Наши с Василем пути разошлись окончательно после того, как он окончил Аспирантуру при Пулковской Астрономической Обсерватории пять лет тому назад и остался там работать, специализируясь на изучении «астрофизики и звёздной астрономии». А я к тому времени, окончив журфак с золотой медалью, уже мотался по всему свету, в поисках прибыльного материала для одного элитного издания, внештатным сотрудником которого заделался, будучи ещё студентом.
Я и Василь являли собой полную противоположность — он философ и сама рассудительность и при том с самого начала (а друзьями мы были с яслей), я же был ветреным и меня всегда интересовало лишь то, что лежит на поверхности…
Но как бы там ни было, мы всегда были друзья, потому что оба, где бы кто из нас ни был, ходили под Небом. А Небо, оно всюду и от него не сбежать…
Будучи студентами, мы ещё где-то как-то изыскивали возможность навещать друг друга, а потом, погрузившись каждый в свой мир, вовсе перестали общаться. Вернее не так! Правильнее будет сказать, что у меня не находилось времени для друга детсва с его необъятностью ума и глубиной познания мира. Ритм жизни, которому был подчинён мой интерес, не терпел остановок и я всегда гнался за бликующими на горизонте призраками мелочной славы. Но однажды всё изменилось…
Я собирал тогда материал для «Кругосветки» и напросился к поисковикам в вертолёт, чтобы сделать ряд снимков Белухи — самой красивой горы Алтая. Вылетели мы с первыми лучами солнца и больше из того дня я не помню ничего. Я спал, а когда открыл глаза, то увидел над заснеженными вершинами гор глубокое холодное небо.
Своего тела я почти не ощущал. Во рту чувствовался привкус крови, но думал я не о том. Само собой мне на ум пришли мысли о том, что Белуха— место, энергетически связанное с Космосом. Что эта гора, являясь «пупком» Земли (так её прозвали за то, что она равно удалена от трех океанов — Тихого, Атлантического и Индийского) может даровать просящему заряд бодрости, здоровья и даже приоткрыть тайну мироздания!
А потом, ни на миг не отводя своего взора от неба, распростёртого надо мной, я, едва шевеля губами, выдавил из себя:
-Где же ты теперь, Василь? — Невольно думалось мне и в час, когда кровавый шар солнца скатился за еловую полоску горизонта, мой взор устремился в тёмное небо, сплошь усыпанное крупными звёздами.
Там, в серебристой звёздной пыли чуждых мне галактик, я пытался схватить след крупицы его светлой души:
-Ха! — Догрызал я зелёное кислое яблоко, листая страницы какой-то книжки, — Тоже мне, астрофизик нашёлся! По мне так эта твоя «космическая» наука тоже, что фантазёрство некоторых из писателей, коим земного мало, так вот они и ищут себе славы где-то там, за гранью реального!
-Ну перестань, — улыбнулся Василь, продолжая настраивать свой телескоп, — я же знаю, Эдик, ты так не думаешь, а говоришь просто для того, чтобы раззадорить меня.
-Это почему не думаю? — Оживился я и, закинув огрызок в мусорное ведро, вскочил с кровати, — Разве на земле мало проблем для решения, чтобы непременно лезть в Космос? Что нам, обывателям, до космических глубин, когда тут бездна конфликтов, как глобального масштаба, так и частного характера?
-Вот то-то и оно! — Просветлел лик темноволосого худощавого паренька, лишь на мгновение повернувшего своё ко мне лицо, — Ты даже не можешь себе представить насколько тот Космос, в глубине которого заключена наша планета, сродни космосу внутреннего человека! Я лично склонен думать, что правы те из учёных, согласно предположениям которых все структуры в природе образуются по одним и тем же принципам. И атомы, и звёзды, образуются благодаря присущему материи вихревому движению да и сам атом есть сложнейшая система частиц, похожая на Солнечную систему. Почему, скажи, я не должен доверять законам физики? Ведь не вымысел, Эдя, что законы оказались весьма плодотворными в предсказании и объяснении результатов сотен и тысяч экспериментов и наблюдений на Земле и в Солнечной системе. Все астрономические исследования нашей и других галактик (и позволь заметить весьма детальные исследования) никогда не свидетельствовали о нарушениях физических законов, известных нам. А если всё так, то разве нельзя надеетсяи мне, как начинающему астрофизику, в недалёком будущем получить ответы на некоторые вопросы о человеке, изучая Космос?
-О, Боже мой! Василь! — Сделал я глубокий вздох и плоским бревном рухнул на постель, — Хоть мы и знакомы, можно сказать, с пелёнок, но этого твоего упрямства я никогда не пойму! Честное слово! Я даже лица твоего не могу вспомнить, когда прихожу домой. Зато сутулость твоей спины мне знакома как «Отче наш» и таблица умножения… Ну почему, почему ты выучился на астрофизика, а не на журналиста, как я? Или на врача, а? — И я протянул руку к карзине с яблоками, что стояла у изголовья кровати.
-Наверное потому, — наконец-то мой друг отвёл свой лучистый взор от своего телескопа и посмотрел на меня, — что звёздное Небо объемлет нас всех с нашими поисками и интересами! Эдик, ты только на минуточку… Нет! Лишь на мгновение представь, что может скрывать в себе вот это, — Василь с присущей ему заинтересованностью, взяв мою руку, привлёк меня к телескопу, а сам продолжал говорить, — вечно манящее, никем непознанное звёздное пространство? Ведь ты представь, Эдя! Космос был всегда, ещё прежде нашей Земли, прежде нас! А вдруг там, за многочисленными галактическими скоплениями мы отыщем память, а? Вселенскую память, Эдя?! Вдруг мы однажды поймём как всё начиналось и, проследив импульс мироздания от начала и до настоящего времени как в зеркале, мы многое поймём! Поймём время, поймём жизнь и смерть да и, наверное, друг друга!
-Красиво! — Сказал я так, как говорил обычно, когда смотрел в телескоп. (У Василя был очень хороший телескоп. Он на него копил начиная со средней школы и до самой аспирантуры. А потом он его ещё сам дорабатывал, оснащал какими-то дополнительными элементами — зеркалами, линзами, креплениями и прочими мелкими штуковинами, благодаря которым звёзды ему становились ближе. Я мало что знаю про все эти вещи, но что было то и теперь остаётся).
-А что, — усмехнулся я, — без Космоса понять друг друга никак нельзя?
-Нет, нельзя! — Как-то весь посерьёзнел Василь и, придвинув ко мне старый круглый табурет, уселся на него подле меня, — Ведь я, ты и все люди есть часть этого большого непознанного Космоса! Ты и я — суть неисследованные звёзды и мне удивительно, как этого большинство людей не понимают? Живут под звёздным небом и не понимают? А в следствии этого незнания между людьми возникает непонимание. Поиск мелочных, ничего незначащих, интересов ведёт человечество к аморальности и к смерти! Так что, Эдя, тут вопрос не фантазии, но вопрос — жизни, понимаешь?
-Ох, — потянулся я, — если я снова попытаюсь сказать что-то, что выходит за рамки твоего интереса, разговор снова вернётся к тому, с чего начался… Ладно, если уж Космос действительно имеет такое значение, — здесь я не выдержал и усмехнулся, — для взаимопонимания землян, то, безусловно, ты очень правильно определился со своим призванием! Изучай, а я потом, как откопаете эту самую «вселенскую память», постараюсь ваш голос донести до каждого жителя планеты Земля!
Я осмотрелся и указывая на стрелки часов на настенных часах, сказал Василю, что мне давно уже пора идти.
Да, у меня было время, чтобы вполне проникнуться разговором той памятной для меня встречи, перевернувшим весь мой внутренний мир. М\А потом мои воспоминания прервал шум вертолёта…
Тогда, в горах, я утратил способность ходить ногами, но научился ходить сознанием так, как умел это делать Василь. Теперь мне было некуда спешить и я целыми днями проводил у телескопа со своим другом и соратником. Мы оба исследуем Космос, не покидая, впрочем, Земли и верим, что наши изыскания не тщетны.
Я, наконец, поверил в то, во что верит Василь — Космос хранит и соединяет собою судьбы всех живущих — и прошлого, и настоящего, и будущего — все живы, только не все это понимают и не все способны это , по истине космическое, знание вместить…
19.03.2011г., г.Н.-Ф., ЮНиС
