— Девочки! Мне нужны цифры! – наш методист, Наталья Семеновна, словно вихрь, проносится мимо нашего отдела, выкрикивая на ходу. Наступает горячая пора сдачи годовых отчетов. Все сотрудники озабоченно обкладываются папками с документами, журналами, актами, с головой уходя в «цифру». Нам, гуманитариям, цифра дается с трудом: то там не сходится, то тут не идет.
— Все оцифровать готовы: телевидение, газеты, журналы, книги! Скоро людей начнут оцифровывать! – сокрушается Лидия Григорьевна, бывший учитель литературы, а ныне ведущий библиотекарь информационного центра. – Оцифрованные мамы, оцифрованные папы, оцифрованные дети… Куда катится этот глупый мир?
Риторический вопрос бесследно растворяется в воздухе, а Лидия Григорьевна берет калькулятор и начинает считать.
У моей коллеги Женечки зависает компьютер, а у меня зависает в голове мысль – « В начале было Слово…». Я задумчиво смотрю в окно и везде вижу Слово: в низком бесцветном небе и медленно падающих снежинках, в замерзших уснувших деревьях и городском сероватом снеге, в людях, двигающихся в каком-то диком танце и непоседливых смеющихся детях, в темных зеницах окон и праздничных витринах магазинов, в гудящих машинах и мигающих светофорах. « Белые деревья, белые дома, белая погода, белая зима…». И даже в сверкающих новогодних гирляндах я вижу слово, а не вольты.
Слово важнее вольт. Оно всегда было и будет «над». Над звуком, над цветом, над цифрой.
Звук неконкретен, расплывчат и порой энигматичен, хотя в нем есть эмоция, нерв, струна.
Цвет ярок, точен, выразителен, но менее чувствителен.
Поэтому ни звук, ни цвет не могут существовать без слова. Они определяются словом и начинаются со слова. Конечно, слова состоят из звуков. И как-будто звук должен быть первичен, но звуком движет мысль, а мысль всегда состоит из слов. Слово оформляет, насыщает, окрашивает звук. И слово же делает цвет более тонким, ажурным – наполняет звучанием.
Почему в музыке и живописи есть гармония? Потому что там присутствует слово, хоть и незримо, мысленно. Сама по себе гармония способна лишь наслаждать, восхищать, а слово осмысливает, оценивает, сравнивает.
Если о первичности звука можно спорить, то с цифрой дело обстоит куда как яснее. Слово и буква первичны, цифра – вторична. Слово «цифра» происходит от арабского sifra — «пустота» и первоначально обозначало нуль. Цифра сама по себе не имеет критерия истины. Цифра названа и осмыслена словом, поэтому она, цифра, должна служить и почитать слово, как дочь почитает мать. Детей надо сначала знакомить с буквой и словом, а уж потом с цифрой. Ребенок, научившийся читать, без труда познает счет. Да и вообще, в мире все должно быть вначале поименовано, и только потом посчитано. Цифра служит, а слово анализирует. Так было всегда, и иначе не будет.
У науки со словом тоже связь неразрывная. Наука слита со словом, как монолит. Без такого фундамента наука рухнет в небытие. Слово двигает науку, задавая ей нужный вектор и осмысленный порядок. Но это, если слово рождается в правильной голове, а лучше в правильном сердце. Слово, как кирпичик, должно созидать, укреплять, наставлять, указывать путь и лечить боль.
Только не надо обращать слово в кирпич, который способен упасть и раздавить, забить, как забивают гвоздь в крышку гроба. Или в меч, которым можно быть разрубленным и разодранным до погибели. Или в ядовитую слюну, которая может одним плевком навсегда убить все живое в человеке. И такой «стон у нас песней зовется» — свобода слова по-другому. А еще мы научились много говорить и ничего не сказать. И это тоже свобода слова, пустословие по-другому, горлобесие. Оно везде: в многочисленных ток-шоу, политических дебатах, нудных и бесполезных конференциях и собраниях. Такое словоблудие разрушает, подтачивает душу. Душа современного человека закрывается от ненужных слов плотной завесой, словно панцирем. И слой этой брони со временем утолщается, становится тверже и жестче. Душа превращается в камень.
Нельзя, чтобы слова рождала только физиология и кончик языка. Родовые пути должны проходить через сердце и душу. Тогда слову можно вернуть изначальное достоинство и снова сотворить из него поэзию. Поэзия человеку ближе, чем наука и цифра. Наука распыляет человека между химией, физикой, биологией, математикой. В науке вопросов больше, чем ответов, потому что наука до конца ничего не знает. Правильное слово знает все. А главное, слово знает и понимает человека. Оно интуитивно, как женщина, как любящая мать, схватывает важное, то, что не укладывается в схемы и парадигмы. Как опытный настройщик налаживает поврежденные струны души. Как талантливый художник выбирает для жизни правильные тона и не дает человеку сорваться в пропасть.
— «Все в мире сейчас загадочно, / Все будто летит куда-то,/ Метельно, красиво, сказочно…/ А сказкам я верю свято.», — не отрываясь от зимнего пейзажа в окне, я читаю нараспев. —
«Сказка… мечта-полуночница…
Но где ее взять? Откуда?
А сердцу так чуда хочется,
Пусть маленького, но чуда!
До боли хочется верить,
Что сбудутся вдруг мечты,
Сквозь вьюгу звонок у двери —
И вот на пороге ты!
Трепетная, смущенная,
Снится или не снится?!
Снегом запорошенная,
Звездочки на ресницах…
— Не ждал меня? Скажешь, дурочка?
А я вот явилась… Можно?-
Сказка моя! Снегурочка!
Чудо мое невозможное!»
— Хорошо, – задумчиво роняет Женечка, закатив глаза к потолку. И снова смотрит в монитор.
— Красиво! – загадочным полушёпотом выдыхаю я и тоскливо изучаю бланк для отчета.
А мысли выстукивают свою Морзе:
«Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной —
Распущенной — и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.»
Мне нравится слышать правильное слово. Правильное слово способно развернуть жизнь в нужное русло. Нам необходимо его сохранить.
Для этого нам надо полюбить чтение, а не счет. Счет пусть будет потом, после чтения. Пока есть слово, будет жизнь. Будет свет. Исчезнет слово – наступит мрак, кишащий бессловесными чудовищами. И уже ничего не будет: ни науки, ни музыки, ни живописи.