Алена паковала дорожную сумку с педантичностью знатока дальних и ближних дорог. Она любила путешествовать. На время отпуска всегда куда-нибудь уезжала, но это были чаще всего зарубежные страны. Очень любила ездить, как это модно говорить, в Европу и на Восток… В этот раз Николай ради экспедиции в глухую сибирскую тайгу пожертвовал своим летним отпуском. Его и Алену связывала дружба, которая никак не хотела перерастать в нечто большее… Они были знакомы несколько лет, у каждого за плечами был развод, у Николая их было даже два. Познакомились совершенно случайно. Николай крепкий мужчиной сорока пяти лет, ведущий абсолютно здоровый образ жизни – пробежки по утрам, обливание холодной водой, тренажерный зал, ни грамма никотина и алкоголя, раздельное питание, по профессии был орнитологом, вел небольшую программу о птицах на местном телевидении, писал заметки в газетах и журналах. Но самым главным его детищем была диссертация с очень длинным названием, и чтобы ее закончить не хватало самую малость – это побывать в Сибири, покормить злых таежных комаров, полежать в засаде и исследовать жизнь птиц, названия которых Алена даже не слышала. Он то и уговорил ее поехать на месяц на какую-то егерскую заимку в ста километрах от Читы, обещая романтику и свежий воздух, какого нет ни в каких Европах и Египтах. Для многочисленных знакомых Алены и Николая такая дружба казалась странной. Они в один голос утверждали, что ее не может быть по определению между мужчиной и женщиной, но однако, эти двое опровергали аксиому. Алене иногда казалось, что Николай ее старший брат, о котором она мечтала, когда была маленькой, да и он стал к ней относиться со временем с какой-то братской заботой и любовью. Ей казалось, эти отношения возникли только потому что он одинок, она одинока, и были переходящим этапом перед чем-то большим и значимым, что жало их впереди. Она работала врачом — терапевтом, и лет пять назад Николай пришел к ней на прием в поликлинику. Он ничем не болел последние лет двадцать, но после одного очень бурного ученого совета у него вдруг подскочило давление, хотя до этого все врачи твердили в один голос: можно отправлять в космос с таким железным здоровьем. Ему тогда было сорок, ей тридцать пять. И все началось просто с разговоров, встреч в кафе, потом стали проводить отпуска вместе то на берегу какого-нибудь теплого моря, валяясь на пляже под палящими лучами солнца, или гуляя по старым улицам Праги, Софии, Парижа… А в этот раз Николай решил изменить все свои планы из-за подвернувшейся случайно экспедиции в Сибирь. Он ее позвал с собой, и Алена согласилась, для этого даже не потребовались уговоры… До самолета оставалось часа три, но Николай был предусмотрительным человеком и не любил опаздывать. Был у него такой пунктик лучше на час раньше выехать, чем на пять минут опоздать. В тайге, а со слов Николая, они будут жить в Сохондинском заповеднике — жемчужине Забайкалья, и до ближайшей аптеки, как в городе, не сбегать если вдруг, что случиться. Алена как раз укладывала в сумку аптечку с разными лекарствами, которые, возможно, и не понадобятся, но пусть лучше будут, раздался телефонный звонок:
— Аленка, выходи. Мы тебя ждем.
— Привет! Кто это мы? С нами кто-то еще едет?
— Конечно. Ты что думала, я там один по сопкам буду скакать, как горный баран? Со мной едет мой ассистент.- смеясь ответил Николай.
— Понятно. Вы будете лазить по сопкам, а я кормить на заимке комаров.
— Это почетная обязанность отдыхающих. Комарам тоже надо что-то кушать.
— Добрый ты, Ник Ник.
— Добрый, добрый… Ты собралась? Надо поторопиться, а то все светофоры и пробки соберем. Ждем. У тебя есть целых пять минут.
— Уже выхожу. Бегу!
Она быстро еще раз осмотрела квартиру, проверила все ли выключила из сети, газ, воду. Подхватив сумку, вышла и закрыла дверь. Позвонила соседке, которая всегда поливала цветы в дни ее отсутствия, предупредила, что уезжает на месяц и просит присмотреть за квартирой. Баба Слава перекрестила Алену на дорожку и сказала: «Ну с Богом, деточка. Даже не переживай, все будет хорошо!» Алена вышла из парадной к такси, рядом с которым стоял Николай.
— Ну наконец-то! Дождались! Аленка, в машину и едем, едем. Садись на переднее сидение.
Она села в машину, захлопнув дверь, оглянулась назад. Там рядом с Николаем сидела симпатичная девушка лет двадцати пяти с почти бездонными голубыми глазами обрамленными длинными черными ресницами, белокурые кудряшки были слегка растрепаны и в творческом беспорядке лежали на ее плечах.
— Девочки, знакомьтесь- это Алена, моя давняя подруга, почти сестра, и наш доктор по совместительству, а это самая лучшая аспирантка — Зиночка Резникова. Все, шеф, трогай. Мы больше никого не ждем. Это нас ждут приключения: тайга, волки, медведи и прочие прелести… Алена, я сто лет не был в тех краях, но просто уверен, что тебе там понравится. Если бы я не родился в большом городе, не был воспитан в условиях цивилизации, с таким удовольствием поселился бы в какой — нибудь хижине на берегу Байкала и жил…- балагурил Николай, слишком сильно прижимая, как показалось Алене, к себе свою лучшую аспирантку, которую это ничуть не смущало. В аэропорту Алена отозвала Николая к окну:
— Слушай, может я не поеду? Мне, кажется, вам вдвоем было бы лучше. Вы будете лазать по сопкам, деревьям, сидеть в засаде и ловить своего рыжехвостого жулана.
— Ален, ты, что ревнуешь?
— Нет. Просто я тебя хорошо знаю… Если ты начинаешь очень много говорить, значит ты увлечен женщиной, и тогда третий лишний в вашей компании.
— Брось! Здесь только работа и ничего личного. Она преданный делу камрад, и мне очень помогла с диссертацией. И если бы не Зиночка, вернее не ее отец, то не видать мне этой поездки, как своих ушей. Она не так давно переболела бронхитом, и папа поставил условие, что в команде должен быть обязательно врач.
— Вот оно что. А ты мне ничего не говорил.
— Ее папа наш спонсор. Вот. А Зиночка очень хорошая, умная девочка…
— И в тебя влюблена, кажется… Эх, старый, ты, ловелас, Николай Сомов… Значит, я тебе понадобилась в этой поездке, как доктор для дочери спонсора…
— Ты ревнуешь?
— Я? Да ни сколько! Может ты заметил, что за эти годы наших дружеских отношений, у нас не было ни одной сцены ревности… Может устроить для разнообразия, как ты думаешь?
— Надеюсь, что ты шутишь, Алена.
— Конечно, шучу. Я даже рада за тебя…
— Вот и ладушки! Пойдем на регистрацию. Наш рейс до Читы объявили. А ты верно заметила, я ей увлечен… Мы же понимаем друг друга, правда?
— Конечно, друг мой Колька,- улыбнулась Алена.
На подлете к Чите, облака рассеялись, а под крылом раскинулось зеленое море тайги, среди которого сверкали, как случайно оброненные драгоценности, голубые озера, видны были рукава могучих рек и, обветренные за много тысяч лет, горные хребты. Николай, глянув в иллюминатор, вдруг пропел:
— А я еду, а я еду за туманом и за запахом тайги… Красота! Какая мощь… Силища… И люди этого не видят. Едут в Эмираты, Париж и Лондон… И не видят, что у них есть под самым носом такая красота.
Зиночка, дремавшая почти весь полет на его плече, открыла глаза и, потягиваясь, сказала:
— А нам, что? Нам экзотику подавай: пальмы, обезьяны, священные коровы… А тут комары и мошка… И супермаркетов нет. Здесь мало где ступала нога человека. Я здесь прожила все свое детство. Это потом папа решил, что надо ехать за Урал… Большой город — большие возможности, больше простора для бизнеса… А мне нравится здесь, и я хочу сюда вернуться. Он, конечно, против… С удовольствием поселилась бы у Семеныча на заимке…
— Зиночка, вы из этих мест?- удивленно спросила Алена.
— Да. Мои дальние предки были первопроходцами и исследователями Сибири. Это папа любит город, а я всегда хотела сюда вернуться… В аэропорту Читы нас встретит Семеныч… Александр Семенович. Папин старинный друг… У него был сын Саша, Александр Александрович. Смешно вспоминать… Ему было двадцать пять, а мне десять… Я была в него страшно влюблена. Он казался мне сказочным богатырем, таким, знаете ли, Ильей Муромцем, малоразговорчивым, но очень добрым… Я его видела последний раз лет восемь назад, когда приезжала сюда с папой. Он таким и остался, каким помню… Только в жизни ему не везет…
— В смысле?- переспросили в один голос Николай и Алена.
— Вернее, во всем везет, кроме любви… — поправила Зиночка.- А так, замечательный человек. Ну, вот и приземлились. Я не трусиха, но самолетов боюсь.
— Зиночка, и не скажешь, что вы их боитесь,- улыбнулась Алена.
— Поэтому и стараюсь всегда в полете спать… Вон, сегодня, наверное, все плече Николаю Николаевичу отдавила.- Пошутила Зиночка.
— Своя ноша не тянет, — также шутя, ответил Николай.- Ладно, девчонки, давайте-ка вещички собирать, да на выход, пока стюардесса приглашает.
В здании аэровокзала царила обычная суета: народ стоял у стоек регистрации, в креслах сидели те, кто ожидал своего рейса, бегали неугомонные дети, радующиеся будущему путешествию к теплому морю, дремали бородатые мужчины — старатели… У выхода из накопителя толпились встречающие. Зиночка, оглядевшись, вдруг с криком радости кинулась к высокому мужчине:
— Сашка! Сашенька!
Тот, выронив трость, подхватил ее на руки. Девушка обняла его за шею, поцеловала в щеки, гладила пальцами лицо и шептала:
-Саша! Как же я соскучилась по тебе, нашей тайге! Как я рада, что ты нас встретил. А где Семеныч?
— Отец занят… У него внеплановый объезд заказника. Появились опять браконьеры. Для вас все готово. Зиночка, какой ты стала красавицей! — поставив ее на пол, сказал Александр.
— Алена! Николай Николаевич! Идите сюда! Знакомьтесь это друг моего детства Александр. Саша — Алена, Николай Николаевич, или для своих, Ник Ник, — представила своих спутников Зиночка. Мужчины пожали друг другу руки.
— Николай Николаевич, я так понимаю, Вы руководитель экспедиции. Сейчас отвезу вас в гостиницу, потом поужинаем, а завтра по утру на заимку в заповедник. Прошу…- Александр направился в сторону выхода. Зиночка повисла у него на руке и стала что-то увлеченно рассказывать. Николай, взяв чемодан и сумку, медленно пошел за ними. Он грустно смотрел в след, идущей впереди Зиночки и держащей Александра под руку.
— Николай, что случилось?
— Ничего, — буркнул он в ответ.
— Ты ревнуешь? — спросила Алена.- Зря. Они же друзья.
— Мы с тобой тоже друзья… Только ты не бросаешься мне так на шею, как она этому Александру, — продолжал бурчать Николай.
— Да, друг, теперь я вижу, что ты влюбился,- ответила на его ворчание Алена. — Ты ревнуешь…
— Алена… Зиночка мне очень — очень нравится… И я, грешным делом, подумал, что она и есть та самая моя половинка, которую искал все эти годы. И на тебе… У меня есть соперник… Моложе… Да еще знаком с ней с детства…
— Николай, брось ерунду нести. Они просто не виделись много лет, вот и все, — постаралась успокоить его Алена.
В машине Зиночка пыталась вовлечь Николая в общую беседу, но тот упорно молчал, или отвечал «да», «нет» или «поживем-увидим». Зиночка удивленно посматривала на него, улыбалась и с недоумением пожимала плечами. Ужин тоже прошел в каком-то напряжении. Мужчины друг другу натянуто улыбались, а Зиночка пыталась их развеселить, шутила, рассказывая истории из своего детства. Алена чувствовала себя в их обществе каким-то третейским судьей. Ей было жаль Николая, который жутко ревновал Зиночку, но стойко пытался справиться с собой, понимая, что нельзя в этой ситуации давать волю чувствам. Если он расслабится, то можно распрощаться с диссертацией, а экспедицию ждет провал.
Ужин близился к концу, когда Александру кто-то позвонил, и он, ответив на звонок и извинившись, их покинул. После его ухода Зиночка как-то поникла, исчезла ее веселость, будто ее погасили изнутри, а Николая вдруг прорвало — он начал сыпать остротами и прибаутками. Алена сидела и не могла понять, что происходит — еще несколько часов назад в их компании было все ясно и понятно, а сейчас происходило черте что. Николай, оставшись единственным кавалером, проводил женщин до их номеров. Чмокнув в щеку Алену и пожелав ей спокойной ночи, он несколько задержался у дверей номера Зиночки. Она просила пойти с ней прогуляться по городу, но Николай нервничал, и, сославшись на усталость, зашел к себе. Зиночка, ничего не понимая, осталась стоять у дверей своего номера. Потом некоторое время спустя, Алена услышала через стену, как она плакала. Ей вдруг захотелось пожалеть Зиночку, прижать, как ребенка к себе и успокоить, но та, видимо, наплакавшись, заснула. Алена долго сидела у окна и смотрела с высоты шестого этажа на засыпающий город. Сначала разноцветные огоньки загорались в окнах домов, их становилось все больше и больше, чем темнее становилось за окном, а потом они начинали гаснуть, и скоро стали видны только ряды фонарей, строго очерчивающих линии городских дорог. Она заснула почти под утро. Ее разбудил осторожный стук в дверь. На пороге стояла Зиночка. Девушка выглядела неважно, видимо, ночь была тоже беспокойной, а сон не был сладким.
— Доброе утро, Алена! Идемте завтракать. Скоро Александр приедет за нами, — и обреченно вздохнула.- Я наверное вчера вела себя, как дура… Николай не хочет со мной разговаривать.
— Зиночка, все наладится. Он наверное не все понял, как надо.
— Я просто очень обрадовалась Саше. Не ожидала, что он нас встретит… Он для меня, как старший брат. Да, собственно, и есть брат. Когда я родилась, ему было пятнадцать. Мама очень часто болела, а папа много работал, его никогда не было дома. Мама, когда уставала, просила Сашу со мной посидеть. Представляете, он мне менял подгузники, кормил из бутылочки… Потом мама умерла, а его мама стала моей кормилицей и поилицей. Саша водил меня в школу… Он тогда вернулся из армии и поступил в институт… Я вчера вела себя как маленькая девочка… Николай обиделся и надулся, как мышь на крупу. Алена, помогите мне с ним помириться. Он не хочет ничего слушать.
— Зиночка, пойдемте завтракать. Что-то я проголодалась.
— Идемте.
Но тут раздался стук в дверь номера, а на пороге после «Да, да… Войдите!» появился Николай.
— Доброе утро всем! Сегодня солнечное утро и день обещает быть замечательным,- глядя на Алену, и совсем не замечая Зиночку, воскликнул он. — Алена, я жду тебя в зале на первом этаже.
Он вышел, а Зиночка была готова вот вот расплакаться:
— Ну вот… Я … я не знаю, что теперь делать… Я… я его люблю… Какая я дура, что так вела себя вчера, но я так обрадовалась, что нас встретил Саша,- всхлипывала она.
— Зиночка, ну, что ты, все будет хорошо. Вот увидишь!
— Вы обещаете? Ой, что я говорю….
— Идем… И не реви. Вот вытри глаза… И улыбайся, улыбайся. Давай поправим чуть — чуть волосы… Зиночка, ты такая красивая девушка… Что такого могла найти в Ник Нике, что так плачешь?
— Просто люблю и все… Я в него влюбилась на первом курсе. Из-за него пошла в аспирантуру… И он только здесь меня заметил…
— Думаю, Зиночка, он тебя тоже любит… Если бы не любил, то не было бы такой ревности… Я-то его хорошо знаю… Таким его не видела никогда. Все… Идем завтракать, а то в дорогу отправимся голодными… Не переживай. У нас целый месяц. Справимся с нашим Отелло, вот увидишь.
— Алена, а вы с ним правда только друзья?- неожиданно спросила Зиночка.
— Правда. Он для меня, как для тебя Александр…
— А я думала… Когда там в такси вас увидела… Чего только не придумала… Наверное, и с Сашей повела себя так по-дурацки. Бедный Саша, что он обо мне подумал… Даже стыдно.
— Зиночка, не переживай… Что случилось, то случилось… Надо теперь подумать, как все исправить.
— Да…
Они только успели позавтракать, как к ним подошел Александр. Он улыбался в руках у него было два букета полевых цветов. Один он протянул Зиночки, а второй Алене. Алена от неожиданности даже разволновалась, а щеки покрылись ярким румянцем:
— Спасибо, Александр. Мне еще никогда не дарили полевые цветы… Ромашки с васильками.
— Тогда я буду первым,- улыбнулся он в ответ. Щеки у нее зарделись от смущения еще больше, а сердце забилось так, что она точно теперь знала, где оно находится.
«Разволновалась, как девчонка… Какие у него красивые, чистые и добрые глаза… Только очень грустные.»- подумала Алена. Она вчера украдкой наблюдала за ним, еще там за ужином, как он ест, как говорит, за его жестами, движением рук, осанкой… «Вот сумасшедшая… Только не вздумай в него влюбиться… Ишь чего удумало, глупое, глупое сердце мое… «- подумала она, пряча лицо в букете, вдыхая терпкий аромат полевых ромашек.
Если хоть один раз побывать в Забайкалье, то уже никогда не забыть сурового очарования этого края. Он похож на волшебный сундук с драгоценностями, спрятанный подальше от любопытных глаз. Словно живые, бьются в гранитных ущельях стремительные с прозрачной водой, как слеза, реки, ручьи струятся между корнями корабельных сосен и вековых кедров. А питающие их хрустально чистой водой, снежники и ледники лежат высоко в горах и не тают даже летом.
Во время поездки Александр, как заправский гид, рассказывал о тех местах, которые проезжали. Удивительно, корабельные сосны местами перемешивались с березовыми рощами, мелькали кедры великаны, отвесные голые каменные хребты грозно нависали над дорогой, которая то поднималась вверх, то вдруг начинала спускаться вниз. Зиночка иногда о чем-то спрашивала Александра, а Николай в эти моменты начинал хмурить брови… Алена держала в руках подаренный букет, надеясь, что они вот — вот приедут и ей удастся спасти начинающие вянуть цветы. Она больше молчала, но иногда искоса поглядывала на Александра, который уверенно вел машину по таежной извилистой дороге. «Права Зиночка, есть в нем что-то от русского богатыря… И не только высокий рост и широкие плечи… Что-то еще, еле уловимое, доброе, нежное… Зря Николай приревновал Зиночку к Александру. У него к ней действительно только братские чувства… Какие красивые руки… и как он красиво смотрится за рулем машины… Дурочка, о чем ты думаешь! Да, хорош… Красавец Зверобой… Только у такого есть, наверное, вернее, должна быть своя дама сердца. Такие мужчины очень заметны, их трудно не заметить… Женский глаз способен всегда выделить такого мужчину среди толпы других… Уверен, спокоен, даже в какой-то степени несколько отстранен от реальности… Очень осторожен в общении с незнакомыми людьми… Опять полезла в психологию? С такими мужчинами ты еще не сталкивалась в своей жизни, так что все твои выводы могут оказаться просто несостоятельными… И, вообще, перестань на него пялиться… А то скоро глаза сломаешь,- подумала Алена, но поймала на себе удивленный взгляд Александра. Он был едва уловим, но на какую-то долю секунды их глаза встретились. Алена, где-то на подсознательном уровне, вдруг поняла, что хотела бы быть рядом с ним до конца своей жизни, а если не до конца, то на то время, которое им отвела госпожа Жизнь. «Да, голубушка, буйная у тебя фантазия…»- с иронией подумала про себя она. Александр, поглядывая на нее украдкой в зеркало, всю дорогу задавал себе вопросы: «Интересно, о чем думает эта женщина? И вообще, зачем ее в наши края занесло? На кой ей нужна эта экспедиция… Неужели за этим Ник Ником поехала. Наверное любовь… Вон, как прижал ее к себе, а она ему голову на плечо положила… Эх, Сашка, не смотри на нее, и даже не мечтай… она птичка из большого города, любит комфорт. А если вдруг?.. То что ты можешь ей предложить? Да и кто променяет большой красивый город, пусть на столицу края, но все равно заштатную где-то среди тайги и комаров, и Ник Ника на инвалида… Ты самое главное забыл – твоя нога, трость и прочее, что не видят люди… Покажи ей, и она убежит от страха…» На заимке их встретил добродушно улыбающийся Семеныч, крепкий шестидесяти пятилетний мужчина… Увидев его, ни у кого бы не возникло желание назвать стариком, хотя и была красивая окладистая борода, но широкие плечи, большие натруженные руки, говорили о том, что он был крепок, как старый кедр, закаленный морозами и ветрами за долгие годы жизни в тайге. Александр, хромая и опираясь на трость, подошел к отцу и, как положено, представил ему гостей. Зиночка радостно обнимала старого Семеныча, а он был рад ее видеть и твердил: «Какой же ты стала красавицей, доченька… Вот бы моя Лидушка обрадовалась, доживи до этого дня. Я рад, что ты приехала сюда со своими друзьями. Как отец? Не болеет? Как у него дела? Ой, что ж я, старый, мучаю тебя вопросами? Милости прошу к нашему шалашу, гости дорогие! Сашек, покажи женщинам их избушку на курьих ножках, а Николая Николаевича поселим вон в том домике у самой ограды,»- балагурил Семеныч. Домик в три окошка, в две комнаты и с маленьким предбанником, чистенький, убранный старой мебелью, очень понравился Алене и Зиночке. Но ту мало волновали удобства: она рассчитывала в нем редко бывать, находясь чаще всего «в засаде», наблюдая за редкими птицами, живущими в летнее время в этом заповеднике. Зиночка должна была помочь Николаю с ночными съемками. Все их разногласия и непонимание вдруг улетучились, и здесь они были уже не обиженные друг на друга влюбленные, а ученые, объединенные одной целью – узнать еще то, о чем никто не знает и рассказать об этой тайне людям. Семеныч был хлебосольным хозяином. На столе чего только не стояло, но что больше всего удивляло Алену, это были дары тайги и реки, протекающей недалеко от заимки. Она знала, что воды сибирских рек холодны даже очень жарким летом и в них опасно купаться. Они быстры, порожисты, в них скрыта такая силища и мощь, которые способны крутить десятки огромных турбин электростанций. Ник Ник решил, что сегодня день отдыха, а с завтрашнего утра начинают осуществлять задуманное: он с Зиночкой идет в тайгу в сопровождении Семеныча, а Алена остается на хозяйстве и готовит ужин к их возвращению. Александр должен был рано утром уехать в Читу и вернуться за ними ровно через месяц. Алену это одновременно радовало и расстраивало. Кто-то скажет: до чего противоречива женская натура – она может одновременно радоваться и расстраиваться. Она удивлялась тому, что какая-то совсем неведомая сила, как магнитом, притягивала ее к Александру, но сознание сопротивлялось, советуя быть осмотрительной и осторожной. Алена всегда очень легко засыпала на новом месте, но сегодня долгожданный сон не шел совсем. В соседней комнате спала Зиночка, было слышно ее мерное тихое посапывание. Алена накинула на плечи шаль и вышла на крыльцо. Была уже глубокая ночь. На черном небе переливающимися алмазами сверкали далекие и неведомые звезды. Над головой шумели вековые сосны, где-то там в глубине бора раздавалось уханье совы… И вдруг, как показалось Алене, совсем рядом с заимкой раздался громкий, заставляющий сжиматься от леденящего страха человеческое сердце, волчий вой. Он был похож на песню с переливами и руладами, паузами в несколько минут… Алена хотела уже зайти в избушку, как услышала скрип двери и голос: «Серый…Серый… Серый…» Вой прекратился и наступила глубокая тишина… «Серый, ай молодец… Молодец, что пришел. Как ты узнаешь, что я приехал? Молодец… Ты что рычишь? Тихо-тихо… Эй, кто здесь?»- раздался голос Александра.
— Я, — дрожащим голосом ответила Алена.
— Серый, это свои… Она своя… Не рычи. Алена, стойте на крыльце, я сейчас к вам приду. – Через минуту рядом с крыльцом появился из темноты, как из ниоткуда, Александр. Рядом с его ногой сверкали две зеленые точки. Он нашарил в темноте руку Алены.
— Серый – это свои. Запомни… Алена, не бойтесь, это мой волк… Несколько лет назад отец нашел в тайге полуживого волчонка, мы его выходили и выкормили, как ребенка с соски. Когда поправился, то отпустили в тайгу, но он далеко не уходит, а когда я приезжаю, будто чувствует и устраивает здесь концерт. Вы его не бойтесь, теперь не тронет никогда. – И волк, в подтверждение его слов, вдруг лизнул ее руку. Она от неожиданности выдернула свою ладонь из ладони Александра, но волк, как собака, нашел ее в темноте и потерся лбом.- Ну вот, теперь он запомнил вас. Странно, но Серый редко кого признает и записывает в свои друзья. А вас, Алена, признал… Ну, все, беги, Серый, там тебя твоя волчица ждет… — Волк еще раз ткнулся носом в ладонь Алены, его нос был влажным и холодным, а потом бесшумно растворился в черноте ночи, как будто его и не было, или он ей приснился.
— Прямо как сказка про Серого волка и Ивана- царевича, — пошутила Алена.
— Он верный, как собака… — задумчиво произнес Александр.- У людей нет такой верности. Идите спать, уже очень поздно… Вернее, рано… Вон смотрите на восток. Там уже край зари появился. Спокойной ночи.- И так же как его серый волк, Александр растворился в темноте.
— Спокойной ночи…- уже в пустоту ответила она…
Алену разбудили холодные капли воды, упавшие на лицо. Она, ничего не понимая спросонья, открыла глаза и первое, что увидела — это было улыбающееся лицо Зиночки.
— Просыпайтесь, Алена. Солнце встало, пора завтракать, а потом за работу.
— Сейчас… А мне такой чудесный сон снился, почти сказка про серого волка и …
— Здесь только сказка может и присниться. Мы вас ждем. Стол накрыли на улице под навесом. И накиньте шаль, еще прохладно, но день будет жарким. Вы что-нибудь от комаров взяли?
— Кажется, что-то есть.
— Это вам пригодиться и очень. кусают, кровопийцы!- пошутила Зиночка.
Минут через десять Алена уже сидела за столом, там были все кроме Александра. Она вопросительно глянула на Зиночку, а та по — хозяйски расставляя тарелки, вдруг сказала:
— Наконец все в сборе. Только Саша ни свет, ни заря сорвался и уехал в Читу. Сказал, что дела. Жаль, так мало с ним поговорили.
— Ничего Зиночка, успеешь, может и приедет, когда с делами разберется… Там у него что-то с контрактом на строевой лес не идет… Заказчик деньги не переводит, а поставки идут…- прервал ее Семеныч.- Мы с ним вчера успели вечером словечком перемолвиться… Мабудь и приедет еще, если получиться. Ну ладно заканчивайте завтракать, да собираться будем… Надо лежки устроить, места приготовить… Дел много сегодня.
— Алена, а ты у нас дежурной по тарелочкам остаешься, — пошутил Ник Ник,- Главное ужин приготовь, а то с сухого пайка сыт сильно не будешь… Можешь гуся с трюфелями по-гамбургски запечь или жульен с грибами… от шефа-повара ресторана «Астория»…
Алена погрозила ему пальцем:
— Угу… Сейчас в лес сбегаю трюфелей накопаю, гуся подстрелю, ощипаю… Нашел, Золушку!
— А картошку в мундире слабо приготовить? С солеными грибочками ой вкусно…- продолжал шутить Николай…
— Будут тебе и трюфеля, и гусь, и картошка в мундире,- в тон ему ответила Алена. Семеныч показал ей кладовую, где что взять, как разжечь печь, что стояла под навесом. Поторопил Зиночку и Николая:
— Раньше начнем сегодня раньше закончим… Надо все засветло успеть и на заимку вернуться, шутники!
Они ушли. Стало тихо-тихо. Алена помыла посуду, прибрала на столе и стала бродить по заимке, изучая хозяйство Семеныча. Ей было все интересно, как первооткрывателю. За этим занятием она и не заметила, как пролетело половина дня. Надо было срочно начинать готовить ужин, но для этого требовалось растопить печь, дрова в которой ни за что не хотели разгораться. Они только дымили. Алена сидела перед топкой печи на корточках, уже совсем отчаявшись:
— Ну пожалуйста разгорись… Пожалуйста! Скоро все вернутся, а ужина нет… Они будут голодные, как сто китайцев, а мы с тобой даже картошки им не успеем сварить… Огонек, огонек разгорись.
— Что, не получается? Она у нас такая упрямая печь, если к ней без сноровки, — вдруг раздался голос Александра.
— Ой,- Алена от неожиданности, чуть не упала, но сильные руки ее подхватили и поставили на землю. Она повернулась к нему лицом, а он стоял и улыбался. Протянул руку и пальцами коснулся ее щеки:
— Сажа… Алена, вы как Золушка измазали свое лицо в саже…
— Ой, простите,- смутившись отстранилась она от него, а потом резко развернулась и убежала в свой домик. Увидев себя в зеркало, сказала: «Алена, ты похожа на чучело… Что он о тебе подумает? Великовозрастная неумеха, даже с таким простым заданием не справилась… Печку не смогла растопить. Измазалась вся в саже, как трубочист.» Она умыла лицо, причесала волосы и вышла на крыльцо с полной решимостью победить эту несговорчивую печь, но было поздно. Из трубы печи шел дымок, дрова весело потрескивали, а на ней уже стоял чугунок с картошкой.
— Вот зачем вы это сделали? Кто вас просил? Я сама должна была это сделать!
— Ну вот, вместо спасибо, упреки… Я могу ее сейчас погасить и предоставить возможность с ней продолжить войну. Хотите?
— Нет! Спасибо! И извините, что налетела на вас, Александр… Но, постойте, вы же уехали в Читу и должны были вернуться за нами через месяц.
— А я решил взять отпуск и побездельничать у отца на заимке… Признаться, давно не был в отпуске. А дела? Дела я уладил…
— Так быстро?
— Да. Там не было ничего серьезного.
— А вы чем занимаетесь?
— Есть такая фирма по торговле лесом. Не волнуйтесь, все легально и предельно честно. А вы?
— Я врач — терапевт в городской поликлинике. Лечу старушек… Это не интересно.
— Вы любите свою работу?
— Да. Очень. С детства мечтала стать врачом. Хирургом, но не получилось, вернее побоялась… Скажите, Александр, а что у вас с ногой?
— Так, старая травма. Из-за аварии…- нехотя ответил он. Алена поняла, что ему неприятно говорить на эту тему, и она заметила, что кипящая вода в чугунке начинает переливаться через верх:
— Ой, картошечка наша закипела! Еще раз спасибо, что помогли! Вы научите меня растапливать печь? Вдруг вас не будет, а мне надо срочно сварить… картошку?
— Но я никуда не собираюсь ближайшие тридцать дней уезжать… И разжигать огонь в очаге это святая мужская обязанность!
— Пожалуйста!!!
— Хорошо. Скоро наши вернуться. Сейчас надо вон ту кастрюлю поставить да воды в нее налить, пусть подогреется.
Прошло около двух часов, как на заимку вернулись Ник Ник и Зиночка, а Семеныч где-то отстал, проверяя потаенные тропы браконьеров. Вскоре и он вернулся. На заимке стало опять шумно и людно. Зиночка была рада возвращению Александра, что не очень обрадовало Ник Ника. Он опять насупился. Еще немного посидев за столом и поговорив о том, о сем, уставшие, но все-таки довольные тем, что удалось много сделать все разошлись на ночлег. Зиночка быстро заснула, Алена лежала и ворочалась с боку на бок. В окно заглядывала полная луна, а ее лучи образовывали дорожку, которая медленно скользила по комнате. «Да, что же это такое? Сон, куда ты убежал? Я так хотела спать, а сейчас лежу ворочаюсь, даже сотый верблюд не помог.»- подумала она, встав и накинув шаль на плечи, вышла на крыльцо, будто ее кто-то позвал. Она едва не натолкнулась на Александра.
— А я вас ждал, Алена… Можете не верить, но мысленно просил, чтобы вы вышли.
— Значит, это ваши мысли мне не давали спать…
— Говорят же что они материальны… Если очень чего-то хочешь и веришь в это, то оно обязательно должно исполниться.
— Возможно.
— Присаживайтесь… Я здесь постелил телогрейку,- чуть отодвинувшись и давая ей место, предложил он. — Вот и Серый пришел. Привет, дружище.- Волк положил ему голову на колени и застыл.
— Привет, Серый. Ой… Какой холодный нос…- услышав свою кличку, тот открыл глаза и ткнулся ей в руку мордой.
Они так просидели на крыльце час, а может два, не сказав больше ни слова, но удивительное дело- это молчание их совершенно не тяготило. Потом потянуло сыростью со стороны реки, Алена поежилась и встала:
— Надо идти спать… Поздно уже. Спокойной ночи, Александр. — Он взял ее за руку, будто хотел задержать, но отпустил.
— Да… Пора. Спокойной ночи. И тебе пора, Серый в свое логово. Там тебя уже наверное заждались. А хотите, я завтра покажу вам свои любимые места?
— Хочу. А вам не трудно будет?
— Вы меня совсем за инвалида принимаете?- вдруг обиделся он.
— Нет, что вы! Я даже об этом не думала. Извините, если обидела,- воскликнула она.
— Я не обиделся. До завтра. Всех проводим и отправимся в путешествие. Быть здесь и только готовить еду… Это несправедливо. Тут столько интересного, что нигде такого не встретишь, не найдешь, хоть сто лет ищи. Спокойной ночи!- Александр ушел в темноту, как и прошлый раз.
Утром, проводив Николая и Зиночку, Семеныч ушел на обход территории заказника, а Алена с Александром закончив уборку на заимке, тоже отправились в свое маленькое путешествие. Он привел ее к реке. Та кипела и пенилась, если ее водам на пути встречались пороги, стремительно неслась только одной ей известной дорогой, которую много тысяч лет назад пробила в каменной гряде. Над ней горизонтально склонилась, причудливо изогнув ствол, старая сосна, почти опустив свои ветви в бурный поток.
— Вот здесь я прятался от родителей, когда приезжал домой из интерната. В поселке в десяти километрах отсюда не было школы. И нас каждый учебный год отвозили в Читу. Я очень скучал по маме, но она твердила, что я должен учиться и учиться хорошо. Мать Зиночки была сестрой школьной подруги моей мамы и они дружили втроем, но сначала умерла тетя Рая, а потом и мама Зиночки. Моя мама заменила ей мать. Я был за старшего брата и няньку. — Александр вдруг подхватил Алену и посадил на ствол сосны, который слегка закачался над водой. Алена завизжала от испуга, что вот — вот свалится в воду.
— Не бойся я с тобой!- весело сказал Александр. — Вижу, ты взяла фотоаппарат. Давай сфотографирую. Будет классное фото- бурный поток, сосна над водой и ты среди ветвей. Очень красиво. Все-таки фото- это великое изобретение человечества! Оно позволяет запечатлеть любой миг настоящей жизни… Это застывшее настроение здесь и сейчас, которое в следующий миг может измениться… и стать совсем другим,- фотографируя, говорил он.
— Александр, вы романтик и философ. Мне нравится с вами говорить.
— И мне очень нравится быть с вами рядом, Алена. Я не знаю, как получилось, но увидев вас тогда в аэропорту рядом с Николаем… Если честно сказать, я ему позавидовал.
— Чему?
— Тому, что рядом с ним такая женщина, как вы.
— А мы с ним просто друзья. Ник Ник влюблен в Зиночку, а она в него. Он ее ревнует к вам, Александр. Они даже немного поссорились из-за этого.
— Какая глупость! Она для меня, как сестра… Я готов для нее на все, и люблю ее очень сильно, только братской любовью. И никаких других чувств у меня к ней нет и, думаю, не будет. Я поговорю с ним. А сейчас я вам покажу волшебный камень. Если на него положить руку и почувствовать его тепло, а потом загадать желание, то оно обязательно сбудется. Что удивительно, камень всегда холодный, даже жарким летом. Если желание, которое загадывает человек, несет добро, то он вдруг каким-то удивительным образом начинает нагреваться под рукой и может даже обжечь. Это говорит о том, что желание нужное и необходимое, и обязательно исполнится.- Снимая Алену и ставя на землю, рассказывал он.
— Александр, давайте перейдем на ты… Не знаю, но мне так проще разговаривать, что ли.
— Хорошо, но обещайте, что вы не будете меня так официально называть по имени.
— Саша, договорились.
— Вот, теперь другой коленкор. Идем загадывать желание. А потом вернемся на заимку и будем готовить ужин. Я вас… тебя буду учить растапливать нашу печь.
— Ура! Идем скорее. И мне так хочется эту печь уговорить, победить!
Камень действительно был странный огромный, круглы и гладкий, похожий на стол. Лежал на солнцепеке, но был холодным, как лед. Алена положила на него ладонь, но она моментально замерзла, холод начал прокрадываться по руке все выше и выше… Какое желание Алена загадала, об этом не стоит сейчас говорить, но когда она произнесла его про себя, вдруг холод прошел, а камень каким-то чудесным образом начал нагреваться.
— Ой, как горячо. Значит мое желание сбудется? Правда?
— Правда! И мое тоже,- ответил, улыбаясь, Саша. Потом он взял ее за руку и они пошли по тропинке в верх по склону к заимке, где надо было сделать кучу дел.
Если человек в привычной городской среде, где все кипит, кружится в стремительном водовороте дел, чувствует себя, как рыба в воде, то мало замечает свое одиночество, есть дела, дела, дела… Но если вдруг он оказывается там, где нет постоянного присутствия в его жизни большого числа случайных и не случайных людей, и к тому же молчит сотовый телефон, то ему кажется жизнь остановилась, и ты оставлен один на один с собой. Говорят, сердце подскажет… И человек начинает искать созвучную его душе другую душу, но круг поиска сужен до минимума, то и встречаешь ее чаще всего в том человеке, от которого меньше всего это ожидал. Так и Алена, проведя в обществе Александра несколько дней, вдруг поняла, что он стал занимать ее мысли больше, чем хотелось бы, а душа, как слабенький росток, пробившись через все ее заграждения и колючки, вдруг потянулась к нему, как к солнцу. Но Александр при всей видимой своей открытости и простоте, напоминал больше закрытый сейф, к которому не подобрать ключа. Казалось, что он вот – вот откроется, но получалось как в сказке, еще тысяча ведер и ключик будет наш, очередная тысяча заканчивалась, но приходилось начинать опять заново. Все было замечательно, пока разговаривали о его детстве, сегодняшней жизни, но только стоило случайно зайти разговору о его бывшей семье, как он тут же замыкался в себе и просто уходил в дом или лес, куда сопровождал Серый, появляющийся всегда неожиданно, как из под земли… Как-то случайно при разговоре Зиночка оговорилась, что там была какая-то темная история, о которой в точности не знает, да и обсуждать эту тему не стоит. Саша сильно настрадался от своей жены, и с тех пор у него как-то не ладится с женщинами, вернее ладится все, кроме любви. Правда, о любви было рано говорить, но во всем остальном было действительно хорошо – он помогал Алене, казалось, с таким искренним удовольствием, водил в самые красивые места заповедника. «Вот я весь на ладони…», но стоило сделать хоть один неверный шаг, он закрывался в себе, как улитка, и от его веселости не оставалось и следа. Что тогда творилось в его голове, трудно было понять. Алена научилась обходить в разговоре острые темы, и загнала свое женское любопытство в самый дальний угол. Александру не успел поговорить с Ник Ником по – мужски. Однажды утром Зиночка и Ник Ник вернулись со своих подглядываний за ночной жизнью птиц, какими-то взбудораженными, взволнованными и смущенными, но их выдавал лихорадочный блеск в глазах, желание быть рядом и касаться друг друга. Алена, глянув на них, облегченно вздохнула: «Ну слава богу, лед тронулся… Зиночке удалось усмирить ревнивое сердце Отелло. Хорошо, что хоть у них все хорошо. А тут не понять, что происходит – и хочется, и колется, и мамка не велит…» Вечером за ужином Зиночка была необычно весела, говорлива и много шутила, по – доброму подтрунивая то над Николаем, то над Сашей, а потом вдруг предложила:
— Завтра я объявляю настоящий выходной! Ко… Николай Николаевич и не смотрите так сурово на меня! Выходной! А то, глядя на наших птичек, сама скоро научусь летать. Однажды оперюсь и улечу, как они, вот увидите.. Если не будете беречь и… Ой, Саша, помнишь, как мы сидели на твоей кривой сосне и жарили колбасу на костерке, а потом нам Семеныч выписал по первое число… Тебе досталось больше всего, как старшему… Но колбаса тогда получилась классная… До сих пор помню…
— Здесь огонь жечь нельзя. Запретная зона, — строго сказал Семеныч.
— А мы на мангале. Я привезла его с собой, маленький такой, складной… Ну, Семеныч, миленький, дорогой,.. ну пожалуйста! Сашу назначим старшим блюди… блюстителем огня. Ну, пожалуйста,- канючила Зиночка.
— Ладно, только, никакого баловства с огнем!- резко отрезал он.- Сашка, ты смотри у меня, раз назначен старшим по огню, если что, не посмотрю, что взрослый и волос вон уже седеет… Как в детстве всыплю…
— Ладно, утро вечера мудренее, завтра все решим… Поздно уже, а комары озверели совсем… Пора спать.
Алена лежала, закрыв глаза, и слышала, как жалобно стонет под Зиночкой сетка старой кровати. Сегодня ей тоже почему-то не спалось.
— Алена?.. Алена?.. Ты спишь? А в ответ тишина… Вот и славно, что спит,- прошептала Зиночка. Потом, уже засыпая, Алена слышала негромкий скрип половиц под ее ногами и тихий удар двери о косяк…
… Рассвет разогнал туман, усеяв алмазной россыпью росы траву, листья берез и иголки сосен, а легкий ветерок, как хулиган, стряхивал все это богатство на землю. Капли, падая, сверкали в лучах восходящего солнца, как настоящие драгоценные камни. Сегодня все остались на заимке, и никто никуда не спешил. Без дела не сидели. Каждый нашел себе занятие по душе, но к обеду Зиночка стала собирать корзину для пикника. Николай был с ней все время рядом, исполняя то одно, то другое ее поручение. В конце концов, собрав , что нужно, они вчетвером отправились к кривой сосне. Шутили, острили, а Николай даже попытался запеть, но Зиночка, заткнув уши, смеясь прокричала:
-Коленька, твое пение прекрасно, Хворостовский с Басковым отдыхают… Лучше расскажи нам веселые анекдоты… Они у тебя еще лучше получаются, чем вокал.
Ник Ник стал рассказывать какую-то веселую историю. Он умел это делать, как заправский актер… Вот и берег реки. Казалось сосна наклонилась специально над рекой, чтобы умыть в ее холодных водах свои ветви. Александр принялся колдовать над маленьким мангалом, Алена раскинула большую скатерть на поляне и стала выкладывать на нее все то, что принесли с собой. Ник Ник и Зиночка уселись над самой водой, о чем-то секретничая, весело хохоча и раскачивая, как качели, ствол сосны… Вдруг раздался треск, дерево надломилось и вот — вот должно было рухнуть в воду реки. Первым опомнился Александр, закричав:
— Слезайте немедленно…- но было поздно, обломок дерева уже летел вниз, а с ним Зиночка и Ник Ник. Они сразу ушли с головой под воду, но ледяной поток их вытолкнул из себя и понес. Николаю удалось зацепиться за какую-то корягу, торчащую в метрах пяти от берега, и его положение было терпимо. Зиночку поток относил все дальше и дальше, только в метрах ста ей удалось ухватиться за подмытый корень старого кедра. Александр не раздумывая кинулся в воду, борясь с течением и пытался дотянуться до Николая, но тот старался перекричать грохот потока:
— Спасай Зиночку… Зиночку спасай… Я удержусь… Спасай Зиночку.
С неимоверными усилиями Александру удалось добраться до Зиночки и вытащить на берег. Ее зубы выбивали чечетку, она была так испугана, что не до конца еще понимала, что же произошло. Потом он добрался до Николая. Они вдвоем справились с потоком и почти без сил выползли на камни… Через несколько минут придя в себя, Зиночка вдруг зарыдала. Алена кутала ее в скатерть и уговаривала:
— Все хорошо. Все живы. Сейчас согреешься. Зиночка, все хорошо.
— Мы могли погибнуть… Уууттонуть… утонуть… Я не хочууу так. Хочу жить.- рыдала в истерике Зиночка.- Я люблю Николая. И вся эта прекрасная жизнь могла закончиться так нелепо…
Наконец к ним пришли Ник Ник и Александр. Они тоже выглядели совсем неважно. Зуб на зуб не попадал, дрожали руки и ноги. И только сейчас Алена увидела на груди Александра огромный уродливый шрам. Он шел от середины груди до колена. Она, как врач, вдруг на секунду представила какой должна была быть рана, чтобы оставить такой страшный след на теле человека. Он проследил за ее взглядом и вдруг стал быстро натягивать на себя мокрые джинсы и рубашку. Она пыталась его остановить, но было бесполезно. Алена протянула ему свою шаль, но он махнул рукой и отдал ее Николаю. Пока пострадавшие и их спаситель приходили в себя, Алена убрала все что они принесли с собой в корзину, притушила водой тлеющие угли в мангале. Ник Ник нес Зиночку на руках, она уже больше не плакала, только иногда всхлипывала и, обхватив его за шею, целовала в шею, щеку и шептала: » Я тебя люблю… И никогда больше не буду спорить. Любимый… Дорогой…» Александр шел за ними по тропе и видел все. Он был рад за Зиночку, но если бы кто-то мог заглянуть ему в душу, то увидел в ней такое… Он шел и думал: «Чем я хуже Николая? Что я сделал такого, что меня так наказала жизнь… Я хочу любить, но нет, это не для меня. Я запретил себе… Алена… Аленушка… Я вижу, как ты смотришь на меня… Ты мне тоже очень нравишься. Но я не могу, не хочу причинить тебе зло… Ты меня жалеешь. Да, я инвалид, но твою жалость не приму. Зачем ты приехала? Кто тебя звал сюда? Нет, я не хочу страдать больше из-за женщин. Одна разрушила мою душу, я ее собрал из кусочков и больше не хочу… Прости меня Алена… В моей жизни больше никогда не будет места женщине.»
Увидев их, Семеныч запричитал, засуетился… На столе появилась бутылка водки и он стал настаивать, чтобы все выпили для «сугрева». Но Зиночка заснула на руках Ник Ника и он уложил ее в постель, накрыв пуховым одеялом. Алена посидела немного рядом с ней, и убедившись, что все нормально, тоже заснула. Она проснулась от стука в дверь. На крыльце стоял Семеныч:
— Алена, простите, но вы врач. Саше плохо. У него сильный жар и бред. Вы не могли бы посмотреть… Простите великодушно, что разбудил, но Саша…
— Да, конечно. Я сейчас приду, только свою аптечку возьму.
Найдя в своей сумке все что было нужно, накинув халат Алена выбежала вслед за ним. Она бежала, ничего не замечая вокруг, а на крыльце дома Семеныча чуть не наступила на Серого. Он лежал перед дверью, положив свою большую серую голову на передние лапы, чувствуя, что его хозяину сейчас плохо, но он ничем не может помочь.
— Серый, пусти! Пожалуйста. Мне надо к нему. Я его вылечу, вот увидишь… Волк, будто понял, что ему сказали, встал и толкнул ее головой, мол, иди, дорога свободна. Алена вбежала в горницу. На большой тахте лежал Саша. Его бил сильный озноб, волосы слиплись от пота, он что-то бормотал. Ей послышалось: «Уйди… уйди… Наташа… Наташа… ты его убила… ребенок… не прощу… уйди…» Температура была критической, но продолжала подниматься… Алена поставила ему укол и присела на низкий табурет, стоящий у тахты. Саша открыл глаза, посмотрел на нее, но не узнал, только громко простонал: «Сколько ты еще меня можешь мучить… Наташа… Уйди… Оставь меня в покое… Зачем ты приходишь и мучаешь меня столько лет… Я больше так не могу… Уйди… Пропади ты пропадом… Всю душу мою выела… Уходи..» — он уже кричал, хватая ее за руки, пытаясь оттолкнуть, но укол подействовал, температура стала спадать. Саша забылся тяжелым больным сном… Алена так и просидела рядом с ним до самого утра. Потом пришел Семеныч и принес чай с травами. Он отправил ее отдыхать, обещая, что если Саше снова станет плохо, то обязательно позовет . А тот проспал до самого вечера, но к ночи температура стала опять подниматься, он опять бредил, кричал, проклинал и звал какую-то Наташу. Когда укол подействовал он снова заснул. Алена облегченно вздохнула, а Семеныч посетовал:
— Вот так вот, дочка… Такие дела. Не болел никогда, а тут…
— Александр Семенович, это не мое дело, но кого он все гонит, кричит… Простите, если не в свое дело вмешиваюсь…
— Наташа — это его бывшая жена. Дочка, это долгая история. Он женился в двадцать семь. Очень ее любил, а она любила его деньги… Так бывает. В тот день они были в гостях… Возвращались поздно… Саша выпил и за рулем была Наташа. С тех пор он не пьет совсем… Она совершила наезд на человека, Он погиб. А еще не справилась с управлением, скорость была большая и машину вынесло в кювет, перевернуло несколько раз. Саша был не пристегнут, и она думала, что он погиб, а у нее ни царапины, только несколько синяков. Она, не знаю, какими силами, перетащила его на водительское сидение. Так его и нашел патруль ДПС и скорая помощь. Когда он пришел в себя, то Наташа сказала, что она не может сесть в тюрьму, у нее будет ребенок, их ребенок. Саша взял всю вину на себя… Ему дали три года тюрьмы, а Наташа продала квартиру, его дело, развелась с ним и сделала аборт… А потом уехала… Вот такие дела…
— Простите, я не знала… Он не рассказывал.
— Он не любит это вспоминать. Потом вышел из тюрьмы, почти все друзья от него отвернулись… Зиночкин отец нам сильно помог. Он поддержал Сашу и дал денег на новый бизнес… Саша справился… Теперь они партнеры. Мир, дочка, не без добрых людей. Ты наверное спать хочешь… Иди отдохни, а то вторые сутки на ногах и от него не отходишь.
— Нет, я не устала… Можно, я еще посижу рядом с ним, а потом пойду.
— Ну как знаешь, как знаешь…- вздохнул Семеныч и ушел в другую комнату. Алена положила голову на край, взяла руку Александра в свою и вскоре заснула чутким сном, просыпаясь от каждого движения больного.
…Кризис миновал. Александр открыл глаза. За окнами было сумеречно, и он не мог понять — это поздний вечер или раннее утро. Пошевелился. В теле чувствовалась слабость, но очень хотелось пить. Попробовал встать, но из темноты вдруг услышал голос Алены:
-Слава богу, ты пришел в себя… Не вставай, тебе нельзя….
— Что ты тут делаешь? – прошептал Александр.
— Ты болен… Хочешь пить?
— Да.
— Я сейчас принесу.
— Нет. Я сам. Можно подумать, что беспомощный ребенок,- прохрипел он осипшим голосом.
— Почти ребенок, и даже хуже. Еще час назад был совсем без памяти, а сейчас уже все сам. Тебе нельзя вставать,- протестовала Алена.
— Молчи женщина… Я могу все сделать сам. Неужели до стола не дойду… Дойду, есть еще порох в пороховницах… — постарался пошутить он.
— Ты еще слаб и…
— Я сам.- И Александр попытался встать. Ему это удалось, но вдруг от слабости закружилась голова и, не будь Алены рядом, руки которой его поддержали, он, наверное, упал бы..
— Сам, сами с усами… Тоже мне, Аника воин… Ложись и лежи.
Они смотрели друг другу в глаза. Его губы слегка коснулись ее губ, но он вдруг оттолкнул ее, простонав «Нееет», и без сил упал на тахту:
— Уходи и не приходи больше… Я в твоей помощи не нуждаюсь… Прости. Уходи… — выдавил он из себя, и закрыл глаза. Алена сначала опешила, а потом, схватив шаль, как ошпаренная, выбежала из дома Семеныча. Остановилась только у своего домика, но ей так не хотелось в него заходить, что она просто присела на крыльцо. Александр лежал, закрыв глаза. Ему было стыдно за свое поведение, но сейчас он был не в состоянии что-то исправлять, да и не хотел. Но почему-то там, где было сердце, что-то сжалось и стало нестерпимо больно, а из – под века покатилась по щеке слеза. «Дурак… Идиот… Что я наделал… Ее губы пахнут земляникой…Ммм… Она со всей душой, с добром пришла, а я? Чем отплатил? Грубостью и хамством… Нет… Пусть, лучше плохо обо мне думает… Зачем я ей нужен… Инвалид… Она ведь меня жалеет, а я не хочу жалости…- подумал он. – Я сильный… Я справлюсь… один без нее. Лучше бы она уехала… »
Алена сидела на крыльце и смотрела на вечное бездонное черное небо. Время приближалось к полуночи. Тишина… Ее можно было назвать затишьем перед бурей, но небо было чисто, только искорки далеких звезд то вспыхивали таинственным серебристым светом, то гасли, чтобы через минуту опять сверкнуть… К Алене вдруг подошел Серый и улегся у ног. Она погладила его по голове:
— Вот и пробила полночь, одежда Золушки превратилась в тряпье, а там, на парадном крыльце дворца, как полагается, она в этот раз забыла оставить свою хрустальную туфельку. Ничего… прорвемся… Я уеду, как только удастся… Серый, теперь все стало на свои места… Иди спать… Я завтра поговорю с Семенычем. Зиночка и Ник Ник справятся сами и без моего участия… А мне пора домой…
-Алена! Вставай завтракать,- Зиночка осторожно потрясла ее за плечо.- Вставай, а то все остынет.
— Спасибо, дорогая, но я не хочу есть.- Отказалась Алена.
— Ты что, умереть от голода собралась… На тень стала похожа… Трое суток почти ничего не ела… Постой, а что наш больной пошел на поправку?
— Ну не вечно же ему болеть. Организм сильный, молодой… Кризис миновал, он даже вставать пытался и твердил, что со всем справится сам.
— Алена, в этом весь Сашка! Все сам. Пойду ему кашки отнесу, правда пошлет он меня с ней, куда подальше, но другого ничего не приготовила. Пусть привыкает! – пошутила Зиночка.
— Пусть привыкает…- почему-то повторила Алена.
Прошло часа три, и она решила узнать у Семеныча, на каком транспорте отсюда можно попасть в Читу. Саша еще не в состоянии сесть за руль, а ждать у нее нет возможности, надо срочно домой. Она уже подходила к крыльцу, как услышала, что спорят Семеныч и Саша.
— Хм, он уже спорит? Значит, совсем здоров. Подслушивать нехорошо,- и она, было, направилась в сторону реки, как услышала свое имя. Говорил Саша.- Интересно, что он там хочет сказать Семенычу,- невольно остановилась и стала прислушиваться к разговору, который был слышен из окна.
— Сашка, помяни мое слово, ты поступаешь не разумно. Она трое суток не отходила от тебя… Температуру мерила, полотенца мокрые меняла на твоей дурной голове, а ты… — отчитывал сына Семеныч.- Алена хорошая женщина, не то, что твоя выдра и не сравнивай ее с ней. Алена…
— Отец, я уже все решил. Уже давно не маленький ребенок, а ты все меня пытаешься учить и указываешь, указываешь…
— Ты, сын, на меня не ори! А то не посмотрю, что на голову выше – выдеру, как пить дать, выдеру. Я говорю тебе правду! Алена хорошая женщина! Ты еще пожалеешь, что упустил свой шанс. Я тебе, дураку, счастья желаю, а ты своими прошлыми рогами в землю упираешься. Пора уж сбросить, как олени делают, а ты все с ними расстаться не хочешь.
— Отец, видел и знал хороших и плохих, только всех одни деньги интересуют, а не любовь, да и кому я такой нужен? Если только сверху тысяч сто зеленых предложить… Нет, отец, я решил, что так будет лучше – она в свой город из железа и бетона, а я в тайгу к лесорубам поеду.
— Ты только на ноги встань, лесоруб…
— Вот только каши поем и встану. «Какая гадость ваша заливная рыба…» И каша тоже… Овсянка, сэр! Как она это сказала!
— Ешь, ешь, это силы прибавляет. Ты мне скажи, неужели она тебе совсем не глянулась? Был бы я моложе, эх, приударил бы за ней… Хороша, баба! Только твои глаза, где-то в другом месте, если ты не видишь, как она на тебя смотрит… Если б она мне встретилась лет так десять назад, я бы знал, как к ней подойти, как заговорить да обиходить… Шиш бы кого к ней подпустил!
— Отец, ты, что это серьезно?- удивился Александр.
— Сын, серьезно. Я, что не мужчина, что ли? Настоящий мужик всегда отличит настоящую женщину от пустышки. Ты, видно, перца нанюхался, раз совсем нюх потерял, великовозрастный балбес!
— Даааа, отец, не ожидал, что ты на Аленушку глаз положишь.
— Дурак, ты сын, – махнул он рукой и вышел из дома. Алена догнала его и спросила:
— Александр Семенович, как можно попасть в Читу с вашей заимки.
— Как, как? Только вертолетом. Шутка. На машине. Вот Саша поправится и отвезет. А в Читу тебе, красавица, зачем?
— Домой хочу лететь… Чует мое сердце, что надо домой возвращаться.
— А тебя дома кто-нибудь ждет?
— Ждут!
— Так, ясно… Ну раз ждут, так можно решить твою проблему. Когда хочешь уехать?
— Сегодня!
— Нет,- покачал головой Семеныч,- сегодня исключено. Завтра… Мой младший егерь в Читу едет, заскочит сюда, да тебя заберет. Жаль, что уезжаешь… Очень жаль.
— Спасибо, Александр Семенович, за все.
— Завтра рано утром. Меня до голого хребта подбросит, а тебя прямо до аэропорта. А Николай знает, что ты уезжать собралась?
— Нет! Но я скажу ему, обязательно, не переживайте. Вот только из тайги вернется, и скажу сразу.
— Я не переживаю. А с Сашей…
— Что?- переспросила Алена.
— Впрочем, не важно…- махнув рукой, ответил Семеныч. Он был сильно расстроен. «Эх, хороша была задумка, но, увы, не удалась… Ладно, пусть уезжает Алена. Но по всем подсчетам, Алена должна была понравиться Сашке… Где я упустил, что проглядел… Как только ее здесь увидел, думал такой роман закрутится, а тут одни буквы… Ладно, больше не буду вмешиваться в его дела… А ведь, она понравилась ему сразу… Что она такое сказала или сделала, что он свои рога достал? Может, про судимость я ей зря сказал. Надо было дождаться, чтобы Сашка ей сам все рассказал. Эх, старый дурак… своими руками все испортил, блин…»
Вечером, Зиночка и Николай уставшие, но очень довольные, вернулись на замку. Зиночка лила ему воду в ладони, а он, как мальчишка фыркал и брызгался. Им было весело. Счастье бродило по заимки, заглядывая в окна, но не всем оно улыбалось. Алена уложив свои вещи, предупредила Николая и Зиночку, что собирается уехать домой. Зиночка очень расстроилась. Они не стали ее уговаривать, что решено, то решено. Обещали после возвращения домой обязательно к ней заехать. Рано утром, Алену разбудил Семеныч, сказав, что карета подана. Она не стала будить Зиночку, тихо взяла свою сумку и вышла во двор. Через несколько часов езды сначала по бездорожью, а потом по тракту, стояла у кассы в аэропорту. К ее большой радости билеты были на самый ближайший рейс, и через два часа ей удалось покинуть гостеприимное Забайкалье, где оставался человек, который мог стать… Она не могла подобрать слова, кем мог стать для нее Александр. На следующий день она пришла в поликлинику, где все обрадовались ее нежданному возвращению. Она опять лечила бабушек, выслушивала их семейные истории, жалобы на внуков и детей. Все вернулось на круги своя, но по ночам ей часто снилась забайкальская тайга, большой серый волк с умным и преданным взглядом, мелькала неясная тень человека, который был ей дорог, но так недосягаемо далек и без надежды на встречу с ним. Прошел почти месяц, как она вернулась в город. От Николая и Зиночки не было никаких известий, но они появились на пороге ее квартиры совершенно неожиданно с шампанским и тортом.
— Алена! Можешь нас поздравить! Мы женимся… Вчера вернулись, а сегодня подали заявление в ЗАГС. Ура! Зашли пригласить тебя на нашу свадьбу, которая состоится ровно через месяц. Дорогой, ты не мог бы пойти посмотреть телевизор, а мы тут с Аленой о нашем, девичьем поболтаем.
— Телевизор? Так там ничего хорошего сейчас не показывают… Только подали заявление, а уже пытаешься командовать. О, женщины, женщины!
— Тогда пойди покури,- пошутила Зиночка.
— Но я же не курю, родная! Как только ты встречаешь кого-нибудь из своих подруг, ты отправляешь меня курить. Может действительно начать курить? Как ты думаешь?
— Я тебе закурю… Тогда возьми свой чай и посиди в комнате, можешь даже подремать…- веселилась Зиночка.
Николай вышел, громко фыркнув…
— Алена, знаешь, мы торопимся со свадьбой… У нас будет ребенок! Николаша на седьмом небе от счастья! Я тоже.
— Я рада за вас ребята! Счастья вам большого — большого.
— Ты что так говоришь, будто на свадьбу к нам не придешь. Ты придешь?
— Конечно. Надо же женить Николая в третий и последний раз на всю оставшуюся жизнь. Я не могу пропустить такое торжество.
— Знаешь, я пригласила Семеныча и Сашу. Они тоже обещали приехать.
— Они тебе почти родственники.
— Даже больше! Я так и не поняла, Алена, почему ты уехала, ведь до конца отпуска оставалась уйма времени… Ты уехала, а потом утром началось такое… — Зиночка многозначительно посмотрела на подругу. — Было такое! Сашка, когда узнал, что тебя нет, метался по заимке, как раненый уссурийский тигр. Откуда силы только взялись, он же перед этим только лежал и умирал, а тут сорвался… Отец его отговаривал, а он уехал зачем-то в Читу. И больше не вернулся. Передал, что дел много. А мы там еще на две недельки задержались. Уж очень хорошая погода стояла, не то что здесь. — Зиночка болтала без умолку, спеша рассказать последние новости с заимки.
Месяц прошел совсем незаметно. За два дня до свадьбы вдруг позвонил Николай:
— Привет, Аленка! У меня к тебе просьба. Не откажи, подруга дней моих суровых.
— Привет, жених! Что тебе надобно, старче? — Пошутила Алена.
— Только ты не отказывайся. У меня совсем необычная просьба. Понимаешь, тут такое дело…- Начал Николай. — У меня нет свидетеля. Будь моей свидетельницей на свадьбе.
— Ты с ума сошел? Люди подумают, что…
— Да ничего не подумают. Все же наши друзья, они знают, что у нас с тобой крепкая настоящая дружба. Не откажи в последней просьбе… друга, — шутил Николай.
— Зиночка в курсе?
— Так это ее идея. Так что добро получено, все завизировано будущей женой и печать поставлена. Не откажи, будь ласка!
— Хорошо. А кто будет у Зиночке свидетельницей?
— Представляешь, не говорит… Только отшучивается. Оказывается, она умеет хранить тайны. Ну, ладно, побежал, еще дел так много. Пока, до встречи у меня через два дня в десять утра.
— Постой, что я должна буду делать?
— У нас уже есть тамада. Все продумано. Ты отдашь меня в добрые и ласковые руки Зиночки, чему я несказанно рад. Пока. Бегу.- прокричал в трубку Николай и отключил телефон.
— Вот это да. Свидетельница со стороны жениха… Ха-ха-ха, — засмеялась Алена, глядя на телефон.- Ну, Николаша, ты и огорошил…
Настал день свадьбы. Алена очень волновалась, будто это она выходит замуж, а не женится ее друг. Зиночка и Николай приехали в ЗАГС в разных машинах. Рядом с невестой, как страж постоянно маячила высокая фигура Александра. Когда пригласили будущих молодоженов и гостей войти в зал регистрации, то оказалось, что Александр — это и есть свидетель Зиночки. Он и Алена делали вид, что совершенно не знакомы, но когда началась церемония бракосочетания, им пришлось стоять совсем рядом.
— А теперь прошу подойти к столу и поставить свою подпись в книге регистрации свидетеля со стороны жениха,- торжественно объявила дама, ведущая регистрацию.
Алена, улыбаясь подошла к столу.
— Я просила подойти свидетеля жениха, а не невесты, — громким шепотом повторила регистраторша.
— Я и есть свидетель со стороны жениха,- улыбнулась Алена.
— Простите, а Вы, мужчина? Да, да, Вы… — обратилась удивленная дама к Александру.
— Я свидетель невесты, — серьезно ответил он.
— О, времена, о нравы… Чего только сейчас на регистрации браков не увидишь. Хорошо, ставьте подпись здесь и здесь… И вы, молодой человек, свидетель невесты, прошу подойти к столу, — сбившись с ритма ведения церемонии, она покраснела и занервничала. Александр, прихрамывая и опираясь на трость подошел и встал рядом со столом. Алена стояла, как завороженная, и смотрела на него, а он пытался взять из ее онемевших пальцев ручку. В конце концов ему это удалось, но он уронил трость. Она, как во сне, наклонилась и подняла ее, протянув хозяину. Он улыбнулся и поблагодарил. Только улыбка у него была какая-то натянутая, неестественная, как приклеенная. Алена вдруг смутилась и покраснела. Наконец Зиночку и Николая объявили мужем и женой, они обменялись кольцами, а все гости дружно с поздравлениями вышли на улицу к фонтану. Тамада, как фокусник, достал будто из воздуха бутылку шампанского и фужеры. «Интересно, сколько хрустальных фужеров было разбито на этом месте? Наверное тысячи,» — подумала Алена, улыбаясь тому, как молодожены целуются, а потом с криком «На счастье» бьют два бокала. За весь вечер они с Александром больше ни разу не оказались рядом, зато Семеныч окружил Алену таким вниманием и заботой, что нельзя было просто так даже вздохнуть. Зиночка смеялась: — Вот это да! Коля, смотри, наш Семеныч сегодня зажигает. Он Аленке совсем прохода не дает. А где же Саша? Что-то у него настроение совсем не веселое… А тебе не кажется, что он следит только за одной танцующей парой, а?
— Зиночка, не придумывай… Он, наверное очень устал… Ведь с корабля да сразу на бал.
— А Семеныч? Они же вместе прилетели. Поглядишь на них и кажется, что Семеныч, молодой, а Сашка старик, — резюмировала Зиночка. — Ой, не нравится мне все это…
— Не волнуйся, все уладится. Разберутся сами. А Аленка тоже хороша. Я ее такой уже давно не видел.
— Ой, попомни мое слово… Семеныч решил за твоей подругой приударить.
— Что ты… Он намного старше Алены.- опроверг подозрения молодой жены Николай.
— А ты, разве не старше?
— Но мне же не шестьдесят шесть лет…- задумчиво произнес он.
— Ладно, поживем увидим… Я заметила, это еще на заимке началось… Только Алена любит другого человека, — проворковала Зиночка.
— И кого, позволь тебя спросить?
— Не скажу!.. Ой, горько кричат! — целуя мужа, смутилась она.
Александр, стараясь быть незамеченным, вышел из зала, поймал такси и вернулся в гостиницу. Весь вечер он не мог найти себе места. Отец вернулся очень поздно. На цыпочках зашел в номер, но был очень удивлен, что Александр еще не спит.
— Отец, что это все значит?
— Что?
— То что ты сегодня целый вечер не отходил от нашей общей знакомой.
— А…- протянул Семеныч.- Алена. А что здесь такого. Может я жениться задумал.
— Что?
— Жениться. На заимке хозяйка нужна, да к тому же еще и доктор… Кхе-кхе…
— Отец ты в своем уме? У тебя уже седая борода, а ты…
— Так бороду сбрить совсем недолго… А душа у меня молодая, не то что у некоторых, — улыбнулся в бороду отец. — Ты что-то имеешь против, сын?
— Я? Нет, но…
— Я вдов уже давно… Как бы было здорово пить чай зимними вечерами, сидя у камина… А ты бы к нам в гости приезжал, сынок, — мечтательно продолжил Семеныч.
— У тебя камина нет.
— Нет проблем. Сложу, еще как…
— Отец, ты бредишь или пьян.
— Ни сколько. Я в трезвом уме и твердой памяти.
— А невеста знает о твоих намерениях? И уже согласилась?
— Пока нет, но думаю, что согласится.
— Отец… Я люблю Алену.
— Ты? Так что ж ты, молодец, молчишь об этом. Что ты ей не скажешь?
— Отец, а вдруг я ей безразличен?
— Что ты гадаешь? Спросить не пробовал?
— Отец, она же из-за меня с заимки уехала. Я ее обидел, прогнал… Когда опомнился, ее уже не было. А потом хотел в аэропорту догнать… Опять опоздал… Я везде опаздываю, понимаешь.
— Ох, выросла детина… Обжегся на молоке, теперь дуешь на воду… Иди спать. Утро вечера мудренее. Она что-то там говорила о дежурстве завтра в поликлинике. Уже сегодня…
— Но это суббота.
— Ее очередь дежурить. Есть у них такое здесь. Субботний прием пациентов.
… Утренний прием больных подходил к концу. Хорошо, что суббота, и пациентов было совсем немного.
— Оля, посмотри пожалуйста, много еще там народа в коридоре. Так хочется домой. Вчера была на свадьбе друга… Не отдохнула совсем. Ноги просто гудят от каблуков, но голова трезвая. Выпила только бокал шампанского за здоровье молодых. Так хочу, чтобы они были счастливы вместе всю жизнь.
— Алена Игоревна, там только один пациент. Мужчина. Видный такой… Симпатичный.
— Оля, ты пригласи его и иди домой… Я его приму, а потом сама все закрою и ключи сдам на вахту.
— Спасибо, Аленочка Игоревна,- снимая халат, обрадовалась медсестра. Взяла сумочку, и, выходя в коридор, пригласила:
— Проходите, больной! Алена Игоревна вас сейчас примет, — и весело пританцовывая вышла.
Алена, склонившись над столом, что-то писала в карточке, когда в кабинет зашел мужчина. Не поднимая головы, она сказала:
— Присаживайтесь, больной. Извините… Я сейчас допишу и мы с вами поговорим о том, что у вас болит.
— У меня болит сердце.
— Тогда вам надо не к терапевту, а к кар…- Алена подняла голову и стала медленно подниматься со стула. — Саша… Александр, Вы зачем пришли?
— Алена, прости меня за те слова… Я виноват. Мне надо было разобраться в себе.
— Разобрался?
— Да. Ты меня выслушай, а потом если сочтешь нужным, можешь выгнать, как я тогда… Только помолчи, ладно… Алена, я никогда не говорил тебе о своем прошлом… Когда ты меня спрашивала, я старался не говорить о нем… Я был когда-то женат, жену очень любил… Мы возвращались из гостей, за рулем была Наташа. Я был пьян… Она не справилась с управлением, сбила человека, машину крутило, опрокинуло. Тот шрам и хромота — это память об аварии. Наташа не пострадала совсем, только синяки. Она перетащила меня на водительское сидение и дала показания, что я был за рулем. В больнице, когда я пришел в себя, она сказала, что не может позволить, чтобы наш ребенок родился в тюрьме… Я ее очень тогда любил…
Алена вдруг закрыла ему рот своей ладошкой.
— Не надо, не рассказывай дальше… Я все знаю.
— Кто тебе рассказал?
— Твой отец.
— Отец?
— Саша, это все в прошлом… И мне все равно, что было раньше. Я тебя люблю.
— Аленка, прости, что я был таким слепым и Фомой неверующим… Я боялся сам не знаю чего… Я когда тебя увидел в аэропорту, понял, что ты самая желанная для меня женщина, но я все не верил, все сомневался… Потом решил, что пусть остается так, как есть… Я боялся опять полюбить, а потом ждать предательства… Говорил себе — нет, нет… Но я понял, что ты не такая, как Наташа… Я люблю тебя и прошу выйти за меня замуж. — Он взял ее руку в свои ладони, поцеловал, а его сердце то замирало, от бешено колотилось от ожидания, кровь пульсировала в висках… Алена посмотрела ему в глаза:
— Да, я согласна стать твоей женой… на всю оставшуюся жизнь и в горе и в радости.
P. S. Прошел год… Семеныч бегал то в сарай, то в погреб. Вот — вот должны были приехать сын с невесткой из Читы. У стола суетилась Варвара Степановна, женщина средних лет с миловидными чертами лица и очень доброй улыбкой. Она накрывала на стол и расставляла все то, что тот доставал из своих кладовых. Варвара Степановна совсем незаметно вошла в жизнь Семеныча, что он сам не заметил, как влюбился в эту простую и сердечную женщину. Теперь он знал, что любовь есть, и в любом возрасте именно ее только и не хватает для полного счастья. Сегодня у него был ответственный день. Он хотел представить Алене и Саше свою избранницу. Варвара Степановна несколько смущалась, представляя себя в своем не совсем молодом возрасте, как она говорила, в роли невесты, но Семеныч ходил и улыбался, успокаивая:
— Не волнуйся, дорогая… Сашка у меня настоящий мужчина, а жена у него настоящая женщина… Много надо было пройти в жизни испытаний, чтобы получить такое счастье, как у них… И еще, Аленка молодец, не побоялась… Варварушка, мы станем с тобой скоро бабкой и дедкой… Счастье-то какое! Счастье есть! Как я люблю эту жизнь! Эх, Варвара! Я чувствую себя совсем молодым в душе. И это сделала ты.
— Да, хватит тебе. Молодые наши приехали! Идем встречать!
Семеныч взял Варвару за руку и пошел навстречу Алене и Александру.
— Ну вот вся наша семья в сборе!- обнимая сына и невестку, сказал Семеныч,- Правда, тут не хватает еще одного самого главного человечка, но я надеюсь, что он слышит меня, своего дедушку, и в положенный срок обрадует всех своим появлением!
