Да будьте вы все…

И. Рассказов.

Да, будьте вы все…

После всего плохого наступает всё самое хорошее. Колледж пережил очередное нашествие проверяющих. Интересно то, что репутация учебного заведения не пострадала. Все остались при своих интересах, и даже заместитель Хлебосолова по хозяйственной части Голубеев придя как-то на работу, вдруг заявил, что ему теперь и сам чёрт не страшен. Технический персонал колледжа, присутствовавший при этом, вздохнул, предчувствуя что-то нехорошее, что уже плясало в зрачках их непосредственного начальника. Сам Голубеев решил со всем этим пока повременить. Надо было сначала осмотреться, перевести дух и подсчитать убытки, нанесённые визитёрами из коридоров власти. Кому- кому, а ему было известно то, что скрывали от остальных работников колледжа кипы бумаг, запечатавшие в бесконечном потоке цифр на списание средств, отпущенных якобы на содержание и капитальный ремонт колледжа. Например, проверяющие, когда смогли нащупать что-то из этой области в отчётности по ремонту актового зала сами предложили Хлебосолову поделиться всем тем, что ушло на сторону. Тот долго думал, и чем дольше это происходило, тем пунцовее становилось его лицо. Наконец, он решился и вызвал к себе в кабинет Голубеева и прямо в лоб тому заявил:
— Открывай «закрома»!
— Как можно? Это же неприкосновенный запас… Да нас с вами за это четвертуют, — Голубеев нервно задвигал ушами.
— Открывай, открывай, а то нас закроют и надолго…
— Я в газету напишу!- вырвалось непроизвольно у Голубеева.
— Ну, и дураком будешь! Нам огласка ни к чему, — Хлебосолов сочувствующе посмотрел на своего заместителя, думая о том, что с дураками ему в этой жизни всегда везло.
Голубеев всё больше и больше распалялся, мол, рубите голову, а на уговоры не поддамся. Тогда Хлебосолов собрал на своём покатом лбу самые умные морщины и сказал так тихо-тихо:
— Я приказываю.
Его голос сумел вразумить Голубеева и тот сбавил тон, переспросив директора:
— Приказываете? А в какой форме?
— В устной.
— Подчинюсь только в том случае, если будет письменный приказ.
— Бюрократ, — буркнул Хлебосолов.
— Но так положено.
— Положено — наложено. Ладно, будет и письменный приказ. Иди пока открывай.
— Пока не увижу бумагу, с места не сдвинусь.
— Ой, какие мы законопослушные, — Хлебосолов прищурил глаза. – Давно ли с совестью своей стал дружить, хапуга?
— Это оскорбление! – Голубеев растопырился от неожиданного обвинения в свой адрес.
— Какое же это оскорбление? Это уважаемый, — Хлебосолов перешёл на «вы», мысленно проведя между собой и своим заместителем чёткую границу, — не оскорбление, а ваш имидж.
— Но позвольте…
— Не лезьте в бутылку, а то я сделаю так, что пойдёте по этапу в Сибирь…
— Не будет этого, — Голубеев перебил Хлебосолова.
— Отчего же?- директор вскинул брови вверх от удивления.
— А моей подписи нет ни под одной бумажкой. Вот ваш автограф имеется и главного бухгалтера тоже, а я там не фигурирую, — объяснил ему, улыбаясь Голубеев.
— Да? – Хлебосолов побарабанил пальцами по столу. – И как вам это удалось?
— Да я собственно и не старался. Вы же главный распорядитель, а мы все просто исполнители и выполняли вашу волю. Если начнётся расследование, то вы первый претендент на посещение Сибири в качестве…
— Ишь, как вывернулся, — Хлебосолов внимательно посмотрел на своего заместителя и подумал про себя: «Дурак, дурак, а хитрый».
Немного помолчав, директор придвинул к себе стопку писчей бумаги и стал что-то быстро по ней писать. Когда поставил точку, поднял на Голубеева глаза и сказал:
— Вот мой письменный приказ.
— А печать?
— У секретаря. Сегодня же, нет прямо сейчас «закрома» откупорить. Вот список того, что надо передать в руки проверяющим.
Голубеев взял второй протянутый листок с перечнем.
— Это грабёж, — он стал вчитываться. — Это прямо какое-то нашествие…
— Уважаемый, свобода для человека важней всего этого.
— К чёрту такую свободу, — оборвал Голубеев Хлебосолова. – Зачем мне она нужна без всего этого?