В. М. Соколов
Одноклассница
Забудь года. Запомни этот
Уильям Помрой
Третий день, как я в своей маленькой комнатке готовлюсь к экзамену по гидравлике. Он будет завтра, а сегодня уже какое-то чувство страха: «Наверное, не успею повторить всё». Но продолжаю перелистывать страницы учебника, закрываю глаза на несколько минут после последней точки каждой главы.
Попадавшие в комнату через окно солнечные лучи исчезли вместе с солнцем, закатившимся за крышу соседнего дома. Поздно пришёл с работы отец. Мама поставила ему на кухне на стол еду. Он поел и ушёл в переднюю комнату, включил телевизор.
– Батя! Ты бы сделал телевизор потише. Витька к экзамену готовится, — сказала мама. Она в дни экзаменов была особенно внимательна ко мне и заботлива.
– Что, мне теперь после работы и отдохнуть нельзя?..
Мне показалось, что после слов отца звук телевизора даже усилился. Затем дверь в переднюю комнату, чиркнув по полу, захлопнулась. Однако звуки пробивались через двери. Я уже не мог настроиться на работу, отложил книгу в сторону, прилёг и заснул.
Спал недолго. Пронзительные звуки телевизора разбудили меня. Это закончились телевизионные передачи. Отец выключил телевизор, стало тихо. Я включил настольную лампу, взялся за учебник, но заскрипели половицы на кухне и проступи лестницы. Это отец шёл до уборной, что была в огороде. Возвращаясь, он заглянул ко мне и сказал:
– Сынок! Ты бы поспал. Что ты себя мучаешь?
– Ладно!
Я выключил настольную лампу, минут пять сидел в темноте. Потом включил лампу и перевернул страницу книги…
Утром услышал, как уходил на работу отец. Пошёл, попил чайку и опять засел за учебник. Часам к десяти добрался до последней главы и понял, что времени, чтобы повторить её, уже нет: экзамен идёт, а надо ещё доехать до старого корпуса политехнического института.
Я одеваю костюм. Мама упрашивает хоть что-то поесть, но некогда. Выбегаю из дома. Быстрым шагом иду по улице Мусорского, площади Мира, Старому Волжскому мосту. Миную стадион, Путевой дворец. Остановка. Подходит трамвай, впрыгиваю в него. Волнуюсь, что сегодня, как никогда поздно приеду на экзамен, на каждом перекрёстке смотрю на уличные часы. Уже около двенадцати. Соскочив с трамвая, поспешил к аудитории. Встретил около неё Гусева, который сообщил невероятное. Когда доцент Мартынов Иван Петрович пришёл принимать экзамен, то у аудитории не увидел студентов. Расстроившись, он пошёл в деканат, но вернулся и обнаружил подошедших студентов. Оказалось, что все очень волновались, и никто не хотел сдавать экзамен первым. Он пригласил сразу десять человек, и сейчас они готовятся отвечать.
У меня была привычка сдавать экзамен самым последним из группы. Сев на стул, стоявший возле аудитории, я задремал…
Не помню, как сдавал экзамен, но успешно. Вышел из тёмных и прохладных коридоров старого корпуса института на улицу, на яркое солнышко, подошёл к трамвайной остановке, сел в трамвай, и он, весело грохоча, довёз меня до Нового моста через Волгу. Рядом была остановка автобуса номер четыре. Хотя отсюда до дома можно было дойти пешком за полчаса, я вместе с другими пассажирами стал ждать автобус, надеясь добраться до дома побыстрее, минут за семь. Часто автобусы маршрута подводили людей и приходили на остановку не по расписанию, а с опозданиями до часа. Однако на остановке всегда толпился народ, как и сегодня. Но мне было радостно, я не чувствовал времени. Ходил вокруг газетного киоска, всматриваясь в обложки журналов, книг, названия газетных статей и заметок. Мимо проходили трамваи, машины, люди…
Подошёл автобус. С трудом мне удалось в него втиснуться. Он двинулся, и я, держась за трубчатую стойку, стал оглядывать автобус. Взгляд остановился на затылке сидевшей впереди девушки. Показалось, что его я видел множество раз. Когда автобус доехал до площади Мира, часть пассажиров вышла, мне удалось продвинуться вперёд, и я узнал: это же Грицан – одноклассница. В классе она всегда сидела за первой партой, поэтому и запомнилось мне что-то характерное в линиях её головы.
– Здравствуй, Грицан!
Она обернулась и, увидев меня, после едва заметного замешательства и небольшой паузы воскликнула:
– Соколов!.. Здравствуй!.. Ты откуда?
– Только что экзамен по гидравлике сдал.
– А ты где учишься?
– В политехническом.
Автобус подходил к остановке «Школа». Грицан встала.
– Ты извини, мне выходить.
– Я тебя провожу.
– У тебя же экзамены! Ты устал.
– Сегодня можно.
Выйдя из автобуса, мы пошли к школе, в которой не так давно учились, и которой и заканчивалась улица Мусорского.
– Тамара, а ты учишься или работаешь?
– Учусь в медицинском училище. Уже второй год…
У школы повернули на улицу Красина. Пройдя немного по ней, свернули и пошли к посёлку Соменка по неширокой асфальтовой с торчащими на обочинах кустиками травы дороге. Мимо деревянных домиков, как ветхих, с посеревшими от времени брёвнами и досками обшивок, так и обшитых вагонкой и свежевыкрашенных, с аккуратными, окрашенными оградками палисадников. Перед домами зеленели вишни, кусты сирени, рябин, крыжовника, смородины, малины…
Я рассказывал о своей группе, об экзаменах, о поездке группой на уборку в колхоз… Как вдруг она воскликнула:
– Ой!.. Скоро мой дом!
Я посмотрел на Тамару, а она продолжила:
– Я не хочу, чтобы ты провожал меня до дома.
Мы остановились. Почти не задумываясь, я сказал:
– Тогда пошли назад!
Развернулись и пошли. И опять всё говорил и говорил я. Она посматривала на меня, слушала, лишь изредка ей удавалось высказать удивление или восхищение или что-то переспросить.
Ходили туда-сюда. Я пересказал последний, мной виденный, японский фильм «История о чистой любви». Прекрасная любовь. Только конец фильма печальный: девушка умирает от лучевой болезни… Выйдя на грунтовую дорогу и пройдя немного под уклон, мы остановились на мостике через речку Соменка. Я замолчал.
Солнце зашло. Значит, мы ходили уже много часов. Навалилась усталость, и вспомнил, что сегодня и не выспался, и не ел. Я смотрел в лицо Грицан. Это была та маленькая и наивная девочка, над которой так любили незло подшучивать одноклассники. И не только они. Как-то учительница литературы после одной из шуток над Тамарой и смеха в классе, улыбаясь, сказала: «Она ещё удивит всех вас! Найдёт такого принца!..» А мой друг и однофамилец, Соколов, за доверчивость называл её «детский сад».
Своими близорукими глазами через сильные очки я видел на её лице нежнейший пушок. Вдруг мне стало тревожно, а она, глядя мне в глаза, заговорила:
– Витя! Мне не верится! Ты ли это?.. Мне так давно хотелось поговорить с тобой… Для меня этот день, возможно, будет самым счастливым… Не знаю, как для тебя?..
Она смотрела на меня с надеждой, а я испугался. Подумалось: «Вот ведь! Пошёл провожать просто так, после экзамена развеяться. Как теперь быть? Как её не обидеть?..» Но не мог я найти нужных слов и молчал. А она уже неуверенно продолжила:
– Встретимся ли ещё?.. Хотя бы через год?.. Двадцать седьмого июня?..
Быстро пронеслось в мыслях: «Так это же сегодня двадцать седьмое число!» – но не приходило в голову, что и как ей сказать. А её радостное настроение ушло, она была растеряна.
– Не подходит?.. Тогда… Выбирай сам…
Я молчал, и это было жестоко. С детства я был очень застенчив, что часто ставило меня в неловкое или глупое положение. И вот теперь мне не хватало смелости вымолвить несколько слов о безответности её чувств. Она поняла, но ещё не хотела верить и спросила:
– До свидания?.. – Но слабая надежда, угасая, ещё теплилась. – Увидимся?..
– До свидания. – Взяв её за руку и подержав немного, отпустил. Сошёл с мостика, направился к асфальтовой дороге и услышал Тамарин голос:
– Витька…
Остановился, повернулся. Она топнула ножкой по бревну мостика и крикнула:
– Витька!
Медленно приблизился к Тамаре.
– Ты не обижайся на меня, на мои глупости… Прости, что задержала тебя…
– Прощай, Тамара! – Пошёл к дороге. Ступил на асфальт и, пройдя немного, обернулся и, увидев её фигурку на мостике, быстрее зашагал к дому.
Неплохо, есть настроение, но нет портретов. Героев не представляешь.
Поддерживаю Вадима. Плюс несколько мелких ошибок(их легко исправить) и как то нелепо построеных предложений.
В целом впечатление хорошее, но не законченное. Чего то не раскрыто.