Баку Азербайджан.Фикрет Ахмедзаде
fikretahmad@rambler.ru
Последний миг.
Взгляд, в закольцованной последовательности, словно кисть по холсту мягко скользит по мастерской, цепляясь лишь за отдельные моменты насыщенного искусством микромира, затерянного в одном из тихих уголков суетливого мегаполиса. Не только необходимые аксессуары, но и различного рода антиквариат, так почитаемый мельпоменой, словно метафорическое истолкование, сформировали авторскую ауру. Богемный конденсат из ретро и модерна, построенный на диссонансах, отторгая принципы функциональности, несомненно, импонирует жизненной философии пожилого мастера, расположившегося в огромном вольтеровском кресле. Максимально обволакивая конфигурацию тела, потертая кожа, аккумулируя негу и тепло, способствовала расползанию лености. В безвольной руке в мундштуке из слоновой кости, слабо мерцала недокуренная сигарета, а спиралевидные струи табачного дыма влекомые легким воздушным потоком креативно трансформировались в симбиоз иллюзорных образов. Отблески пламени свечи с венского столика, используя весь брендовский диапазон спектра, играли и на щедрых мазках холста с незаконченной работой, и на хрустальных гранях стакана с недопитым чаем, и далее на всех предметах обладающих способностью к преломлению света. Разлившаяся по телу апатия, сковывала его обычно энергичную суть, и даже простая смена позы, требовала огромных усилий. Он весь ушел в себя, сердечные боли, беспокоившие последнее время, неожиданно прекратились, принеся долгожданное облегчение. Каждый миг последнего акта, словно в шаманском представлении, отождевстляясь с определенным отрезком его долгой жизни, разворачивал перед ним прелюдию конца. Вот и произошла остановка сердца, совсем не больно, промелькнуло в голове. Остатки крови, полученные с последними пульсациями, все еще поддерживали функции головного мозга, когда в какой то неуловимый момент реинкорнации, он, наконец, увидел свое бренную суть со стороны. Ах, значит, это происходит таким образом. Сколько он читал, видел фильмов, но не верил в это и вот он сам оказался в таком состоянии. Его бессмертие, оторвавшись, от одурманенного искусством оболочки, витала вне. Пелена оков растаяла, реальное, смешавшись с виртуальным, раскрыв дополнительную систему координат, спроецировало жилье в фантастическом измерении. А его творчество, недавно такое осязаемое и понятное, впервые приобрело новую концепцию. Эфемерным зрителем, под воздействием мистического озарения, он стал рассуждать в иной плоскости. В мыслительной дискуссии с самим собой, проиграла реальная личность. Рафинированная графичность мазков, глубинная чистота цвета и форм, все то чем он особенно гордился, несомненно, присутствовали, но именно они в конечном итоге и ликвидировали главное — тенденцию простоты и лаконичности, перенеся основную ценность на второй план. А чего стоила вся обстановка, импозантно перегруженная раритетами, накопленными с полуманьякальным упорством. Стало стыдно за помпезный, сотканный из кричащих противоречий интерьер, где все оказалось стоимостное, а не прочувственное. Пока шло художественное осмысление всего творчества в целом, мундштук с сигаретой, выпал из неконтролируемой руки на ковер, продолжая мерцать слабым угольком. Теперь, все его внимание сконцентрировалось на дорогом ручной выделки ковре. Тлеющий огонь, поглощая тонкие шерстяные ворсинки, насыщался энергетикой, распространяясь в праздничном дефиле. Вот горящий поток вырвался на простор, уже ничто не могло нейтрализовать жар пламени. Потекшие масляные краски, изящно нарушая гармонию композиций на полотнах, создавали вычурные картины. Книги, мебель, эскизы, наброски, все, постепенно заглатывалось всеядным огненным смерчем. А его произведения, на которых была загублена судьба, переходили в другое измерение. Он, пытавшийся создать, что-то совершенное, достойное знаменитых музеев, только теперь осознал истину. Прожитая жизнь, оказывается, была так бездарна что, ослабевшая чувствительность, даже не пожалела о нанесенном ущербе. Бесконечный трагизм заключался в том что, по большому счету, все уже было бессмысленно, перед ним открывался туннель в бессмертие, а то, что оставалось в прошлом, было так ничтожно и несущественно. Завывшие сирены машин службы 01, собрали толпу зевак, но никто не заметил, как с клубами дыма из мастерской вырвалась безликая душа старого художника. А в этот последний миг перехода в другую ипостась, для него реализовалось совершенное творение природы. Угасающие лучи солнца, наискосок врываясь в мансарду, создавали в воздушном потоке искр, прекрасное сюррореалистическое полотно, написанное водоворотом огня.
