Шаман

Вот и нужный адрес. Стальная дверь, звонок домофона. « Какого хрена я здесь делаю?» закричала в голове вспалмошная мысль. « Бред… Дикий бред!». Михаил повернулся спиной к двери и закурил очередную сигарету. Порывы октябрьского ветра гнули деревья, чуть ли не до земли. Крупные капли дождя били по грязному асфальту пустой улицы. Серое тяжелое небо, пустые равнодушные глазницы серых домов. Иногда, по дороге проносилась, разбрызгивая лужи, машина – показывая, что хоть кто то жив еще в этом городе и он не один. Он курил и думал – нажать кнопку звонка или повернуться и уйти. В голову лезли воспоминания вчерашнего дня…

… Он опять во сне кричал по-немецки. Когда ему первый раз сказали об этом – он не верил. Но это повторялось снова. А вчера, в интернете, он нашел выпуски « Ди Дойче Вохёншау». Вечер был свободным, и он смотрел хронику великой войны. На экране монитора шел бой, и бравые немецкие солдаты штурмовали Сталинград. Окраина города, руины домов. Крупным планом лицо панцергренадера…

Комната закружилась перед глазами. Таял, словно туман, книжный шкаф. Исчезла стена, вместо сырого октябрьского ветра в лицо ударил августовский зной. Уши заложило разрывом снаряда. Фельдфебель Бут кидает гранату в окно, из которого бьёт русский « максим». Крики умирающих русских. На перекрестке вспыхивает танк и из люков вываливаются горящие немецкие танкисты. Русский снайпер аккуратно и не спеша добивает орущие и пахнущие горелым мясом фигуры. Из – за развалин показываются силуэты в черных бушлатах. Русские матросы поднялись в контратаку. Хриплый рёв , блеск штыков. Он вставляет новую ленту в пулемет и понимает – что не успеет передернуть затвор. Над ним нависает черная фигура и резко опускает вниз приклад винтовки…

Эти сны слишком часто гостили в его голове. То он – немецкий солдат, павший под Сталинградом… то он – в пропотевшей гимнастерке идет, с пустой винтовкой в руках, навстречу густой вражеской цепи, то он сжимает казацкую шашку, а вокруг — черные тени и всполохи сабель. Надо было, что -то делать с этими снами. Ну не идти же к психиатру. Эти « милые доктора» найдут и у совершенно нормального человека то, чего и в помине не было. Правду говорят – общаясь с психами, сам становишься таким. Этих врачей самих надо было ставить на учет, под неусыпное наблюдение. Он не знал к кому идти, пока сегодня утром не встретил Людку. Она сама заговорила о снах и о Шамане. По её словам этот Шаман мог помочь в любой беде. Михаил скептически улыбался, но она сунула ему в руку визитку с адресом и глядя прямо в глаза сказала –« Сходи. Хуже не будет» И вот он стоит у железной двери.

Окурок полетел в лужу на обочине дороги. Он резко вдавил кнопку звонка. « Заходи» — каркнул домофон и дверь открылась. Прихожая, полы из ламината, стены обшитые деревом, у прохода в комнату сидел черный кот, размером с хорошую собаку. Кот презрительно и лениво осматривал гостя. « Аристарх, друг мой, пропустите гостя» раздался из комнаты мужской голос. Кот, совершенно по человечески, сплюнул и вальяжно прошествовал на кухню. Оттуда донесся звук включаемой газовой конфорки и бряцанье чайника. Михаил, тряхнул головой и зашел в комнату.

На диване, перед огромной плазменной панелью, сидел мужик в джинсах и кроваво-алой рубахе. На журнальном столике перед ним стояли две « полторашки» пива и лежал на газете жирный цимлянский лещ. В лакированную поверхность стола был воткнут длинный боевой нож. На хорошо прокованном клинке виднелись рунические письмена и солярные знаки. На стенах висели, вперемешку, пучки сушеных трав и черепа разных зверей. Над изголовьем кровати, на стене, матово блестел прямой славянский меч из настоящего, золотистого, булата. Мужик поднял голову и взглянул на гостя.

Их взгляды встретились. На Михаила обрушился ураган неведомой силы. Казалось – что пронзительные серые глаза Шамана сыпят молниями. В ушах раздался грохот молний и звон клинков. По комнате словно пролетел, пахнущий грозой и лесом, ветер. Хотелось сжаться в комок и заскулить. Но, он скрипнул зубами и, матерно выругавшись про себя, не отвел взгляд. Шаман хмыкнул и потянулся к бутыли с пивом. Наваждение исчезло, лишь по лезвию ножа стекала искрящаяся и переливающаяся ртутная капля света. Шаман одним глотком выпил треть бутылки и вцепился крепкими, белыми зубами в, истекающую жиром, рыбу. В комнате повисла тишина.

— Это вы шаман? – спросил хрипло Михаил

—- Ну, я. – мужик опять хмыкнул — шаман, колдун, волхв… Какая тебе разница? А ты ожидал увидеть чукчу в оленьих шкурах? Или кого – то типа Лонго ( не к ночи будь помянут) ? Шаман я – шаман! Явно ведь- не солист Большого театра… Садись, перекусим и пойдем. Куда? Да всё туда же. На перекрёсток миров, где сны становятся явью, а явь – снами. Где с душ слетают маски, и они становятся сами собой. Где есть то, чего тебе так не хватает в этом мире. Только вот, забирать это придётся. На тарелочке не поднесут. Не страшно? Жрать будешь?

Михаил отрицательно кивнул головой. Шаман доел рыбу, вытер руки и вытащил из столешницы клинок. Он приложил искрящееся лезвие сперва ко лбу, потом к сердцу. Резко вскинув вверх руки, он выкрикнул какую – то фразу на родном, но напрочь забытом Михаилом, языке. Вместо стены панельного дома, с пластиковым окном, возникла дорога в густом лесу. Не стало мужика с короткой стрижкой, одетого в джинсы. У начала дороги стоял Шаман. Длинные седые волосы были перехвачены серебряным обручем. Ветер играл мехом накидки из волчьей шкуры. Белая рубаха была перетянута кожаным широким ремнем с золотыми бляхами. За голенищем сапога торчала рукоять знакомого ножа. Взгляд из под седых, кустистых бровей был бесконечно мудр и жёсток.

— Пойдём! – Шаман кивнул Михаилу – Будешь слушать меня. Никуда не лезть! Иначе ты останешься в мире Нави. Навсегда! Ты понял? Сейчас, надо предупредить помощника.— Он повернулся лицом в квартиру и крикнул — Аристарх, мы уходим. Присмотри за домом.

Огромный кот, молча, кивнул головой. В его ярко-зеленых глазах промелькнула тревога. Шаман и его гость ступили на дорогу в лесу. Свет не пробивался сквозь кроны вековых, покрытых мхом деревьев. Воздух был густым и тягучим. По обочине росли огромные папоротники. Зеленые шарики света катились по листьям и падали на землю, превращаясь в маленьких, разноцветных птиц. В чащобе мелькали, чьи- то прозрачные тени и раздавался слабый плач. Шаман зло хмыкнул – « Развылись. Раньше думать надо было. Научились всяким глупостям и полезли в астрал. Выйти из мира Яви им то удалось, а вот вернуться … Теперь плачут по дому, страшно им тут. Ладно, на обратном пути кого встретим – заберем с собой домой.»

Дорога проходила мимо большой поляны. В центре стояла толпа растерянных, безоружных мужчин. Их холённые, сытые лица были искажены гримасами ужаса. Вокруг них сжималось кольцо зверей. Медведи –великаны издавали рёв, от которого стелилась по земле густая трава, огромные лоси били копытами, мелькали серые тени волков. Шаман положил руку на плечо, дёрнувшегося было на помощь, Михаила. « Это не твой бой! Они получают то, что заслужили. Охотнички. Любители пострелять по живым мишеням. Да не в одиночку шастая по лесу, с риском получить на плечи разъяренного зверя – а с вышек и вертолётов, с охраной и водочкой. Теперь вот время платить. Не смотри. Неприятное зрелище».

Они шли дальше. Лес редел. Сквозь деревья были видны озёра. Там белые лебеди качались на невысоких волнах и на берегу, юные девы расчесывали густые золотые волосы блестящими гребнями. Старые ивы роняли свои листья в кристально – чистую воду и где то играла свирель. Там светило теплое солнце и белые облака, с удивлением и восторгом, смотрели на себя в зеркало озёр. Доносился запах свежевыпеченного хлеба и такой тишиной и покоем веяло оттуда, что хотелось плакать. Плакать как в забытом детстве. Шаман печально вздохнул – « Пойдём дальше, друг. Не возьмут нас туда. Еще не заслужили. Не прошли свою дорогу. Может быть –когда нибудь потом…»

Лес внезапно кончился. Горели русские хаты и в клубах черного дыма кружили вороны. Из серых туч на стонущую землю лился холодный злой дождь. Редкая цепь солдат в серых шинелях сквозь разрывы снарядов двигалась по раскисшему полю к холму, откуда неумолкая бил пулемёт. Солдаты падали, но снова поднимались и, сжимая винтовки, шли вперед. Навстречу свинцовому ливню.

— Пришли. – Шаман устало опустился на поваленное дерево – Это твой бой. Твоя война. Когда то давно ты потерял веру. Веру в победу, в правое дело. Тогда ты бросил винтовку и ушел. Но не смог убить свою совесть. Не смог простить себе того, что предал своих. Твои сны кричали тебе –вернись! Ты нужен своим. И вот я помог тебе вернуться сюда. Ты должен закончить бой. Взять этот проклятый холм. И когда ты выпьешь спирта из алюминиевой кружки, когда друзья радостно обнимут тебя, поздравляя с победой – ты увидишь маленькую тропинку. Ты пойдёшь по ней…

Там, у берега маленькой русской речки стоит небольшая церковь. Старенький священник сидит на лавочке под старой липой. Он что- то чертит прутиком в пыли и по-доброму улыбается. Рядом сидит женщина с усталым взглядом. У неё в ладони два обручальных кольца. Они ждут тебя. Ждут уже давно – а ты всё никак не идешь. Стыдно тебе, солдат. Иди – закончи бой!

… На сапогах по полпуда грязи. А этот долбаный холм еще далеко. Страшно воют свинцовые осы и разрывы снарядов все ближе. Шинель промокла насквозь. Мокрая винтовка выскальзывает из уставших рук. Устал, Боже мой, как устал! Но надо дойти. В этот раз — обязательно надо. Он улыбнулся и продолжил свой путь сквозь грязь и пули. Навстречу черному холму…

Шаман сидел и смотрел вслед атакующей цепи. Болел шрам на груди, там , куда вонзилось копьё печенега. А душа рвалась туда – к деревне над озером, где мать вынимает из печи свежий хлеб, а отец выходит из кузни, отирая потный лоб. Туда , где девушка с золотыми волосами возвращается из леса с корзиной грибов. Туда, где младшие братья, с восторгом, смотрят на его меч, пока он отдыхает на лавке, воротясь из похода. Туда, где дед, испивший хмельного мёда, поёт славу Роду и Прави… Туда – где Дом… Когда же он вернется домой…