Где всё начиналось?

Где всё начиналось?

Рассказ.

«Грязь под ногами бродяг чище, чем

фальшь сладких снов»

снов».

Из песни «Улица Роз».

Где-где! У нас, в нашей сТранной стране! А в стране нашей, как сказала одна горячая репортёрша,* куда ни плюнь, везде неэвклидова геометрия и сплошной эйнштейновский релятивизм, а (лохи и богатые бобры) во всём мире пусть руководствуются законами формальной логики и простыми арифметическими расчётами. Думается мне, однако, что высказывание репортёрши этой – не более, чем эскапада или вычурная аллюзия, спровоцированная бессонницей, собачьей жизнью газетчиков, кофе и обуявшей её с утра хандрой. Очень даже возможно, что причина такового репортёшиного шаржирования кроется глубже: в преисподних глубинах женской души со жгучими переживаниями тайной беременности ли, венерической болезни, сокровенных грёз о лесбийской любви или измены мужа с каким-то педиком… что не исключает патриотизма, классически выраженного в феномене «девочек русского терроризма» до бунта 1917 года (рискуя заблудиться в интерпретациях женской истерии, советую, господа, если угодно, обратиться к Фрейду и Шарко).

И, хотя вопрос глубинной женской психологии затронут, как говорится, «в тему» ( см. ниже), я более чем склонен думать, что за объяснениями надобно обращаться не к «экзерсисам» её, а – к специалистам, и – к мужчинам, и – без маразма душевных скопцов, обусловленного аденомой простаты, гепатитом В или тяжёлым детством, когда бросают на произвол старой бабки ( внушив, что эта «прибабахнутая» ведьма – няня), прививающей детям комплекс кастрации… главное же – без пороков, господа, без пороков! – типа слюнявой оскомины на зубах от вида пресыщенных «отцов нации», разных «крутых», «звёзд» и т. п. идолов, поглощающих в окружении блядей «Hennessy», нектарины и Карт Нуар с дымом «Sobranie».

…И где ж сыскать такого? – спросите. В Одессе, господа, в Одессе, только в ней! Промеж светлых еврейских голов, каковые с мудрой сердечностью, пусть с несколько развязной навязчивостью (зато бесплатно), поведают вам, что наши проблемы всего-то произрастают из корня, каковой есть «комбинация» из пяти президентских правлений, сложившихся для нашего народа в кукиш.** И из того… что даже детсады и школы перешли на режим экономного отопления, а медики-инфекционисты забили тревогу о резком подорожании презервативов вследствие роста курса доллара, и из обилия марочных вин в продмагах, впятеро большего, вопреки факту, что виноградников стало вдесятеро меньше… А ещё в Одессе вам скажут за воров и бандитов, у которых не осталось ни воровской чести, ни босяцкого достоинства…

Прикоснувшись до крови Одессы, засим и до её нерва, мы подошли, таким образом, вплотную к вопросу: где всё начиналось, и — ответу на него: конечно же, под боком у нас, совсем рядышком! Ну, не так, чтобы оно пригревалось бок о бок с нами, но – весьма близко, – в местах не столь отдалённых. Только не иронизируйте ханжески: а мы-де и не знали! Это, господа, секрет полишинеля, и не в нём дело, а в том, что ещё до первой русской революции А.И. Герцен говорил: будущее наше выковывается на каторге. Спустя 100 лет Высоцкий В.С. явил нам свою ПРИЗВАННОСТЬ, в пику Соженицыну А.И., сказать не столько гениальное слово, сколько пророческое – о том, что будущее наше формируется в лагерях. Стало быть, формировалось оно ворами и бандитами. И как же… формировалось? А… так, господа:

В какой-то из дней позабытого года последней четверти XX века С. пришёл к Ч., у которого дома были трое: Т., К., автор этих строк и, положив перед нами на стол между блюдом с горой жареных бычков , бутылем самогона и блюдом с варёными креветками наган, сказал:

— Пацаны, я только что застрелил бродягу.

— Ну и что? – спросил Ч.

— Моя судьба – в ваших руках.

— И кому же посчастливилось столь прилично заделаться жмуриком?

— Н.

— Гм. Но ты-то с каких делов офраерел, С.? Живых людей мочить начал… Ты же вор.

— Весь мир офраерел, Ч.

— Ты б за себя базарил, братела: чай, не прошляк с 7-й Пересыпьской, которого вальнул, а вор. И мир не офраерел, – ссучился.

— Вот-вот, Ч. А я – не юродивый и не Господь, чтоб крест таскать в одиночку.

— И за что ты его сделал?

— Застал в постели со своей шмарой.

— Так шмару же и надо было мочить?

— Она этот день на всю жизнь запомнит. А мочить надо было его.

— Чудеса… шоб я так жил! Но ладно: я не прокурор, и Н. уже не вернёшь. И время потом не вернёшь, которое сейчас свинчивается, – говоря это, Ч. вынул из кармана пресс сторублёвых купюр, отсчитал десять и положил рядом с наганом. – Цепляй, и мотай отсюда. Схоронись где-нибудь.

— Не по словам, а по делам их узнаешь их! – Выспренно прокоментировал Т. поступок Ч.

— Помалкивай, Т., и не вякай, когда не спрашивают. А ты иди, иди, С.! Плётку*** тож цепляй. У меня своя есть. Ты чего чичи**** таращишь, как таракан, объевшийся дуста? Не время! Бери лавэ***** и линяй!

С. оттёр резким движением ладони влагу с замокревших глаз, взял со стола деньги, наган, пожал руку Ч., К., мне и Т., и вышел, ничего не сказав.

— Ч.! – воскликнул Т., когда за С. закрылась дверь. – Хоть о покойниках плохое не базарят, но не бродяга он допущенный, и не прошляк, а испражнение педераста, легавый буду!

— Не тебе судить, Т. Ежели б с тобой такое случилось, тебя и к простым бродягам не допустили бы.

— Ч., я не за беспредел базарю, под который, – как член в рукомойник, – этот дырявый угодил по-непонятке…

— Т.! В лагерях среди арестантов есть чмошники, есть жлобы, и (вспомяни их, Господи, в Царствии твоем) даже такие, которые трахаются за пачку маргарина, – они тож арестанты…бродяги, то есть. А есть и такие, которые при рождении по ошибке акушеров попали не банку с формалином, а в барокамеру… так это для их скорбных мозгов – непонятка. А я ещё тогда, когда ты ходил в одних трусиках и был примерным мальчиком, говорил Н. на тобольской пересылке, – честный фраер – вору: с блядями будешь по-блядски поступать – сам блядью станешь. А С., прежде чем застрелить Н., вальнул бы тебя, дурака, узнай он, что ты коронованного жулика обозвал дырявым…

…Разгорячённый самогоном, чифирем и кокаином, Ч. рассказал следующее.

С 12 до 14 лет С. учился в спецшколе для детей с асоциальными наклонностями, с 14 до 17 сидел в ДВК, с 17 до 18 – в ВТК, с 18 и т. д. – в ИТК*(6)… общего, строгого, особого режимов за то, что он был вор. Господа! Просветитесь у писателей прошлых веков, объясняющих, ЧТО такое вор, и что такоё тать. С. был именно вор, крещённый в вора, – в законе, мирососерцании, духе и понятии, каковые бессмысленно обсуждать в рамках рассказа. Для экономии места почтим светлой памятью В. С. Высоцкого, угодника Божия, «понеже ильми же токмо Ты, Боже Правый, веси Судьбами вития сей взыска глаголы несуемудрые*(7)»:

ВОРОВСКОЙ ЗАКОН И ДУХ ЕСТЬ ДАННОСТЬ НЕ ОТ МИРА СЕГО,

А ТАТЬ – НИЗКОЕ И ГРЯЗНОЕ РЕМЕСЛО.

* Светлана Горячая, «Вечерний город», газета.

** Леонид Заславский, «ЮГ», газета.

*** Пистолет. Уголовное арго.

**** Глаза. Уголовное арго.

***** Деньги. Уголовное арго.

*(6) Детская воспитательная колония, воспитательно-трудовая… исправительно-трудовая колония.

*(7) Из православного молитвослова для заключённых.

Продолжение следует.