В предыдущей главе мы сделали предположение, что в феодальной формации развивается общество, а в капиталистической формации развивается государство. В чем состоит различие их развития?
Не вызывает сомнений, что человеческое общество существует. Однако само понятие «общество» до того размыто, что без выработки четкого определения понять законы его движения не представляется возможным.
Итак:
«Общество – это объединение индивидуумов вида Homo sapiens».
Стая – это тоже объединение, например, волков. Чем отличается общество от стаи? Что объединяет людей в обществе? Марксизм утверждает, что самым главным фактором, объединяющим людей в обществе, является трудовая деятельность. Мол, труд создал человека, труд и объединяет человеков в общество. В социологии понятие «труд» определяется, как целесообразная деятельность человека. Если охоту можно отнести к одному из видов трудовой деятельности, то следует сказать, что целесообразная деятельность свойственна не только человеку. Когда волк берет сайгака в казахстанской степи, он, вне сомнений, проявляет явные признаки целесообразной деятельности. Максимальная скорость волка – 60 км/час, но любое животное, развивая максимально возможную для него скорость, долго бежать не может. Сайгак способен бежать иноходью, т.е. долго, развивая скорость до 80 км/час. Волк догнать сайгака не сможет, даже не совсем здорового. А если бы волки могли питаться только больными животными, то все перемерли. К тому же казахстанская степь чистая и ровная, как ладонь, засаду не устроишь. И все-таки волки берут сайгака благодаря тому фактору, что, во-первых, проявляют признаки именно целесообразной деятельности, во-вторых, объединяются в стаю. Стая волков, располагаясь пикетами, сайгака, отбившегося от стада, выводит на круг и гонит по этому кругу, загоняя до предельной усталости. Не правда ли, напрашивается вывод, что волки объединяются в стаю посредством производственных отношений.
Существует ли принципиальное различие между производственными отношениями волков в стае и людьми в обществе? Еще сравнительно недавно имелось множество людей, которые кормились исключительно охотой. Объемы производства и способы охоты не есть принципиальный фактор. Таким образом, с уверенностью можно сказать, что труд, как целесообразная деятельность, во-первых, не является прерогативой человека, во-вторых, как следствие, не может быть представлен в виде определяющего фактора при создании человеческого общества. Труд способен людей точно так же, как и животных, объединить для достижения какой-либо цели, но и только. Руководствуясь лишь марксизмом, невозможно определить ту причину, следствием которой было бы возникновение человеческого общества. Следовательно, существуют условия, которые способствуют образованию общества, но в марксизме они отсутствуют. В чем видится принципиальное отличие человеческого общества от стаи волков? Первое, бросающееся в глаза, отличие общества от стаи, которое следует отметить, заключается в том, что человечество, как вид Homo sapiens, едино, т.е. есть смысл говорить обо всем виде Homo sapiens, как о едином человеческом обществе. Это проявляется хотя бы в том, что генетическая несхожесть отдельных индивидуумов среди людей не является препятствием для рождения здорового потомства, и, наоборот, чем ближе генетически люди друг к другу, тем большая вероятность появления нездорового потомства. Среди животного мира мы наблюдаем эффект обратный. Так, лошадь, скрещиваясь с ослом, в потомстве дает мула, неспособного к последующему воспроизводству потомства. Ученые до недавнего времени были уверены, что гибридизация может быть лишь искусственная, по инициативе селекционеров. Поэтому-то встретив в природе медведя, появившегося на свет, как выяснили генетики, от двух разных видов – медведя полярного и медведя гризли, удивились и обеспокоились, так как межвидовое скрещивание – еще один фактор, способствующий исчезновению белых медведей. Этот факт лишний раз свидетельствует, как мало мы знаем об окружающем нас животном мире, из которого вышли сами, как мало нам известно о том процессе, в результате которого возник человек. И все-таки человечество, человеческое общество, оставаясь единым, – мозаично. Вот как об этом пишет Л. Н. Гумилев.
«Обратим внимание на одно обстоятельство. Антропосфера мозаична, и правильнее назвать ее «этносферой». Антропосфера делится на сообщества, которые мы называем попросту народами, либо нациями, либо этносами. «Народ» – термин неудобный, он слишком полисемантичен. Термин «нация» принято применять только к условиям капиталистической и социалистической формаций, а до этого считается, что наций не было. Не будем спорить о термине. Но термин «этнос» очень пригоден для того, чтобы им обозначать сообщества, на которые распадается все человечество». (Л. Н. Гумилев, «Конец и вновь начало», стр. 38).
На основе понятия «этнос» Гумилев создает теорию этногенеза. Теория Гумилева есть попытка доказать, что этногенез возникает исключительно под воздействием внешнего фактора – этнического поля. Взрыв этногенеза рождает этническое поле, и этническое поле, воздействуя на людей, оказавшихся в зоне действия этнического поля, создает этническую систему, состоящую из этнического поля и этноса. Именно эта система, согласно диалектике Гегеля, представляющая собой единство, состоящее из двух противоположностей – этноса и этнического поля, создает условие развития, как саморазвития этой системы. Таким образом, этнос в этнической системе на первом этапе своего развития и следует определять как саморазвивающееся общество. На мой взгляд, на первом этапе своего развития этнос более всего соответствует понятию «гражданское общество».
«Гражданское общество – это сфера самопроявления свободных граждан и добровольно сформировавшихся некоммерчески направленных ассоциаций и организаций, огражденных от прямого вмешательства и произвольной регламентации со стороны государственной власти и бизнеса, а так же других внешних факторов».
Этнос, переполненный пассионарностью, и представляет собой добровольный союз свободных людей, объединенных комплиментарностью – антиподом коммерции, и не допускающих какого-либо внешнего вмешательства в жизнь своего союза.
Итак, взрыв этногенеза порождает этническое поле, которое, снабжая коллектив людей, оказавшийся в зоне взрыва, пассионарностью, создает этнос (гражданское общество). Этнос, под воздействием пассионарности, обильным потоком поступающую в этнос, создает свою неповторимую идеологию (религию), которая и служит объединяющим фактором в этносе. Однако с падением пассионарности в этносе фактор, объединяющий людей в этносе, меняет свой модус.
«После определенного момента, некой красной черты, пассионарии ломают первоначальный императив поведения. Они перестают работать на общее дело и начинают бороться каждый сам за себя.…Поэтому императив меняет свое назначение. Он звучит уже так: «Не будь тем, кем ты должен быть, но будь самим собой!». Это значит, что какой-нибудь дружинник – копьеносец, оруженосец, хочет уже быть не только оруженосцем или копьеносцем своего графа или герцога, но еще Ромуальдом или каким-нибудь Ангерраном, он хочет иметь имя и прославить именно его! Художник начинает ставить свою подпись под картинами…». (Лев Н. Гумилев «Конец и вновь начало», стр. 165).
Гумилев показал, что акматическая фаза этногенеза совпадает с расцветом искусства в этносе. С падением пассионарности идеология в чистом виде становится недостаточно привлекательной. Люди требуют красочного оформления. Иными словами, объединение людей все так же происходит посредством всё той же религии, но преломленной призмой искусства. При таком взгляде можно утверждать, что в акматической фазе происходит расцвет гражданского общества, которое немыслимо без влияния искусства. Именно в акматической фазе в каждом этносе происходит невиданный ни до, ни после этого периода расцвет оригинальной культуры, присущей исключительно данному этносу.
При дальнейшем падении уровня пассионарности этнос, согласно теории Гумилева, переходит в инерционную фазу. Гумилев нигде не раскрывает тот смысл, который он вкладывает в определение «инерционная фаза», хотя сам термин «инерция» несет на себе в теории Гумилева огромную смысловую нагрузку.
«Так, ритмы римской культуры продолжали ощущаться во всей Европе много веков после того, как исчез римский этнос и, вслед за тем, погибла Римская империя. Но если так, то мы натолкнулись на понятие этнической инерции, а ведь инерция – явление физическое. Да и как может иметь место инерция тела, переставшего существовать? Очевидно, в нашем анализе чего-то не хватает. Значит нужно ввести новое понятие, и, забегая вперед, скажем прямо – в природе существует этническое поле, подобное известным электрическим, электромагнитным и другим полям, но вместе с тем, отличающееся от них». (Лев Н. Гумилев «Этногенез и биосфера Земли» стр. 366).
В этой формулировке, определяющей существование этнического поля, Гумилев говорит не просто о необходимости существования поля, но и о его способности существовать вне связи с этносом. Римский этнос давно исчез, но римское этническое поле продолжало оказывать влияние на людей. Оно и понятно, во-первых, первично – этническое поле, а этнос, как коллектив людей, спаянный единой идеей, – вторичен. Во-вторых, этническое поле обладает свойством, при воздействии на разрозненную группу людей, соединяться с этой группой и создавать диалектическое единство в виде этнической системы, в которой диалектическими противоположностями являются этническое поле и этнос. Следовательно, этническое поле обладает способностью существовать вне этноса и должно обладать свойством, отслаиваться от этноса. В свое время римское этническое поле отслоилось от римского этноса, но, тем не менее, продолжало каким-то образом оказывать влияние на людей. Логично предположить, что способ этого влияния должен быть иным. Римское этническое поле, заключив в единство римский этнос, как свою диалектическую противоположность, создало римскую этническую систему, тем самым, обеспечив этносу возможность пользоваться энергией этнического поля (пассионарностью) непосредственно. Вероятно, при отслоении этнического поля от этноса в их связи должен появиться какой-то промежуточный элемент, посредством которого и будет осуществляться вновь образованная связь. Что может представлять собой этот элемент?
Повторимся. Что представляет собой инерционное движение? Это – движение, при отсутствии каких-либо сил, воздействующих на тело. Что представляет собой этническое поле по отношению к этносу? Это – та внутренняя сила этнической системы, которая понуждает коллектив людей к движению (развитию). Инерционная фаза и должна представлять собой движение при отсутствии понуждающей силы. По какой-то причине на определенном этапе развития этноса, этническое поле отслаивается от этноса, и дальнейшее развитие этноса происходит по инерции, но, тем не менее, окончательная связь этноса с этническим полем не теряется. Чтобы понять, свойства той связи, которая образуется между этносом и этническим полем после его отслоения, попытаемся подыскать аналогию воздействия на человека пассионарности.
В приведенном чуть выше определении этнического поля Гумилев говорит, что оно подобно ныне открытым физическим полям, но в то же время, отличается от них. В чем видится это отличие? Прежде всего, в исключительно благотворном влиянии на организм человека. Известен ли нам продукт окружающего мира, который бы воздействовал на наш организм исключительно благотворно? Да, известен, это – вода. То наслаждение, которое испытывает человек, прикоснувшись к струйке воды после долгого пути среди раскаленных песков пустыни, ни с чем несравнимо. Употребление воды никогда не доводит до состояния, определяемого, как обжорство. Представляется, что воздействие воды на организм человека очень близко воздействию пассионарности. Основное различие лишь в том, что вода поддерживает жизнь биологического тела, а пассионарность – тела духовного.
Предположим мы имеем водоем, из которого черпаем воду для своих нужд, и вдруг водоем стал мелеть и, в конце концов, вообще исчез. Что станут делать люди в такой ситуации? Рыть колодец. Люди, прежде чем добраться до воды, вынуждены будут приложить труд. Опыт свидетельствует, что при переходе феодальной формации к капиталистической формации, начинают повсеместно создаваться фабрики и заводы, т.е. повсеместно возникают массовые трудовые резервации. Труд становится необходимым условием дальнейшего существования этноса. И если предположить, что человек своим трудом создает не только материальные блага, но, в первую очередь, каким-то образом накачивает в общество для всеобщего пользования пассионарность, то становится понятен смысл термина «общественно необходимый труд», введенный Марксом. Создавая какой-либо конкретный продукт, т.е. затрачивая определенное количество конкретного труда, человек одновременно вырабатывает строго определенное количество пассионарности. Пассионарность способна сделать соизмеримыми не только труд кузнеца и хлебопашца, но того же кузнеца и изобретателя. Посредством пассионарности появляется возможность соизмерить физический труд с умственным трудом. В связи с этим становится понятным усиленное противодействие внедрению в жизнь теории Гумилева определенным контингентом ученых. Только представьте себе, сколько бездарной писанины после того, как в лаборатории будет зафиксирована пассионарность, как физическая сущность мира, будет разоблачено, так сказать, не отходя от кассы.
В предыдущей главе было отмечено, что инерционная фаза в теории Гумилева имеет общие точки соприкосновения с капиталистической формацией в теории Маркса. Именно в инерционной фазе люди становятся индифферентны к появлению в обществе иных религий. В обществе провозглашается свобода совести и закрепляется на законодательной основе. Человека перестает интересовать, какую веру исповедует его сосед. Для человека становится гораздо важнее информация, на какой ступени социальной лестницы стоит сосед и сумма на его счете в банке. Гумилев этот период в жизни коллектива людей характеризует следующим образом.
«И вот эту-то фазу этногенеза мы будем называть осенью, причем «золотой», в отличие от последующей, дождливой и сумрачной. В эту осень собирают плоды, накапливают богатства, наслаждаются покоем, нарушаемым только внешними войнами, расширяют территории своих государств и терпят, пусть нехотя, великих мыслителей, художников, писателей, и даже иногда не дают им умереть с голоду. Транжирится только пассионарность. Но кто на это обращает внимание». (Лев Н. Гумилев «Конец и вновь начало», стр. 307).
Да, пассионарность транжирится, но, в то же время, и создается, создается трудом тысяч работников. Это так, но с учетом следующего замечания. Согласно теории Гумилева, пассионарность воздействует на подсознание человека, труд же представляет собой сознательную деятельность человека. В связи с этим Гумилев в свою теорию этногенеза вводит не только пассионарность – продукт, созданный природой, но и аттрактивность – продукт человеческого сознания. Вот как об этом пишет Гумилев.
««Разумному эгоизму» противостоит группа импульсов с обратным вектором. Она всем известна, как, впрочем, и пассионарность, и также никогда не выделялась в отдельный разряд. У всех людей имеется странное влечение к истине (стремление составить о предмете адекватное представление), красоте (тому, что нравится без предвзятости) и справедливости (соответствию морали и этике). Это влечение сильно варьирует по силе импульса и всегда ограничивается постоянно действующим «разумным эгоизмом», но в ряде случаев оказывается более мощным и приводит особь к гибели не менее неуклонно, чем пассионарность. Оно как бы является аналогом пассионарности в сфере сознания и, следовательно, имеет тот же знак. Назовем его «аттрактивность»». (Лев Н. Гумилев «Этногенез и биосфера Земли» стр. 399).
Знаний у нас в отношении аттрактивности ничуть не больше, чем в отношении пассионарности. Все наше знание, как в отношении одного разряда, так и другого, находится в пределах теории Гумилева, но это не так уж и мало. Мы знаем, что в нашем мире существует пассионарность и аттрактивность. Как они взаимодействуют друг с другом, мы не знаем, но для нашего исследования достаточно того знания, которое говорит о том, что эти две сущность имеют место и каким-то образом взаимодействуют, переходя друг в друга. Предположим, что условием перехода пассионарности в аттрактивность и обратно является труд человека. В таком случае, чтобы вернуть обществу нормальное существование в период, когда идет процесс отслоения этнического поля от этноса, необходимо затрачивать труд и, непременно, труд коллективного характера. Согласно теории Гумилева «факт существования этнического поля проявляется не в индивидуальных реакциях отдельных людей, а в коллективной психологии, воздействующей на персоны» (Лев Н. Гумилев «Этногенез и биосфера Земли» стр. 366). Капиталистическая формация и характерна стремительным возведением всевозможных фабрик и заводов, в которых объединяются в едином трудовом цикле сотни и тысячи рабочих. Как свидетельствует опыт, на заре возникновения капитализма, условия, в которых приходилось трудиться людям, были далеки от привлекательных. Понятно, что добровольно в условиях, напоминающих ад, человек трудиться не станет. Никогда не забуду то первое впечатление, которое у меня осталось после посещения в студенческие годы, так называемой, земледелки на заводе «ЗИЛ». Тогда мне подумалось, что ад должен мало отличаться от тех условиях, в которых находились рабочие. Чтобы удерживать людей в таких условиях, необходим механизм принуждения. Гражданское общество из сферы самопроявления свободных граждан вырождается в государство, возлагающее на себя обязанности монопольного применения силы принуждения. Поэтому-то понятие «общество» выработанное в капиталистической формации столь размыто, так как люди в своей массе разбиваются на отдельные мелкие сообщества по интересам, а так же большие группы людей, которые Маркс назвал классами. Согласитесь, что существование классов, тем более, антагонистических классов и общества, как единого целого, вещи несовместимые. Безусловно, введение классов в социологию – значительный шаг вперед к реально существующей капиталистической действительности, но, к сожалению, наполнение классов у Маркса разработано недостаточно. Если состав класса пролетариата понятен, то о классе буржуазии этого сказать нельзя. К классу буржуазии Маркс, наряду с действительно паразитирующими персонами, причислил и организаторов производства, без которых невозможно само производство. Естественно, антагонистические противоречия между организатором рабочего места и рабочим невозможны. Понятно, чтобы создать рабочее место, необходимо согласие между организатором рабочего места и рабочим. А куда отнести небольшую группу изобретателей, без которых механизированное производство невозможно, а ученых, труды которых являются основой любого изобретения? Но если государство, в которое вырождается гражданское общество, определить как диалектическую противоположность производству, то многое можно объяснить. В таком случае производство становится той силой, которая объединяет в единое целое рабочих, организаторов производства, изобретателей машин и механизмов, ученых, открывающих законы природы, всех тех, для кого труд является смыслом жизни. Производство снабжает государство жизненно необходимым продуктом, а государство, покупая этот продукт, снабжает производство деньгами, которые для капиталистического производства представляют собой не что иное, как одну из разновидностей энергии. Необходимо отметить, что наряду с видимым продуктом, обеспечивающим существование государства, производство создает и невидимый продукт – аттрактивность, способную преобразовываться в пассионарность и пополнять энергетические запасы этнического поля, создавшего данный этнос.
Таким образом, первоначально созданная этническая система, при отслоении этнического поля, не исчезает, а лишь, в полном соответствии с диалектикой Гегеля, изменяет направленность энергетического потока. Жесткая связь между этническим полем и этносом, созданная в фазе подъема и функционирующая в акматической фазе, вырождается в связь гибкую, характерную обратной направленностью энергетического потока. Если этническое поле, посредством жесткой связи, снабжает этнос пассионарностью, то этнос, посредством гибкой связи, снабжает этническое поле аттрактивностью, но при этом возникает новая жесткая связь уже внутри самого этноса. Единое гражданское общество разбивается на несколько элементов, связанных друг с другом и обеспечивающих развитие непосредственно самому этносу. Если в феодальной формации людей объединяет идеология, то в капиталистической формации – технологический процесс, посредством которого и осуществляется жесткая связь производства и государства. Если в феодальной формации диалектическими противоположностями, обеспечивающими движение единству, являются этническое поле и этнос, то в капиталистической формации – производство и государство.
