«Было это очень давно, я
тогда жила далеко от сюда, приехала в
Торцево сразу после войны, дом та наш под бомбежку попал. Нинка, сестра моя
двоюродная, дочку родила, Валю, вот вчера как раз она ко мне приезжала,
гостинцев привезла, да по хозяйству помогла. Как мать то померла, она в город
уехала, там теперь живет, но родительский дом не забывает. Ну, так вот, Валюшка
то родилась, болезненной очень, а когда ей было четыре месяца, чуть не померла,
тогда то мы и пошли на болото к знахарке. Нинка ведь хотела поначалу аборт
сделать, с подружкой тогда к ней ходила, но та наотрез отказалась, срок у нее
большой уже был. Нина сначала идти не хотела, но Валюшке совсем плохо стало,
она и согласилась. Взяла я ребеночка на
руки, и мы пошли. Я-то дороги совсем не знала, да еще и поздно вечером это
было, а Нинка со свечкой вперед пошла, как завороженная, будто вел кто то. Мы
когда к землянке подошли, костер увидели, а во круг него старуха в лохмотьях
ходит и руками машет, я со страху чуть не померла, а та не поворачиваясь к нам
говорит, что б мы ребеночка ей в руки отдали. Она знала, что мы придем, ждала
нас, зелье приготовила. Нам велела уйти домой, а на утро, с первыми петухами
вернуться, за ребенком. Мы так и сделали. Всю ночь мы не спали, проплакали, а
на утро как первого петуха услышали, так и побежали на болото, ноги сами несли.
Она нас с Валюшкой на руках уже ждала, прямо у самого болота, и сказала, что теперь, все будет хорошо с
нашей девочкой, и отдала дочку Нинке, и велела ей домой идти. А мне сказала,
что бы я осталась, и пошла за ней. Привела она меня к своей землянке, трав
каких-то дала, рассказала, как и когда заваривать, да поить нашу девочку. Я все
запомнила, слово в слово. А потом говорит, что бы я через три дня на рассвете
петуха зарезала и ей принесла. Я все так и сделала, петуха единственного не
пожалела, положила его в корзину и принесла знахарке. Она петуха забрала и
говорит: «Придешь ко мне ровно через две недели, да лопату с собой
возьми». Я, конечно удивилась, зачем ей
лопата, но спрашивать не стала, Валюшка то наша поправилась, я и подумала, что
это для ритуала ей нужно. На болото
пошла, лопату несу, а у самой ноги подкашиваются, да сердце колит – еле дошла.
Она велела яму глубокую выкопать, ну я и копала, а как из ямы то вылезла,
гляжу, а я ведь могилу вырыла. Знахарка сказала, что бы я не пугалась, мол за
ней сегодня смерть придет и я должна буду ее схоронить. Я тогда напугалась,
ведь если ведьма умирает, она должна кому то свой дар передать. Она тогда мне
сверток, какой то отдала, да велела передать его Соньке, а как передам
вернуться и похоронить ее. От туда я бежала, ног под собой не чуяла, прямо к
Сонькиному дому, сунула ей сверток и домой. Сижу дома, а меня трясет всю, жар
поднялся, я тогда слегла – три дня с кровати встать не могла. Нинке рассказала
все, что со мной произошло, она в слезы, подумала, что ведьма меня с собой
заберет. Я тогда не на шутку перепугалась, с кровати еле встала и пошла на
болото. Как дошла не помню, только в
могиле она лежала уже мертвая. У меня руки затряслись, но я пересилив себя
взяла из землянки какое то покрывало и, накрыв им покойницу, закопала могилу.
Помолилась и пошла обратно», — Петровна замолчала. Потом она молча сидела на
скамейке и плакала, а я не знала что сказать, видимо для нее это были очень
тяжелые воспоминания. Она вытерла слезы, и продолжила: «Я ведь должна была к
ней прийти сразу же после того как сверток Соньке передам, но испугалась очень,
вот она мне этого и не простила. Она нашу Валю то на ноги поставила, больше ни
какая хворь ее не брала, а вот я всю жизнь на себе этот крест несу. Каждую
осень она мне сниться, да ругает меня, что вовремя не пришла. Вот и прихожу я к
ней — на могилку крест поставила, цветочки посадила. Да только видимо не
отпускает она меня – мне то уж восемьдесят девять, а все живу, ни как помереть
не могу. А Соньке она свой дар передала, она у нас теперь болячки лечит, да
судьбу предсказывает, к ней даже из города приезжают. Только я туда осенью
хожу, сейчас туда не пройти, воды много. Да и понять не могу, кому туда нужно
было, кроме меня на остров ни кто не ходит. Все кто дорогу знали, померли
давно, а просто так туда не пройти».
—
Да, странно, но ведь кто-то туда ходил. Может, вы
покажете мне дорогу, возможно, мы сможем понять мотивы этого человека.
—
Тут я тебе ни чем помочь не смогу, вот через месяц,
могу отвести, но не раньше, опасно.
