Позвонив Толяну с утра по раньше, я
договорилась с ним на совместную поездку в Зуевскую больницу. Конечно же,
пришлось ставить в курс дела Кощея, который велел сначала заехать за ним в
отделение. Приехав к отделу местной полиции, мы спокойно прошли мимо дежурного,
который был в курсе нашего раннего посещения, выдав нам ключи от кабинета и
сказав, что бы мы дождались участкового. Терехов мирно спал, сопя и похрапывая,
развалившись на диване, не обращая ни какого внимания на включенную иллюминацию
и попытки его разбудить. Толян включил чайник, а я растормошила Леху, заставив
принять его вертикальное положение. Федор Иванович, не заставил себя долго
ждать, он по-свойски вошел в свой кабинет, поставив на стол небольшую корзинку,
сверху накрытую махровым полотенцем.
— Вот,
Ольга моя приготовила, — сказал Кощей, выгружая содержимое на стол.
— Вот
это, кстати, хороший завтрак, залог здорового питания, — потирая руки, Леха
встал с дивана и направился к столу.
— Федор
Иванович, вам что ни будь удалось узнать? – спросила я
— Даже
не знаю. Вчера вечером к Захаровне пошел, смотрю, а на двери замок. И куда ее
понесло, ума не приложу. Может, испугалась чего. Я дальше по соседям, но ни
кто, ни чего не обычного не видел, а вот машину Алексея видели все, и когда приехал
и когда уехал. Так что это сделал кто-то из Торцевских, потому как, чужого бы
сразу заметили.
— Да
кому из наших то в голову такое прийти могло? – удивился Толян
— Может
мальчишки? – предположила я
— У
нас самый хулиганистый, это Шутов, но он под домашним арестом сидит, его мать
на улицу не пускает. Нет, тут другое. Вот вернется Захаровна, я ее расспрошу,
наверняка, что то видела. Может и уехала из-за этого.
— Мы
когда за вещами вчера к ней заезжали, она вроде ни куда не собиралась. Правда
нервная, какая то была, но то и понятно, уж больно часто здесь последнее время
всякие происшествия случаются, — сказал Толян.
— Ладно,
с этим позже разберемся. Алексею в город надо бы уехать, да выяснить там по
конкретнее биографию этого Завьялова. Только вот машину придется пока здесь
оставить, сегодня эксперты на пальчики ее откатают, может, что и прояснится.
Вот сейчас позавтракаем и сразу в больницу поедем, надо бы все хорошенько
проверить.
Главный врач Зуевской больницы нас встретил на пороге
своего кабинета. Он конечно был в курсе нашего прихода, но на все вопросы
только разводил руками, так как в тот день он ездил в министерство
здравоохранения, и посоветовал нам поговорить со старшей сестрой, которая, тогда дежурила в больнице. Он вышел из
кабинета и через две минуты вернулся с высокой и стройной брюнеткой лет сорока.
— Вот,
это Люба, наша старшая медсестра, я надеюсь она сможет вам ответить на все
интересующие вас вопросы, а мне пора на обход, — сказал он, и попрощавшись
вышел, взяв с собой какие то папки.
— Здрасте,
чем я могу вам помочь, — спросила Люба, присаживаясь на кресло главврача.
— Нас
интересует тот самый день, когда привезли пострадавшую девушку, которой была
сделана инъекция, препаратом, пропавшим в вашей больнице. Вы тогда дежурили, и
сменились часов в десять утра, так вот мне нужно знать, где вы были во время
вашей смены с трех часов дня до восьми вечера, — и Кощей, достав блокнот и
ручку, вопрошающе посмотрел на старшую сестру.
— Здесь
я была, где ж еще, я уже следователю все рассказала, не понимаю, что еще вы от
меня хотите, — раздраженно сказала Люба, нервно ерзая на стуле.
— Тогда
поясните, тот факт, что шкаф от куда пропал препарат, не был взломан, а был
открыт ключами, которые должны были находится у вас, и почему дверь в ваш
кабинет не была закрыта? Могу вам напомнить, что речь идет об убийстве, а не о
вашей халатности, так что потрудитесь объяснить мне почему все так получилось.
— Ну,
хорошо, я расскажу. Только, пожалуйста, не говорите Льву Борисовичу, а то он
меня уволит, — заплакав, сказала она.
— Давайте
уже рассказывайте.
— Я
в больнице уже пять лет работаю, такого ни когда не было. Я ведь в
Краснооктябрьском живу, знаете наверно, это в пятидесяти километрах от сюда. Ко
мне в тот день друг приехал, ну вы понимаете, я вышла то ненадолго, мы в машине
сидели часа два наверно. Он машину возле входа припарковал, так что если, что
то срочное было бы, то найти меня не составило труда. Я Василису, это нянечка наша, предупредила,
если что, то она бы меня позвала.
— Ну,
а кабинет почему не закрыли? – спросил Терехов
— Так
я халат на вешалку в кабинете повесила и дверь захлопнула. Так получилось.
— А
ключи были в халате?
— Да,
они всегда со мной, я их по смене передаю, из рук в руки. Я когда в кабинет
вошла, все было на месте, да мне и в голову не пришло, что кто-то может воспользоваться
ситуацией.
— А
когда вы в машине сидели, случайно не видели, кто приходил или выходил из
больницы? – спросила я
— Нет,
я не могу сказать, — сказала она, покраснев, и опустила глаза.
— Скажите
во сколько точно вы вышли из кабинета? – поинтересовалась я
— Это
было около пяти, а вернулась я примерно в семь, — утвердительно сказала она
— То
есть с пяти до семи вас на месте не было. А кто кроме вас еще в смене работает?
— Наша
нянечка, Василиса, Петр Васильевич – это наш врач, и я. У нас штат маленький,
да и больных немного.
— Федор
Иванович помните, я говорила, что Маша
ходила к медсестре укол успокоительный делать? Так если в кабинете ни кого не
было, тогда кто же ей укол сделал? Ведь она мне сама сказала об этом.
— А
Маша знала, где вы храните ключи? – спросил Кощей
— Ну
конечно, она часто Василисе помогала, я сама ей ключи давала…
— Все
сходится, Константиновна сказала, что тот, кто на меня напал, уже мертв. Какой
ужас, неужели это она!
— Не
знаю, похоже на то. А мы могли бы переговорить с нянечкой? – спросил Кощей.
— Ну,
разумеется. Только, пожалуйста, не говорите
Льву Борисовичу, что меня на месте два часа не было, — жалобно протянула
Люба, и пошла искать Василису.
— Вот
это да! Неожиданный такой поворотик получился. Выходит, что Завьялова,
теоретически могла взять препарат, остается только узнать зачем? Кстати, а
какой предмет она преподавала? – обращаясь к Терехову, поинтересовался Федор
Иванович
— Не
знаю. Нужно ехать в город, и уточнять все подробности, — ответил Леха.
В дверь постучались, и в кабинет главврача вошла маленькая
хрупкая девчушка лет пятнадцати. Она застенчиво поздоровалась и скромно присев
на край стула, стала с любопытством
разглядывать всех присутствующих. Я с изумлением смотрела на юную
девочку, и ни как не могла поверить в то, что перед нами, та самая нянечка,
Василиса.
— Расскажи
нам все, что тебе известно про Машу-потеряшу.
Может она в последнее время изменилась, или рассказывала тебе, что ни
будь? – прервал затянувшуюся паузу Кощей.
— Ну,
не знаю. Вроде все как обычно. Я утром зашла к ней, хотела чайком угостить, а
она… Я же вам, Федор Иванович все
рассказывала.
— А
ты припомни, за два дня до этого, ни чего необычного не происходило. Меня
интересует то время, когда Люба отлучалась с работы, тебе, то ведь это
известно.
— Да,
только вы не говорите главврачу, а то он ругать меня будет. К Любе друг ее
приехал, и она вышла ненадолго, я еще тогда полы в коридоре мыла, а потом пошла
в пятую палату, простыни менять. К Маше нашей посетительница приходила, она у нее долго была, а потом ее потом утром
к нам в больницу привезли, — сказав, она пристально посмотрела на меня.
— Скажи,
а ты видела, как она выходила из палаты? – спросила я
— Так
ведь, как только вы ушли, она и вышла. Я еще ее спросила, будет ли она чай
пить, а она сказала, что прогуляться хочет перед сном, а потом уж и чай попьет.
— А
когда она вернулась?
— Точно
не могу сказать, может через час или около того. Она сразу спать пошла. А утром
я смену сдала и потом домой пошла — сказала Василиса.
После этого разговора на душе было неприятное
ощущение. У меня в голове ни как не укладывалось, что женщину, которую я чисто
по-человечески пожалела, могла такое со мной сделать. «Может быть, она умом
тронулась, хотя это вряд ли, если верить фактом, то это был холодный расчет. Но
за что?», — думала я выходя из больницы. От этих неприятных размышлений меня
отвлек Леха, который предложил поехать с ним в город и выяснить подробности
биографии семьи Завьяловых. Я, не
раздумывая согласилась, а Кощей незамедлительно предложил свою помощь по доставке
нас на станцию, и завел машину. Вспомнив, что денег у меня на дорогу при себе
не было, я предложила заехать домой, но Леха достал из кармана толстое
портмоне, которое еще вчера прихватил с собой, когда заезжал переодеваться,
сказав, что по этому поводу беспокоиться не стоит. Затем он взял мой мобильник
и набрал телефон своего офиса. После десяти минутного общения со своей
секретаршей, Терехов поинтересовался у
Кощея, по поводу страховой компании, агент которой должен был приехать сегодня.
Федор Иванович пообещал, что все уладит, а если что, то обязательно позвонит и
доложит обстановку.
Приехав в город, Леха взял такси, и мы благополучно
доехали до его конторы. Длинноногая секретарша суетясь во круг шефа,
докладывала о выполнении ценных указаний, полученных ей по телефону. Мы прошли
в кабинет, и Терехов сразу же связался со своим приятелем, Юркой, и договорился
на встречу. До назначенного времени, было лишних пару часов, и он предложил
пообедать, в каком ни будь ресторане. Мой внешний вид заядлого дачника, ни как
не соответствовал уровню приличного заведения, поэтому мы сначала заехали ко
мне на квартиру. Пока я приводила себя в порядок, приняв душ и перемеряя
многочисленные платья и костюмы, время для принятия пищи значительно
сократилось, поэтому пришлось сразу ехать на встречу к Юрке, который ждал нас в
своем кабинете. По дороге, Терехов, попросил таксиста притормозить у магазина
сотовой связи и, оставив меня в машине, пошел покупать себе мобильник. Сев в
машину он достал из небольшой новенькой коробки, навороченную модель телефона,
удовлетворенно рассматривая свое приобретение.
Кабинет следователя Санина разительно отличался от
шикарного офиса Лешки Терехова, который находился в самом центре города, а мы
на данный момент были на краю географии, в цокольном, плохо освещаемом
помещении с обшарпанными стенами и допотопной мебелью. Юрий Евгеньевич Санин
был невысоким полноватым мужчиной с редеющей шевелюрой и большими кругами под
глазами, которые по всей вероятности образовались от постоянного недосыпания и
хронической усталости. Лешка нас представил друг другу, достав свой ежедневник
из портфеля, который он захватил с собой из офиса и попросил у Санина фоторобот
женщины, посетившей покойного адвоката. Из ящика стола он достал какой то
листок и сделав с него ксерокопию положил его перед нами на стол. Я внимательно
разглядывала фоторобот, разочарованно
пожимая плечами, и сделав вывод, что мне это лицо абсолютно ни о чем не
говорит, передала портрет незнакомки Терехову.
— Ну,
что, не опознали? – спросил Юрий Евгеньевич.
— Нет.
А ты знаешь, кому сейчас передали дело адвоката? – поинтересовался Лешка.
— Конечно.
Тут ведь все эти дела из Торцево в одно объединили, и сейчас этим занимается
городская прокуратура. А дело ведет сам Пантелеев, — многозначительно сказал
Санин
— Ну,
этот докопается. У тебя телефончика его случайно не будет, а то у меня
информация для него имеется.
— Сейчас
найдем, если надо.
— Расскажи
ка мне о семейке Завьяловых все что знаешь. У меня кое-какие подозрения есть на
этот счет.
— Артем
Андреевич Завьялов, бывший спортсмен, в девяностых, как многие другие остался
не удел для российского спорта, и подался в рекетиры. Состоял в группировке
Мамона, занимались разбоями, рэкетом, наркотиками да девочками, в общем, все,
как и положено бандитам девяностых. Женился он еще в семьдесят девятом на
Веронике Лобовой, поначалу жили с ее родителями в трехкомнатной хрущебе, а как
в криминал подался, так квартирку новенькую прикупил, да на тещу оформил.
Посадили его уже в девяносто пятом, в том же году передел был, так почти всех
Мамоновских перестреляли. Так вот из всей группировки только трое выжили, им то
и впаяли по пятнашке каждому.
— Так
значит, подельники его тоже освободились? – спросил Леха
— Да
в том то и дело, что нет. Одного еще в двухтысячном в драке на перо посадили, а
другой от туберкулеза помер. Когда личность Завьялова установили, всех его
подельников сразу проверили.
— А
жена его ждала? – спросила я
— Жена
то ждала, передачки таскала регулярно, на свиданки ездила, любила наверно.
— А
о ней вы что ни будь знаете?
— Жила
она в той самой квартире, которая на мать ее записана была, родители умерли,
так что квартирка ей по наследству и досталась. Работала в школе учительницей
химии, характеристики с места работы положительные. Жила скромно, ремонт в
квартире не делался со времени ее покупки, впрочем, так же как и мебель, и вся
ее одежда в гардеробе была «аля девяностые».
— Значит,
она преподавала химию. Тогда наверняка Вероника Завьялова разбиралась в
лекарственных препаратах, а это уже кое-что, — констатировал Терихов
— Ну,
наверно, раз она химик.
— Ты
кажется тогда, что то про любовницу Завьялову говорил? – спросил Леха
— Ну,
да, ребята к ней ездили. Некая Марина Малова, тридцати четырех лет, проживает в
двух кварталах от дома Завьяловых, работает в парикмахерской маникюршей, и
познакомилась она с Завьяловым в той самой парикмахерской, примерно около года
назад. То есть наш бывший зек, сразу после отсидки в парикмахерскую пошел, прям
как в том анекдоте: «Пришел после зоны правильный пацан в цирюльню, и говорит
парикмахерше: «Давай стриги, подруга, короче», а она его спрашивает: «вас как
по простому или модельную?». Нервы то у
него не к черту, он ей нервно так: «Давай короче, у меня стрелка», ну она взяла
его под ноль и оболванила. Он в зеркало смотрит, глаза навыкате, и ей: «Ну а
теперь подруга, рви когти!». А парикмахерша ему флегматично и спокойно: «А
маникюр в соседнем зале», — Санин заржал над своим неуместным юмором, не
понимая, почему нам не смешно.
— Значит,
любовницу звали Марина? – и Терехов посмотрел на меня.
— Ну
да Марина, а что? – недоуменно спросил Санин: «Она говорила, что Завьялов хотел
развестись с женой и переехать к ней, только он не торопился с разводом, вот
она сама и позвонила Веронике, так сказать выяснить отношения, после чего
Завьялов с ней порвал, учинив скандал и поставив ей фингал под глазом. Больше она
его не видела».
— Выходит,
что своим приходом в больницу, у Завьяловой восстановилась память, и возможно
она подумала, что ты и есть та самая Марина, — качая головой, сказал Леха:
«Хотя возможно она все это время симулировала провалы в памяти, только для чего,
пока не ясно».
— После
того как меня выписали из больницы Завьялова нам перед самым уходом рассказала
про женщину, которую она видела. Если она на меня напала, то зачем ей это надо
было? – спросила я у Лехи.
— Чего-то
я не понял, вы о чем? – удивленно спросил Санин.
Терехов рассказал все, что произошло за последнее
время в окрестностях усадьбы, не забыв во всех подробностях доложить о
перерезанных тормозных шлангах на своей новенькой машине. Юрий Евгеньевич
написал номер телефона следователя прокуратуры Пантелеева, сказав, что бы
Терехов ни медлил со встречей.
Набрав номер Пантелеева, Леха терпеливо слушал длинные гудки, после чего нажав на отбой,
пожал плечами, предложив зайти, куда-нибудь перекусить. По близости не было ни
одного приличного заведения, поэтому Терехов предложил поймать машину и поехать
отужинать в «Армению», а заодно лично пообщаться с работниками ресторана, по
поводу убиенного адвоката Козлова.
«Армения» не отличалась особой роскошью, скорее это
было демократичное заведение, с ярко выраженным восточным колоритом. Мы заказали овощи, харчо, шашлык и бутылку
красного вина. Молоденькая официантка быстро удалилась, выполнять наш заказ, а
Терехов не теряя времени пошел общаться с администратором.
Оставшись одна, я думала о Веронике Завьяловой, ее
муже и его любовнице. Нужно было выстроить логическую цепочку и я, достав из
сумки блокнот и ручку, попыталась набросать некую схему. Все события произошли
в районе «мокрого места», и я нарисовала посередине листа небольшой круг,
обозначив его буквой «У». Труп Завьялова нашли весной, но утопили его в ноябре.
Тогда строительства усадьбы еще не было, а это значит, что Завьялов
определенно с кем-то встречался, в
безлюдном месте, и я изобразила два прямоугольника, обозначив их буквами «З» и
«Н», и соединила их между собой стрелкой. Вероятно, между ними, что то
произошло, и неизвестный его убивает. Вероника Завьялова, обеспокоенная
исчезновением мужа, едет за ним. Я написала букву «В», обведя в кружок. Стоп. Выходит она была в курсе дел своего мужа,
а значит, знала с кем и зачем, он должен был встречаться. Нарисовав еще один
квадратик я, провела стрелку к «З» и «Н». У Завьялова еще была любовница, но
они расстались, из-за того, что эта девица решила по телефону выяснить
отношения с соперницей. Предположим, что Вероника ее ни когда не видела, но
знала, как ее зовут, и теоретически вполне могла перепутать ее со мной. Но
зачем ей избавляться от соперницы, когда она наверняка знала (об этих убийствах
на каждом шагу говорили), что муж ее уже мертв. Может быть, она подумала, что
любовница тоже в курсе дела? Я изобразила еще один квадратик и обозначила его
буквой «М», проведя к нему стрелку от «В».
Разглядывая свое схематичное изображение, и с сожалением поняв, что
следователь из меня получился никудышный, я решила убрать блокнот в сумку. За
моей спиной раздался голос Терехова: «Чего рисуем?», — с любопытством спросил
он, забрав со стола блокнот с моими каракулями.
—
Да, так, ерунда. Пыталась понять, за что же меня
могла убить Завьялова
—
Не делай добра, не будет и зла. Ты из самых лучших
побуждений хотела помочь несчастной, а она, скорее всего, приняла тебя за
соперницу, вот и решила свести счеты. Только вот думаю, что тут не в ревности
дело.
—
Вот и я пришла к такому же выводу. Может она
подумала, что любовница в курсе дела, вот и решила от нее избавиться.
—
Скорее всего. Я тут пообщался с администратором,
показал фоторобот, так вот, не было Козлова с этой теткой в этом заведении. Он
говорит, что слишком стара для нашего ловеласа. Ладно, давай есть, а то я
сейчас с голоду помру, — сказал Леха, увидев официантку, приближающуюся к нам с
полным подносом.
После сытного ужина,
Терехов несколько раз пытался безуспешно дозвониться до следователя. После
неудачных попыток связаться с Пантелеевым, Леха предложил поехать к нему в
городскую прокуратуру, и уточнить на месте, когда он появиться, но посмотрев на
часы, и поняв, что сейчас уже конец рабочего времени, решил отложить визит на
завтра.
Мы вышли из ресторана, и
Лешка предложил немного прогуляться. Погода была хорошая, но после деревенского
свежего воздуха, нюхать выхлопные газы нескончаемых машин, мне не хотелось, да
и за все это время на меня навалилось слишком много негативной информации, и я
категорично отказалась от прогулки по городским джунглям. Терехов, пожав
плечами, взял такси и довез меня до дома, предварительно обсудив со мной план
действий на завтрашнее утро.
Придя домой я, первым делом
налила себе горячую ванну и, погрузившись в нее с головой, попыталась хоть на
время забыть обо всех этих убийствах и покушениях. Мою медитацию прервал звонок
мобильника, который я оставила в комнате на столе. «Ну и черт с ним, потом
перезвоню», — подумала я, но кто-то с настойчивой периодичностью набирал мой
номер снова и снова. Замотавшись в полотенце, я пошла за телефоном, который как
назло перестал издавать всяческие звуки. Определив настырного оппонента, я
удивилась – это был номер прораба. Забравшись обратно в горячую воду, я набрала
Антоныча.
—
Славу богу, а то я уж думал, что случилось! –
радостно сказал Леонид Антонович
—
У меня все нормально, — недовольно ответила я
—
Это хорошо, а вот у нас, так сказать ЧП небольшое.
—
Что, опять кого ни будь убили?
—
Нет, слава богу, все живы. Мы тут сантехнику
устанавливали, стали проверять, в общем, в подвале трубу прорвало. Воды по
колено, не знаю, как так получилось, трубы то хорошие были. Вот мужики мои воду
ведрами сейчас откачивают, а она все не убывает. Чертовщина, какая то. Ты когда
приехать собираешься?
—
Завтра к обеду буду, — сказала я и нажала на отбой.
Настроение у меня было и
так не радостное, а тут еще эта труба, будь она не ладна, теперь пару дней
уйдет на ремонт, а значит и сроки сдачи тоже сдвигаются. «Ну и отдых у меня,
если бы знала, что из этого выйдет, наверняка бы отказалась», — подумала я, но
вспомнив про хороший гонорар, решила заняться подсчетом своего будущего
заработка, на который я планировала купить машину.
Я уже привела себя в
порядок и спокойно готовила себе яичницу, как в дверь позвонили. На пороге
стоял Леха, с небольшим пакетом каких то продуктов, которые он по хозяйски стал
выкладывать на стол. Терехов сунул мне в руки нож и колбасу, сказав при этом, что
у меня, как обычно в холодильнике пусто, а он ужасно хочет кушать, и в
приказном порядке велел поставить чайник, после чего удалился в ванную мыть
руки. От такой наглости я потеряла дар речи, и молча поставив чайник на плиту,
стала резать колбасу. Леха сел за стол, потирая руки и сказал, что ему вчера
удалось достать мобильный номер Пантелеева, и что сегодняшняя встреча
перенеслась на вечер. Но мне днем нужно было быть в усадьбе, и я рассказала о
прорванной трубе, в очередной раз, напомнив ему про свой договор с Ларисой
Михайловной. Терехов, уплетая мою яичницу, молча кивал головой, смакуя и тщательно прожевывая еду, запивая крепким
чаем.
—
Слушай, Терехов, а ты не мог бы без меня к
следователю съездить? – наливая себе в кружку кипяток, спросила я
—
Да в принципе могу, только мне кажется, что с этой
аварией в усадьбе и без тебя разберутся.
—
Может и разберутся, а может и нет. Нужно ехать, и
проверить все коммуникации лично, а то они их частично меняли, в целях так
сказать экономии. Как говориться «скупой платит дважды», — сказала я, с набитым
ртом, — Да и вообще, не знаю звонить ли хозяйке, может там ни чего серьезного,
тогда и докладывать не буду.
—
Так может, ты прям сейчас и поедешь, к вечеру
вернешься, а я тебя встречу. Давай собирайся, чего время то терять, —
воодушевленно сказал Леха, отодвигая от себя пустую тарелку.
Я, не раздумывая
переоделась, и уже через полчаса мы вышли на улицу, где нас уже ждала машина,
предусмотрительно вызванная Тереховым.
С электрички меня встретил
Толян, которого я предупредила о своем приезде еще с вокзала, и мы поехали
сразу в усадьбу. По дороге я рассказала
Толяну о том, что удалось узнать от следователя Санина.
—
Во, дела! Как ты говоришь, Мамоновская группировка?
А ведь в середине девяностых жил здесь один бандит, ну тот который фонтан
соорудил во дворе усадьбы. Точно не знаю, что там произошло, я как раз в те
года служил, а вот Кощей должен быть в курсе, — почесав лысый затылок, сказал
Толян.
—
А, что произошло тогда?
—
Да люди говорили, что посадили его или убили, точно
не знаю, надо у Кощея узнать подробности.
Подъехав к воротам усадьбы
к нам, навстречу вышел Шурик, с засученными по локоть рукавами, и большим
пластиковым ведром. Он вкратце объяснил ситуацию «всемирного потопа» и мы
прошли внутрь помещения. Антоныч кого-то материл, на чем свет стоит, но при
виде нас, разулыбался и замахал нам рукой. Прораб выдал мне большие болотные сапоги,
и мы спустились в подвал. Крутая лестница упиралась в деревянную дверь с
массивным заржавевшим засовом. Антоныч открыл ее передо мной и пропустил
вперед. Войдя в плохо освещаемое помещение, я стояла по щиколотку в воде,
пытаясь оглядеться в этом мрачном подземелье. Единственная лампа «Ильича»
освещала заплесневелые стены из красного кирпича со сводчатыми потолками,
отражаясь тусклыми бликами в мутной водке. В самом конце подвала находился
большой металлический контейнер, с подведенными к нему коммуникациями.
—
Ну, вот, смотри сама, мы воду почти всю вычерпали,
трубу сегодня заменим, так что думаю, будет все в порядке, — сказал Антоныч,
показывая пальцем на небольшой участок старой трубы, перемотанный какими то
тряпками.
—
А почему вы сразу-то трубы не заменили?
—
Так ведь когда строительство начали, специалиста
вызывали. Тогда пару труб поменяли и все, остальные вроде хорошие были. Если бы
мы знали, что так будет, то поменяли бы все сразу.
—
«Бы, да кабы, мешают как столбы». А сколько времени
потребуется на замену?
—
Да к завтрашнему дню должны управиться.
Выйдя на свежий воздух, я с
облегчением вздохнула. Пару дней практически ни чего не меняло, и я на всякий
случай решила проверить уже выполненные работы, и вернулась в дом. Новый
плиточник явно ни куда не торопился, пол холла оставался недоделанным и я,
недовольно покачав головой, прошла дальше осмотреть пару комнат первого этажа.
Пройдя мимо лестницы по темному коридору, я увидела перед собой два небольших
помещения, в которых не было дверей, а окна были попросту заколочены досками
снаружи. Куски старых обоев и газет
свисали со стен, а массивная лепнина на потолке на половину лежала у меня под
ногами. К сожалению, ремонт до этой части дома пока не дошел и я, отряхнувшись
от паутины, направилась к выходу.
Толян что-то бурно обсуждал
с Шуриком, а Антоныч своим «командирским» голосом давал ценные указания своим
работягам, по поводу копательных работ и замене старой трубы. Увидев меня,
Шурик радостно заулыбался и замахал руками. Но я направилась к прорабу,
уточнить по срокам сдачи тех самых комнат первого этажа. Антоныч заверил, что
через неделю начнет работы в том крыле и что все идет согласно установленному
плану и назначенным срокам.
—
Марин, иди сюда, — позвал Шурик
—
Ну, чего у вас новенького? – спросила я, подойдя
поближе.
—
Да вот вчера Ваську схоронили, а он весь красный,
жуть. Говорят, что мухоморами отравился, поэтому и цвет такой приобрел. А я вот все думаю, кто же в водку эту отраву
подсыпал? Васька то мужик хороший был, добрый, врагов у него не было, если
конечно не считать его мегеру. Так ведь и ей нет смысла оставаться без
кормильца, какой ни какой, а деньги то в дом приносил, да и без мужика в
деревне плохо, ни тебе огород вскопать, ни воды натаскать… — сказал, качая
головой Шурик.
—
Нет, жене это точно не выгодно, но вот кому он мог
помешать? Может это просто случайность, и отрава совсем не для него
предназначалась? – предположил Толян.
—
Ладно, пусть полиция разбирается, а нам пора, еще к
Кощею заехать надо, — сказала я и, попрощавшись с Шуриком, направилась к
машине.
Федор Иванович ждал нас в
своем кабинете. И прямо с порога стал меня расспрашивать, о том, что мне
удалось узнать у следователя. После моего подробного рассказа, Кощей задумчиво
посмотрел на меня: «А ведь в девяносто третьем, усадьбу купил один так сказать,
«новый русский». Правда, бывали они здесь не часто, в основном летом приезжали».
—
Так что же там произошло? – спросила я
—
Да ничего, перестали приезжать, вот и все. Правда,
потом сюда оперативники нагрянули с обыском. Меня в курс дела не посвящали,
сказали, что хозяев убили, осмотрели дом и уехали.
—
А дом? Там же мебель должна была быть, техника.
Неужели разворовали? – спросила я.
—
Так тогда-то все ценное и вывезли, вроде как
конфисковали. В усадьбе сторожем был Семен Хиляев, лет восемь там жил, а вот
кто его нанял, не знаю, только раз в месяц он в город ездил за деньгами, хоть и
копейки, но платили ему исправно.
—
А где сейчас этот сторож?
—
Так ведь помер, лет пять назад, спился. Ну а потом
уж все почти разворовали, только стены остались.
—
По документам эта усадьба принадлежала риэлтерскому
агентству, я сама все проверяла, когда Лариса Михайловна меня наняла. Там
чистая продажа, ни кто не проживал, ни кто не прописан. Если собственников
убили, то кто мог продать недвижимость?
—
Так ведь, времена то, какие были, людей пачками
убивали, документы подделывали, да мало ли что, а может и менты под шумок и дом
конфисковали, кто то ведь платил Семену деньги за сохранность. Ты своему
адвокату позвони, пусть сделку с агентством проверит, может, что и всплывет.
Не теряя времени, я набрала
номер Терехова. После непродолжительного разговора, Леха заверил, что
попытается все выяснить, и напомнил, что через четыре часа мне нужно быть в
городе. Время у меня было предостаточно, и мы с Толяном поехали к Катерине
Ивановне, которая специально к моему приезду напекла пирогов.
Запах свежей выпечки был
даже на улице, и я сразу же пошла мыть руки, в предвкушении очередного
кулинарного шедевра тети Кати. Пироги удались на славу, и я расстегнув пуговицу
на своих джинсах, попросила добавки. Катерина Ивановна подвинула ко мне большое
блюдо с пирогами, сказав, что я могу съесть, сколько влезет, и подлила мне в
стакан чаю. Я наелась «как бобик на помойке», а сидеть за столом в узких
джинсах было неудобно и, посмотрев на часы, мной было принято решение немного
поваляться на своей кушетке, и спокойно переварить неимоверное количество
съеденных пирогов. Заняв горизонтальное положение, я стала проваливаться в
приятную дрему и уснула. Но выспаться мне не удалось, так как позвонил Лешка и
попросил забрать у Ольги Захаровны его дорожную сумку. Пришлось вставать. Зевая и потягиваясь, я вышла
на улицу и направилась к дому напротив. Но на двери висел большой амбарный
замок. «Наверно уехала к Антонине», — подумала я, и перезвонила Терехову,
доложить о том, что его сумка находится в зоне недосягаемости. Вернувшись к
себе и поняв, что ложиться спать уже бессмысленно, я решила незамедлительно
ехать в город.
