сочетающиеся с эпизодической строгостью, с другой стороны.

Бабушка Лермонтова не принимала во внимание чувства отца ребенка, несправедливо обвиняла его, давая собственное толкование его поступкам. В результате внук получил опыт того, как можно безнаказанно не учитывать чувства другого человека, не чувствовать чужую боль, манипулировать окружающими и ненавидеть. Всегда ли нам удается оградить своих детей от подобного опыта вражды между близкими ребенку людьми, не становится ли производство нарциссов «на поток»?

Может быть, нам стоит задуматься: в современном обществе, с его стремлением к власти и деньгам, не нарциссы ли находятся у власти? Не они ли стали теперь «героями нашего времени»?

Мари-Франс Иригуайан констатирует, что в противостоянии с нарциссом-агрессором жертвы чувствуют себя одинокими. Как рассказать об этом кому-то, кто поверит и поймет? Тайное разрушение души жертв перверзных нарциссов не оставляет следов. Обычно окружающие, даже очень близкие, предпочитают держаться в стороне: «Не хочется в это впутываться!» Она констатирует, что современным обществом правят извращенные люди, а люди с совестью оказываются в положении жертв, на которых извращенные люди сваливают свою вину.

«Последствия такого попустительства более драматичны, чем можно себе представить, — уверяет Таня Танк. — Наша терпимость ко злу и готовность его оправдывать льют воду на мельницы хищников». Четыре-восемь (а то и больше) процентов таких людей с нравственным уродством «вольготно расхаживает среди нас, высматривая добычу и обзаводясь подражателями, которые считают, что быть жестоким равно быть сильным, быть крутым, быть хозяином жизни, «победителем». На платных курсах «воспитатели-новаторы» учат родителей, как вырастить детей «победителями», но про воспитание совести, сочувствия, трудолюбия, честности почему-то «забывают».

Каждый из нас сталкивался с такими людьми, но всегда ли мы способны их узнать? Что мы знаем об их устройстве? Всегда ли понимаем, что выраженность деструктивных черт может быть очень разной? Сколько жертв вокруг такого человека, сколько инфарктов, самоубийств, разбитых судеб, которыми они имеют наглость гордиться?

Мари-Франс Иригуайан рассказывает, что люди с импульсивным характером более чувствительны к стрессу, тогда как извращенные люди совершенно нечувствительны. Они находят разрядку в чужих страданиях. Агрессор избегает стресса или страдания, возлагая вину за все, что его беспокоит, на других. Жертвы не могут прибегнуть к такой уловке, поскольку не понимают сути происходящего процесса. У жертвы нарастает моральное истощение, переходящее затем в нейровегетативную дисфункцию.

На определенной стадии отношений жертвы вынуждены быть постоянно начеку в ожидании насмешки или презрительного взгляда, скупых жестов или ледяного тона партнера. Они смутно чувствуют, но не могут осознать, что над ними совершается психологическое насилие, которое Мари-Франс Иригуайан называет «моральными домогательствами». При этом, независимо от того, подчиняются жертвы или сопротивляются, они все равно окажутся виноватыми. В первом случае им скажут, что они прирожденные жертвы, во втором – укажут на агрессию. И со стороны далеко не всегда понятно, кто именно выступает агрессором. Психологи, работающие с жертвами нарциссов, могут не понять, что произошло и нанести пациенту вторичную травму, уверяя, что в конфликте всегда виновны обе стороны.

«Сами же агрессоры расценивают свое хищничество как… священную миссию. Дескать, природа создала их как «санитаров» человеческих «джунглей». И мы прислушиваемся к подобным сентенциям, не видя почему-то, что за ними стоит непомерно раздутое нарциссическое самомнение. Тогда как куда более здравой мне кажется мысль о том, что человеческое сообщество не джунгли, а добрый и чувствительный человек не больная косуля, подлежащая уничтожению. Исследователи с тревогой отмечают: на планете становится все больше людей с «душевной недостаточностью». И это чревато глобальными последствиями для всего человечества. Хищники разбивают наши сердца и калечат тела, опустошают наши счета в банке, сводят на нет наши достижения, сталкивают между собой народы, разрушают мир на Земле. Но ограничить рост популяции хищников — в наших силах. Давайте перестанем их кормить! Своим невежеством, легковерием и наивным всепрощением. Своей любовью, терпением и страхом. Пусть умрут с голоду или перегрызут себя сами, оставив нам наш мир с его искренними чувствами, чистыми помыслами, вдохновением, красотой и созиданием», — призывает Таня Танк.

Список использованной литературы (источников):

1. «Моральные домогательства», Мари-Франс Иригуайан

2. «Бойся, я с тобой. Страшная книга о Роковых и Неотразимых», Таня Танк

3. «Адская паутина. Как выжить в мире нарциссизма», Сэнди Хотчкис.

4. «Герой нашего времени», Лермонтов М.Ю.

5. Видео-беседа с директором института интегративной детской терапии «Генезис» Лактионовой Альбиной Викторовной