Свет упавшей звезды

Пять шагов в длину, три в ширину. Бетонные стены, крашенные в зеленый цвет. Над узкой койкой маленькое окошко. Под свежей краской решётки выступают пятна давней ржавчины. Табуретка, стол – чуть больше табуретки. Никогда не гаснущая, лампочка в нише над стальной дверью. Унитаз и над ним кран водопровода. Вот и весь мир. Мой мир этой ночью. Последней ночью.

Я смотрю в узкое окно, где то там, далеко, белые облака плывут по черному ночному небу и маняще светят звёзды в проёмах облаков. Где то там горит свет в маленьком доме и заплаканная женщина гладит старого пса, тихо поскуливающего в сторону двери. Она ждёт мужа, пёс ждёт хозяина. А тот, кого они ждут – смотрит в маленькое окно одиночной камеры внутренней тюрьмы МГБ. Тишина. Лишь шаги коридорного и стук капель воды из протекающего крана. Тишина. Время думать.

Мне дали подумать сутки. Еще целых шесть часов. И завтра, в восемь утра, меня ждёт для продолжения разговора Абакумов. Виктор Семёнович Абакумов, генерал – полковник, министр Государственной Безопасности Союза ССР… Мой начальник. Любитель футбола и шашлыков, всегда в подогнанной форме или модном костюме. Открытое лицо и ясные глаза. Только вот, если глянуть вглубь этих глаз – сердце сжимает ледяным обручем и душа кричит стонущим криком ужаса. Этот весёлый, молодой генерал в войну командовал СМЕРШем, да и до войны не цветочки выращивал.

Утром в его кабинете, он был холодно вежлив со мной. Никто не срывал с меня капитанские погоны и ордена. Меня не били и не угрожали. Генерал сидел в кресле и вертел в пальцах отточенный карандаш. Не глядя на меня, он тихо сказал – « Сутки. Я даю тебе, Артемьев, ровно сутки. Завтра, в восемь ноль-ноль ты положишь мне на стол то, что утаил при обыске на квартире Шульгина. Ты положишь это на мой стол и будешь служить дальше. Или…» тут поднял глаза и посмотрел мне в лицо.

… Последний раз мне так страшно было в 44-м, под Гродно. Мы гнались за разведгруппой немцев, и попали в засаду. Пришлось уходить через, развороченное взрывами, старое кладбище. Я поймал пулю в ногу и рухнул в чью то могилу. Очнулся – шума стрельбы уже не было. Светила полная луна. Серые тени, красные огоньки глаз, вонючее дыхание. То ли волки, то ли собаки, одичавшие и жрущие человечину. Пустой ППС и лишь финка в, слабеющей от потери крови, руке. Они мелькали вокруг меня, все, суживая и суживая круги. Над трупами немецких разведчиков и наших СМЕРШевцев слышалось чавканье и рычание, в споре за лучший кусок человечины… Когда солдаты из батальона НКВД вытащили меня из ямы – голова моя стала наполовину седой…

Положишь на стол… Не могу, товарищ генерал- полковник! Не могу…Простите, товарищ министр! Нельзя. Никак нельзя. Нельзя её в холодные руки. Она такого натворить может. Ей же всё равно – что с этим миром будет. Она же не отсюда…

… Квартира Шульгина. Комната в коммуналке. Пара кресел, диван, стол с чашками и книги, сотни книг. Шульгин — старик с лицом, словно списанным с ликов на старых иконах, смотрит на суету обыска. Понятые – пропахшие махоркой и прокисшим борщом, лейтенант Шахрутдинов, двое сержантов, трясущих книги, я, курящий папиросу у окна и уставившийся в небо. В то утро по небу плыли особенно красивые облака. Какая то светлая грусть играла вальс в моем сердце. Было странно смотреть на этот мир, такой суетливый и серый – когда есть бесконечное небо и плывущие вдаль облака. Старик долго молился вполголоса. Потом он резко встал и подошел ко мне. « Мне надо поговорить с вами наедине, капитан» произнес он твердым голосом. Я кивнул головой.

Мы курили на коммунальной кухне, закрыв за собою дверь. Он долго молчал. Потом приложил руку к сердцу и что- то неярким голубым светом осветило убогую утварь грязной коммунальной кухни. Я, словно во сне, протянул ладонь. Он положил мне её в руку. Мир… сверкающий мир разноцветных огней, ласковый шёпот доброго ветра и рёв урагана, тёплое пламя очага и ревущий ужас лесного пожара… Смех ребёнка и крик солдата, переминаемого гусеницами танка… слабость силы и сила слабости. Глупость познания и всемогущество Веры… Я вдруг понял – что могу всё. Могу заставить многотысячные толпы шагнуть в ревущий огонь, могу заставить родителей возненавидеть своих детей, могу приказать любить себя больше жизни и миллионы — будут счастливы, умереть за меня. Я понял – что могу узнать всё. Познать все тайны этого мира и увидеть истинный смысл времени. Мне стало страшно.

Старик, с осунувшимся и пожелтевшим лицом, кивнул головой. Он, устало, опустился на расшатанную табуретку. Подрагивающими, коричневыми от никотина, пальцами он разминал очередную папиросу. Шульгин закурил, выпустил густой клуб дыма и заговорил, глядя куда- то сквозь меня

— Это случилось три года назад. Под Воркутой. Закончился мой срок, « довесок» припаивать не стали, и так бы списали по «актировке». Отпустили меня –« с чистой совестью на волю». Я брёл к станции через ночную заснеженную тундру. Недавно закончился буран, и небо было чистым. Полным звёзд. Звёзды срывались и падали с огромного, вечного неба. Я подумал тогда –« Вот бы найти упавшую звезду»… Капитан, никогда не произноси своих желаний вслух – они могут сбыться.

Передо мной, в сугробе снега, лежала Она. Та самая звезда, которую ты держишь в руке. Голубой свет манил к себе непреодолимо. Я бросил мешок с пожитками и упал на колени. Сгусток неземного света лег мне в руку. Было очень холодно, и я засунул руки под ватник. Свет перетек мне на грудь, прямо над сердцем. В голове раздался ясный и чистый голос –« Я выполню твое самое сокровенное желание. Просто скажи — я хочу»…

Я поверил ей сразу. Да, « враг народа» с « пятнашкой » срока оказался столь наивным. Я сидел в снежном сугробе и думал. Долго думал – что является моим самым сильным желанием. Любовь? Я перестал верить в неё, после того как моя жена ушла от меня. Это было еще до ареста. Здоровье и вечная жизнь – зачем они мне? Деньги и слава? Это мусор. В нашем лагере было много, когда то богатых и увенчанных славой, людей. Что тогда? И я решил – пусть она сама выберет. Мне стало интересно, капитан. Я тихо сказал – « я хочу»… Она выбрала. Я получил ответы на все свои вопросы. Я обрел Знание. Мне стали доступны тайны материи и потаённый смысл бытия. Я знал – кто построил пирамиды, и где их хозяева сейчас… Я понял истинный смысл времени. Я познал все… И стал несчастным.

Знаешь, капитан, тот, кто написал « Экклезиаст» был таким же, как я. Уставшим и разочаровавшимся… и – нашедшим звезду. Открой эту книгу, капитан, если хочешь быть мудрым. Только зачем это тебе? Тебе наверно нужно другое. Как тому грузинскому юноше, нашедшему звезду на окраине ночного Тифлиса. Он был поэтом, но его душа просила другого. И звезда сделала его великим императором. Ты служишь этому императору, капитан. Впрочем – нет. У тебя добрые глаза, ты много пережил. Тебя убивали и ты убивал. Но ты остался человеком – поэтому я и отдал тебе звезду…

Я знаю многое, капитан. Знаю – что умру от инфаркта, когда меня будут выводить из машины на Лубянке. Знаю – что ждет тебя. Ты хочешь знать? Нет? Я рад за тебя. Ты умён. Как можно жить, зная всё наперёд? Скажу тебе только одно – всё у тебя будет хорошо. Поверь мне. Положи звезду на сердце. Её никто не сможет отобрать или украсть. Ты можешь отдать её только сам. Как я отдал её тебе. Я знал про донос, что написал этот несчастный из соседней комнаты. Я ждал вас и сжег всё – что могло повредить другим людям. А теперь нам пора идти…

… Шульгин кинул окурок в раковину и пошел к выходу. Я расписался на протоколе обыска, составленным Шахрутдиновым и мы спустились, по тёмной воняющей лестнице, к машине. Старик молчал всю дорогу. Когда мы въехали во внутренний двор – он просто закрыл глаза и улыбнулся. Он умер. Я поднялся в свой кабинет писать отчет. Звезда спряталась у меня на сердце. В душе было состояние прощания с этим миром.

Они зашли в мой кабинет через час. Трое. Шахрутдинов и два адъютанта Абакумова. Мне всё стало ясно. Не дожидаясь приказа, я положил табельный пистолет на стол и пошёл вслед за адъютантами. Потом был разговор у Абакумова.

… Я курю, глядя в окно. Где то там они. Две живых души ждущих меня. Моя жена и мой пёс. Им плохо без меня. Пёс скулит, лёжа у её ног. Олеся наверняка плачет. Она часто стала плакать. Когда мы узнали – что у нас не будет детей, что- то надломило её. Как будто из глаз ушёл огонёк жизни. Она так хотела детей. Детей… Я представил мальчишку с моими глазами и копной светлых волос, как у Олеси. И девочку, полностью похожую на мою жену.

Какая то волна поднялась в моей груди. Звезда, спавшая на моём сердце, вдруг забилась в четком ритме. Я решился. Сорванный китель с погонами офицера МГБ полетел в угол. Я поднял голову к ночному небу и закричал –« Я хочу! Слышишь меня?! Я хочу!»………….

***
… Генерал – полковник Абакумов сидел в кресле, тупо разглядывая обломки карандаша. Адъютант, пятясь, закрыл потихоньку за собой дверь. Вот и всё. Его могло спасти только чудо. И это чудо выскользнуло из его рук. Проклятый капитан Артемьев исчез из особо охраняемой камеры внутренней тюрьмы. Исчез!!! И вместе с ним исчезло, то, что могло спасти его, министра Государственной Безопасности. Как- то Хозяин, на каком — то празднике, слегка выпив, рассказал ему, тогда ещё просто заместителю наркома внутренних дел о Звезде, выполняющей сокровенные желания. Он не мог не поверить Сталину. И долгие годы собирал легенды и рассказы о волшебной звезде. Она была совсем рядом и ускользнула из рук. Хозяин стар и заменить его на троне мог бы он. Простой москвич, сын больничного истопника и прачки, министр Государственной Безопасности СССР – Виктор Семёнович Абакумов.

Теперь уже всё. Он знал о заговоре против него. Знал, что Хозяину подсунули убойный компромат. Знал о доносе Рюмина. Но он верил в эту Звезду, в свою Звезду! И теперь всё… Дверь кабинета широко распахнулась. Министр поднял голову и увидел суровые лица офицеров из личной охраны Хозяина. Он, молча, кивнул головой и, ссутулившись, шаркающей походкой побрёл вслед за ними…

***
А где –то очень далеко Михаил Артемьев отложил в сторону рубанок и, смеясь, смотрел как по просторному, чистому двору катится хохочущий и, визжащий от радости, клубок из двух ребятишек и пса. Из окон кухни доносился запах свежих пирогов, и Олеся уже махала рукой, зовя их к столу. Одуряющее пахла цветущая сирень и белые, чистые облака неспешно плыли над уютным домом….