И В ГОРЕ И В РАДОСТИ…

Наташа, на сколько ей позволяло  положение,  бежала по коридору больницы, придерживая одной рукой  постоянно слетающий с плеч халат, а другой, будто защищая, прикрывала свой большой живот. Она металась по больнице в поисках отделения реанимации.   Утром Слава, собираясь на работу  упал, потеряв сознание. Врач, с приехавшей скорой помощи,   категорически  отказался взять ее, долго объясняя, что  беременной женщине  не стоит трястись в этой колымаге, а то не дай бог, у нее  начнутся роды, и что ему тогда делать, кого первым спасать ребенка или его отца…
— Женщина, вы не на улице… Вы в больнице. Здесь не бегают… — остановила ее медсестра.- Если себя не жалко, то хоть ребеночка пожалейте.
— Простите, вы не скажите где находится отделение реанимации? А то все ищу, ищу и найти не могу,- спросила у нее Наташа.- Поймите, у меня там муж…
— Прямо по коридору, но туда никого не пускают, вы же понимаете,- менторским тоном ответила медсестра.
— Спасибо,-  крикнула ей на бегу Наташа.
— Странные нынче беременные пошли… Бегают, как спринтеры… А потом удивляются, почему преждевременные роды у них,- хмыкнула та, посмотрев с нескрываемым сожалением вслед бегущей женщине.
В отделение реанимации ее естественно никто не пустил, а на стук вышла дежурная по отделению.
— Ты, что, милая, так расшумелась?- спросила она строгим голосом.
— Пустите… меня к нему, — требовала Наташа.
— К кому?
— У меня муж здесь, мне в справочной сказали, что он здесь… Пустите!
— Нет, милая, туда нельзя. Там вопрос жизни и смерти решается,- констатировала медсестра.- А вот успокоительного тебе я сейчас принесу.
— Узнайте, как состояние Самойлова Владислава, пожалуйста… Его сегодня привезли.
— Я постараюсь узнать,- пообещала та и скрылась за белыми дверями, а через минуту  вышла с мензуркой, сильно пахнущей валерьянкой. Она протянула ее взволнованной и расстроенной женщине.
— Вот выпей. Про Самойлова ничего не скажу… Доктор сам выйдет и расскажет. Потерпи немного…
Наташа вцепилась в ее руку:
— Скажите правду… Вы же знаете, скажите… Он жив? Ему сделали операцию? Как она прошла? Пожалуйста, умоляю, скажите…
— Ничего не знаю… Доктор все скажет.- Ей удалось вырваться из Наташиных рук.- Я сейчас его позову. Ждите!
Минутная стрелка, казалось, приклеилась к часовой и показывала одно и тоже время. «Может часы остановились?»- глядя на них подумала она. Нет, стрелка двигалась, но это было похоже на замедленное кино. Прошло десять минут, потом еще десять, еще и еще, но к ней так никто и не  вышел. Она металась по коридору от стула к стулу, от двери к окну и в обратном направлении. Только устав,  присаживалась на минутку, но неведомая сила ее поднимала опять, и снова начинался бег по кругу. Она кружила по маленькому холлу, как заведенная. Вдруг дверь отворилась, и  вышел доктор:
— Вы — Самойлова?
— Да,- почему-то шепотом ответила она.
— Вы присядьте, пожалуйста, присядьте,- увидев ее положение, предложил доктор.
— Доктор, скажите с ним все хорошо? Доктор, ну скажите, с ним все хорошо?- она не спрашивала, она вопрошала его,  протягивая к нему руки, в ее глазах  было столько надежды: — Доктор, скажите, что у него все хорошо…
Он смотрел на нее с сочувствием:
— Простите, я не господь Бог… а простой хирург. Старый осколок под сердцем… Я ничего не смог сделать. Его привезли слишком поздно… Но даже  если  его положили на стол в ту самую секунду… минуту, я все равно ничего не смог бы сделать… Простите. Я вам соболезную… Вот возьмите, это тот самый, что сидел у него под сердцем.
— Нет… Нет…- закричала Наташа, закрыв лицо руками. Она вдруг согнулась пополам, стала оседать на пол, схватившись за живот. — Нет… Ребенок… спасите…- И  потеряла сознание.
— Каталку… Срочно каталку… У Самойловой начались роды… Ну кто-нибудь… Скорее.
Когда Наташа пришла в себя, то не сразу поняла где находится. Белый потолок, белые стены, окно, закрытое шторами, через которые едва пробивался солнечный  свет…
— Где я? — она попыталась встать.
— Лежите, лежите… Вам нельзя… Могут швы разойтись, ответил мелодичный женский голос. И только потом, повернув голову, Наташа увидела его обладательницу —  женщину лет пятидесяти с очень добрыми глазами.
— Вы кто? Ребенок?.. Что с ребенком?
— Я ваша сиделка. Меня зовут Вера Павловна. А с ребенком  все хорошо. Она спит. У вас очень красивая рыженькая девчушка, и у нее, наверное, будут голубые глаза…
— Слава очень хотел девочку… А теперь его нет… А может тот доктор ошибся? Ведь бывает такое, правда же? — Наташа говорила это, будто  цеплялась за соломинку, но где-то там внутри, она понимала, что Славы больше нет… Слезы текли по щекам, но она их даже не замечала.- Я хочу видеть своего ребенка.
— Конечно, конечно… Она спит… Вот наша красавица,- положив рядом с ней сверток, сказала сиделка, а потом добавила, — И перестаньте плакать… Понимаю, больно, обидно, но вам надо думать о ребенке… Если пропадет молоко — это будет очень плохо для нее.
— Я не буду больше плакать… Я постараюсь. Она похожа на своего папку… Он такой же рыжий, как она…
— Рыжие — самые счастливые, как любил говорить один очень рыжий человек… И он прав! А ваша девочка будет счастливой.
— Только  ее папа это никогда не увидит и не узнает… — и Наташа опять заплакала.
— Как вы хотели назвать дочку?- спросила сиделка, пытаясь отвлечь ее от печальных мыслей.
— Мы со Славкой договорились, что если будет мальчик, то я его называю, а если девочка, то он… Он хотел назвать  Дашей… У нас есть еще сын Темка, ему девять лет…
— Вот и славно, у нашей красавицы уже есть защитник на все времена и от всех напастей, особенно от мальчишек — сорванцов.
— Мы так ждали ее рождения… Славка сделал такую кроватку, как для принцессы… А теперь его нет. Почему? Почему уходят самые лучшие и любимые… когда они так нужны здесь… Почему?
— Значит так надо… Все будет хорошо…
— Нет… Уже ничего не будет хорошо… Все пошло прахом…
— Нет, милая, теперь ты должна жить за двоих- за него и за себя. Так что не говори глупостей. Он живет в ваших детях. А значит всегда рядом. Вернется и на твою улицу праздник, даже раньше чем ты думаешь…
— Какой еще праздник… Это с ним была жизнь праздником… Видимо, правду бабушка говорила, что боги очень завидуют счастливым людям, — твердила Наташа.
— Ну, что ты, дочка, они наоборот радуются, если люди счастливы.
— Не верю… Не верю… Мы были счастливы, так счастливы… Будто счастье нам отпустили на два века… Если бы я не знала, что так  бывает, то сказала бы — это сказки из тысячи и одной ночи…
— Наташенька, поспите… Вам надо отдохнуть, и нашей девчушке тоже не мешало бы поспать… Она перенесла сегодня такое… что не каждому взрослому по силам… Спите. Я вас на несколько минут оставлю… Схожу на пост за назначениями на завтра. Засыпайте, — Вера Павловна вышла в коридор, выключив свет.
В углу на тумбочке почти у самой двери горел бледно-желтый  маленький ночник, от которого света было ровно столько, сколько от светлячка в банке. Наташа закрыла глаза и тут же провалилась в беспокойный сон… Она даже помнила это место… Коктебель. Они ездили туда на медовый месяц. Слава стоял по колено в воде, она на берегу. Значит он не умер, он жив… Манит ее руками, зовет к себе: «Ташка, иди ко мне… Не бойся вода теплая-теплая… Ташка, иди ко мне!»  Она сделала шаг, другой и вот уже стоит по колено в воде, а он все уходит дальше и дальше… И вдруг Славка пропал, только над водой несется его веселый крик:»Ташка, иди ко мне! Здесь не страшно!» А ей уже кажется, что это кричит не Слава, а альбатрос летящий над волнами. Потом он кружится над ней и камнем падает вниз… Наташа открыла глаза, ей показалось, что в палате кто-то  еще есть… Но нет, стоит тишина. На соседней кровати спит чутким сном  Вера Павловна, которая услышав, что Наташа пошевелилась, тут же открыла глаза:
— Наташа, вам что-то нужно?
— Нет, спасибо… Это был сон… Только сон… И Слава был там живой… Я  не  видела его мертвым… Не верю, что он умер… Просто уехал далеко далеко, а я осталась ждать его возвращения…
— Спи, Наташенька, спи… Все наладится. Завтра придут к вам родственники… Доктор разрешил.
— Спасибо, Вера Павловна. Отдыхайте. Извините, что разбудила…
Больше Наташа не смогла заснуть.  Почему-то  вспомнилось, как они познакомились… Она  была еще студенткой,  только перешла на третий курс… Таня, соседка по комнате в общежитии,   уговорила пойти на вечер в военное училище… Они опоздали, а когда зашли в зал, то дискотека была в полном разгаре. Девушки стояли у стенки, сидели за столиками или танцевали… Поставили какой-то быстрый танец. Таня заметила компанию знакомых ребят, и они влились в круг… Потом заиграла медленная музыка. Наташа отошла в сторону, но к ней тут же подошли  двое курсантов. Она, не раздумывая  подала руку Славе, и с тех пор он вел ее по жизни, как в том танце, а теперь его нет… Второй курсант был Славкин друг — Сережка Карельский весельчак и балагур:
-Эх, Самойлов, тебе почему-то всегда достаются самые лучшие девушки.
— Не лучшие, а лучшая,- поправил его тогда Слава.
Они после того вечера больше не расставались… Он познакомил ее со своими родителями, представив, как свою невесту. Решили, что поженятся, как только  окончит училище и получит назначение… Но назначение он получил в горячую точку.  Его и Сережу отправили вместе…  Ее воспоминания о прошлом прервал звон трамвая и мерное постукивание  колес о рельсы. Рядом было трамвайное депо… Но тут расплакалась Дашка, и Вера Павловна, соскочив с кровати,  подала ее Наташе. Прижимая ребенка к себе, Наташа вдруг подумала: «Темка и Даша — это все что ей осталось от Славы. Много это или мало?.. Вроде бы и много, но и так мало, потому что его нет самого…»
После обхода к ней пришли свекор Александр Юрьевич и свекровь Мария Ивановна. Свекровь присела на кровать, взяла ее руку:
— Крепись девочка моя… Вот и догнала проклятущая война нашего Славика,- она плакала горько, навзрыд. Александр Юрьевич гладил ее по трясущимся плечам и шептал:
— Машенька, не надо… Здесь же ребенок… Машенька, пожалуйста, не плачь.
Известие о смерти сына их застало врасплох, они знали, что этот  осколок сидит где-то рядом с его сердцем, но Владислав  был всегда аккуратен и вовремя проходил обследования. Родители были категорически против его поступления в военное училище, но сын сделал все по-своему. Он сказал им об этом, когда уже сдал экзамены, прошел по конкурсу и был зачислен. Тогда Мария Ивановна очень долго и бурно выясняла с ним отношения, что мечтала видеть сына не солдафоном, а юристом или доктором. Но Славка сказал:
— Дорогие родители, есть такая профессия — Родину защищать, и она ни сколько не хуже, чем работа доктора или юриста.
Тогда они смирились, поняв, что сын вырос и выбрал свою дорогу по жизни самостоятельно и без их протекций…
— Наташа, ты прости нас, но он не может ждать… Похороны через два дня… Мы говорили с доктором, но он тебя и ребенка пока не может выписать. А сыночку надо хоронить,- опять заплакала Мария Ивановна.
— Как? Как, я даже не смогу с ним проститься… Мама, папа… но так нельзя… Вы не можете со мной, с ним так поступить… Пожалуйста, подождите, когда нас с Дашкой выпишут…
— Наташенька, доченька, пойми по христианскому обычаю…- начал Александр Юрьевич.
— За что мне такое наказание, Господи? Ты сначала забрал у меня любимого человека, а теперь отнимаешь возможность с ним проститься? Господи, скажи, почему так?- почти кричала Наташа.
— Дочка, прости нас, но так надо…- продолжал свекор.
— Мы подумали, что детям нужен будет свежий воздух… Дом у нас большой… Места всем хватит. Наташенька, мы просим  с Юрием Александровичем тебя  переехать из городской квартиры к нам. Мы очень будем этому рады…
— Мария Ивановна, голубушка, пожалуйста не поступайте так со мной… Умоляю,- просила их Наташа.
— Прости, дочка, но он ждать не может…- повторила снова Мария Ивановна.- Доченька, мы очень ждем твоего возвращения. За Тему не волнуйся. Он у нас. Поправляйся. Прости нас, старых. — И они сгорбленные от горя с опущенными плечами, как от непосильной ноши, поседевшие в одну ночь, взявшись за руки вышли из ее палаты.
Она закрывала глаза и увидела Славку, своего Славку, живым, улыбающимся и здоровым, но он ее почему-то опять куда-то звал с собой, а когда  шла к нему вдруг исчезал, будто играл с ней в прятки. Наташа стала бояться оставаться одна в темноте, потому что он снился ей каждую ночь… Вера Павловна успокоила ее однажды, сказав:
— Да, видно сильна была у вас любовь, что даже смерть не может разлучить… Крепись, дочка, крепись… Выпишешься из больницы, сходи в церковь, на могилку к нему сходи… Отпусти его… Ты его своей любовью держишь… Отпусти, пусть идет… А память- вот она у тебя на руках лежит, голубыми глазенками на мир смотрит…
… Наташу с ребенком выписали на девятый день. За ней приехали свекор и свекровь, но большой неожиданностью для нее стало то, что рядом с ними стоял высокий военный с большим букетом цветов. Это был Сергей Карельский. Медсестра вдруг протянула ребенка ему, но  увидев его замешательство, улыбаясь сказала:
— Ну что вы, папаша, возьмите свою дочь на руки. Да не бойтесь вы так, она не хрустальная… Держите же, держите крепче…
Сергей как-то неловко сунул ей букет и взял розовый сверток на руки. Александр Юрьевич плотно сжал губы, а Мария Ивановна громко зарыдала… Девушка вдруг смутилась, не понимая такой странной реакции родственников, вроде бы люди должны радоваться, а тут стоят все и рыдают, как на похоронах.
— Ну что поехали домой?..- наконец не выдержал Александр Юрьевич.- Там люди собрались нашего Славика помянуть… Да, внучка, родилась ты в день большой скорби…
Вечером, когда все ушли, Мария Ивановна собирала посуду со стола, Сергей приносил  на кухню, где Наташа ее мыла и расставляла на полках. Александр Юрьевич  ушел в свой кабинет рано, когда еще гости не разошлись.
— Мария Ивановна, что с Александром Юрьевичем, он здоров?
— Сереженька, лучше не спрашивай… Он, как нам сообщили, что Славик умер, так уходит вечерами в свой кабинет и сидит там, курит, как паровоз, листает и перелистывает старые альбомы… Иногда задерживается до утра, да и спит там частенько… Очень тяжело нам, Сережа…
— Мама, вы устали… Может пойдете отдыхать… Я сама посуду домою,-предложила Наташа
— Хорошо, Наташенька… Ты тоже устала. Сережа,  поможешь Наташе со всем этим разобраться?
— Мария Ивановна, конечно, без вопросов. Вы идите отдыхать.
— Я тебе в мансарде постелила, в той комнате, где ты обычно спал, когда к нам со Славиком приезжал… Помнишь…
— Спасибо,- Сергей поцеловал руку Марии Ивановне и проводил до комнаты.
Потом вернулся и стал помогать Наташе. Когда последняя тарелка заняла свое положенное место, он присел рядом с Наташей на диван.
— Как ты живешь, Сережа? Где ты сейчас? Странно, столько лет прошло, а помнится все будто это было вчера…
— У меня все хорошо. Служил на Севере, а сейчас  буду читать лекции в академии. Все хорошо.
— Знаешь, о тебе мы часто со Славой говорили… Вспоминали… Как Татьяна?
— Татьяна? Не знаю… Она ушла от меня через два года после свадьбы… Приехал, а на столе лежит записка: «Прости. Я так жить не могу… Устала. Надоели твои вечные командировки. Хочу нормальной жизни.» Я тогда запил по-черному. Славка вытащил меня из того омута…
— А он мне ничего не рассказывал о тебе, что встречался с тобой… В гости ни разу не пригласил, хотя все его друзья у нас перебывали и не раз… Странно.- Сказала Наташа.
— Я сам не хотел. Не спрашивай почему. Это длинная история. Я Славке жизнью обязан. Тот осколок, что в нем сидел, должен был быть моим…
— Он мне этого не рассказывал… Он вообще не любил рассказывать о том времени…
— Это случилось в августе девяносто шестого… Наша мотоколонна прикрывала мирных жителей, уходивших из города. Начался обстрел… Подбили БТР… Он дымил, из него начали выпрыгивать  наши солдаты, совсем еще пацаны,  и сразу под пули… Я их прикрывал. Меня заметили… Снаряды стали все ближе и ближе ложиться. А тут Славка откуда не возьмись мне на помощь приполз… И вдруг кричит: «Ложись!», меня толкает, а сам с верху падает. Грохот, кирпич с осколками сыпется… А потом у меня по лицу кровь потекла Славкина… Я думал, что он не живой, но он застонал… Я его до полевого госпиталя дотащил… Сдал для него кровь. А потом полевой хирург сказал, что все вовремя получилось… Только один осколок не смог вытащить, но на большой земле его подлечат, лучше нового будет… Нас вывели потом, и начались переговоры. А как мы с тобой в госпитале у него встретились… Помнишь?
— Помню…
— Я тогда тебя в первый раз по настоящему разглядел… — Сергей взял ее руки в свои.- У тебя они такие  холодные… Ты, наверное, замерзла? Сейчас чаю подогреем…
— Сережа, не надо чаю… Не хочу… Я помню, как ты пришел. С целой сеткой апельсинов… Они были оранжевые, большие и пахли праздником. Сказал, что весь город оббегал, пока эти чудо — витамины нашел… Я не поняла, почему Славка меня так быстро выпроводил… И почему он злился, когда мы с тобой разговаривали… Тогда его видела первый и единственный раз таким.
— Я тогда вошел в палату, думал мой друг с тоски умирает, а на его кровати сидит самый настоящий ангел в таких смешных кудряшках и с огромными голубыми глазами, в которые я только глянул раз и утонул навсегда… Потом ты познакомила меня с Татьяной. Я женился на ней через месяц после вашей свадьбы… Вы тогда, кажется, к морю уехали… Но все зря… Не надо было этого делать. Не любили мы друг друга… Только от одиночества… Я иногда смотрел на Татьяну и думал: «Ну почему, глядя на нее, не появлялось желание назвать ее ангелом… А тебя всегда, когда видел…
— Все шутишь?- серьезно спросила Наташа.
— Шучу, что мне остается делать… Только шутить… «Я шут, я циркач, так что же… Вы от меня далеки, далеки… Никогда не дадите руки…»- пропел Сергей.
— Поздно уже. Спокойной ночи, Сережа. Иди отдыхать. Ты мне поможешь завтра к нему съездить? Пожалуйста, не отказывай.- Она, умоляюще, сложила руки на груди.
— Отвезу. Спокойной ночи…
Только кажется, что год, два это много. Дни в недели, недели в месяцы, а те заплетаются, как косы, в года. Так прошло два года. Сергей Карельский часто приходил в гости к Самойловым, и в какой-то момент Наташа поняла, что он в стал заменять Марии Ивановне и Александру Юрьевичу их Славика. Когда он появлялся  с букетами цветов для дам и с мороженым для детей, как он говорил шутя, то дом оживал. Дашка визжала от восторга, когда он начинал подбрасывать ее вверх, а Темка задавал  каверзные вопросы, которые не мог задать деду. Да и старики как-то сразу оживали. Мария Ивановна начинала развивать бурную деятельность на кухне, готовя какие-то неимоверно вкусные салаты и супы, пекла пирожки, которые он любил. С Александром Юрьевичем он ходил на рыбалку, говорил о политике и футболе, пилил дрова. Но когда Сергей  уезжал, дом будто замирал в ожидании его следующего приезда. Только одно расстраивало Марию Ивановну, что Сережка до сих пор не женат, все никак не может встретить ту, с которой бы был счастлив. Сергей не пропускал ни одного праздника или торжества в семье Самойловых. Он очень нравился Наташе. Ей нравилось, как он играет с детьми, как заботится о них, да и они к нему очень привязались. Она часто ловила его взгляды на себе, но не придавала этому большого значения. Как-то Мария Ивановна завела странный, как показалось, Наташе разговор. Было это после юбилея Александра Юрьевича, когда гости уже разошлись:
— Наташенька, как ты собираешься дальше жить?
— Сейчас Дашке исполнится три года… Она пойдет в детский сад, а я вернусь на работу. Вот и вся моя жизнь.
— Но про детский сад забудь… Буду сама с  ней заниматься. Ты разве забыла, что я в школе почти сорок лет отработала… Что воспитатели знают такого, чего я не знаю. Я люблю Дашуньку, и она мне не в тягость. Нет, я имела в виду твою личную жизнь… Как ты собираешься дальше жить? Я заметила, как на тебя смотрят мужчины, а у тебя к ним интерес совсем никакой. Так и собираешься жить одна?
— Мама, ну почему же одна… У меня есть вы, Дашка и Темка… Да еще и Сережа Карельский. Вон вас сколько много. Я не одна,- смутившись, ответила Наташа.
— Да, вот я как раз хотела с тобой поговорить о Сереже… Знаешь, Славик привел его в дом первый раз, когда пришел в первую увольнительную. У них койки в казарме стояли рядом… У Сережи никого нет, он из детского дома… Он очень славный, и если бы не было его, то нам с Александром Юрьевичем было бы еще тяжелее после смерти сына. Он нам почти, как сын. Я заметила, как он на тебя смотрит, да и ты на него поглядываешь иногда… Дети к нему очень привязались…
— Мама, это вы к чему клоните?- спросила Наташа.- Мы с Сергеем Карельским только друзья.
— Ой ли… Наташенька, мой взгляд может и подслеповат, конечно, но его не обманешь…
— Мама, давайте не будем об этом говорить… С Сережей мы друзья.
— Ну и ладно! Друзья так друзья… Он очень хороший, такой же как Славик…- вздохнула Мария Ивановна.
Однажды Наташа устроила большой поход по магазинам и решила зайти на городскую квартиру, в которую после смерти мужа заходила раза три… Нет, она не собиралась постоянно жить с родителями мужа, надеялась, что когда Дашка немного подрастет, перебраться в нее. Она зашла в зал, села на диван… Воспоминания, воспоминания… Рука сама потянулась к полке с книгами, где на самом верху лежал их со Славой свадебный альбом. Она стала листать его, внимательно рассматривая фотографию за фотографией. За одной из них она заметила торчащий край какой-то записки. «Интересно, чтобы это могло быть?»- подумала она, вынимая фотографию. Наташа развернула листок. Это было письмо от Славы. Он написал его за несколько дней до смерти. «Здравствуй, дорогая моя и любимая Ташка! Если ты нашла это письмо, значит меня уже нет в живых. Ты его можешь совсем не найти, но тогда мне будет очень очень жаль, что спрятал его так хорошо, и оно не попало тебе на глаза. Ташка, прости меня, я тебя тогда обманул, когда пришел с последнего обследования, но это надо было для твоего спокойствия. Мне сказали, что осколок зашевелился и сдвинулся на целый миллиметр, а для меня это очень много. Я готов к тому, что может произойти. Не знаю, как ты все это пережила, но я очень хочу, чтобы ты по мне не плакала долго. Я не узнаю, кого ты родила. Если девочку, то надеюсь, что назвала ее Дашей. И очень хочу, чтобы ты встретила снова человека, который заставит тебя смеяться от счастья. Я был очень счастлив все эти пятнадцать лет, что мы с тобой прожили вместе. Не знаю, как ты, но надеюсь, что тоже… Ни на одну секунду я не усомнился или пожалел о том, что тогда на дискотеке увел тебя у Сереги Карельского. Открою тебе большую тайну. Он все эти годы был в тебя влюблен, и думаю, что  и сейчас тебя любит, но помня наш с ним уговор, наверное молчит и только вздыхает. Когда я лежал в госпитале, помнишь он пришел с апельсинами, я увидел, как он смотрит на тебя. Скажу честно, я испугался, что пока я там валяюсь, он может увести у меня девушку. Это был единственный раз, когда я не доверял тебе. Прости за это. Мы с ним поговорили по-мужски, а он взял и женился на твоей подруге… Сергей сделал  это для моего спокойствия. Ташка, милая Ташка, если у вас что-то получится с Сергеем, я буду очень рад, даже будучи там на небесах, хотя кто его знает, есть ли они… Я целую вас всех мои дорогие и любимые. Очень хочу, чтобы вы все были счастливы. Прощайте! На веки ваш Славка.»
Наташа несколько раз перечитала письмо. Слезы текли по ее лицу, капали на письмо, расползаясь пятнами. Она вновь переживала тот день, когда не стало Славы и родилась Дашка. Теперь стало все понятно, почему Сергей так смотрел на нее, но  старался не показывать свои чувства к ней. Он был верен слову, данному другу много лет назад. Она набрала номер Карельского. Тот ответил сразу на первом гудке.
— Здравствуй, Сережа. Тебе удобно говорить.
— Здравствуй, Наташа. Я могу говорить.
— Мне надо показать тебе одну вещь. Ты можешь приехать.
— Могу. Где мы можем встретиться?
— Приезжай на нашу городскую квартиру. Я сейчас здесь.
— Хорошо. Через час буду. Только меня дождись, пожалуйста.
— Я тебя дождусь.
Наташа ходила из угла в угол, в сотый раз перечитывая письмо. к тому моменту, когда приехал Сергей, ей уже казалось, что она выучила  текст до последней запятой.  Наташа молча протянула ему письмо. Он прочитал его несколько раз, потом положил на журнальный столик, отвернулся, взъерошил волосы, резко повернулся и стал смотреть на нее. Наташа тоже стояла молча и смотрела на него. Он сделал первый шаг ей на встречу, она протянула ему руку… Сергей обнял Наташу и молча прижал к себе. Они смотрели друг другу в глаза, зная теперь , что если  сейчас прозвучат слова признания, то они не предадут этим  память друга и мужа.
— Наташа, ты выйдешь за меня замуж?- спросил Сергей.
— Сережа, не спеши задавать этот вопрос. Ты наверное хочешь, чтобы у тебя был свой родной ребенок?
— Почему ты задаешь этот вопрос, Наташа?
— Нет, ты ответь на него — да или нет?
— Как ты захочешь… У нас уже есть двое детей — Даша и Темка… Тебе мало? Если ты хочешь, то можно…
— Нет, я задала  этот вопрос потому, что после рождения Дашки, врачи сказали, что у меня не может быть детей… Я просто не хотела обмануть твои ожидания… надежды.
— А теперь ты ответь на мой вопрос — да или нет?
— Да! Я после смерти Славы думала, что никогда больше не скажу это слово…
— Наташа, а мне кажется, что он сейчас там улыбается и радуется за нас…