Завитки судьбы. Первый завиток.

Часто  мне случалось услышать причитания о нелёгкой женской доле.  Я лично не вижу  причин, чтобы такой вот пессимизм разводить.  Судьба , она конечно  затейница и много чего предложить нам старается, чтобы не заскучали. Только на то нам и разум даден, чтобы выбрать из того разнообразия путей-дорожек  предложенных судьбой  именно те,  которые нам надобны. Я в своё время выбрала и до сих пор выбираю, не о чём из прожитого не сожалея.  А на вздохи , взгляды жалостливые да комментарии типа того, что   жизнь якобы не удалась, внимания не обращаю. И на свою жизнь не жалуюсь  от того может,  что оптимисткой родилась и всегда в лучшее верю.  А ещё себе стараюсь не изменять,  не расплескать  души своей в житейских невзгодах.  Не забываю о том, что какая бы непогода не случилась, на её смену обязательно солнышко придёт и лучиками своими согреет.  Людей стараюсь любить, потому что каким  бы человек несимпатичным с первого взгляда не казался в нём обязательно что-нибудь хорошее да отыщется. Люди на мою симпатию обычно откликаются,  со своими горестями ко мне приходят,  но и  помочь мне не отказывают. Насмешили меня, Солнечной назвав.  Ничего во мне солнечного и не бывало никогда , разве что волосы в юности желтизной отливали, так когда же это было. А подруги смеются : » Смешная ты , Оленька. Просто тепло рядом с тобой да уютно. Вот всякий к тебе тянется, словно подсолнухи к солнцу.» В этом они правы . Всегда с детства вокруг меня было много людей, друзей да родственников. Никогда одинокой себя не чувствовала, даже когда родители внезапно рано померли. Были они у меня геологами и дома не засиживались. А меня бабуля растила. Она строгая была, Пелагея Павловна,  царствие ей небесное.  В прошлом офицерская жена, к порядку привыкшая, и меня по уставу воспитывала. Но любила безмерно и добра всяческого желала.  Получив весть о гибели сына своего , моего отца, и невестки , моя суровая бабушка скупую слезу уронила, посетовав : » Одни мы с тобой остались теперь, Оленька. Жить нам теперь нужно и за себя, и за родителей безвременно нас покинувших. Ты уж гляди, чтобы не стыдно им стало за дочку, когда взглянут  на тебя с небес.» Уверена, что родителям за меня краснеть не приходилось. Была я послушной, дружелюбной со всеми и устав знала «на зубок», хоть завтра в армию.  Бабуля была довольной.  Училась тоже неплохо, хотя особыми способностями не отличалась.  Пелагея Павловна велела по этому поводу не печалится,  повторяя : » Не всем же в учёных ходить.  Не в этом женское счастье.»  Но про женское счастье помалкивала,  в подробности не вдаваясь.  Вырастишь,  говорила ,  так сама разберёшься что к чему.  Зато люди меня всегда любили.  Учителя в школе жалели ,  друзья многочисленные опекали,  родственники всячески заботились. Никто иначе, как Оленькой, никогда и не называл.  Про завитки судьбы я тогда ещё и не догадывалась.

Впервые своим завитком судьба меня порадовала,  когда исполнилось мне восемнадцать годков.  Была я девушкой видною, можно сказать, симпатичною и вниманием парней не обделённою. Роста хоть и невысокого, но стройная.  Косы светлые ниже талии, глаза зелёные и чертами лица приятная. Вились  вокруг меня  парни , словно стая мотыльков возле лампочки. Большей частью красавчики, со спортивными фигурами.  К их уму я тогда не приглядывалась через недостаток опыта.  Бабка,  наблюдая это нашествие,  ворчала : «Гляди ,  девка,  не посрами.  И про устав не забывай. »  Я не забывала и со всеми ровно приятельствовала.

Случилось  как-то Пелагее Павловне простыть,  да так сильно,  что пришлось ложиться ей в больницу.  Вообще то  она натурой крепкая была , роста высокого и голосом полковнику, мужу своему покойному , не уступала. В чёрных волосах седина совсем редкая и улыбка белозубая.   До последнего дня бабушка с годами сражалась   и губы  неизменно с утра красила, не изменяя привычке поддерживать внешний вид в порядке. Даже в булочную , что находилась за углом, выходила только  при полном » параде», в костюме и на каблуках. Но простуды , как и со всеми нормальными людьми, случались и с ней. Я в  больничку каждый день бегала,  подкармливая бабулю бульончиками,  потому что казённые харчи она на дух  не переносила,  требуя домашнее.  Там то ,  в больнице,  Гришу и встретила.  Совсем ещё молоденький,  а уже такой хилый был. И ростом не удался , и на ноги слаб.  Одна нога будто бы короче другой была,  поэтому отличался походкой утиною. Лицо всё в конопушках, с чертами мелкими,  а глазки голубенькие будто у младенчика.  На макушечке светлый выхорок торчит,  словно гребень у петушка.  От болезни весь нервный какой-то , всё шумит по чём зря да дёргается.  Его двадцати годков  ему никто и не давал.  Даже в армию не взяли,  сердешного.  Жалко мне стало Гришу.  Вот и стала его бульонами подкармливать,  в надежде что хоть чуток раздобреет, да уставу учить.  Мало ли как жизнь повернётся,  может и пригодится ещё наука.  Гриша при мне потише стал дёргаться.  Всё в глаза доверчиво заглядывал,  словно у душу пролезть пытался.  И так я к нему привыкла,  что и думать больше ни о чём не могла.  Только и беспокойства,  чтобы Гриша поевший был да отдохнувший и чтобы не нервничал зазря,  потому что ему же это вредно.  Пелагея Павловна поглядывала задумчиво,  но и осуждать мою привязанность не смела,  потому что вроде как богоугодное дело делаю, больного у болезни отнимаю.  Тут и родня Гришина мои старания заприметила,  из своей далёкой деревни изредка его навещать приезжая.  Батя его, Семён Петрович,  как увидел меня,  так на местный больничный сортир и перекрестился, потому что больше ничего подходящего на глаза не попалось. Ладный такой у Гришки папка был,  мускулистый и даже ещё не лысый.  Сын уж точно не в него пошёл.  При встрече со мной он всё себе под нос шептал : » Вот уж повезло задохлику, вот уж по пёрло.»  А вот сестра Гришкина , Светка, так та вся в батьку. И фигуристая и косы до талии. Как сказала Пелагея Павловна, кровь  с молоком девка.  А Григорий в матушку  свою, Татьяну, удался,  женщину хрупкую, можно сказать , худосочную. Только глаза папины,  голубенькие,  правда,  ещё не растерявшие  детской доверчивости.
Когда Пелагею Павловну выписали,  я Гришу навещать не  перестала.  Всё также с бульончиками каждый день бегала,  допоздна на лавочке в больничном дворике с ним засиживаясь.  Вначале мы просто звёзды считали,  а потом искуству поцелуя обучаться стали невзначай, луной соблазнённые.  Да так увлеклись этой наукою,  что Гриша враз от своей болезни выздоровел.  Доктор так и сказал :» Как рукой сняло.»  Ну рукой не рукой,  а уж губы мои как-то посодействовали.  Гриша уверял, что в них целительная сила заложена и без этой подмоги ему никак в этом трудном мире не выжить.  Я в целительную силу своих губ не очень верила, но и без Гриши в этом мире выживать уже отказывалась,  проникшись важностью своей миссии, хоть одного задохлика  на ноги поставить.  Поэтому после выписки из больницы его к нам в квартиру и привела для продолжения более углублённого курса лечения.  Бабуля  было сначала возражать начала о том ,  что это не по уставу на нашей территории этого полудохлого субъекта поселять,  даже не отбывшего обязательного срока службы.  Но потом,  заглянув в мои страждущие глаза, махнула рукой : » Определяй на постой. Только чтобы без баловства.  Я вам не часовой, чтобы по ночам дежурить,  как в казарме » на тумбочке».     Гриша с моей заботой окреп, поздоровел и о чём-то задумываться стал.  Баловства я не допускала,  устав и бабулю  слушаясь.  Но и отказывать Гришиной задумчивости стало всё сложнее и сложнее.  С родичами его, как-то незаметно сошлась.  Семён Петрович почитай каждый день свежее парное молоко из под коровки нам на стареньком мопеде привозил,  для улучшения цвета лица очень полезное,  а так же для всего организма в целом. Мать Гришила каждый день названивала,  спрашивая  почему-то каждый раз одно и тоже : «Ну, как?»   Но не приезжала,  потому что из-за слабого здоровья мопедом  пользоваться не могла ,  мог и растрясти ненароком.  А со Светкой мы задружились.  Она живенько к нам в квартиру подселилась,  ещё и котёнка в подарок привезла.  Кошка оказалась блохастою,  но характера приятного и быстро общий язык с бабулей нашла,  поселившись на кухне ,  у холодильника.  Светка шустро все наряды мои перемеряла и с моими  приятелями перезнакомилась.  Огорчившись чуток вначале ,  что в мои юбки не влезает совсем , а в платья с трудом,  потом  утешилась знакомством с местными дискотеками. Но тут приехал Семён Петрович и неодобрительно проворчал : » Побарствовала, пора и матери помочь по хозяйству, а то она от зависти позеленела уже.»  После чего быстро дочку  увёз обратно на родину, в деревню.
Пелагея Павловна понаблюдав мои метания между уставом и  Гришей, становившемся всё задумчивее, с тяжёлым вздохом отдала распоряжение : » Ну, что с вами поделаь? Женититесь уж, раз так то невтерпёж. Слава Богу замуж, это ещё не на тот свет. Будем считать это , Оленька,  учениями в обстановке приближенной к боевой.»  Всей фразы я тогда конечно не поняла, но благословение на брак осознала. Гришины родственники идею бабкину радостно подхватили, высказавшись о том, что  лишняя пара рук в хозяйстве ещё никому не мешала.  Свадьба прошла быстро, но весело, по-деревенскому обычаю.  Затягивать веселье было никак нельзя,  потому что начинался осенний сбор урожая.  Всвязи с эти медовый месяц прошёл на огороде.  Гриша , по слабости здоровья, был отстранён от сельскохозяйственных работ и оставался напопечении матушки Татьяны. На огороде трудились мы со Светкой под чутким руководством Семёна Петровича. Так я   как-то незаметно научилась обращаться с лопатой и другим сельскохозяйственным инвентарём.  А вот уход за коровой так и не освоила.  Боялась Зорьку до дрожи в коленях, на что Светка заразительно смеялась, рассказывая о этой моей фобии анегдоты всей деревне.
Мужем Гриша оказался ласковым, а иногда даже нежным.  Вот только не в меру ревнивым , хотя поводов я не давала хотя бы по той причине, что любезничать было некогда да и особо не с кем. Большую часть времени проводила то на огороде, то в доме  убирая. Деревенских парней я опасалась через их  насмешливость и драчливость,  стараясь с ними вообще не заговаривать без надобности.  Но Гриша всё равно почему-то находил повод для расстройства, каждый раз пугая меня нервными приступами.  Всё же он, как мог,  заботился обо мне .  Пару раз даже  подарил мне ромашки ,  на день рождение, оно у меня в конце августа, и  седьмое ноября. Его внимание и забота очень меня радовали,  оттого не понятно было почему я изредка отлучалась в город к Пелагее Павловне,  чтобы выплакаться на её мощной груди.  Бабуля меня по-прежнему жалела,  гладя по голове и приговаривая : » Ну, ничего Оленька, не хныч,  прорвёмся.  И не с таким бывало справлялись,  а уж замужество совсем ерунда.»  Я всхлипывая спрашивала совета : » Как же быть то?»  На что бабушка отвечала : » Думать.  На то нам ум и надобен, чтобы поступать по совести, но и о себе не  забывая.  В этом цель учения и состоит,  чтобы научиться решать ,  казалось неразрешимые проблемы.  Такой  ход найди, чтобы и себе свободу, и другим прочим без огорчения.»  Я советы бабушкиы слушая,  стала  размышлять  да прикидывать. Бросить Гришу и сбежать никак нельзя, не по уставу это,  на предательство похоже. Но и оставаться было уже не вмоготу.
В деревне,  к слову сказать,  я себе не изменила. Со всеми познакомилась,  даже можно сказать подружилась. Люди ко мне потянулись благожелательно, даже над моими страхами перед живностью смеялись не обидно, а сочувственно. А придирчивая мамаша Гришина , Татьяна,  неумёхой быстро перестала называть и обещала , что к зиме научит как  связать для Гришеньки носки. Но чуяло сердечко,  что зиму мне уже с Гришей не протянуть.  Надо было что-то решать и я решилась. Заприметила я как-то, что соседка Надюха часто мимо нашего двора прохаживается, глубоко вздыхая всем своим немалым бюстом. Распросила Светку,  она и рассказала,  что Надюха про наше хозяйство со школы мечтала и на Гришку давно глаз подложила .  И если бы он вдруг перед армией  не заболел,  так уж точно бы уже у нас хозяйствовала. Узнав про Надюхины разбитые мечты, я  её очень  пожалела.  И встретив вечерком пригласила на лавочку,  угостив семечками. Надюха сначала смущалдась да отнекивалась,  но попробовав  семечек,  «оттаяла»  и на свою судьбу незадавшуюся мне нажаловалась.  Дело привычное,  мне все всегда на судьбу жаловались.  Я перед Надюхой покаялась,  сказав  о том, что была неправа  перехватив у неё из-под носа  счастье.  «А что же делать то?»- Подняла на меня она свои огромные  и печальные, словно у Зорьки , глаза  обрамлённые густыми, чёрными ресницами.  » Как что? — удивилась я. — Судьбу исправлять. »  С тех пор  стали мы с Надюхою лучшими подругами.  Она всегда рядом оказывалась,  помогая мне и по хозяйству хлопотать, и в огороде,  да так споро,  что мне и не угнаться за ней.  Родичи её мне в пример стали ставить, отстаю , мол,  я от Надюхи.  А я и рада такому её успеху.  Стала я подсказывать подруге как себя вести,  что одевать,  о чём с Гришей заговаривать.  Через месяц смотрю стал мой муж вечерами пропадать,  стараясь по утрам со мною глазами  не встречаться. А Надюха, так просто засветилась вся и вздохи её уже не глубокими стали и  глаза совсем не печальные. К зиме Надюха мне радостную новость сообщила , что в ожидании она ребёночка-то от мужа моего, Гриши.  Я конечно за подругу порадовалась и пошла к мужу разговаривать.  А  чего тянуть?  К Новому году пора готовиться ,  уж Пелагея Павловна заждалась.  Торопит меня :  » Пошустрее Оленька,  уже и соскучиться успела.  Пора учения заканчивать.»   Гришу я расстраивать не стала, на себя всю вину взяла,  а то как бы от растройства опять болезнь не приключилась.  А ему теперь нельзя болеть, вскорости  новоиспечённым отцом станет.  Говорю ему ласково :  » Ты Гришенька не расстраивайся.  Ну не вышло из меня подходящей для тебя жены.  Уж очень мы разные.  Так и не научилась я корову доить,  значит  уже и не получится страх свой беспричинный преодалеть. Тебе жена нужна другая . Такая вот, как твоя Надюха.  Когда ребёночек появится , так крёстной меня возьмите,  чтобы родственниками остались.» Гриша  растраиваться, к счастью, не стал.  Приободрился и в крёстные взять обещал.  А родственники его то как перемене обрадовались.  Надюха ведь меня двоих заменить сможет.  Так что расстались мы к всеобщему удовольствию.
Пелагея Павловна мне за учения отлично поставила. Новый год я уже праздновала дома с бабушкой. А весной Гришину и Надюхину Маришку крестили. Хорошенькая девчёнка получилась, не в отца. Только глазки голубенькие,  но и они  поменяються ещё могут. Так и закруглился  первый завиток моей судьбы.  А жизнь лишь только начиналась, намекая о новых завитках и завиточках.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Я не робот (кликните в поле слева до появления галочки)