СЧАСТЬЕ НА ВЫДАНЬЕ ИЛИ ВСЕ УЖЕ КОГДА-ТО БЫЛО… (почти по А. С. Пушкину)

Полина медленно шла о пустой аллее парка. Здесь  она  гуляла еще с бабушкой, когда была  маленькой девочкой. И вот она выросла, но по прежнему любила приходить на эту аллею с небольшим фонтанчиком между  вековых лип. Девушка присела на скамейку и задумалась, глядя на голубое небо, просвечивающее между ветвями деревьев,  по которому проплывали белые облака. Сегодня директриса  вызвала к себе и предложила ей уволиться по собственному желанию. Полина не поняла сначала чем это вызвано, но Калерия Валерьевна протянула ей листок бумаги. Это было заявление от учащейся десятого класса Олеси Марковой,  обвиняющей учительницу французского языка в занижении оценок и нетактичном обращении по отношению к учащимся — мальчикам. Это была настоящая ложь. Полина пыталась объяснить директрисе, что это вранье, но та сказала:
— Я вам, конечно, верю, Полина Александровна, но если Олеся  напишет еще куда-нибудь, приедут всякие комиссии, проверки… А вы знаете, что отец Олеси очень влиятельный человек, и я не хочу с ним ссориться… Мне не нужны лишние неприятности.  Поэтому я вам предлагаю уволиться.
— Калерия Валерьевна, но скоро конец учебного года… Экзамены…
— Ничего, как-нибудь обойдемся… Всегда ради спокойствия приходится чем-нибудь жертвовать…- ответила директриса и одним росчерком пера уволила Полину.
Она сидела на скамейке и думала, как об этом скажет своей старенькой бабушке, которая у нее была совсем одна. Мама умерла, когда Полине было три года. А об отце бабушка совсем ничего не рассказывала, считая, что тот не достоин такой чести.
Стало темнеть. Полина встала и медленно побрела по аллее. Через десять минут она подошла к дому. У парадной почему-то стояла машина скорой помощи и, видимо, уже давно — водитель, надвинув кепку на глаза дремал в кабине. Нажала на кнопку домофона, но ей никто не ответил. «Бабуля, наверное, к тете Саше ушла…» — подумала Полина и стала искать в сумочке ключ. Она поднялась на третий этаж и удивилась, что дверь в квартиру не заперта: бабушка такого не позволяла себе никогда.   Войдя в коридор квартиры она почувствовала запах, нашатырного спирта, валерьянки и еще чего-то такого специфического медицинского, и поняла, что скорая приехала к ним. Вбежав в комнату, увидела соседку тетю  Сашу, хлопотавших врачей вокруг лежащей на диване  бабули. С криком «Бабушка!» Полина бросилась к ней и упала перед диваном на колени. Она сжала почти безжизненную руку бабушки и с надеждой посмотрела на врача, но тот, пряча глаза, отрицательно покачал головой. Полина поняв, что бабушка умирает, стала целовать ее руку и шептать: «Пожалуйста, не умирай… Бабуля, бабулечка, ты мне так нужна… Бабуля, не оставляй меня одну…» Та, будто услышав ее мольбы, чуть сжав в ответ руку, приоткрыла глаза и почти без звука сказала:
— Слава богу, я тебя дождалась… Я умираю… Возьми…там под подушкой ключик от шкатулки… Ты все поймешь, моя девочка… Прощ…
Бабушка не успела договорить, закрыла глаза, рука ее обмякла совсем, а на губах вдруг появилась едва заметная улыбка… К Полине подошла подруга бабушки, заставила встать с колен и усадила на стул. Полина безучастно смотрела на все то, что происходило потом: врач писал какие-то бумаги, куда-то звонил, потом приехали санитары и увезли тело бабушки. Она не помнила,  как нашла под подушкой маленький серебряный ключик на цепочке, его бабушка всегда носила на шее, а Полина считала, что это обычный кулон, украшение. Повертев его в руках, положила в какую-то вазочку, стоящую в серванте и забыла о нем. Потом были хлопоты о похоронах, похороны, на которые пришло всего несколько стариков и старух, знавших бабушку, поминки… Полина прожила эти дни, как в тумане, а на девятый день в квартиру позвонили. Она открыла дверь и очень удивилась: на пороге стоял молодой человек в черном костюме, белой рубашке, с зализанными назад волосами и очками на остром хрящеватом носу, что делало его лицо похожим на лисью мордочку. Полине он сразу не понравился, и она почувствовала что-то не доброе. Он держал в руках черную папку и очень вкрадчивым голосом спросил:
— Полина Астахова?…
— Да… — ответила она.
— Я войду? — Он прошел в квартиру, деловито осмотрел комнату, а потом продолжил:- Думаю, что для вас не секрет, что восемь лет назад ваша бабушка заключила с нашей фирмой сделку: мы ей платим деньги, а после ее смерти квартира переходит в собственность…
— Постойте, постойте… Бабушка не могла так поступить! — воскликнула Полина.
— Она так поступила… Оформляя договор, Зинаида Васильевна взяла половину суммы, причитающуюся ей на обучение внучки, я так полагаю, вас, а остальную часть мы выплачивали ежемесячно равными долями. Вот договор. У вас должна быть копия…
— Обучение внучки… Так вот откуда у бабушки были деньги на мою учебу в институте… — задумчиво произнесла она. — Но я ни о каком договоре ничего не знала…
— Теперь знаете. И будьте любезны  освободить квартиру. Вы можете забрать все свои личные вещи, какие-то сувениры на память, а все остальное… — и молодой человек сделал широкий жест: — Так же принадлежит нашей компании. Я приду через три дня и будьте любезны с вещами на выход.
— Но мне некуда идти… У меня ничего нет: ни родственников, ни работы, ни другого жилья, — уже чуть не плача, произнесла она.
— Это не мои, а ваши проблемы. Я действую согласно пунктам договора… Все вопросы к вашей бабушке, — мрачно пошутил он и улыбнулся. — До встречи через три дня.
Эта новость так ошарашила Полину, что она без сил упала в кресло и проплакала наверное час, пока не пришла соседка тетя Саша.
Оказывается, она отговаривала Зинаиду Васильевну от этого шага, но та стояла на своем и поступила так, как хотела поступить, совсем не подумав о том, что может ждать Полину после ее смерти. Бабушка надеялась, что Полина к тому моменту выйдет замуж и у нее будет все налажено в жизни, но все получилось совсем по-другому. Тетя Саша вдруг спросила:
— Полина, а ты смотрела, что в шкатулке?
— Какой? — удивилась та.
— Знаешь, когда в тот день Зинаиде стало плохо, она все твердила, что надо успеть передать ключик и все объяснить тебе. Ты нашла ключик от шкатулки?
— Да… Кажется, да… Только куда я его положила — не помню, — бормотала Полина, лихорадочно вспоминая куда она могла его деть. Глянув на дверку серванта, Полина все вспомнила и достала из него ключик. Дубовая, инкрустированная янтарем, шкатулка всегда стояла на одном и том же месте. Бабушка при ней открывала ее всего пару раз, но как и чем Полина не видела, а на любопытные вопросы «Что там?» отвечала уклончиво: «Вот вырастишь и все узнаешь. Это наш архив и все наши семейные тайны.» Повзрослев, Полина пыталась узнать что же там храниться, но бабушка не позволила, а теперь у нее в руках тот самый ключик, который, возможно, мог прояснить или хотя бы дать ответ на некоторые вопрос. Тетя Саша вдруг засобиралась, вспомнив, что ей срочно надо кому-то позвонить, ушла, оставив Полину в одиночестве разбирать бумаги из шкатулки.
Полина дрожащей рукой открыла шкатулку. В ней было много разных бумаг, какие-то письма, старые фотографии и на самом дне в красной бархатной коробочке лежал красивый перстень с крупным сапфиром в обрамлении мелких блестящих камушков. Рука сама потянулась и Полина примерила перстень. Он  как раз подошел на безымянный палец…  Разбирая бумаги, Полина наткнулась на интересную фотографию ее мамы и какого-то мужчины. На обороте было написано: «Январь 1989 года. Сегодня мы узнали, что у нас будет ребенок. Мы очень счастливы!» И только на этой фотографии первый раз в жизни Полина увидела, как выглядел ее отец двадцать пять лет назад. Она рассматривала его и понимала, что в нем нет ничего ужасного и страшного, он не был похож на монстра, каким  представляла его все эти годы. «Что же он такое сделал, чем обидел маму, что она от него не только ушла, но и запретила бабушке рассказывать о нем?» — подумала Полина, листая бумаги дальше. Вдруг ей попался пожелтевший, затертый конверт с письмом от какого-то Александра Ельского. Оно очень заинтересовало Полину, а когда она прочитала первые строки, то поняла, что это  писал ее отец, умаляя  маму простить и вернуться к нему… Еще там была визитка этого самого Ельского и пластиковая карта на ее имя…
К концу подходил третий день, но проблемы были не решены, и идти Полине по прежнему было некуда. Вещи она  упаковала в два больших чемодана и  спортивную сумку. Тетя Саша вчера пригласила ее временно пожить у нее. Полина не находила себе места и потерянно бродила по комнатам родной квартиры, в которой прошла вся ее недолгая жизнь. Ближе к вечеру в дверь позвонили. В этот раз на пороге стоял коренастый мужчина лет пятидесяти в черном костюме и белой рубашке. Он чуть охрипшим голосом поздоровался и решительно шагнул  в коридор. Глядя на растерянную девушку, мужчина строго  спросил:
— Добрый вечер. Вы Апполинария Александровна Астахова?
— Дааа… — растерянно ответила она.
— Где ваши вещи?
— Вот… Я ничего не взяла , только то что мне дорого…
— Хорошо… Одевайтесь и выходите. Я вас жду на улице. Машина у подъезда.
— Я никуда не поеду с вами.
— Вы поедите со мной, — уверенно ответил мужчина, с легкостью подхватив чемоданы и сумку.
В это время открылась дверь и на пороге появилась тетя Саша:
— Полиночка, извини, но ко мне внезапно приехал сын с невесткой… Прости, дорогая, что я не могу тебя приютить… У тебя есть, наверное, подруги? Может быть ты поживешь у кого-нибудь недельку, а потом переедешь ко мне… — но увидев мужчину с чемоданами, воскликнула: — Вы кто такой? Зачем вам вещи Полины?
— Не ваше дело, — ответил мужчина и решительно направился к двери. Но тетю Сашу было совсем непросто обойти. Она встала посреди коридора и раскинула руки, преградив дорогу. — Пропустите, — уже угрожающе произнес он и плечом  отодвинул тетю Сашу к стене.
— Я сейчас вызову милицию! — закричала тетя Саша. — Вы куда ведете Полину?
— В машину, —  ответил мужчина.
— Вы кто такой? — продолжала фальцетом кричать тетя Саша.
— Водитель. Я везу Апполинарию Александровну домой.
— Что аллигаторы, захапав квартиру, все-таки решили выделить  девушке угол, чтобы не оставлять  бедняжку на улице?
— У нее все будет хорошо, — твердо сказал мужчина и  вышел на площадку.
— Я номер машины запишу! А ты, Полиночка, как приедешь, мне позвони обязательно. Если не позвонишь, я им такую  кузькину мать устрою, что света белого не увидят, из-под земли достану. Наверное везут в какую-то дыру… Если что мы на них в суд подадим…
— Тетя Саша, мне уже все равно… Я согласна на все, главное чтобы хоть какая-то крыша над головой…
— Ты мне обязательно позвони, вот… Позвони, деточка…
— Хорошо, тетя Саша. Позвоню…
Полина решительно накинула на плечи пальто и вышла из квартиры и тут же столкнулась нос к носу с тем самым молодым человеком, что приходил три дня назад. Он  с ухмылкой посмотрел на нее, но она не дала ему ничего сказать, оставила ключ в замочной скважине и быстрым шагом направилась вслед за водителем. Тетя Саша семенила следом о чем-то бормоча себе под нос, охая и вздыхая, потом вдруг подбежала к машине и, ухватившись за дверь, затараторила:
— Я поеду с тобой… Чтобы душе было спокойно, да и перед покойной Зинаидой не будет стыдно. Все, я еду с вами. Хочу знать, куда вы везете Полину…
Но водитель, уложив багаж, резко повернулся и очень спокойным голосом прервал ее:
— Вы никуда не едете… Не волнуйтесь, с Апполинарией Александровной все будет в порядке.
— Я номер машины запишу! У меня сын знаете кем работает? Он у меня в органах работает и если что, то из — под  земли достанет и машину и тебя, и…
— Гражданка не нервничайте так! Я везу ее домой. Лучше отойдите и не мешайте, — садясь в машину, ответил  водитель. — Апполинария Александровна, можете попрощаться с вашей подругой.
После недолгого прощания Полина села в машину, и та увезла ее в неизвестном направлении.
— Да как же так?.. Девочку куда-то увезли… Как я теперь перед Зинаидой оправдаюсь?.. — запричитала тетя Саша, вытирая кончиком платка вдруг побежавшие по щекам слезы. — Полечка, ты позвони!.. — уже неизвестно кому  прокричала она, а эхо, закружив по двору — колодцу, подхватило: «Звони-ниии…ниии…»
Проехав по центральной дороге Энска, машина выехала на окружную автостраду. За окном замелькали, сверкающие неоном, рекламные щиты, ярко горящие  фонари, дорожные указатели. Сначала Полина с волнением и тревогой думала: «Вот еду куда сама не знаю… Что же будет дальше?», но водитель вдруг оглянулся, посмотрел на нее и так открыто по-доброму улыбнулся, что она успокоилась. Ей даже удалось задремать. Когда  открыла глаза, то за окном было совсем темно, а машина все так же неслась не сбавляя ход по шоссе. За окном мелькали едва различимые силуэты сосен и елей. Полина закрыла глаза и снова провалилась в глубокий сон.  Она проснулась от того, что услышала чьи-то голоса. Спросонья вдруг испугалась, но водитель что-то кому-то сказал, потом послышался едва различимый скип поднимающегося шлагбаума, и машина медленно въехала в какой-то поселок. Полина увидела за окном едва освещенные фонарями силуэты необычных, похожих на небольшие дворцы, домов. Она спросила водителя:
— Вы куда меня завезли?
Тот улыбнулся и ответил:
— Домой, дочка. Немного терпения и все увидишь сама. Все будет хорошо, не переживай.
— Вы, что мой отец? — удивленно воскликнула она, окончательно очнувшись от сна.
— Ну что Вы, Апполинария Александровна!.. Сейчас все узнаете.
Машина остановилась перед высокими воротами, которые вдруг отъехали в сторону, и машина вкатила на широкий двор, в глубине которого стоял двухэтажный дом с двумя башенками, соединенными между собой широким балконом. На пике остроконечной крыши, выделяясь на фоне начинающего светлеть неба,  крутился в разные стороны флюгер в виде сидящего на жердочке и поющего во все горло петуха.
Когда машина остановилась, то с высокого крыльца к ней спустился высокий мужчина. Полина сидела вжавшись в сиденье и, казалось, что никакая сила  не заставит ее выйти из машины. Незнакомец широко распахнул перед ней дверь машины со словами:
— С возвращением, доченька! Наконец-то ты дома!
Она растерянно посмотрела на него и медленно вышла из машины:
— Это не мой дом, и я вас не знаю.
Мужчина грустно улыбнулся и произнес:
— Это твой дом! Полина…  Ты очень похожа на свою мать…
— Вы..вы знали мою маму? — еще больше растерявшись, произнесла девушка.
— Не только знал, но и всю жизнь любил… — произнес он. — Я долго искал вас, а когда нашел, то много раз пытался поговорить с твоей бабушкой, но она считала меня виноватым в смерти своей дочери… Лизе нельзя было иметь детей… У нее было слабое сердце… Твое рождение можно назвать обыкновенным чудом…
— Так вы… вы мой отец? — почти шепотом спросила Полина. — Вы мой отец? Но где… где вы были все это время? Когда болела мама, когда умирала бабушка?
— Твоя мама была гордой… Я виноват перед ней и всю свою жизнь несу этот крест… Она не смогла мне простить измены, а бабушка не смогла простить твое рождение и смерть своей дочери. Я просил Екатерину Матвеевну  разрешить хоть иногда навещать тебя, но она категорически отказала мне в этом, я предлагал ей помощь, но она у меня ничего не хотела брать…
— Но как Вы узнали, что бабушка умерла?
—  Когда год назад я нашел наконец вас, то пытался уговорить твою бабушку разрешить мне поговорить с тобой, но она накинулась на меня с упреками и прогнала. Тогда я оставил ей свою визитку… Думал, что она ее выбросила… Екатерина Матвеевна мне позвонила вдруг сама… В тот день… Я, конечно, мог решить это дело в суде много лет назад, но когда твоя мама ушла от меня, она уехала, не оставив адреса…
— Но я нашла письмо…
— Я писал, много писал, искал вас, но письма уходили в никуда…  Я вас искал так долго, что когда нашел,  Лиза уже умерла, а ты стала совсем взрослой… Екатерина Матвеевна сказала, что  лишила тебя крыши над головой, заложив квартиру в каком-то банке, чтобы ты могла получить образование… Но все плохое в твоей жизни уже позади. Пойдем в дом. Ты, наверное, очень устала. Я так рад, что ты наконец вернулась домой, доченька.
Полина медленно пошла следом  за отцом, а войдя в ярко освещенный холл увидела на стене портрет матери с маленькой девочкой на руках, перед которым стоял в напольной вазе большой букет роз. В бабушкиной  шкатулке лежала такая фотография. Полина вдохнула и расплакалась. Отец прижал ее к себе и стал бережно гладить по голове, шепча: «Не плачь… Мы с мамой тебя очень любили. Я виноват перед ней очень сильно…» Полина подошла к портрету, едва касаясь пальцами полотна погладила руку мамы и прошептала:
— Здравствуй, мамочка! Я тебя очень люблю и мне сейчас тебя очень не хватает.
Отец встал рядом, обхватив ее рукой за плечи:
— Мне ее всю жизнь не хватало… Я надеялся, что она простит меня…Но Лиза прожила так до обидного мало, что я не успел выпросить у нее прощение… Полина, пойдем, я покажу  твою комнату. Тебе надо отдохнуть с дороги.
Комната оказалась не очень большой, но уютной. Теплый свет от искусно спрятанных светильников мягко освещал помещение. Большое окно обрамляли красиво задрапированные персикового цвета гардины. На небольшом стеклянном столике стоял букет свежих цветов. Все было сделано с такой любовью, что говорило само за себя — Полину здесь ждали.  Отец поцеловал ее в щеку и со словами: «Отдыхай, девочка!» вышел. Присев на край кровати в каком-то трепетном волнении,  она пока не знала, что ей делать — за какие-то сутки в ее жизни произошли такие большие перемены. Полина  не заметила, как заснула, а проснулась за окном уже во всю светило солнце. Она сначала не поняла, что ее разбудило, но через несколько минут в дверь постучали и мелодичный женский голос спросил:
— Апполинария Александровна, вы еще спите?
— Нет, — ответила она.
После ее ответа, дверь открылась, и на пороге появилась миловидная женщина лет сорока в черном платье с белым  передником:
— Добрый день! Я — Ольга. Помогаю Александру Александровичу по хозяйству. Вы будете завтракать, вернее, обедать у себя в комнате или спуститесь в столовую?
Полина не совсем понимая, что от нее хотят, ответила:
— А разве на кухне нельзя?
— У нас, простите, так не принято… — с улыбкой ответила Ольга. — Что вам приготовить? Александр Александрович  не оставил на этот счет никаких указаний.
— Простите, но я привыкла заботиться о себе сама.
— Апполинария Александровна… — начала Ольга,  но Полина остановила ее.
— Не называйте меня так… Я — Полина…
— Но так принято обращаться к хозя…
— Я не хозяйка всего этого великолепия, — запротестовала Полина.
— Но вы дочь господина Ельского, — поправила ее Ольга.
— Как все странно… — прошептала Полина. — Я сейчас спущусь. Ольга, скажите, где здесь ванная?
— Прямо на этаже. Позже я покажу вам дом, а пока одевайтесь, умывайтесь и спускайтесь вниз.
— Хорошо, — кивнула Полина.
Так началась новая жизнь Полины. Прошла неделя. Она и отец старались лучше узнать друг друга, но он был так сильно загружен делами своей фирмы, что на разговоры по-душам оставалось мало времени, хотя и старался проводить с ней каждую свободную минуту. Им было трудно:  он помнил ее совсем крохой, а сейчас никак не мог привыкнуть к тому, что Полина стала за годы его вынужденного отсутствия   в ее жизни совсем взрослой,  привлекательной девушкой. Новых подруг у нее еще не появилось, а старые были далеко, так что наперсницей и советчицей для нее стала Ольга, которая просто старалась помочь девушке разобраться в этом совсем чужом для нее мире. Даже отец, казалось,  одобрял эту дружбу. Он задаривал дочь дорогими безделушками, стараясь исполнить любое желание, будто искупал свою вину перед ней, удивляясь ее скромности и смущению в его присутствии. А Полину мучил вопрос почему  мама и бабушка так поступили, лишив ее возможности общаться с отцом. Вопрос даже не стоял в том, что он каким-то образом мог облегчить финансово их жизнь, а в том, что он был ей родным отцом, имеющим право принимать участие в ее жизни. Они были столько лет лишены возможности общаться, что сейчас, когда оставались наедине, между ними возникала какая-то неловкость, будто встретились два совершенно незнакомых человека, пытающихся узнать друг друга.  Что по сути и было. Но однажды Александр Александрович за ужином сказал:
— Ты живешь здесь месяц, а я за это время уделил тебе так мало времени… Все работа, работа… Уезжаю рано, возвращаюсь поздно…
— Значит так надо… Мне хорошо здесь… Спокойно…- ответила Полина. — У вас хорошая библиотека… Есть французские классики в оригинале…
— Полина, к черту библиотеку!.. — воскликнул в сердцах отец.- Полиночка, прошел месяц, а ты мне все говоришь вы, как чужому… Прости, так много упущено…
— Хорошо, папа, я буду говорить тебе ты…- смутившись, ответила она.
— И чтобы положить конец все недомолвкам, я беру отпуск и мы едем с тобой во Францию! Когда-то мы с Лизой мечтали сидя на крыльце этого дома, вернее не это самого… Когда-то на его месте стояла старая изба, в которой жили мои родители…  Как давно это было, кажется прошла целая вечность. Мы мечтали с Лизой, что поедем  в Париж… Я исколесил Европу, но один, да это и были деловые поездки… У тебя будет прекрасная возможность попрактиковаться в своем французском.
— Но у меня нет паспорта, визы…
— Это все ерунда, бумажные формальности! Я их решу… Ты рада?
— Да, очень, — воскликнула Полина.
— Весь мир будет у тебя на ладошке, доченька,- весело улыбнулся отец.
Они улетели вместе в Париж на целые две недели. Отец заказал номер в гостинице в самом центре Парижа. С утра до вечера они бродили по его проспектам и улочкам, ходили в театр, Лувр, Версаль, колесили на машине по его окрестностям и замкам Луары, катались на кораблике по Сене. Для Полины это были самые счастливые дни в ее жизни. Восторгалась увиденным, как ребенок, перед сном, она как пазлы собирала в единое целое все свои впечатления за день: вот Монмартр, где седой художник рисует ее портрет, Монпарнас, с крыши которого Париж виден с высоты птичьего полета, бутики Елисейских полей, Люксембургский сад, Лидо,  смотровая площадка у Эйфелевой башни. Именно там, на смотровой площадке с ней произошел смешной случай, когда она его вспоминала, то улыбалась… Полина одна бродила по ней: вот два строгих полицейских проверяют документы у смуглого парня, вот несколько чернокожих парней под магнитофон танцую брейк. Вокруг них собралась небольшая кучка туристов, хлопающих в ладоши. На противоположной стороне тоже звучит музыка, и десятка два пар учатся танцевать под нее танго. Все это было так необычно для Полины. Она засмотрелась на них, а в это время порыв ветра вдруг сорвал с ее головы легкую шляпку и, подхватив, понес над площадкой. Какой-то молодой мужчина поймал ее и протянул ей.
— Мерси, — поблагодарила его Полина, думая что он француз.
— У вас   живая шляпка, — улыбнулся он.
— Это ветер, — ответила она уже на русском, и они весело расхохотались.
Потом он проводил Полину до гостиницы. Уходя, она еще несколько раз оглянулась и видела, как он стоял и смотрел ей в след. Его ненавязчивый юмор и открытая улыбка ей очень понравились,  но Полина знала, что его не увидит больше никогда. Случайная встреча, которых в жизни бывает сотни и тысячи…
Скоро Полина с отцом вернулись из Парижа домой и жизнь потекла своим чередом: отец опять много работал, а Полина читала запоем книги из отцовской библиотеки, ухаживала за садом и помогала Ольге, хотя та была против. За время поездки Полина и отец очень сблизились. А когда она  решительно заявила ему, что больше не может сидеть без работы, покрываясь пылью и паутиной от безделья, он даже не удивился. Полина быстро нашла работу  в одном из лицеев и с начала учебного года стала преподавать французский язык. Так как фамилия Ельского была довольно известной, то Полина просила отца, чтобы он не говорил, что она его дочь. С трудом, но Александр Александрович согласился с этим условием и предоставил ей свободу выбора. Полина перебралась в городскую квартиру Александра Александровича, чем он был очень расстроен, но взяв с дочери обещание, что выходные она будет проводить в Серебряном Бору, успокоился.
Прошел сентябрь. Полина была довольна всем: у нее была работа, которую она любила, отец, которого была лишена многие годы. Теперь она была не одна в этом огромном мире. Вот и пришло то самое счастье, о котором она даже помыслить не могла.
Однажды утром Полина, зайдя в учительскую, застала весь коллектив в страшном волнении, оказалось, что в лицей должен был приехать спонсор, и не просто спонсор, а его сын. В учительской разговор  был только о молодом Рощине, который стал вместо отца курировать лицей. Молоденькие учительницы только вздыхали и охали, какой он симпатичный, высокий, свободный, просто мечта всех незамужних девушек. Но тут же кто-то их них, вдруг начал рассказывать одну историю, когда-то прочитанную в желтой прессе, о несчастной любви Егора Рощина к простой девушке, против которой была настроена его семья. Они запретили жениться и отправили его с глаз подальше в Европу, кажется, в Лондон учиться в Гарварде. Девушки, вздыхая, сошлись во мнении, что он хоть и хорош собой, но на них даже  не взглянет, хотя  каждая втайне надеялась, а вдруг обратит, а вдруг заметит ее и только ее…
Полина вела урок французского языка, когда в дверь кабинета постучали,и, не дожидаясь ответа, та отворилась. Так могла поступать только директриса лицея Амалия Львовна. И в этот раз все было именно так. Ученики, как по мановению волшебной палочки, встали со своих мест, а директриса величавым жестом своей тонкой, почти прозрачной,  руки с длинными кроваво- красными ногтями, вернула их на место.
— Здравствуйте, дети! Садитесь! — промурлыкала она. — Это наш спонсор Рощин Егор Алексеевич, сын господина Рощина… Прошу любить и жаловать. Фирма «Рощин и сын» будет спонсировать вашу поездку в Прагу, если класс займет первое место в олимпиаде по французскому языку между лицеями… Впрочем, это долго объяснять! — она изящно взмахнула ручкой и масляной улыбкой посмотрела на Рощина, и продолжила, обращаясь к ученикам: — Вы должны занять первое место, а вы мадемуазель Астахова должны приложить максимум усилий, чтобы это произошло. Ах, да , Егор Алексеевич, я забыла представить Вам нашего нового педагога по французскому языку — мадемуазель Астахова А…
В Егоре Рощине Полина узнала вдруг того самого молодого человека, который поймал ее шляпку там, на смотровой площадке у Эйфелевой башни.
— Очень приятно, — и не дожидаясь, когда директриса назовет ее полное имя, протянула ему руку.
Он тоже узнал и, едва сжав ее пальцы в своей ладони, улыбнулся:
— Мне тоже приятно!
— Так… Я все сказала! — воскликнула директриса и увлекла за собой Егора к выходу, будто давая понять, что он почти ее собственность. — Занимайтесь дети хорошо, от этого зависит ваша поездка в Прагу.
После занятий Полина вышла из здания лицея. Она пыталась вспомнить при каких обстоятельствах ее отец упоминал эту фамилию. Накрапывал обычный октябрьский дождь. Она только успела раскрыть зонтик, как ее кто-то  окликнул:
— Полина!
Она оглянулась и заметила Егора.
— Добрый вечер! А я и не знала, что вы такая важная персона, — произнесла она.
— Вы язвите? — спросил Егор.
— Нет, констатирую факт, — ответила она.
— Вы на машине?
— Нет, Егор Алексеевич, у меня нет машины, и я даже не умею ее водить, — улыбнулась она, хотя в это время ее новенький «Шевроле», подаренный отцом, стоял на платной стоянке у  дома. В этот момент она почему-то вдруг решила слукавить.
— А хотите научиться водить машину? — с какой-то надеждой в голосе спросил он.
— А зачем? —
— Чтобы потом ездить на работу и не мокнуть под дождем…
— Над этим стоит подумать, — вздохнула она. — Но я люблю ходить пешком, да и живу совсем рядом.
— Так… Учиться водить машину вы не хотите… Знаете, я бы хотел обновить свои знания по французскому, и вы мне можете в этом помочь.
— Я? К вашим услугам тысячи самых лучших преподавателей…
— Я хочу заниматься с вами, Полина. Даже настаиваю на этом, я же ваш спонсор, — хитро улыбнулся Егор. — Знаете, давайте договоримся — я учу вас водить машину, а вы помогаете мне с французским языком. Идет?
— Надо подумать, — улыбнулась она. — Зачем вам знать французский? С этим делом хорошо справляются переводчики.
— Я хочу с французами сам вести переговоры… На кону большой контракт, но за него борется еще фирма «Сигма плюс»…
Полина удивленна посмотрела на Егора: значит «Рощин и сын» это и есть та самая фирма — соперница из-за которой отец очень сильно переживает и боится потерять большой контракт. Он был очень нужен, но конкуренты каждый раз предлагали заказчику все более выгодные цены, а «Сигма плюс» не могла себе позволить пойти на такой риск, зная реальную цену, и работать  в убыток.
Прощаясь у дома, Полина вдруг согласилась помочь Егору с французским, чему он искренне обрадовался. А дальше все закрутилось — завертелось. Он учил ее водить машину и очень удивлялся, что Полина улавливает все налету и быстро учиться. Она помогала ему вспомнить французский язык, который, по ее мнению, он и так знал совсем не плохо.
А однажды Егор позвал Полину на ночные гонки. Скопление машин можно было увидеть далеко до линии старта. В нескольких километрах от города автомобилисты облюбовали место для любительских гонок. Здесь они собирались по  субботним  вечерам в любую погоду и время года, когда солнце уже уходило за линию горизонта. Поток машин из города или в обратном направлении к этому времени практически заканчивался и они никому не мешали.  Среди участников были не только крутые иномарки, но скромные  «Лады» и «Жигули».  Егор, как оказалось, был опытным гонщиком и принимал участие в  гонках не первый раз. Для Полины это все было в новинку. Можно, конечно, просто прокатится на интерес, а можно было поставить деньги.  Егор только что выиграл  одну из гонок.  Его машина, как казалось Полине, в одно мгновение пролетела  дистанцию в четыреста метров, уже  за финишем которой он с трудом справился с управлением и чуть не улетел в кювет. Он подошел к ней счастливый и довольный своей победой, но увидев ее перепуганное лицо, улыбнулся:
— Что случилось, Полина?
Едва расслышав вопрос среди рева автомобилей, Полина была готова отчитать его, как нерадивого школьника:
— Егор, ты же мог погибнуть… В конце машину чуть не развернуло и не унесло в кювет! У тебя скорость была больше ста километров, а это верная смерть…
— Кто не рискует, тот не пьет шампанское! Не переживай, все же обошлось, — по — мальчишески задорно улыбнулся он. — Ты испугалась за меня?
— Да, Егор, очень… Я же тебя… — и Полина замолчала, не договорив до конца слова, которые чуть было внезапно не сорвались с языка.
— Что — ты меня? — продолжая улыбаться, вдруг захотел уточнить Егор.
— Я тебя… Я за тебя очень боялась, вот… — ответила Полина и отвернулась.
— Ты меня любишь? — развернув ее к себе лицом, вдруг спросил Егор. Она молча опустила голову, но ничего ему не ответила. — Полинка, ты меня любишь?! — он закричал, как сумасшедший. — Люди, меня любит самая лучшая девушка на Земле! Полина, я тебя очень люблю! Я так боялся, что ты меня не полюбишь. Ты же правда меня любишь, скажи…
— Да, я тебя люблю… Я не знаю, как это получилось, но я люблю тебя!
— Знаешь, я мечтал об этом с того самого момента, когда встретил тебя в Париже… Я хотел тебя найти, даже приходил в отель и спрашивал, но мне сказали, что ты уже выехала из него… Думал, что все потеряно, но как я благодарен отцу, что он мне поручил наш «подшефный» лицей! Отец просто не представляет, как я ему благодарен! Полинка, милая, Полинка! Люди, я самый счастливый человек в мире! Полина, ты согласна стать моей женой?
— Егор, но твои родители? Я ведь простая учительница… Они не будут против?
— Полина, я уже давно не маленький мальчик и в состоянии решать вопросы своей личной жизни: кого мне любить, на ком жениться и с кем, в конце концов, я буду счастлив! Это мне жить с тобой, а не моему отцу.
— Просто я слышала одну историю… — начала Полина.
— Выброси из головы то, что слышала… Там было все не так, как написано… Я тебя люблю, а  моему отцу  с этим придется смириться и принять это! И мы сейчас же едем к нему!
— Ты что с ума сошел, уже глубокая ночь, он спит давно! — воскликнула Полина.
— Тогда завтра я заеду за тобой и…
— Нет, завтра не получится, я обещала отцу приехать к нему.
— Ты всегда выполняешь свои обещания?
— Да! Я обещала ему, что буду приезжать на выходные…
— Хорошо, тогда я заеду за тобой после работы в понедельник, и мы поедем к моим родителям, настаивал Егор.
Но в воскресенье вечером Егор с отцом срочно улетел на целую неделю во Францию. Он звонил ей каждый день и с юмором рассказывал о том, что там делает, говорил, как сильно любит и очень скучает, но обещал вернуться ко дню ее рождения. Отец тоже улетел во Францию решать какие-то вопросы по контракту. Всю эту неделю Полина думала, как скажет своему отцу, что любит сына его конкурента, с которым, у него непримиримая вражда. Она не хотела потерять Егора, но и не хотела ссориться с отцом. В день ее рождения Егор позвонил рано утром и поздравил, обещая вечером какой-то сюрприз. Он был весел и много шутил, говорил, что именно сегодня все решится с контрактом, и они с отцом вернутся.  После уроков Полина вышла из здания лицея и направилась к парковке, как перед ней остановилась машина ее отца. Александр Александрович вышел из машины и подошел к дочери:
— Я только что из аэропорта, но не смог дождаться выходных, чтобы поздравить тебя с днем рождения. Я столько пропустил этих дней, что хочется все наверстать.  Это мой подарок, — и он протянул ей маленькую бархатную коробочку.
Полина открыла ее, а потом обняла и поцеловала:
— Спасибо, папочка, но эти серьги стоят, наверное, целое состояние…
— Они не стоят даже сотой части того, что я упустил за эти годы, пока тебя не было рядом со мной. В эти выходные я тебя очень жду. Отметим  день рождения, а еще я очень хочу познакомить тебя кое с кем. У нас в гостях будет Алексей Иванович Рощин с сыном Егором. Мы заключили очень выгодный контракт.
— Рощины?.. Но ты говорил, что они наши враги, конкуренты… Папа?
— Знаешь, мы с Алексеем Ивановичем случайно столкнулись в гостинице, разговорились и поняли, что нам без совместного сотрудничества этот контракт не вытянуть. Так что все довольны.
— Я, папа, не могу приехать в субботу… Вдруг вспомнила, что у меня факультатив по французскому…
— К черту его! Я редко тебя прошу, но в этот день ты должна быть обязательно! Да и Ольга очень тебя ждет, она там готовит к твоему дню рождения какой-то сюрприз…
— А ты мне уже сделал сюрприз, — вздохнула Полина.
— А ты разве не рада, что я помирился с Рощиным? Мы ведь когда-то были друзьями, вместе начинали, а потом наши пути разошлись, а сейчас наши фирмы объединятся…
— Рада.
— Ты приедешь?
— Да, только пожалуйста ничему не удивляйся, ладно? — предупредила Полина.
— Ты что задумала?
— Папуля, я пока не знаю… но я буду, — она еще раз чмокнула отца в щеку и села в свою машину. Ее голова была так занята  мыслями, что она не заметила, как за ней наблюдает из  автомобиля Егор. Он ждал, когда Полина выйдет из здания.
Попрощавшись с отцом, она несколько раз пыталась дозвониться до Егора, но в трубке упорно раздавались длинные гудки. Она забеспокоилась, но подъехав к дому, заметила его машину. Егор стоял рядом  и ждал ее. Полина  выскочила из машины и подбежала к нему:
— С тобой все в порядке?! Звоню, звоню, а в ответ одни гудки. Я уже заволновалась. Ты почему не отвечал?
— Был за рулем., — как-то мрачно ответил Егор, а потом с сарказмом спросил: — Простые учительницы в наше время так много зарабатывают, что могут позволить себе купить такую машину?
— К чему этот вопрос, Егор?
— Ты не ответила. Или у молоденьких учительниц есть богатые любовники и покровители?
— Егор, ты меня хочешь обидеть?
— Я тебя сейчас там у школы видел с одним человеком по фамилии Ельский… Он наш конкурент.
— Был конкурентом, а сейчас на сколько мне известно -партнер.
— Ты специально затеяла весь этот маскарад? — рычал Егор.
— Какой? — опешила Полина.
— С любовью — морковью… Ах, я переживаю за тебя, я волнуюсь… Ты мог погибнуть… Я люблю тебя… — начал передразнивать ее Егор. — Ты специально втерлась ко мне в доверие, да? Тебя подослал Ельский. Он устроил тебя в лицей, чтобы ты стала моей любовницей? А я дурак в тебя влюбился, просил стать моей женой… — выкрикнул Егор и хотел сесть в машину.
— Подожди, не уезжай. Пойми, я не знаю, что ты там нафантазировал, только в твоих словах нет ни грамма правды. Ты ошибся на мой счет. Я тебя действительно люблю и никто меня не подсылал.
— Я тебе не верю. Какая же ты дрянь… Не хочу тебя больше видеть, а из лицея тебе лучше уйти добровольно, самой… Я не терплю подлости и предательства. Что в этом старикане есть такого, чего нет во мне? — Егор сел в машину.
— Егор, ты не прав, это мой… — но она не успела договорить, он громко хлопнул дверью, а машина сорвалась с места и   через секунду скрылась за поворотом.
Полина проплакав всю ночь от боли и обиды, в совершенно растрепанных чувствах пришла на работу, но ее тут же вызвала к себе директриса и объявила, что предлагает уволиться по собственному желанию, если же она этого не сделает, то перед ней закроются двери всех школ в радиусе пятисот километров от города. Егор выполнил свою угрозу. Она попрощалась с учениками и вернулась домой. Теперь перед ней стоял вопрос, что делать  при встречи с ним в доме отца.  За день до назначенного дня, Полина вернулась в Серебряный Бор, чем очень обрадовала отца и Ольгу. С ней-то она и поделилась тем, что пока не могла рассказать отцу. Выслушав печальный рассказ Полины, та только вздохнула:
— Ну прямо, как дети… Егор тоже хорош, не разобрался, а все туда же… Обвинять и обличать… Я что-нибудь придумаю.
И правда придумала… Полина вышла к гостям, чуть опоздав, когда Рощины отец и сын сели за стол, а Александр Александрович произносил тост за успешную сделку. В это время Ольга, тихо стоявшая у лестницы на второй этаж, громко произнесла:
— Апполинария Александровна пожаловали к с толу.
Александр Александрович поднял глаза и остолбенел от неожиданности, он даже слегка поперхнулся: его красавица дочь, его Поля, в этот момент была похожа на леди Гагу.
— Пол…-начал он.
Полина строгим голосом прервала его:
— Апполинария, дорогой папочка, Апполинария… Ты же знаешь, что я люблю, когда ты меня так называешь, — и грациозно взмахнув рукой, стала поправлять прическу.
Светло русые волосы Полины  почему-то стали ярко рыжими, челка была высоко взбита начесом,  с справа и слева свисали круто завитые локоны, как уши у болонки, а накрашенное лицо больше походило на боевую раскраску индейца из племени команчей, отрывшего топор войны,  но а про платье Александр Александрович ничего не мог сказать, так как был совсем не в курсе течений ультрасовременной молодежной моды. Полина, то есть Апполинария, весь вечер изображала из себя молодую светскую львицу, что в конце концов ей самой стало противно, но ничего не поделаешь — назвался груздем, полезай в кузов… Александр Александрович с улыбкой посматривал в сторону дочери и никак не мог понять, зачем она устроила весь этот цирк. Егор откровенно с презрением посматривал на «Апполинарию» и с иронией отвечал на все вопросы, которые задавала она ему, считая ее тупой и избалованной пустышкой.
Александр Александрович заявил:
— Моя дочь — это  настоящее счастье… — и улыбнувшись, хитро  взглянув на Полину, добавил: — Счастье на выданье… И умна, и хороша…
Егор, услышав эти слова, чуть не расхохотался во все горло, только его отец, любивший вкусно поесть, не очень-то обратил внимания на экстравагантный вид Полины, нахваливая повара и соглашаясь со всем, что говорил Александр Александрович.  Вечер, можно сказать, прошел на ура. Когда гости отправились домой, отец долго хохотал, а потом спросил:
— Полина, я только в толк не возьму, зачем ты это все устроила. Ты же и умница, и красавица, а тут, мне показалось, вся глупость в мировом масштабе была в тебе.
— Я просто не хотела, чтобы сын Рощина узнал во мне учительницу французского… Мы с ним случайно встретились в лицее. Мне было стыдно, он весь такой  из себя, а я…
— Думаю, что ты без косметики смотришься лучше, и такие платья тебе не идут…
— Я знаю, папа!
Прошло несколько недель после этой встречи, Рощин и Ельский, обедая в ресторане, вдруг заговорили о своих взрослых детях и договорились до того, что познакомить Егора и Полину поближе, а там и поженить.
Александр Александрович после этого разговора прибывал в хорошем расположении духа и объяви Полине, что в следующие выходные они обедают у Рощиных и попросил  в этот раз быть самой собой. Она должна понравиться Рощину — младшему, потому что у них с Алексеем Ивановичем созрел план их поженить. Услышав это, Полина сначала онемела, а потом спросила:
— Папочка, вы в каком ресторане обедали с господином Рощиным?
— В японском, — ничего не понимая, ответил отец.
— Вам может неправильно рыбу фугу приготовили, и вы с Рощиным — старшим отравились?
— Да не заказывали мы эту рыбу. Мы мыслили на много лет вперед, объединить бизнес и стать в два раза сильнее. А как это можно сделать? Только породнившись! — ответил отец и опять уткнулся в какие-то бумаги.
— Нееет… Это просто какой-то восемнадцатый век!.. Да и не понравилась я этому Егору совсем…
— Когда он увидит тебя такой… настоящей, понравишься, — успокоил ее отец.
— Не понравлюсь! И вообще, я уже давно совершеннолетняя и имею право голоса. Я не поеду к Рощиным и баста!
— Можешь бастовать сколько хочешь, — усмехнулся отец. — Поедешь и без всяких этих финтифлюшек. Вот такая и поедешь.
— В тапочках и халате, — фыркнула Полина.
— В халате лучше, чем в том, в чем была, — продолжая листать бумаги ответил отец.
Полина убежала к себе на верх и стала думать, что же делать. Как остановить это безумие и избежать новой ссоры между ее отцом и Рощиным — старшим, ведь если Егор озвучит свою версию, то этот мир между ними может рухнуть.
А в это время в семье Рощиных происходил примерно такой же разговор между отцом и сыном.
Алексей Иванович озвучил свое желание объединить фирму «Рощин и сын» с фирмой Ельского «Сигма плюс» и наладить совместный бизнес, но для того чтобы этот союз был более крепким у них с Александром Александровичем возникла идея поженить детей.
Услышав это, Егор взвился, будто его укусила пчела:
— Я не хочу даже близко знакомиться с дочерью Ельского… Глупее девушки я никогда и нигде не встречал…
— Сын, браки по расчету — это самые крепкие браки!
— Я по любви хочу!
-И прикажу, и женишься! — распылялся Алексей Иванович.
— Я не крепостной, — ответил Егор. — Сам могу решить…
— Думал, что это только бабское желание -выйти замуж по любви… А тут оказывается мой сын — хочет жениться по любви… Ты уже раз хотел по любви, что пришлось спасать не только тебя, но и дело всей моей жизни. Избранница оказалась с далеко идущими планами… Еле скандал замяли… Нет ее, этой любви, нет…
— Есть! Отец скажи, тебя Ельский надоумил объединиться  при заключении контракта? Хитрый, жадный…
— Дурак, ты, сын. Мы с ним много лет назад начинали вместе, честнее человека я не знал, только пути наши разошлись… Это было мое предложение Ельскому сделать совместный проект, а он еще отказывался, но я понимал, если мы будем не вместе, то его у нас уведут. У меня вот здесь сделаны все расчеты, и только после них он согласился. Я сам,  сам позвал Ельского в долю…
— И Ельский ни с какими предложениями к тебе не подкатывал?
— Нет! Таких людей в бизнесе сейчас очень редко встретишь…
— Вот я дурак! Я скоро вернусь…
Егор приехал к дому Полины, но консьежка равнодушным голосом сказала ему , что «жилица из двенадцатой квартиры съехала две недели назад в неизвестном направлении». Тогда он помчался в Серебряный Бор, чтобы выяснить у Ельского, куда делась Полина. Но и там его ждала неудача — Ельский куда-то уехал. Тогда Егор потребовал у Ольги, чтобы она позвала дочь Ельского, но та  отказала, сказав, что Апполинария Александровна сейчас читает в библиотеке и не желает никого видеть. Егор с легкостью подхватил Ольгу и освободил себе дорогу, а когда вбежал в библиотеку, то был поражен. Свернувшись калачиком в большом кресле, дремала Полина. Услышав шум, она открыла глаза, а увидев Егора, попыталась убежать, но он догнал ее.
— Полина, прости, я не знал, что ты дочь Ельского. Я тогда увидел тебя у лицея, как ты целуешь его… Напридумывал черте что… Ревность ударила в голову. Сразу вспомнил Анну… Она меня жестоко обманула, а ей всего-то нужны были деньги моего отца…Ее просто подослали… И здесь я подумал, что история повторяется…
— Я не Анна… — с сожалением в голосе, ответила Полина.
— Прости, что я наговорил тогда столько обидных слов… Не разобравшись и не выслушав тебя… Прости, Полина! Я тебя очень люблю! Ты мое счастье. Я пытался заставить себя забыть тебя, но это было выше моих сил… Думал, что это Ельский каким-то образом заставил объединить наши фирмы, но сегодня мой отец сказал, что это была его идея, и я понял, что ты совершенно не при чем… У вас с отцом разные фамилии.
— Это фамилия моей бабушки. Мама взяла ее, когда ушла от отца, но это совсем другая история.
— Полина, ты выйдешь за меня замуж?
— Да. Я тебя люблю, Егор. Только дай слово, что ты мне будешь доверять, а я в свою очередь даю слово доверять тебе.
— И больше никаких маскарадов, хорошо?
— Да! Обойдемся без маскарадов, — воскликнула Полина.
Егор поцеловал Полину, как в дверях появился Александр Александрович.
— Я так и знал, что свадьбе быть! Нельзя счастью долго оставаться на выданье! Живите, дети, в любви и доверии к друг другу! — сказал он и потер руки от удовольствия.

рекомендовать