Мокрое место Глава 1

Глава 1.

Время медленно тянулось,
приглушенно отчитывая минуты настенных часов, и мне казалось, что последний
день рабочей недели ни когда не закончится. Шеф с самого утра уехал, на какую-то
конференцию, загрузив меня абсолютно бессмысленной работой, которую я закончила
уже к полудню и теперь маялась от безделья. Конец апреля выдался на редкость
теплым и солнечным и навеивал мысли о предстоящих праздниках и начале дачного
сезона.

В офисе только и
разговоров было о семенах и саженцах, а я смотрела в окно, за которым шум дорог
перемешивался с чириканьем птиц, сожалея о том, что эта животрепещущая тема
меня не касается. Под конец рабочего дня меня стали донимать сотрудники, то и дело,
появляясь в дверях приемной с одним и тем же вопросом: «А вернется ли директор?
И если нет, то можно ли уйти пораньше?».
Анатолий Андреевич вряд ли уже мог появиться на рабочем месте, но ни
каких распоряжений он мне не давал, а его телефон был недоступен, поэтому я
только пожимала плечами, на вопрошающие взгляды наших менеджеров. От скуки я
занялась уборкой своего рабочего места, разбираясь в ящиках письменного стола,
как в дверь постучали и я, не поднимая головы, заученной фразой монотонно
произнесла, что не знаю, когда вернется шеф, и что мне надоело говорить об этом
каждому в отдельности. Закончив свою разъясняющую речь, я поняла, что не
удовлетворила чьего то любопытства и резко повернулась, при этом ударившись
головой о край стола. Державшись, одной рукой за голову я увидела перед собой
жену нашего директора, Ларису Михайловну, оценивающе осматривая обстановку
приемной. Она крайне редко появлялась на работе своего супруга, и я была
удивлена таким неожиданным визитом, поэтому какое то время смотрела на нее как
баран на новые ворота. Лариса Михайловна видя мое замешательство, и не
дождавшись приглашения, присела на стул, доставая из сумки пачку сигарет и
зажигалку. Поискав глазами пепельницу и поняв, что ее в приемной нет, да и в общем,
то и не было ни когда, я направилась в курилку, размышляя о цели такого
неожиданного визита. Вернувшись с увесистой керамической пепельницей и поставив
ее на полированный журнальный стоик, я предложила своей визитерши кофе.
Утвердительно кивнув мне в ответ, она нервно закурила, явно не зная с чего
начать свой разговор.

—
Марина, вы
ведь уже четвертый год работаете в компании, и Анатолий Андреевич отзывается о
вас как о хорошем и надежном сотруднике, и вы являетесь его правой рукой — она
пристально посмотрела на меня, подвинув к себе чашку только что приготовленного
кофе.

—
Спасибо за
доверие, — ответила я, совершенно не понимая, куда она клонит.

—
У меня к вам
деловое предложение. Только, мне бы
очень хотелось, что бы этот разговор остался между нами, не зависимо от вашего
решения.

—
Хорошо. Я вас
внимательно слушаю.

—
Некоторое
время назад я приобрела за сущие копейки старую усадьбу помещика Овчиникова.
Правда «усадьбой» эта развалюха только на бумаге числиться, на самом же деле
это всего лишь небольшой двух этажный кирпичный домик в двадцати километрах от
города, рядом с деревней «Торцево». Места там живописные — леса, озера, в общем,
я решила его отреставрировать и открыть там загородный клуб или гостиницу, я
еще правда сказать не решила. Мужу я о своем приобретении не сказала, хотела
сначала все отремонтировать, ну и показать во всей красе, — потушив сигарету, она вопрошающе посмотрела на
меня, видимо от того, что моя челюсть непроизвольно отвисла от удивления и
недоумения «при чем здесь я?!»

—
А… Хотели,
значит сделать сюрприз, — натянув дружелюбную улыбку, оптимистично сказала я,
стараясь сгладить затянувшуюся паузу.

— Ну да! Мне нужен надежный человек, вот я и
подумала о вас, Мариночка.

—
Я! — от
неожиданности у меня временно пропал дар речи, и я уставилась на невозмутимую
Ларису Михайловну.

—
Ну да, Вы. Я,
конечно, понимаю, что могут возникнуть кое, какие трудности, но надеюсь, что вы
справитесь. Насколько мне известно, у вас образование профильное.

—
Ну, в общем,
да. Я строительный заканчивала. Правда, опыта работы у меня нет.

—
Вот и
попрактикуетесь. Тем более вы недавно окончили бухгалтерские курсы, и это вам
поможет в расчетах.

—
Так ведь я же
работаю в компании вашего мужа. Как же я могу находиться одновременно и здесь и
там?

—
Одновременно
и не надо. У вас ведь два выходных дня в неделю, а впереди праздники. В конце концов,
туда ехать всего двадцать минут от города, — невозмутимо ответила она, протягивая мне
увесистую папку с документами.

—
То есть, вы
мне предлагаете работу на выходные?

—
И не только.
Насколько я знаю, вы второй год без отпуска, вот и оформите его после
праздников с пользой дела, Анатолий Андреевич вам не откажет. Там рядом деревня
и сравнительно не дорого можно снять домик.

Предложение было просто
невероятным. Еще час назад я завидовала своим сослуживцам, которые на все
выходные покидали пыльный город и уезжали на свои дачи, в то время как мне
приходилось сидеть в своей квартире и мучиться от безделья. И вот появился
отличный шанс провести все лето на природе, да еще к тому же получить за это
денег. Летом работы в офисе было мало, и я с радостью согласилась. Лариса
Михайловна выдала мне аванс, сказав, что работу я могу начать с сегодняшнего
дня, подробно объяснив мой маршрут до места назначения. В мои обязанности
входило проконтролировать работу строительной бригады и каждую неделю отчитываться
Ларисе Михайловне о сроках, выполнении и финансах. За эти выходные я должна была снять себе
жилье и ознакомиться с объектом и документацией, которую мне должен
предоставить прораб, чей телефон написала на листке бумаги моя новая
работодательница. Лариса Михайловна была обыкновенной женой состоятельного
супруга и ее интересовали больше салоны красоты, фитнес клубы и модные
тенденции, чем недвижимость и строительство, поэтому после нашего соглашения у
нее как «гора с плеч свалилась» и она счастливая вышла из офиса на прощанье,
помахав мне рукой. Странно, почему такие женщины, имеющие свободные деньги
совсем не умеют ими распоряжаться? Ну, купила бы она магазин модной одежды или
парикмахерскую, в конце концов, это я еще могу понять, но вложить деньги в
тайне от мужа в загородную недвижимость, реставрировать ее, да еще и не знать,
что с ней делать это, по меньшей мере, просто глупо. Хотя все это было мне на
руку и я, бросив уборку в своем письменном столе, засобиралась домой, так как
мне предстояло еще собрать вещи и не опоздать хотя бы на последнюю электричку.

Я как угорелая неслась по перрону с большой
дорожной сумкой наперевес, вместе с безумной толпой садоводов и огородников.
Ехать предстояло недолго и это радовало, потому, как все вагоны были забиты
битком, и я как оловянный солдатик, стоя на одной ноге была зажата между
корзинами, граблями и лопатами, предусмотрительных дачников. Точно такая же
толпа, втолкнувшая меня в электричку, непринужденно вынесла меня из нее на
станции «Шиловка». Вдохнув свежего воздуха, я направилась по проселочной дороге
в сторону населенного пункта, наслаждаясь весенним пейзажем деревенского быта.
Нужно было узнать, как пройти до «Торцево» и я свернула в магазин с совдеповской
вывеской «Сельхоз продукты». Тучная продавщица, окинув меня безразличным
взглядом, продолжила читать какую-то книжку, пока я изучала скудный ассортимента
прилавка. Я купила бутылку минеральной воды и, получив ответ, на интересующий
меня вопрос вышла из магазина. Со слов продавщицы я, оказывается, пошла
совершенно в другую сторону и мне нужно было перейти железнодорожные пути и
километра два идти лесом по бездорожью, потом пройти дачные участки, после чего
преодолеть мост через небольшую речушку, а уж там всего рукой подать. Прикинув в уме расстояние до деревни, я в
силу своих математических способностей сложила вместе: бездорожье, дачные
участки, мостик и «рукой подать», получив неутешительный результат в
километрах, которых было насчитано не меньше шести. Стрелки часов показывали
половину седьмого, и я с сожалением подумала, что доберусь до «Торцево» ближе к
ночи. Толпа дачников уже скрылась из моего поля зрения и по лесу я шла в гордом
одиночестве. Уже две недели стояла теплая и сухая погода, но видимо в этих
местах шли проливные дожди, по тому, как дорога была одной сплошной грязной
лужей, и я уже успела промочить ноги, хотя и старалась идти по обочине.

Где-то вдалеке я услышала шум мотора, приближающейся
машины и с умилением подумала

что вероятно к зиме могу
себе позволить собственное авто, примерно подчитав в уме прибыль от неожиданно
свалившегося заработка. Мои мысли о и
выборе цвета новенькой иномарки перебил
пронесшийся на бешеной скорости уазик, окатив меня с ног до головы грязной
жижей. Настроение у меня испортилось, и я оценивающе смотрела на свои голубые
джинсы и ветровку, забрызганную коричневыми кляксами, которые напоминали чем-то
шкуру далматинца. Пока я находилась в шоковом состоянии от безнадежно
испорченной одежды, уазик сдал назад и притормозил рядом со мной. Из его окна
выглянул усатый и абсолютно лысый мужик и глупо улыбаясь, извинился. От обиды я
чуть не разрыдалась, подумав, что в таком виде местное население мне явно
откажет в ночлеге, и мне не то, что домик, даже сарай не сдадут.

—
Девушка, да
не расстраивайся ты так, вот возьми — вылезая из машины, сказал лысый и протянул мне какую то грязную тряпку.

—
Да вы что
издеваетесь?! — заорала я и по щекам непроизвольно потекли слезы.

Мужик был явно
обескуражен и, желая хоть как то загладить свою вину, стал вытирать мне слезы,
той самой тряпкой, пытаясь успокоить мою нарастающую истерику. После недолгой
процедуры очистки от слез и грязи, лысый
с довольной улыбкой повернул боковое зеркало в мою сторону, сказав, что «теперь
другое дело» и вытер руки об штаны. Зрелище было не для слабонервных: мое лицо
от размазанной косметики напоминало боевую раскраску Рембо, а джинсы и ветровка поменяли цвет и слились с
придорожным пейзажем. От увиденного мне захотелось завыть, но вместо этого я
дико рассмеялась и ни как не могла остановиться, чем весьма озадачила
горе-водителя, который находился в полной растерянности и недоумении от всего происходящего.

—
Садись в
машину, подброшу. Меня Толян зовут, а тебя?

—
А меня
Марина. Мне собственно нужно в Торцево. Теперь не знаю, стоит ли в таком
виде…. Хотя в город возвращаться еще хуже, там менты на вокзале за бомжа
примут, и доказывай потом сутки, что ты не «рыжий», — выбор у меня был не
большой и я села в уазик.

—
Так нам по
пути! — восторженно вскрикнул Толян, хлопнув меня по свойски по плечу и завел
двигатель. — Я там всех знаю. А ты к кому едешь то?

—
Мне
несказанно повезло, что Вы, Анатолий, являетесь местным жителем, и всех там
знаете. Может быть, Вы мне любезно подскажите, у кого я могу снять домик на
пару месяцев? — съязвив от того, что
меня напрягла его бесцеремонность, я недовольно отодвинулась, уставившись в
окно.

Толян не обратил на мой
сарказм, ни какого внимания, а напротив
расплылся в улыбке как мартовский кот и оглядел меня с ног до головы,
прищурив маленькие глазки. Уже довольно скоро я сменила гнев на милость, потому
как мой собеседник оказался безобидным простачком, и веселым малым, не
смотря на то, что по его милости я была похожа на огородное пугало.

Как только мы выехали из
леса, перед моими глазами появились дачные участки с какими-то вагончиками и
сараями, на которых вовсю кипели
уборочные работы, и едкий дым от костров из накопившегося мусора
испортил всю прелесть свежего воздуха.

Вдалеке показалось
извилистая речонка со старым деревянным мостиком, по которому, как мне показалось опасно даже пешком ходить,
поэтому проезжая по хлипкой конструкции,
я зажмурилась. Но на мое удивление мост оказался прочным, и мы благополучно
переехали речку, со смешным названием
«Сявка». Дальше дорога представляла собой сплошные рытвины и ухабы, на которых

уазик трясло и подбрасывало, раскачивая во все стороны. Всю дорогу я ехала
молча, боясь прикусить язык, в отличие от Толяна, у которого рот вообще не
закрывался, без умолку рассказывая о своей жизни, местных жителях, вперемешку с глупыми шутками и пошлыми анекдотами.
Наконец я с облегчением вздохнула, увидев на пригорке несколько деревянных
домиков, гармонично сливающихся с природным ландшафтом. Толян посоветовал мне
попроситься на постой к его тетке, Екатерине Ивановне, которая жила на окраине,
в самом конце деревни. Деревенька была небольшой, всего в два порядка, и мы
достаточно быстро добрались до места.

Екатерина Ивановна встретила нас с распростертыми объятьями.
Пока я отмывалась и переодевалась, она накрыла на стол, с неуемным любопытством
расспрашивая о цели моего приезда. Наконец поужинав, и ответив на все
интересующие вопросы, я, взяв большую дорожную сумку, пошла в свои «апартаменты»,
которые любезно согласилась сдать тетя Катя.

Старая кушетка, столик и
табурет напомнили мне своей убогостью «каморку папы Карло». Зато из окна был
просто потрясающий вид: тоненькая тропинка спускалась вниз по холмам, к чистой,
как слезе, речушке, которая извивалась по зеленеющему лугу, теряясь в ельнике.
По словам тети Кати, там за опушкой леса, рядом с озером и находился мой объект
недвижимости, почему то прозванный в
народе «мокрым местом». «Красотища не оптируемая! И ни каких тебе благ цивилизации»
— с умилением подумала я, устраиваясь на кушетке, абсолютно изможденная своей
неожиданной поездкой.

Было уже далеко за
полночь, а я ни как не могла уснуть, возясь и ерзая на скрипучей конструкции,
периодически отбиваясь от назойливых комаров.

Утром меня разбудили
истошные нечленораздельные вопли, доносящиеся с улицы. Я нащупала под подушкой
свой мобильник и прищуренным глазом посмотрела на часы: «Половина пятого! И
кому не спиться в такую рань?» — недовольно фыркнув, я натянула одеяло на
голову. Очень хотелось спать, но душераздирающие вопли не прекращались. Потом
на все лады залаяли местные собаки, и весь этот «концерт по заявкам» зазвенел у
меня в ушах. Выглянув в окно, я увидела, что вверх по тропинке, размахивая
руками, бежала какая-то женщина, истошно крича: «Убили! Убили!», а моя хозяйка,
тетя Катя уже шла к ней на встречу, на ходу повязывая платок. Пришлось
вставать. В полусонном состоянии, напялив свои подарочные тапочки, в виде
желтых зайчиков, и накинув халат, я вышла из дома и поплелась в сторону
«удобств во дворе». Мои тапочки безнадежно промокли от утренней росы и были
перепачканы куриным пометом. Настроение было на нуле, и ни как не хотело
подниматься. Умывшись ледяной водой я окончательно проснулась, и пошла
переодеваться, после чего вышла на улицу в сторону собирающейся толпы.

Тетка в ватнике и
огромных резиновых сапогах бурно жестикулировала руками и взахлеб рассказывала
подробности увиденного. Толпа гудела как улей, но до меня долетали лишь обрывки
фраз: что то про козу, будь она не ладна; про торчащий топор из чьей-то спины и
еще про какое то проклятье.

Вдруг кто-то хлопнул меня
по плечу, и от неожиданности я взвизгнула. Это был Толян.

—
Привет,
Маринка! Как спалось на новом месте? — спросил он, расплываясь в улыбке.

—
Здрасте. — без всякого оптимизма ответила я,
закутавшись в теплую кофту.

—
Че случилось,
то? – любопытничал Толян.

—
Не знаю,
кажется, козу топором убили.

Толян как то странно на
меня посмотрел и полез в толпу узнавать подробности. Не дожидаясь
дальнейшего развития событий, я пошла
обратно, решив перед встречей с прорабом ознакомиться с документацией.

Разложив на столе бумаги,
я стала изучать проект реконструкции. В дверь постучали, и на пороге появилась
тетя Катя со своим племянником.

—
Ой, ужас то,
какой! Там у реки мужика топором зарубили, — с ходу выпалила она.

—
Ага, мужик то
не местный, наверняка кто-то из рабочих,
— подхватил Толян.

—
Как мужика? А
коза при чем? — удивленно посмотрела я на своих визитеров.

—
А коза не
причем, жива здорова. Николавна ее привязать хотела, а та в кусты рванула. Ну,
онa пока ее
ловила, на труп и наткнулась, — констатировал Толян.

—
Вот, вот. Напились,
поди, работнички твои, и повздорили. Сейчас полиция приедет, собирайся.

—
Я!

—
Ну а кто ж?
Работники то, твои будут, с «мокрого». Значит, тебя тоже касается. Ты ж теперь
у них за главного.

Такого поворота событий я
ни как не ожидала. Лихорадочно прокручивая в голове все выше изложенное, я в
жутких красках представила окровавленный труп с торчащем в спине топором, и
приехавший на место происшествия наряд полиции.
Толян предложил свою мужскую поддержку, и мы вместе вышли из дома.
Полицейская машина уже подъехала, а внизу у реки собралась толпа зевак. В
принципе сказать мне особо было не чего, да и интереса для следствия я не
представляла, по тому, как убитый, ни какого отношения не имел к строительной
бригаде. Беднягу так ни кто и не опознал, ни местные жители, ни рабочие.
Телефон прораба, который оставила мне Лариса Михайловна, со вчерашнего вечера
был недоступен, и я решила прогуляться до объекта. Озадаченная сложившийся
ситуацией, я не спеша направилась к озеру. Ко мне, как банный лист, прилип
Толян, который всячески пытался меня развеселить какими то глупыми анекдотами.

—
Толь, а
почему усадьбу Овчиникова, называют «мокрым местом»? — спросила я, перебив его
нескончаемые шутки.

—
Да, там одни
сплошные лужи: озера, да болота. А вообще легенда есть: «У помещика этого,
дочка была, Глафира. И угораздило ее влюбиться в красавца поручика, который
прокутил все свое состояние в игорных заведениях, и был весь в долгах.. Отец
про это, конечно же узнал, и решил он от греха подальше, дочку замуж отдать за
старого генерала. Поручик предложил бедной девушке, в день свадьбы, от своего
жениха сбежать, и та, будучи влюбленная в него по уши, согласилась. Он уговорил
Глафиру обокрасть отца, для того, что бы уехать за границу и начать там новую и
счастливую жизнь. В общем, в ночь перед свадьбой, Глафира, подсыпав отцу в чай
снотворного, выкрала ключи от сейфа, где
хранились ценные бумаги, деньги и семейные драгоценности. Завернула она
все ценности в подаренную поручиком шаль, и тихонечко направилась к выходу, но
тут неожиданно проснулся отец. То ли доза была маленькой, толи батюшка чай не
стал пить. Увидел он, как родная дочь его обворовывает, и сердце у старика
не выдержало, помер от стыда и горя. Что
там дальше было ни кто точно не знает, только вот на утро нашли у озера,
бездыханное тело Глафиры, с обезумевшим взором и зажатой в руке шалью». А вот и
Круглое, — констатировал свой рассказ Толян, показывая рукой в сторону озера.

Озеро и впрямь было
круглым и плоским как блюдо, а склонившиеся ивы по его берегам, окутывали
заросшую камышами темную воду. В тихую безветренную погоду озеро казалось
каким-то не живым, и я машинально спросила: «А рыба здесь есть?»

—
Может и есть.
Только на Круглое рыбаки не ходят. Места здесь гиблые, — ответил Толян.

—
Это почему?

—
А с той самой
ночи, как схоронили помещика с дочкой, появляется здесь не упокоенная душа
Глафиры, да мужиков с собой на тот свет забирает. Кого в озере утопит, кого в
болото заведет, а кто по лесу кругами ходит, выйти не может. Мне между прочим
отец рассказывал, как сам сутки бродил вокруг да около, только с первыми
петухами под утро еле вышел.

—
Ну ночью и не
то померещится может, тем более в лесу, — скептически пожала я плечами.

—
Зря не
веришь. У нас в округе, кто Глафиру своими глазами видел, говорили, мол,
появиться на пригорке, да платком своим машет, будто зовет. Конечно, со
страху, удрать от нее пытались, да вот
только в какую бы сторону не убегали, все равно на нее натыкались, вот так всю
ночь и гоняла по лесу, да болоту. А
после встречи с ней, считай не жилец, все кто ее видел, через год умирали. Отец
мой, царство ему небесное, от рака за год сгорел. Михалыч, крышу чинил, да упал
не удачно, позвоночник повредил, тоже помер. У Вальки самогонщицы свекр, у
Гриневых деверь, у Шапиных дед. Все они Глафиру видели. В общем, наши по одиночки
сюда не ходят.

—
А ты сам-то
не боишься?

—
Так ведь
утро, да и Глафира только одиноких мужиков губит, а мне с тобой не страшно, —
рассмеялся Толян, похлопав меня по плечу.

—
Ну, если
женщины ее не интересуют, то я бы с удовольствием посидела с удочкой, вон на
том бережку.

—
Ну, это не
проблема, удочку я тебе организую, даже червей накопать могу. Только на рыбалку,
лучше на Юшку идти, тут всего-то пару километров. Может, завтра порыбачим? —
Толян воодушевленно потер руки.

—
Это вряд ли.
Дел немерено, а тут еще это убийство. Как все не вовремя, -раздосадовано
ответила я.

—
Да, не
повезло тебе с объектом. Может сразу откажешься, от греха по дальше.

—
Ну, уж нет!
Да и с чего бы мне отказываться от «неожиданной прибавки к пенсии»!? Ты мне
лучше расскажи, кто здесь раньше жил.

—
Ну… Чего
тут только не было. После революции
детская коммуна была, для беспризорников. Еще тогда по периметру забор
кирпичный поставили, чтоб не бегали. В войну всех эвакуировали, а в усадьбе, вроде как склад был продовольственный. Потом какому-то профессору под дачу отдали, и
до начала перестройки здесь почти каждые пять лет жильцы менялись. В середине девяностых один новый русский усадьбу прикупил. Отремонтировал капитально:
во дворе фонтан, в доме евроремонт, а по забору колючая проволока. В общем, он
с семьей всего пару годиков прожил. Потом, то ли убили его, то ли посадили, точно
не знаю, но последние лет пятнадцать там ни кто не жил. Сторож правда был, но пьющий шибко, так что сама
понимаешь, от усадьбы мало чего осталось, разворовали, все, что можно… А вот
и она родимая! — сказал Толян, тыча пальцем в кирпичное строение, с осыпавшейся
штукатуркой, обрамленное строительными лесами.

Дорога вывела нас прямо
к металлическим воротам, облезлым и
покрытых ржавчиной, которые, каким то образом, держались на обломках некогда
фундаментального забора, а вместо калитки зияла большая дыра. Через это
отверстие, мы и попали на вверенную мне территорию. Рядом с небольшим
деревянным вагончиком аккуратно лежали строительные материалы, накрытые пленкой
и кусками шифера. Двух этажный особняк
стоял в густых зарослях зеленеющего кустарника, перед входом которого, вместо
фонтана, как сталагмиты, торчали обгрызки гранита. «Остатки былой роскоши» — тяжело вздохнув,
подумала я, проходя мимо этого «мемориала вандализму».

—
Забор почти
весь, по кирпичику разобрали, калитку на металлолом, а фонтан на почве
классовой ненависти разнесли, — словно
читая мои мысли, с сожалением сказал Толян.

—
Да, уж. Легче снести и построить новый, — пробурчала я
себе под нос, не понимая, как можно было вложить деньги в эти «графские
развалины».

К нам на встречу вышел
молодой парень в грязной спецовке, неся в руках большой мешок с логотипом
строительной смеси.

—
Че надо? —
спросил он, оглядывая нас с ног до головы.

—
Ну, вообще-то
я хотела бы осмотреть объект, — уверенно ответила я

—
Ясненько. К
нам приехал ревизор. Милости просим, — поставив на пол свою увесистую ношу, он
закурил, жестом приглашая нас внутрь дома.

—
А, вы что,
всех вот так пускаете? —
поинтересовалась я, проходя между недавно отштукатуренными колоннами,
которые подпирали балкон второго этажа

—
Так ведь,
Дмитрич, минут десять назад звонил, сказал, что вы сюда идете с проверкой.

—
И каким же, интересно,
чудесным образом, ваш Дмитрич, осведомлен моим перемещением по местности? — с
издевкой спросила я.

—
Да это,
бригадир наш. Дмитрич вас у озера видел, вот и позвонил, — ответил он, открывая
перед нами массивную деревянную дверь.

—
Понятно. А
прораб сейчас здесь? А то я со вчерашнего дня не могу ему дозвониться, —
поинтересовалась я, вдыхая резкий запах свежей краски.

—
Так Антоныч
вчера днем в город уехал, будет ближе к обеду. Я сейчас здесь один, за
главного. Все ушли к речке, на жмурика посмотреть. Меня Шурик зовут, — сказал
он и протянул свою грязную руку Толяну.

До обеда было еще долго,
и я решила осмотреть состояние дома, а за одно и проверить качество выполненных
работ. Толян оживленно болтал с нашим новым знакомым, бурно обсуждая
сегодняшнее происшествие. К тому времени, когда приехал Леонид Антонович, я с
трудом пробиралась по второму этажу,
преодолевая бесконечные препятствия в виде всевозможных мешков, коробок и
досок, пытаясь сопоставить действительность с утвержденным проектом. Большая
куча строительного мусора преграждала путь к двери, ведущий на балкон. Одной
рукой прижимая к груди папку с проектом, другой цепляясь за торчащую арматуру,
я попыталась перелезть через все это безобразие. Но как назло, моя нога
безнадежно застряла между мешками хлама
и я, потеряв равновесие, рухнула в
допотопное, цинковое корыто, грохот от которого гулким эхом разнесся по всему
дому. Вот так состоялась моя первая встреча с прорабом. Частично
заваленная пустыми банками из-под краски
и кусками старой фанеры, покрытая цементной пылью я, боясь пошевелиться,
беспомощно восседала в корыте с торчащими к верху ногами.