Александр Крапивин. Про Снежного Человека. Тянь-Шань. Тюя-Ашу южная

Александр Крапивин.

Про Снежного Человека.

Тянь-Шань. Тюя-Ашу южная.
В конце семидесятых начале восьмидесятых годах двадцатого столетия, я работал спасателем на снеголавинной станции в Киргизии. Работа была очень интересная, можно даже сказать творческая, хотя, конечно же, опасная. Не буду вдаваться в подробности, расхваливая и описывая неподражаемые и неповторяющиеся красоты горных вершин, утёсов и ущелий. Природа горной страны называемой Тянь-Шань, по моему глубокому убеждению, не имеет себе равных в мире на нашей планете мест, где так неописуемо и гармонично сочетаются ландшафтные зоны и изумительные природные пейзажи и просторы, от многокилометровых заснеженных вершин, до покрытых морем цветов альпийских лугов, где на просторе нагуливают тучность тысячные отары овец и проносятся стремительные табуны кобылиц дающих вкусный и целебный напиток богов и батыров-кумыс. От крутых ущелий покрытых тянь-шаньскими елями, до кристально чистых горных озёр и прозрачных речек стекающих с ледников и вершин.
В этих божественно-райских местах проживает множество разнообразных живых созданий, как летающих, так и ползающих, бегающих и плавающих. Здесь эдем не только для божьих созданий и человека, здесь рай для археолога, натуралиста, рыбака и грибника, художника, фотографа, писателя и поэта. Эти места богаты и чудесами, тайнами и загадками, как природными так и не укладывающиеся в привычные рамки и каноны, логики, физики и здравого смысла. Про одно такое чудесное событие, произошедшее со мной в 1980 году в районе перевала Тюя-Ашу, который расположен на высоте более трёх километров над уровнем моря, и находится на трассе Фрунзе-Ош, я и хочу рассказать мой любознательный и прекрасный читатель.
В те годы, о которых я веду свой рассказ, люди были как-то душевнее и отзывчивее, нежели сейчас, отношения складывались легко и по доброте, не было страха перед незнакомцем, чтобы сесть, к примеру, к нему в попутную машину и ехать хоть сутки напролёт, весело и беззаботно болтая в дороге, в общем-то, ни о чём. Наша снеголавинная станция была расположена как раз в районе этого перевала, метров на сто выше портала туннеля, который был пробит в горе, и тянулся ровно на три километра в длину, являясь на то время самым длинным и высокогорным автомобильным туннелем в СССР. Вообще в Киргизии самый или самое, встречается часто. К примеру, там расположено самое крупное высокогорное озеро в мире Иссык-Куль, даже Титикака расположено ниже, в Киргизии самые высокие в СССР вершины семитысячники, самые большие ледники, если не считать антарктических, и ещё один рекорд: Киргизия на девяносто процентов – горная страна. Мы, то есть лавинщики, обычно поднимались наверх на перевал, а затем на нашу любимую станцию, на попутных машинах идущих через туннель в сторону Оша. Кстати Ош, самый древний город на территории не только России, но и пожалуй всей Азии, Ош древнее даже Еревана, которому как известно более двух тысяч лет. Обычно мы по полгода безвылазно находились на перевале, и таким образом поездки на «большую землю» в столицу Киргизии было событием. И вот из одной такой поездки я и возвращался. Как обычно вёз полный рюкзак городских деликатесов, которые мы не могли купить наверху. На междугороднем автобусе доехал до посёлка Кара-Балта, и сошёл на развилке дороги, ведущей через Сосновку прямо на Тюя-Ашу. До Сосновки доехал довольно быстро, а так как подошло время обеда, я решил пообедать в местной чайной. Чайная была почти пустая, если не считать двух местных завсегдатаев сидевших за крайним столиком и с глубокомыслимым и блаженным выражением на лице, цедящих пиво из запотевших граненых кружек. Невольно моего слуха коснулись слова, заставившие меня сразу забыть обо всём на свете, в том числе и о взятых чебуреках.
— Так я тебе и говорю Джамал, этот человек всегда попадается мне перед заходом солнца и всегда почти на одном и том же месте в этом ущелье.
— Ну и как же он выглядит?
— Да почти такой же как мы с тобой, только шерсть на нём, почти как на баране.
— Ну и что же, ты его не испугался?
— Да нет, понимаешь, Джамал, первый раз я на него наткнулся случайно, помнишь Чёрную Скалу?
— Возле которой в прошлом году Арслан поймал снежного ирбиса?
— Вот, вот, та самая; иду, значит, я третьего дня под вечер мимо этой скалы, как раз солнце стола за хребет закатываться, смотрю, и глазам своим не верю! Сидит у тропы чудище лохматое, человек не человек, но и на обезьяну тоже похож, и моего барана на части рвёт и прямо кусками глотает, только кости как орехи трещат.
— Ха, ха, ха, вот это да! А рога у него ты не видел? Признайся, много ты кумыса в этот день выпил Джамал.
— Не перебивай, кумыса я выпил как обычно пью каждый день, один бурдюк. Так вот я страшно рассердился в тот момент. Ах ты сукин сын! Для тебя я барана растил?! Палку арчовую поднял, ты ведь знаешь, я всегда с ней хожу, и не помня себя от гнева, бросился на него. Ах ты, ублюдок поганый! Бандит!!! Мерзавец!!! Что-то ещё я кричал, уже и не помню что. Кажется, крики мои его нисколько не напугали, он только перестал жевать и повернул голову в мою сторону и встал во весь свой рост. Когда я по инерции подбежал ближе, только тогда я сообразил, Бог ты мой! Да ведь это дикарь какой-то! Первый раз я такого вижу! Хотя и слышал от своего отца про дикаря живущего в ущелье, «Алмас» его старики называют. Признаться струсил я тогда немного, остановился метрах в пяти от него, но вида не подаю, палкой нацелился на него. А он со своего роста, рост у него не то чтобы очень высокий, но и не маленький, на голову выше меня будет, а меня то Бог не обидел, сам знаешь тёзка, нет у нас здесь в округе никого выше меня. Ну, в общем, метра два с половиной он, наверное, будет, а может быть и выше, мне в тот момент не до этого было. Смотрю, глаза у него горят каким-то красным огнём, прямо как уголья в костре, шерсть дыбом встала пасть открылась, клыки видны, чувствую сейчас прыгнет на меня. Но я стою, палку опустил и прямо в зрачки его смотрю, ты ведь знаешь Джамал, какой у меня взгляд, а сам молюсь про себя Аллаху. Стояли мы так, наверное, с минуту друг перед другом, но это я потом понял, что минута прошла, мне она вечностью показалась. Потом он вроде бы успокоился, взял остаток барана, и пошел, согнувшись в сторону ручья. Перешёл вброд ручей, поднялся по склону и скрылся за утёсом.
Они замолчали и продолжили пить пиво, а затем чабан заговорил снова:
— А вчера я опять его повстречал, точнее двух, его и ещё одного…
— Но может, это был не он? Ты ничего не напутал?
— Он, точно он запомнил я его на всю оставшуюся жизнь. Мы когда стояли в первый раз друг перед другом, я хорошо успел разглядеть его, мне врезалось в память намертво всё, да и минута та, вечностью показалась. У моего на груди клок шерсти белой, и место это похоже на грушу.
— Ну а дальше то, что дальше было?
— А вот что! Подошёл я поближе. Мой первый знакомый меня признал вроде, остановился, а второй наутёк. Мой подошёл ко мне, подумал, что я ему опять барана принёс, на спине у меня рюкзак был с вяленой бараниной. Ну, я рюкзак снял, достал кусок сахара и ему протягиваю. Он подошёл, взял в лапу, подержал, втянул в ноздри воздух и бросил, решил что камень, наверное. Тогда я достал ещё два куска, один себе в рот положил, а другой опять же ему даю. Он вроде бы понял, взял, понюхал и тоже в рот положил. С минуту, наверное, держал, а потом чисто конь хрумкать стал. Съел и ещё просит, тянет лапу, а другой на рот показывает. Ну дал я ему ещё кусок и ещё…
Съел он весь мой сахарный припас рафинада и ушёл…
— Ну а сегодня, пойдёшь снова туда?
— Сегодня нет, дела у меня, да и не успею, сам ведь знаешь, почти полдня туда идти нужно, всё время на подъём…
Я не стал дослушивать конца разговора. Место это я знал хорошо. Наскоро доев, я расплатился и вскоре уже ехал в седельном тягаче натужно ревущем на крутом серпантине горной дороги…
Что было потом? Потом случилась череда событий настолько загадочных и необъяснимых, насколько фантастическими и нереальными могут быть встречи с так называемым «Реликтовым Гоминоидом», пришельцами и летающими дисками, базирующимися в глухих и высоких горах, куда не ступала нога человека. Но это уже другая история, которую я поведаю, нашим читателям в дальнейшем, если их ещё продолжают интересовать и волновать подобные вещи.
С уважением и почтением, примите мои самые искренние пожелания.
Остаюсь неизменно ваш преданный друг и правдивый рассказчик
Александр Леонидович Крапивин.

Александр Крапивин. Про Снежного Человека. Тянь-Шань. Тюя-Ашу южная: 5 комментариев

  1. Приветствую Вас, Александр! Интересный рассказ-пролог — хороший слог — располагает к доверию — заинтриговали. Ждём продолжения!

  2. Добрый день, Александр!
    Ваше произведение находится на обсуждении в жюри. Результаты обсуждения вы сможете увидеть в открытой части форума после 12 февраля в теме «Новости из закрытого форума».

  3. Как хочется в эти божественно-райские места. Александр, это вы виновник и ваш рассказ…

  4. Александр Крапивин. Про Снежного Человека. Тянь-Шань. Тюя-Ашу южная
    Что было потом? Потом случилась череда событий настолько загадочных и необъяснимых, насколько фантастическими и нереальными могут быть встречи с так называемым «Реликтовым Гоминоидом», пришельцами и летающими дисками, базирующимися в глухих и высоких горах, куда не ступала нога человека. Но это уже другая история, которую я поведаю, нашим читателям в дальнейшем, если их ещё продолжают интересовать и волновать подобные вещи.
    С уважением и почтением, примите мои самые искренние пожелания.
    Остаюсь неизменно ваш преданный друг и правдивый рассказчик
    Александр Леонидович Крапивин.
    А теперь вернёмся немного назад, а может быть и вперёд. кто знает…
    ПРИБЫТИЕ САНА
    Не хвались завтрашним днём, потому что не знаешь, что родит тот день.
    Из Книги Крапивина

    Ровно в полдень по местному времени, взлётно-посадочной полосы аэродрома «Манас», столицы солнечной Киргизии, коснулись шасси пассажирского лайнера из славного семейства «Туполевых». Лёгкий чёрный дымок жжёной резины, праздничным шлейфом отсалютовал о прибытии рейсом «Минводы – Фрунзе», в столицу республики, Весёлого Сана. Среди многочисленных встречающих, ни один не устремился с распростёртыми объятиями, дежурной улыбкой и букетом южных цветов, к Весёлому Сану. Сан выступал по опустевшему перрону в гордом одиночестве.
    Роста он был, пожалуй, среднего, нежели высокого; где-то около шести футов; хорошо сложён, строен, лёгок на ногу, широкоплеч даже слишком; в меру притален, стрижку имел короткую, волосы тёмно-русые, глаза серо-синие, нос прямой, с чуть заметной горбинкой. Одет был в светлый габардиновый костюм европейского кроя, на голове красовалась светлая же велюровая шляпа с широкими полями. В левой руке, Весёлый Сан нёс кожаный кейс-атташе, через правую руку была переброшена лёгкая кожаная куртка светло-кофейного цвета, на молниях. На среднем пальце левой руки Сана, тускло блестел массивный серебряный перстень с вензелем и монограммой «АК». На загорелой груди Сана висело серебряное распятие на серебряной же цепочке, органично вписываясь в распахнутый ворот кремовой батистовой сорочки. Глаза Сана радостно и задорно смотрели на окружающий мир
    Выйдя на стоянку такси, он, молча, прошёл мимо страждущих предпринимателей частного автобизнеса. Его не смутили откровенно призывные испепеляющие взгляды, кинжального огня, сынов солнечной Киргизии. Весёлый Сан вышел на широкую тенистую, залитую южным щедрым солнцем улицу. Он решил пройти пешком, к месту цели своего приезда. Сан шёл по оживлённому в этот час проспекту, и вспоминал дела, давно минувших дней. Да, город сильно изменился за прошедшие годы. Тогда, в начале семидесятых, Сан был молод и честолюбив. Жизнь казалась увлекательной и интересной, загадочной и интригующей, уже раскрытой, но ещё не прочитанной книгой…
    Вскоре, он свернул с проспекта, и, пройдя ещё недалеко, повернул налево и вышел на бывшую когда-то, Ботаническую улицу. Здесь, в собственном доме, жил «старый» друг детства и школьных лет. Когда-то они вместе учились в одной школе, в одном классе, и даже сидели за одной партой. Жили в одном районе, имели одних и тех же друзей, и даже некоторые одинаковые привычки и пристрастия; например, вместе ходили на занятия по вольной борьбе, собирали коллекцию марок и книг, ходили на одни и те же кинокартины. И любили часто встречаться вместе по любому самому незначительному поводу, а иногда и просто без всякого повода. Ах, молодость! Ах, беззаботная юность!
    Первая, безответная любовь, первые переживания и первые разочарования… Да и когда это всё было?! В какой жизни? В какой реальности? В каком далеке?
    Вскоре Сан подошёл к знакомому дому. Мало что изменилось за эти годы. Всё те же окна, всё тот же двор и всё тот же сад-виноград. Разве что другая калитка, да ещё гуще и больше разросся виноград. У Сана заныло сердце. Он с волнением потянул на себя ручку калитки, калитка мягко открылась, и Весёлый пошёл по дорожке к дому. Возле беседки, он остановился и с волнением присел на край скамейки. Из летней кухни, доносились голоса. Через пару минут в проёме двери возникла высокая, массивная фигура, с характерным родовым горбоносым профилем Ермоловых.
    Он удивлённо, с выражением крайнего недоумения и растерянности уставился на Сана. Сан медленно поднялся и снял тёмные очки и шляпу.
    — Привет Лёха! Неужели я так сильно изменился? – Сан смущённо улыбнулся.
    Сложная гамма чувств за долю секунды промелькнула в глазах Ермолова. Удивление, сменилось озабоченным размышлением, затем мелькнула догадка, интерес, вопрос, и наконец, всё затопила неподдельная радость, и доброжелательная улыбка. Он шагнул навстречу и крепко обнял Сана, тиская его в своих медвежьих объятиях.
    -Ну, здорово, бродяга!
    ОСОБНЯК ЕРМОЛОВА
    Если человек обходителен, то его не презирают. Если человек правдив, то ему доверяют. Если человек почтителен, то его поддерживают. Если человек сметлив, то он добьётся успеха. Если человек добр, он может использовать других.
    Из Книги Крапивина
    В доме Ермолова, мало, что изменилось за прошедшие годы. В кабинете хозяина всё также стоял антикварный, двухтумбовый письменный стол из массива дуба, покрытый зелёным сукном. Полки и стеллажи вдоль стен, по-прежнему ломились от книг, рукописей, карт, фотографий, журналов, тетрадей и газет. То же самое кожаное кресло, так же как и прежде в добрые старые времена, занимало почти четверть кабинета, своей массивной угрюмостью. На столе как всегда, царил рабочий беспорядок, в котором просматривалась гармония научного хаоса, и красота творческой мысли художника. Сан и Ермолов, сидя за журнальным столиком на низких табуреточках, угощались инжиром и миндалём, запивая его сухим белым вином, урожая прошлого года, вспоминая отдельные приятные эпизоды далёкого детства. Наконец все воспоминания были переворошены, и Ермолов спросил:
    — Так ты говоришь, приехал в Киргизию по важному делу?
    — Ну да, по очень важному, причём скоро должен прибыть мой родной брат, и мы отправимся в отроги Тянь-Шаня.
    — И что же вы там собираетесь делать, если это не секрет?
    — Какой же здесь может быть секрет? Тем более от тебя Лёха! Мы будем пока, на первом этапе, изучать и фотографировать…
    — И что же? Пейзажи? Горы?
    — Не что же, а кого же…
    — А, понимаю, решили для «Вокруг Света» снять уларов и кекликов, в их естественной среде, — Ермолов с иронией ухмыльнулся.
    — Бери повыше, Лёха…
    — А выше только снежный барс-ирбис.
    — Ещё повыше снежного, но не барса! Что ты, например, слышал или знаешь про «Снежного человека», йети?
    — Ха, ха, ха! Ты это серьёзно Сан? Ну, ты даёшь! Ну, Сан! Нисколько не изменился! Как и двадцать лет назад! Такой же авантюрист, ну рассмешил бродяга! Да, это конечно интересно и даже где-то романтично, гоминоид, йети, снежный человек, и всё такое прочее; НЛО, Атлантида, инопланетяне… Но честно признаться, я не верю во всю эту аномальщину, я реалист. Ты же знаешь, в горах я не новичок. Здесь на Тянь-Шане, уже без малого тридцать лет! Многое я видел, в том числе и не поддающееся рациональному объяснению, много ещё в мире загадок и тайн. На многие явления и загадочные вещи, я не знаю ответа. Но алмасты, это его так называют местные чабаны…
    — Ага! Значит, местные чабаны его встречали? – перебил Лёху Сан.
    — Ну, скорее всего, что-то слышали от своих дедов. Но я ни разу его не встречал, хотя слышать, кое-что слышал. Да и потом, как ты его представляешь? По газетным публикациям? Нет, это всё-таки, полнейший абсурд! Ну и даже если предположить невозможное, что он существует в природе, и даже у нас в горах, в чём я очень сомневаюсь, Ну допустим, ты его увидишь или встретишь, и даже если очень уж повезёт – сфотографируешь. И даже останешься в живых, что дальше то? Станешь героем газет на день? Ну, попадёшь на первые полосы или последние страницы. Ну, промелькнёт сообщение в теленовостях, возьмут у тебя интервью, и всё! В общем, станешь калифом на час! Это на тебя похоже, это в стиле и в духе Весёлого Сана! Вот теперь я вижу, что время над тобой не властно Сан. Ты такой же, каким был в седьмом классе. Перефразируя известный афоризм, можно сказать; все бояться времени, а время боится Сана.
    — Да нет Лёха, подожди, я же тебе говорю, что это только первый этап задуманного, нулевой цикл, знаешь, в строительстве есть такое понятие, это когда возводят подушку фундамента. И кстати, я не собираюсь афишировать, ни первый, ни второй, и даже третий этапы задуманного. Никаких интервью, никаких газет и телекамер. А второй этап, — Сан, сделав паузу, таинственно посмотрел на Ермолова, — обнаружить место обитания и отловить живьём один экземпляр Гоминоида.! Да Лёха, ты не ослышался, именно отловить, и именно живым, иначе всё это «мероприятие» теряет всякий смысл. И я наконец докажу, не только всем этим узколобым в своём твердолобии ортодоксам и фанатикам – догматикам от науки, верящим только в свои устаревшие и прокисшие постулаты, и давно не работающие, опровергнутые и развенчанные законы, и в первую очередь самому себе: реликтовый гоминоид – существует! Эта ветвь развития человечества не засохла и не отмерла, а значит, для чего-то она служит, значит, она нужна её величеству Природе! Но самое главное, это обнаружить его самого. Это уже полдела. Остальное, вопрос времени и техники.
    — Вот именно, ты правильно говоришь, увидеть его самого. Но как можно увидеть то, что не существует? Попробуй переубедить меня, и я даю честное, благородное слово, что первый запишусь в твою команду и помогу чем смогу всеми фибрами души и тела, в твоей авантюрной затее! Только не читай мне лекцию про исследование Поршнева, и про любительскую киносъёмку Гоминоида американцем Паттерсоном, признанной различными экспертизами подлинной. Это всё я знаю, читал и смотрел.
    — Я подумаю насчёт твоего предложения и возможно приму и воспользуюсь твоей помощью.
    — Если убедишь меня, что он реально существует…
    Неожиданно в кабинет вошёл молодой человек, огромного роста, такой же горбоносый как Алексей. Сан с восторгом и удивлением смотрел на него. Это был копия Ермолов-старший, двадцать лет назад, каким его помнил Весёлый Сан.
    — Здравствуйте! — Вежливо поздоровался он, войдя в комнату, — Михаил, представился он Сану протянув для пожатия руку. – Папа, мы с друзьями хотим на выходные съездить на перевал, походить по горам, пострелять, можно я возьму твой карабин?
    — На какой перевал?
    — На Тюя-Ашу-Южное.
    — Конечно, бери, да не забудь передать привет от меня Фариду Магомедовичу.
    Михаил взял карабин и вышел.
    Видел, какой орёл?! — Алексей широко улыбнулся, — от девок, отбоя нет. Увлекается альпинизмом и скалолазанием, лыжами и охотой. Ты думаешь, он взял карабин, чтобы стрелять? Карабин это так, для солидности, среди девчат.
    — Ну, давай, что ли выпьем за всё хорошее и за неё, удачу. – Они чокнулись и выпили вина.
    МАРГАРИТА
    Наслаждайся жизнью с женою, которую любишь, во все дни суетной жизни твоей…
    Из Книги Крапивина
    В Ленинграде, стояла сказочная пора. Чудная, волшебная пора, когда день не день, ночь не ночь. Всюду толпы нарядных, бесшабашных, весёлых людей-бессеребренников, с цветами и музыкой, шампанским и девушками, готовые услужить и помочь в любом деле, и исполнить любую просьбу, любой каприз, абсолютно безвозмездно, альтруистически, от полноты эмоций и чувств, любви и радости, переполняющих в данный момент. Всюду хлопают пробки шампанского, льётся музыка, разговоры и громкий смех, а постовые милиционеры отворачиваются и делают вид, что ничего не видят. В Питере – пора белых ночей.
    Завязать романтическое знакомство в это время – проще простого. В любом месте, будь то на набережной у Невы, или же на Невском, хоть у Казанского, на лавочке, хоть в «Катькином скверике», где сидят во множестве молодые девушки, женщины и бабушки, везде; стоит подойти или подсесть к человеку на лавочку, и выразить своё восхищение городом и белыми ночами, и всё! Вы уже познакомились, и идёте в ближайший пивбар пить пиво с раками и воблой, а потом кататься по Неве до двух часов ночи, на речных трамвайчиках, с музыкой и буфетом, шампанским и фруктами. В два часа – развод мостов на Неве. Незабываемое зрелище; толпы народа по обе стороны мостов, собираются специально, чтобы посмотреть на это чудо. Потом гуляние по площадям и скверам, улицам и проспектам, по Невскому. Музыка, шутки, смех и веселье до самого утра. Ах, Ленинград! Ах, белые ночи!
    В одну из таких ночей, Валерий, прокатившись по Неве на «трамвайчике», попив «Пепси-Колы», и сплясав на палубе чардаш, вместе с темпераментными и красивыми туристками из Венгрии, медленно шёл по Марсовому Полю, вдыхая густой аромат распустившейся сирени. Время было ещё не позднее, до развода мостов, которые Валера решил посмотреть непременно, было ещё далеко, и он присел на пустую лавочку, одиноко стоявшую под густым кустом сирени. Задумавшись, и весь, уйдя в свои мысли, он вздрогнул от неожиданности, услышав задорный девичий голос:
    — Вы позволите сесть, молодой человек?!
    Валерий поднял глаза. Перед ним стояла незнакомка. Росточка она была небольшого, но и не совсем уж маленького, так что при её стройной и ладной фигурке, и при этом, довольно таки широких бёдрах, рост, вполне гармонировал с общим видом. Глаза зелёного цвета, но не травы или зелени, а скорее цвета морской волны, были оттенены пушистыми тёмными ресницами. Носик был прямой, римский, чуть-чуть длинноват, но не как у Буратино, а скорее как у Барбары Стрейзанд, что не портило общего вида. Волосы были роскошные; густые, длинные, вьющиеся, медно-медового оттенка, широкими волнами-прядями спускавшиеся ниже пояса. Брови изящные, изысканно-соболиные, были восхитительны и прекрасны. Губки небольшого ротика, были слегка капризны и чуть-чуть, по-детски припухшие. Голос у девушки, был слегка грудной, и в то же время переливчатый с высокими интонациями, по модуляциям похожий на звон хрустального бокала и серебряного колокольчика одновременно. Иногда он напоминал журчание переливчатого горного ручейка по камешкам. Лоб был высокий, чистый, щеки матовые, ало-кремового цвета. Взгляд, открытый, располагающий, глаза излучали свет ума и мысли, и редкую доброжелательность, как бы говоря собеседнику: «расскажите, что вас гнетёт, и я помогу вашему горю, возьму часть его себе, и облегчу вашу участь». Весь её облик, излучал ауру здоровья, молодости, красоты, и возвышающую чистоту и нежность беспредельную. Всё, начиная от маленькой ступни в модной босоножке, до кончика мизинца, почти детской, но энергичной ладошки, с удлинёнными, тонкими пальчиками, было так ладно скроено и гармонично звучало, что казалось поэмой и самим совершенством…
    Все эти нюансы облика стоящей незнакомки, Валерий вычленил мгновенно по наитию, скорее сердцем, чем разумом, за те секунды, что незнакомка спрашивала, а он слушал и смотрел на неё во все глаза, немного удивлённо и слегка застенчиво волнуясь, непонятно от чего. Все эти мгновения, незнакомка стояла не двигаясь, и смотрела на Валерия, чуть приоткрыв в улыбке губы. Наконец Валерий опомнился.
    — Да, конечно, садитесь, пожалуйста! Место свободно. – Незнакомка кивнула головой, в знак признательности, легко и грациозно опустившись на край лавочки, она изящным движением руки расправила материю юбки на коленях.
    — Вы местный или приезжий? – слегка наклонив голову, первой нарушила молчание незнакомка, обнажив в улыбке ровные, белые зубы.
    — Вообще-то я приезжий, но, — Валерий запнулся, — собираюсь здесь остаться надолго…
    — Как это остаться?! – Рассмеялась незнакомка и повернулась всей фигурой к Валерию.
    — Жить что ли? Наверное, жениться хотите на местной? Она доверительно заглянула в глаза.
    — Нет, что вы, — Валерий был явно смущён. – Зачем же сразу жениться? Ведь есть и другие варианты.
    — Да, вариантов множество, перебила незнакомка. Можно стать студентом, раз! – Она стала загибать с улыбкой свои изящные пальчики, — или пойти такелажником на стройку, два! Или на «Русский Дизель» учеником токаря, три! Или слесарем на завод, четыре! Или в порт докером-грузчиком. Это пять! Хватит или продолжить? Она задорно посмотрела на Валеру.
    — Пожалуй, хватит. Валера улыбнулся. Но мне не подходит, ни один из этих вариантов. Во-первых, я не умею точить детали, да и грузчик из меня навряд ли получится, а тем более студент, годы уже не те…
    — Ну, уж и не те, учится никогда не поздно, как сказал классик, сколько же вам лет, если конечно это не тайна?
    — Да какая тут тайна! Уже тридцать три! Как говорят возраст Иисуса Христа.
    — Ну, допустим тридцать три, это не уже, а всего лишь – ещё, и потом, годы это полная ерунда, просто биологическая точка отсчёта, я бы вам больше двадцати пяти не дала.
    — Ну, — Валерий рассмеялся, — спасибо конечно, но я не девушка, мне комплименты, ни к чему.
    — А комплименты, кстати, мужчины тоже любят. — Глаза незнакомки задорно блеснули.
    — Знаете что? Давайте знакомиться, а то неудобно как-то, сидим, разговариваем, а кто есть кто, ещё не знаем. Меня зовут Рита. Ну, Маргарита значит, – добавила она и пояснила, — Ужасно не нравиться когда называют Марго или Маргошей, прямо как попугай какой-нибудь. Работаю в магазине на Невском, в Доме Книги, там где глобус кружится, видели? Продавец букинистического отдела. А вас как зовут?
    — Меня зовут Валера. Работаю на аэродроме по техническому обслуживанию реактивных истребителей. Живу на Кавказе, в городе Грозном. В Ленинград приехал отдыхать.
    — Знаете что Валера, вы любите по Неве кататься?
    — Конечно, люблю, а вы?
    — Я тоже обожаю, пойдёмте кататься.
    Они встали и пошли не торопясь, рядом, по направлению к речному причалу, где швартовались прогулочные пароходики, окрещённые в народе трамвайчиками, продолжая прерванный разговор, о жизни, Питере и Грозном.
    — Вот я и говорю, — Рита снизу вверх пыталась заглянуть Валерию в глаза, — вариантов много, но нужно выбрать один единственно верный и беспроигрышный, правильный и приемленный в данной ситуации, при определённых данных обстоятельствах. Валера, а почему вы в отпуск приехали именно в Ленинград, а не в Сочи, например?
    — В Сочи? Сочи это как-то вроде банально, туда последнее время все едут. И потом, я два года почти непрерывно жил в Сочи, вернее был. В общем служил. Понимаете Рита, как бы вам это объяснить, вот я, несмотря на то, что с первого взгляда, человек явно технического уклона, работаю в авиации, на современной технике, требующей множество технических и специальных знаний и навыков, несмотря на это, по натуре я поэт и художник. Пишу стихи, рисую, увлекаюсь живописью, скульптурой, архитектурой, люблю фантастику, театр, музеи, археологией увлекаюсь, историей, биологией, музыкой.
    Рита шла, задумавшись, и внимательно слушала Валерия. Он продолжил.
    — Ведь что получается? Жизнь в таком городе, как Ленинград, это же ежедневный праздник души и мысли, это бесконечное счастье и радость, которая всегда с тобой рядом, или в сердце, или в душе. Я, конечно, понимаю, здесь так же, как и везде нужно работать, трудиться. Но представляете Рита, досуг неженатого человека у нас в городе, допустим меня. Отработал, пришёл домой. Дома, конечно же, есть и телевизор и книги и журналы, но это всё не то. Куда пойти вечером? На танцы? Это не по мне. В музей? Но в нашем краеведческом, экспозиция не обновлялась со времён войн с Шамилём. В кино или в театр? Но в единственном драмтеатре, идёт пьеса, которую я смотрел третий раз ещё в позапрошлом году. Остаётся кинотеатр, или же просто сквер или парк с фонтанами. Что ещё? Ах, да, можно заняться спортом, записаться в секцию борьбы или бокса, или даже шахмат.
    И совсем другое дело Ленинград! Ведь здесь, что ни день, то вернисаж или выставка, или новая концертная программа, да и спортивные соревнования здесь на уровне мировых первенств. А сколько здесь храмов, церквей, театров, музеев? Один Эрмитаж чего стоит? А Русский музей? Но это одна сторона жизни, другая сторона медали, это то, что здесь, можно общаться с талантливыми и неординарными личностями, или мировыми знаменитостями, да и просто с интересными людьми. Художниками, поэтами, писателями, артистами, спортсменами, политиками, учёными, путешественниками. Да мало с кем?! Весь мир у твоих стен, Великий град Петра!
    — Да, Валера, в этом вы конечно правы, здесь я с вами согласна полностью. Но мы пришли как раз вовремя, скоро отправление. – Она взяла Валерия за руку и повлекла за собой по трапу на палубу. Взойдя на судно, Рита сказала:
    — Пойдемте, поднимемся наверх. Туда всегда люблю на свежем воздухе, а обратно в салоне. Они поднялись на верхнюю палубу, где стояли в два ряда сиденья, и над ними был натянут парусиновый тент. Сев на свободную лавочку, Рита повернулась к Валерию.
    — Продолжайте Валера свою мысль, я вас очень внимательно слушаю!
    — Да я собственно, закончил. Приехал сюда в отпуск, пожить месяц, подыскать подходящее жильё и работу, ну а если удастся, то обменять квартиру и остаться здесь навсегда.
    Пароходик завибрировал от включённого двигателя, и слегка покачиваясь на лёгкой невской волне, стал резво выходить на фарватер.
    — Так вы значит Валера по самолётам специалист? – Маргарита пристально посмотрела на него. – А по какой именно специальности? Ведь в авиации, насколько мне известно, чёткое разделение и специализация по профессиям.
    — Вообще-то я техник-механик по СД, то есть по самолёту и двигателю. Начинал работать и учиться на МИГах, а сейчас работаю на Тушках…
    — А у нас в Питере два аэродрома. Ну, Пулково, его все знают это международный, а есть ещё один, Ржевка называется, это местный. Так вот там работает один мой хороший знакомый, авиадиспетчером. Я поговорю с ним, может быть он поможет с устройством на работу. У вас как с английским?
    — Познания в объёме средней школы.
    — Это плохо. Вы где остановились?
    — Пока нигде. В гостиницах нет свободных мест, а квартиру я ещё не успел присмотреть…
    — Ну, Валера, какой вы непрактичный, — Рита покачала головой и шутливо улыбнулась, ну да это не проблема, я вам помогу с квартирой, записывайте адрес:
    — Говорите, я запомню…
    — Васильевский остров, десятая линия, дом сорок девять, квартира двадцать один. Спросите Верещагина и всё. Пойдёмте в салон, здесь холодно.
    Они спустились вниз, здесь гремела музыка, отдыхающие распевали на разных языках песни. Сели за свободный столик. Валера поднялся и прошёл к буфету.
    Возле буфета толпились туристы. Валера, когда подошла его очередь, взял две бутылочки «Пепси», плитку шоколада «Алёнка», и два огромных марокканских апельсина. Сев рядом с Ритой и открыв бутылочки, он налил пенящийся напиток в бумажные стаканчики и обратился к своей попутчице:
    — Маргарита! Давайте выпьем, за наше удивительное, неожиданное и чудесное знакомство!
    — Давайте Валера! – Маргарита, смущаясь, опустила глаза, — знакомство действительно неожиданное и удивительное, хотя ведь ничего в этом мире не происходит просто так.… Вскоре кораблик причалил, и они вышли на набережную, и пошли не спеша, взявшись за руки по направлению к мосту через Неву.
    — Ну, Валера, я пожалуй пойду. Скоро развод мостов. Провожать меня не надо. Вы ведь не видели, как разводят мосты. Обязательно посмотрите, незабываемое зрелище, сколько раз смотрю, а привыкнуть не могу, всякий раз восхищаюсь. Только советую перейти на другую сторону Невы, до развода, иначе на Васильевский не попадёте до утра. Увидимся завтра, на том же месте. – И уже уходя, она добавила, озорно блеснув глазами, — а может и раньше! – И пошла быстрой и лёгкой летящей походкой на другую сторону Невы по Дворцовому мосту. Валерий проводил её взглядом, прошёлся вдоль Невы и, свернув на мост лейтенанта Шмидта, перешёл на Васильевский остров. Близился развод мостов.
    Скоро со стороны Финского залива показалась вереница огней. К мостам приближался многочисленный караван кораблей. Ровно в два часа ночи раздался лязг, то ли цепей, то ли железа, и створки огромного и казалось незыбленного и несокрушимого гиганта, стали медленно раздвигаться и одновременно вздыбливаться, вверх заслоняя собой весь небосвод. Зрелище было действительно необыкновенное. Вот и океанские лайнеры, пассажирские и сухогрузы, контейнеровозы и танкеры, стали проходить под распахнутыми мостами. Первым шёл огромный лесовоз, за ним длиннющий танкер, затем пошли смешанного типа суда.
    Валерий как заворожённый смотрел на Неву. Корабли, окутанные гирляндами огней, были похожи на сказочные гигантские ёлочные игрушки. Повсюду вокруг стояли сотни людей, и восторженно любуясь небывалым зрелищем, не в силах сдерживать нахлынувшие эмоции что-то кричали, смеялись и хлопали в ладоши. Но вот прошёл весь караван, за ним появился следующий. Пора было идти спать.
    Валерий прошёл по указанному адресу. Выйдя на Наличную улицу, он стал отсчитывать линии. Вот, наконец, и десятая. Отыскав дом с номером сорок девять, Валерий зашёл в средний подъезд. Поднявшись на третий этаж, он подошёл к двери обитой кожей и декоративными гвоздиками с желтыми шляпками. Нажав кнопку звонка, мелодично зазвеневшего где-то в глубине квартиры, он загляделся на соседнюю дверь, с красивой бронзовой табличкой «Профессор Орлов», и пропустил момент, когда приоткрылась дверь двадцать первой квартиры, и чья-то рука схватив его за запястье, энергично и сильно повлекла за собой в чрево тёмной прихожей квартиры. Дверь тут-же захлопнулась и наступила тишина.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Я не робот (кликните в поле слева до появления галочки)