Алексей Иванович спал неспокойно, но Марья Игнатьевна не беспокоилась. За их долгую совместную жизнь она привыкла, что после очередного банкета Леше снились кошмары, и лучше их не беспокоить, уйдут сами. А Алексею Ивановичу снился страшный сон.
Сначала он ничего не видел, во сне его окутывала непроницаемая чернота. Алексей Иванович даже подумал: не ослеп ли он. Но не успел Алексей Иванович как следует испугаться, как на него повеяло разноцветьем. Сам воздух, переливаясь всеми цветами радуги, оборотясь приятным ветерком, обдувал Алексея Ивановича. И вдруг он заметил, что молодеет, наливаясь какой-то чудесной силой. Откуда-то выплыла стайка нимф и закружила вокруг него, соблазняя полуобнаженными прелестями молодых тел. Это было так неожиданно и до такой степени приятно, что Алексей Иванович проснулся. Открыв глаза, он увидел перед собой, сильно постаревшую за последние годы, Марью Игнатьевну. Контрастность с только что увиденным разноцветьем и чудом омоложения в окружении нимф была настолько велика, что Алексею Ивановичу стало страшно. Он изо всех сил зажмурился и провалился в сон. Он вновь увидел себя в том же самом положении в окружении нимф, тот же самый разноцветный ветерок обдувал его, но что-то при этом изменилось, появился какой-то неприятный осадок. Сначала Алексей Иванович никак не мог понять: что же это такое. Но вскорости увидел, что по мере того, как он молодел, с него, словно это была одежда, сползали регалии. Под действием волнообразных движений тел нимф, Алексей Иванович, извиваясь, подобно змее, сбрасывающей старую шкуру, выползал из очередной регалии, становясь рангом ниже. Вот сползла и отлетела регалия академика, за ней последовала регалия доктора наук. Алексей Иванович, стремительно молодея, так же стремительно терял научный вес. Чуть замедлившись, сполз кандидатский минимум… статус студента. Мальчику Леше по-взрослому подумалось: «Были бы регалии, а нимфы всегда приложатся». Он не знал, как жить без регалий. Ему стало страшно, и Леша горько заплакал, повторяя: «Не хочу в детскость».
Алексей Иванович окончательно проснулся. Слезы, застрявшие в, модно остриженной, бороде, холодили кожу лица. В голове слегка постукивало. Он никак не мог взять в толк мотивы столь странного сна.
— Маша, — позвал Алексей Иванович.
Марья Игнатьевна тут же подошла с бокалом огуречного рассола. Алексей Иванович никогда не похмелялся спиртным, отдавая предпочтение древним рецептам.
Ему не хотелось делиться с женой впечатлением от сна. В голове медленно ворочались привидевшиеся сцены.
— Что я делал вчера вечером?
— Ты долго по телефону беседовал с Аннинским.
И тут Алексей Иванович вспомнил все. Они начали обсуждать последнюю статью Аннинского, связанную с чертой детскости в характере русского человека, опубликованную в «Литературке», еще на банкете и, вероятно, закончили уже в телефонном разговоре. Вспомнилось, что отнесся он к ней позитивно, но сейчас под воздействием сна настроение изменилось.
«Тысячи реально беспризорных детей шастают по стране, а они, люди, наделенные возможностью воздействовать на сознание своих граждан, разглагольствуют о какой-то гипотетической детскости. Черт знает что. Нет, так дальше жить нельзя. Надо что-то сделать».
И Алексей Иванович сполз с постели, бодрым шагом подошел к буфету, налил рюмку коньяка.
Начинался новый день.
