Аляска до времён Америки. Начало исхода.

«Яко Ангелам Своим заповесть о тебе — сохранити тя во всех путех твоих»

Библия. Псалом 90.

Егор с щемящей болью в сердце и со слезами с дальней опушки леса смотрел на полыхавший неумолимым огромным факелом некогда величавый храм, стоявший посреди сельбища. Зорким глазам его даже с такого расстояния он был виден сквозь густые ветви столетней ели, за которой он схоронился. Егор смотрел, а перед ним всплывали страшные картины далёкого детства: лютая смерть старого и доброго диакона Александра, зверское в своей беспощадности избиение кнутом его сподвижников и последователей, а после безвременная ссылка всех,  оставшихся в живых и не пожелавших подчиниться реформам патриарха — мучителя Никона, кого на Урал, а кого и дальше, в Сибирь. Прах самого патриарха давно уж был предан земле, но деяния его собирали свою кровавую жатву и поныне. Над Егором по малости лет расправу в ту пору не учинили, но принудили глядеть на муки родных. Место проживания им определили под Тобольском, где вскоре умерли один за другим его родители, не выдержав последствий экзекуции и мытарств дальнего пути. На новом месте его земляки прозвались «кержаками» в память речки, бегущей по родным просторам. Егор был тогда слишком мал, чтобы понять весь ужас происходившего, но теперь, глядя, как его сородичи поддались на уговоры новоприбывших фанатичных наставников, чтобы предаться самосожжению, только теперь начал понимать насколько может быть бессмысленна и слепа неистовость, несущая в себе не благодать Божию, но страх. С того места, где он находился, крики горящих живьём людей не могли быть ему слышны, но показалось Егору будто сама земля тяжёлым стоном отозвалась на них, заставив содрогнуться его всем телом в ответ. В этот солнечный день неба уже не было видно из — за чёрной тучи дыма, поднявшейся вверх, и чудилось, что весь воздух наполнился смердящей вонью. Егор вывернуло наизнанку, он упал без чувств у подножья ели. Сколько прошло времени пока он пришёл в себя Егор толком не мог определить. Наконец, он собрался с силами и, словно хмельной, вернулся вглубь чащи, где спрятал своё семейство: жену, недавно родившую их четвёртого  ребёнка, и остальных троих детей. Они ждали Егора на двух повозках, нагруженных только самым необходимым скарбом. Жена его, Софья, вскинула на него покрасневшие от слёз глаза, а он нашёл в себе силы лишь кивнуть в ответ и хрипло выдавил из себя:

-Всё… Кончено…

Она судорожно захватила воздух ртом и припала лицом к свёртку с дитём, что держала на руках. Беззвучно рыдала Софья, оплакивая родителей и семью сестры своей, погибших в пламени неистовой веры. За ней закатился и ребёнок, его плач горько отозвался эхом по тихому лесу. Егор сел в телегу рядом с ней и хлестнул вожжами застоявшихся лошадей, понуждая их трогаться с места. Второй парой управлял один из старших сыновей Петька, гордый сознанием доверенного ему дела. Вместе с ним ехал его брат — близнец Мишаня и шестилетняя сестра Данка, непривычно — тихая в этот наполненный горестными событиями день. От участи односельчан их спас юродивый Васенька, живший в их деревне. Он  — то и нашептал на ухо всегда доброму к нему купцу Егору Ютову, что — де дом его во — первых собираются зажечь, кгода случится у них в сельбище » великая гарь», дабы не остался ни один жив из их края. После этого он внезапно исчез, и более его никто не видел. Никого их своих знакомцев и сородичей не удалось Егору переубедить не совершать богопротивного деяния, и теперь в живых остались только он и его семья. Молча, правил он твёрдой рукой по бездорожью на восток. От немилосердной тряски сморились и жена , и младенец. Наконец, они дали возможность Ютову обдумать, как им жить — проживать дальше. Егор не страшился грозящих в на их пути трудностей и опасностей, он слишком рано осиротел и привык рассчитывать только на самого себя, его природный талант негоцианта способствовал его удаче даже в самых тяжёлых условиях. Разменяв пятый десяток, он был по — прежнему крепок и наполнен жизненной силой. Но сейчас, обременённый семьёй, Егор беспокоился за своих близких, а в особицу тревожась за Софью. Положил он ехать ни много, ни мало, а до самого Иркута — дальней границы сибирской окраины, где вольготней будет им жить, как говорили ему пришлые люди. Где не прижимают за старую веру, как надеялось Егору. Поэтому — то и снедало его волнение за жену. Как она, недавно родившая, перенесёт нелёгкую дорогу в далёкий край? Сквозь свои думы он слышал, как сзади понукал лошадей Петька, стараясь голос свой подладить под взрослый и всё ж срываясь на ребячий фальцет. Им предстояло проделать неблизкий путь прежде, чем сделать остановку, но отец был спокоен за ребят — Мишаня только и ждал своей очереди, чтобы показать ему. что не хуже брата управится с лошадьми. К вечеру, как и предполагал Егор, они доехали до заброшенной в лесу землянки. Это было глухое, забытое Богом место, до него добирались лишь редкие охотники. Убогое пристанище представляло собой глубокую яму с накатом из толстых брёвен сверху, оконца были просто вырублены в стене. Самому Егору здесь пришлось побывать лишь однажды, и он едва не пропустил это место. Но тут впереди зашевелился ворох листьев, напугав лошадей. С трудом сдерживая их, Егор потянулся рукой за старенькой , но верной фузеей, гладкий ствол, которой всегда находился рядом с ним для защиты больше от лихих людей, чем от дикого зверья, которое летом отъедалось и не нападало на путников. Знакомый голос остановил его:

— Егорушка, али не признал меня? Это ж я — Васенька.

От неожиданной радости у того голова пошла кругом:

— Прости, брат, не признал сразу. Как же ты, Васенька, оказался здесь?

— Потом, потом расскажу — будет время… Давай помогу на ночлег устроиться. Скоро совсем стемнеет, а вам надо и поесть сгоношиться… Эк, вас дорога помотала.

Егор с удивлением следил за карликом, который сноровисто взялся за дело. От бывшего юродивого из родного сельбища почти ничего не осталось в этом странном человечке. Вскоре все были накормлены, напоены, умыты и разместились на полатях вдоль земляных стен, застланных свежескошенной травой. Её пьянящий аромат плыл в густой непроглядной темноте ночи. Все ужасы прошедшего дня оставили измученных людей, отдавая их во временную власть сна. Егор присел около огня, заворожено глядя на его мерцающие, медленно угасающие всполохи. Васенька примостился рядышко и печально вздохнул:

-Значит, окромя вас никого и не осталось.

Егор утвердительно кивнул и эхо тих повторил:

— Не осталось.

-Чего дальше делать думаешь?

— Поеду до Иркута. Думаю там обосноваться. А ты? Так и будешь по лесам мыкаться?

-Нет, — покрутил тот головой, — Вот вас дождался, поеду заодно. Возьмёшь поди?

-С радостью, Васенька! Ты теперь нам роднее всех. Кабы не ты… — Егор смахнул набежавшую скупую слезу и через силу докончил,-  горели бы со всеми вместе.