Я под конвоем
направлялась к усадьбе. Толян был ужасно смешным: с двустволкой наперевес он
оглядывался по сторонам, подпрыгивая от всякого шороха. Мы благополучно дошли
до усадьбы, где я часа три прождала машину со стройматериалами, после чего все
пересчитав и сверив, со спокойной душей решила проверить территорию. Все было в полном порядке, мусор со второго
этажа убрали и внутри вовсю кипели отделочные работы. На территории были
закопаны все ямы, и с чувством выполненного долга я позвонила Ларисе
Михайловне. Направляясь к выходу, меня окрикнул Шурик.
— Привет, ревизор. Как
здоровье?
— Спасибо, не жалуюсь.
— Я тут к тетке вчера
ходил, так она меня просила, чтоб ты к ней зашла, разговор у нее к тебе
имеется.
— Ладно, зайду. А о чем
разговор то?
— Не знаю, сказала, чтоб
зашла и все.
Мы с Толяном
переглянулись, решив не откладывать визит к Софье Константиновне, и направились
прямо к ней, благо Толян знал, где она живет.
Дом находился в середине
деревни, и ни чем не отличался от остальных. Небольшой палисадник с нарциссами
и тюльпанами, старенькая лавочка, выкрашенная в цвет дома, и калитка,
закрывающаяся на намотанную веревку. Я остановилась, не решаясь войти, как
вдруг, открылась дверь и на пороге появилась хозяйка. Посмотрев на Толяна, она
сказала, что ему это знать не нужно, и попросила остаться с наружи, а меня
позвала в дом.
Я вошла в просторную
комнату, посередине которой стоял большой квадратный стол, застеленный
цветастой скатертью, с массивными резными ножками. По углам висели всякие
травы, и запах от них стоял по всей комнате. Софья Константиновна принесла
чайник и пару стаканов в подстаканнике, сказав, что сейчас напоит меня чудесным
отваром. Заваренная травка, была очень ароматной и чуть горьковатой на вкус, по
этому, я немного поморщилась.
—
Я позвала
тебя, что бы предупредить.
—
О чем? –
спросила я
—
С твоим
мужчиной случиться беда.
—
С каким
мужчиной? У меня нет ни кого, – я чуть не поперхнулась
—
Он не из
наших, — ответила она сухо.
—
Честно говоря
я даже не представляю, о ком вы говорит, – и я стала перебирать всех своих
бывших ухажеров, пытаясь понять, кто из них пострадает, — «А со мной ни чего не
случиться?», — неожиданно спросила я
—
Беды над
тобой не вижу.
—
Ну, вот и
славненько, – успокоилась я, подумав о своем последнем любовнике, который
бросил меня и ушел к моей лучшей подруге. Поэтому на данный момент у меня не
было ни мужика, ни подруги. И я даже позлорадствовала по поводу, каких то
неприятностей, которые касались моего бывшего.
Допив отвар,
приготовленный Софьей Константиновной я, сказав спасибо, вышла на улицу, где на
лавочке в гордом одиночестве ждал меня Толян. Сказав, что все в полном порядке
мы пошли домой. По дороге нам встретилась та самая Петровна, которую так не
любил Кощей.
—
Толь,
расскажи мне про Петровну, — попросила я, сгорая от любопытства
—
А че про нее
рассказывать то? Насколько мне известно, приехала в деревню к своей двоюродной
сестре после войны. Сестра померла лет десять назад. Дочка у нее осталась, так
вот Агафья Петровна так и жила с Валькой, пока та не в город не уехала. Вальке,
то шестьдесят семь уж стукнуло, она в сорок пятом родилась, мамке моей
ровесница.
—
Значит,
сестре помогать приехала.
—
Вроде того. Агафье
Петровне лет наверно под девяносто, точно не скажу, нелюдимая она. Вечно по
деревни ходит и бухтит что-то себе под нос.
—
А, чего Кощей
с ней не поделил? – я перевела разговор в нужное русло.
—
Так, Петровна
в Зуевку ходила, там Ольгу, его встретила, уж не знаю, чего она там ей наплела,
только после этого, чуть дело до развода не дошло. Ольга его даже выгнала,
Федор у Катерины дня два жил. Потом померились, правда. Вот с тех пор Кощей
лютой ненавистью ненавидит Петровну.
—
Ну, теперь
понятно. Федор Иванович говорил, что у вас тут танцы есть.
—
Так в Зуевки
клуб, там и дискотека и бар имеется. Хочешь, пойдем в субботу сходим.
—
Можно и
сходить, давно в клубе не была, а уж в поселковом, так в обще ни когда, –
констатировала я.
Мы пришли домой, и нас с
порога атаковала тетя Катя расспросами о цели моего визита к Константиновне.
Заверив ее, что прогноз на счет меня вполне хороший, я вымыла руки и села за
стол, с горечью подумав, что скоро не влезу в свои джинсы. Вечером позвонил
Терехов.
—
Странное
дело, ни кто толком не знает, чем Козлов занимался. Ни каких документов, вообще
ни чего. Ребята в его конторе вообще говорят, что последние полгода он ни за
какие дела сам не брался, говорил: «слишком мелко для него». Последний раз его видели на работе за день до
того как тело обнаружили. Всем сказал, что в командировку собирается,
бодренький такой был, холеный. М-да…
—
Одни сплошные
вопросы.
—
У тебя то,
как дела? – спросил Леха
—
У меня все в
ажуре, местная знахарка сказала, что мне ни чего не угрожает. Так, что я
работаю не покладая рук, не жалея сил и времени, которого у меня здесь
предостаточно. В общем, жизнь бьет ключом. Завтра в поселковый клуб пойду
развлекаться, вот.
—
Куда!?
—
В клуб,
который в Зуевке находится…. – и тут я вспомнила про Машу: «Господи, я же
главного тебе не сказала. Машу убили сегодня ночью»
—
Как убили?
—
Задушили в
больничной палате.
—
Да, события
развиваются стремительно. И ты после всего этого, опять туда попрешься? Ты
вообще в своем уме, или у тебя крыша совсем съехала! – возмутился Терехов.
—
Так ведь я же
с Толяном пойду, а у него ружье.
—
Чего у
него!? А разрешение у него на оружие
есть?
—
От куда я
знаю, — раздраженно сказала я
—
С этими
местными байками, твой Толян, с перепугу, пол деревни переколбасить может.
Потом вытаскивай тебя из всей этой чехарды.
—
Терехов, чего
ты гонишь! Ни кого Толян убивать не собирается. Ружье для устрашения.
—
Час от часу
не легче! Он стрелять то умеет?
—
Не знаю.
—
Все с тобой
ясно. Короче, ни в какой клуб не ходи, сиди дома, — утвердительно заявил Леха.
—
А, чего это
ты раскомандовался, куда хочу, туда и пойду. Тебя я еще спрашивать буду, — я
реально обиделась, и положила трубку. Леха несколько раз набирал мой номер, но
я принципиально проигнорировав все его звонки, легла спать.
Субботнее утро было
пасмурным, моросил противный дождь, и я ни как не хотела вылезать из своей
кровати. Нужно было идти на объект, но в такую погоду из дома вообще выходить
не хотелось. Тетя Катя позвала на завтрак, и я пошла умываться.
Как ни странно, но Толяна
не было, и я поглощала гречневую кашу с молоком в полном одиночестве, так как
Катерина Ивановна, куда-то ушла. Вымыв за собой тарелку и убрав все со стола, я
подумала, чем бы заняться, но на пороге появился Толян в каком то допотопном
плаще с мокрым зонтиком в руке и каким то пакетом.
—
Я тебе плащ
принес, – сказал Толян, торжественно вручая мне авоську.
—
Спасибо за
заботу. А где ружье? – я посмотрела на Толяна, не обнаружив у него оружия.
—
Дома. Не
переживай я сейчас за ним сгоняю, а ты одевайся пока, – и Толян быстро вышел.
Я достала из пакета
большую плащ-палатку защитного цвета и рассмеялась. Судя по размеру, в нее
можно было спокойно поместиться вдвоем с Толяном. Накинув плащ на плечи, и
надев капюшон, я представила себя партизаном, идущим в разведку.
Машина со
стройматериалами уже пришла, и ее уже разгружали. Я сразу же направилась к
строительному вагончику, в который поспешно зашел Антоныч. Полтора часа мы
обсуждали сроки, финансы и зарплату, которую я должна была привести в
понедельник. Наконец, совместными усилиями придя к одному знаменателю, я
попрощалась с ним до понедельника и вышла из вагончика. Толян ждал меня на
крыльце усадьбы, оживленно болтая с Шуриком. Увидев меня он, подзывая к себе,
замахал рукой.
—
Шурик
предлагает чайку попить, – сказал он, когда я подошла ближе.
—
С вареньем? –
переспросила я
—
Угу, и с
вареньем и со сгущенкой. Пошли на второй этаж, там уже чайник вскипел, –
ответил Шурик
По середине просторной
гостиной, дверь которой вела на балкон находился ящик из под белил, на котором
стояли электрический чайник и пара кружек. Стены были выкрашены в бледно
салатовый цвет, и стоял едкий запах свежей краски.
—
Сегодня утром
покрасили, еще не высохла, — увидев мой наморщенный нос, сказал Шурик, принеся
пару табуреток, и поставил их рядом с ящиком.
—
Да, последний
раз, когда я здесь была, внешний вид помещения преобразился. А в других
комнатах покрасили? – поинтересовалась я, наливая кипяток из чайника.
—
Так еще вчера
начали. Сегодня проводку вести будут, все согласно проекту, – утвердительно
сказал Шурик.
—
Ладно, сейчас
чай попью, и пойду посмотрю на вашу работу.
—
Ты к тетке то
моей заходила? – полюбопытствовал Шурик
—
Заходила.
—
Ну, чего она
говорит то? – не унимался он, сгорая от любопытства
—
Жить буду.
—
Ну, ни хочешь
не рассказывай, я вот что узнал. Вчера у
Круглого, здоровенного мужика в плаще видели.
—
Что, опять
призрак? – с сарказмом спросила я
—
Да, какой там
призрак. Мужик тот лопатой шел, прямо к озеру. Его Валерка, плотник наш,
увидел, вот и решил посмотреть, куда это он собрался. Вот значит, смотрит, а он
мимо озера на болото пошел.
—
Ну и что?
Мало ли кто в лес ходит – скептически
сказала я
—
Как это, что?
Он со стороны вашей древни, шел, а насколько мне известно, у вас там все мужики
мелкие, да дохлые, а этот здоровый бугай.
—
Это ты кого
мелким назвал!? – возмутился Толян
—
Ну, к тебе
это не относится, ты там самый большой, – и Шурик, похлопав Толяна по плечу
заржал.
—
Насколько я
знаю, ни кто в Торцево за последнюю неделю не приезжал. Да и вряд ли бы кто
либо, остался не замеченным, в деревне, где домов то всего ничего. Возможно, он
шел какой ни будь другой дорогой, – предположила я
—
А другой
дороги нет. Что бы к Круглому выйти, одна дорога, та самая по которой мы с
тобой сюда пришли, – сказал Толян.
—
Так может он
лесом шел?
—
Это вряд ли.
Лесом не пройти, кругом болота.
—
Тогда нужно в
деревни поспрашивать, может, кто и видел чего не обычного. Как то ведь он сюда
пришел, не с неба же свалился, — сказал Шурик.
—
Верно, если
дорога одна и мимо деревни не пройти, то его наверняка кто-то мог видеть. Нужно
Федору Ивановичу позвонить, – и я полезла за своим телефоном.
Я рассказала Кощею про
странного мужика с лопатой, после чего он пообещал допросить каждого жителя в
Торцево.
Дождь закончился ближе к
вечеру. Вся дорога была одной сплошной лужей, и на танцы мне совсем ни хотелось
идти, в отличие от Толяна, который уже подогнал свой уазик к моему дому.
—
Может, не
поедем ни куда? Я даже не знаю, что мне надеть, – сказала я
—
Да чего туда
одевать, то, прям так и поехали, – бодро ответил Толян
—
Ну ладно, — и
я оглядела себя скептическим взглядом: джинсы, толстовка и кроссовки явно не
клубный вариант, но я понятия не имела, что можно одеть в поселковый клуб.
Клуб был одноэтажным
небольшим строением, похожим на совдеповский магазин, с большой стеклянной
витриной, занавешенной толстой зеленой шторой. Из клуба доносилась громкая
музыка, дискотеки восьмидесятых. Мы зашли внутрь, и Толян на входе купил два
билета. Внутри по краям стояли пластиковые столы с такими же стульями, почти
все они были заняты сельской молодежью, и я расстроилась, увидев разодетых
девиц, и таких же модных кавалеров с ними. Мой внешний вид, и вид моего
спутника разительно отличался от собравшийся там публики.
—
Поехали, прям
так! – передразнила я Толяна, и мы подсели за столик к одинокой парочке, — «Я
выгляжу как дура! Нужно было что ни будь приличное одеть», — и я с сожалением
вспомнила про свое синее платье, с глубоким декольте, которое лежало в чемодане
под кушеткой.
—
Да брось ты,
переживать. Нормально ты выглядишь. Тебе, в конце концов, не пятнадцать лет,
что бы вот так наряжаться.
—
Ну, ты и хам,
— возмутилась я, ни как не ожидая, что он будет намекать на мой возраст.
—
Марин, не
обижайся, я имел ввиду, что ты выглядишь намного лучше, всех этих расписных
девиц.
—
Ладно,
проехали.
Я заказала себе коктейль,
и смотрела по сторонам. Небольшой зеркальный шарик крутился над потолком,
бросая разноцветные блики на танцующую толпу. Парочка за нашим столиком,
перешептывались, бросая на Толяна многозначительные взгляды, который безуспешно
пытался меня пригласить на медленный танец. Танцевать мне в таком виде совсем
не хотелось, поэтому я весь вечер просидела с коктейлем и сигаретой,
пританцовывая на стуле. Часам к одиннадцати в клуб вошла небольшая компания, и
Толян оживившись, помахал кому то рукой. К нам подошел тощий, прыщавый юнец, и
Толян похлопав его по плечу нас представил. Парень оказался сыном Федора
Ивановича, и был в курсе всех последних событий, так как сразу же обратился ко
мне и сказал, что в Торцево ни какого постороннего мужика н видели, и что отец
просил передать, что бы ночью сидели дома. Толян заверил его, что я под
надежной охраной, и он поспешно удалился.
—
Я вот все
думаю, как же этот мужик на Круглое попал. Может он ночью задами прошел, вот
его и не видели, – предположил Толян.
—
Это как?
—
За огородами
у всех участки под картошку, а за ними тропинка есть, — объяснил Толян
—
Может быть. А
может, и не было ни какого мужика, – сказала я
—
Как это не
было? Его же у озера видели.
—
Я когда этот
твой плащ одела, на кого была похожа?
—
Так ты
думаешь это не мужик, а баба была!? – удивился Толян
—
Возможно.
Ведь его со спины видели а, следовательно, можно предположить, что это могла
быть женщина. Помнишь, Маша говорила про тетку, и этот ваш, как его, ну который
с похмелья маялся, тоже женщину видел.
—
Ну, дела. А
ведь у нас в каждом доме, такие плащи есть. Только кто из наших, ума не
приложу. У нас все больше старухи немощные, а чтоб тебя, например, в яму
скинуть сила нужна.
—
Да, ты прав,
от пригорка, на котором я тогда стояла до ямы достаточно приличное расстояние.
А во мне шестьдесят килограмм будет.
—
Вот! Баба
тебя точно не дотащила бы.
Домой мы приехали часов в
двенадцать. Тетя Катя отругала Толяна, что тот не соблюдает меры предосторожности
и разгуливает со мной по ночам. От ужина я категорически отказалась, и пошла
спать. Рано утром меня разбудил звонок моего мобильника.
—
Марин, трубку
не бросай, это важно, — сказал взволнованно Терехов.
—
Я вся во
внимание, — ответив сонным голосом.
—
Я тут кое
какую информацию нарыл, на счет твоей усадьбы. В общем, нужно встретиться.
Сможешь сегодня в город приехать?
—
Ладно,
постараюсь.
—
Ты уж
постарайся сейчас встать, умыться и собраться. Говорю же тебе – это важно!
—
Уже встаю, —
ответила я и, повернувшись на другой бок, заснула младенческим сном.
Встала я уже ближе к
обеду, и лихорадочно стала собираться, ругая себя, на чем свет стоит. Позвонив
Толяну и объяснив ситуацию в двух словах, я в спешке наложила макияж и вышла на
улицу к подъезжавшему уазику.
—
Че, случилась
то? Убили кого? – спросил Толян
—
Нет, славу
богу все живы. Терехов, какую то информацию накопал, нужно ехать в город.
За то время пока я ехала
до города, раз десять позвонил Леха, интересуясь, где я. Как только я
переступила порог Лешкиного офиса, на меня обрушился шквал ругательств, по
поводу моей безалаберности и непунктуальности.
—
Леш, не
ругайся, я проспала, — извиняясь, сказала я.
—
Ладно. В
общем так. У меня друг в полиции, дело старое поднял. Ну, так вот. В усадьбе с
сорок шестого по сорок восьмой жил профессор Селиверсов Павел Федорович, — и
Терехов, взяв какие-то документы со стола, предложил мне сесть на большой
кожаный диван, расположившись рядом, — «Так вот. Селиверсов этот в сорок
восьмом, зятя своего убил. Дело замяли, а профессора в психушку посадили, где
он и помер в пятьдесят втором. За что убил, ни кто не знает, он ни чего в свое
оправдание не говорил. Вот в протоколе допроса записано: «Я убил, меня и
судите», — и больше не слова. А убил он его в собственном доме, топором в спину.
Дочери профессора в тот самый день в усадьбе не было. Она была на конференции
«Объединенных Наций по вопросу о свободе информации», вот и справочка имеется и
билеты. Она там была с двадцать пятого февраля по третье марта. Узнала о
случившемся, только когда домой вернулась, через пять дней после трагедии.
Своих детей у них не было, они тогда воспитывали приемного сына. Мальчишке было
пять лет. Он, конечно же, ни чего не видел и не слышал, спал у себя в комнате
со своей нянькой. В показаниях няни тоже ничего: не видела, не слышала, не
ругались и не ссорились.… Только вот обрати внимание, на один любопытный
документ, — и Терехов, сунув мне под нос, какую то бумажку, продолжил: «Это показания дочери профессора. Из дома
пропали все драгоценности. Обрати внимание на список. Так же похищены картины,
вот смотри, Айвазовский, Шишкин…. Не хило профессор жил. Было подозрение, что
сам профессор причастен к исчезновению всех ценностей, но тогда так и не нашли
ни чего».
—
И что это
дает? С тех пор уйма времени прошло.
—
Я это к тому,
что к нашему Козлову в контору приходила некая Октябрина Павловна Лялина. И дочку профессора Селиверсова звали
Октябрина Павловна, правда фамилия у нее другая, тогда была — Штейнберг. В конце концов, она
могла выйти замуж, — сказал Леха.
—
Слушай, а
сколько же ей лет?
—
Сейчас
посмотрю. Вот, она с двадцать восьмого года, на тот момент ей было двадцать
лет.
—
Выходит ей
сейчас восемьдесят три. Не поздновато она к адвокату пошла? – съязвила я.
—
А давай у нее
и спросим.
—
Круто! Ты
знаешь, где она живет? – удивленно спросила я.
—
Представь
себе, знаю. Ну, так что, поехали к нашей бабульке.
Жила Октябрина Павловна в
самом центре города, и мы очень быстро доехали до места. Дом был пятиэтажным,
сталинской постройки. Мы поднялись на второй этаж и позвонили в дверь двадцать
восьмой квартиры. Нам открыла невысокая, хрупкая старушка с аккуратно
уложенными волосами, зачесанными на затылке большим гребнем.
—
Вам кого? –
спросила она, посмотрев на нас вопрошающе
—
Нам нужна
Октябрина Павловна, – сказал Терехов
—
Вы ко мне? А
по какому вопросу? Если вы что то продаете, то меня это не интересует, — и она
уже хотела закрыть дверь
—
Нет, нет. Мы
ни чего не продаем. Нам нужно с вами поговорить, — и он сунул ей в нос свое
удостоверение.
—
Проходите, —
сказала она, после того как внимательно изучила документ.
Октябрина Павловна жила в
просторной четырех комнатной квартире. По настоянию хозяйки мы переобулись в
тапочки и прошли за ней в гостиную. Гостиная напоминала центральную библиотеку:
все стены до самого потолка были в стеллажах, на которых стояли книги. Рядом
стояла старая деревянная стремянка, для того что бы можно было достать любой
экземпляр с верхних полок. У большого окна находился круглый полированный стол,
на котором лежали платежки за квартиру, блокнот, ручка и калькулятор. Видимо
Октябрина Павловна занималась домашней бухгалтерией, от которой мы отвлекли ее
своим неожиданным визитом.
—
Что же вас
привело ко мне, молодые люди? – спросила она, пригласив сесть за стол.
—
Октябрина
Павловна, вы знаете, что адвоката Козлова убили, – сходу выпалил Терехов.
—
Нет, а кто
это? – недоуменно спросила она.
—
Ну, как же,
вы недавно у него были.
—
Молодой
человек, вы ошибаетесь. Я ни к какому адвокату не ходила, — убедительно сказала
она.
—
Странно.
—
Вам наверно
племянница моя нужна. Она ведь тоже Октябрина Павловна. Ее в честь меня
назвали. Только ее нет дома, она на работе сейчас, будет не раньше семи.
—
А вы случайно
не знаете, по какому вопросу ваша племянница была у адвоката, — спросила я
—
Могу
предположить, что по поводу завещания.
—
Какого завещания?
—
Я полгода
назад завещание написала. Половину квартиры Олежеку, а половина Октябрине.
Других родственников у меня нет, – покачав головой, сказала Октябрина Павловна.
—
Тут такое
дело.… Это касается усадьбы Овчиникова. Нам очень важно, что бы вы рассказали о
событиях сорок восьмого года, — сказала я, чувствуя себя как то неловко
—
А что
конкретно вы хотите знать? – тихо спросила она.
—
Расскажите,
как все произошло, и что послужило такому повороту событий.
—
Ну, что ж,
сейчас уже ни какой тайны эта старая история не представляет, так что я
расскажу, что же произошло на самом деле. Она встала и вышла из комнаты,
вернувшись с большим старым альбомом, который Октябрина Павловна положила перед
нами на стол:
«Замуж я вышла в
девятнадцать лет, по настоянию отца. Муж мой Владислав Абрамович Штейнберг,
работал ассистентом в папиной лаборатории, и был старше меня на пятнадцать лет,
– она открыла альбом и показала старый пожелтевший снимок, на котором был
портрет мужчины в маленьких круглых очках, с густой шевелюрой: «Детей он иметь
не мог, по этому, уговорил меня сразу же после того, как мы расписались, взять
из приюта Олежека. Отцу моему тогда дачу дали, ту самую, усадьбу Овчиникова,
вот там мы и жили», — она стала показывать семейные фотографии, периодически их
комментируя. Я с интересом рассматривала
старые снимки, особенно, те которые были сделаны на фоне усадьбы, с интересом
отмечая для себя некоторые декоративные элементы фасада. После просмотра
семейного альбома Октябрина Павловна продолжила: «С сорок шестого отец вместе с Владиком работал в КБ – 11, в том самом центре по
разработке атомного оружия. В сорок седьмом вышло постановление СМ СССР о
развертывании в КБ-11 работ по разработке атомной бомбы и создании при
Лаборатории № 2 Научно-технического совета, а в сорок восьмом постановление СМ СССР о дополнении плана работ
КБ-11. Это Постановление обязывало КБ-11 произвести до января сорок девятого
года теоретическую и экспериментальную проверку данных по возможности создания
новых типов атомных бомб, таких как РДС-3, РДС-4 и РДС-5. Это же
постановление обязало КБ-11 к лету сорок девятого года провести теоретическую и
экспериментальную проверку данных о возможности создания водородной бомбы
РДС-6».
—
Ни чего себе! –
присвистнул Терехов.
—
Так вот, муж мой входил
в тот самый Научно-технический совет и у него был доступ ко всей секретной
документации. Отец случайно увидел, как Владик фотографирует какие-то
документы, и стал за ним следить. В общем, муж мой предателем оказался, папа
тогда на даче хотел с ним поговорить, что бы тот чистосердечно во всем
сознался, но разговора не получилось. Отец мой защищался, он ни в чем не
виноват, он всего лишь хотел семью от позора спасти. Вот и вся история, —
закончила Октябрина Павловна.
—
Как все? А драгоценности
и картины, которые пропали тогда из дома? – удивленно спросил Леха.
—
Они пропали уже после
ареста отца. Я вернулась домой через пять дней после случившегося, в усадьбе ни
кого не было. Алевтина после допроса собрала Олежека и увезла к себе на
квартиру в город. Возможно, кто-то обворовал
усадьбу, пока она пустовала. Но так ни чего и не нашли. Да это было уже не
важно. Отец был слаб здоровьем, в пятьдесят втором он умер в психиатрической
больнице. Он ведь только мне правду сказал, а на следствии молчал, вот и
подумали, что старик свихнулся. Только он меня защищал, если бы всплыла правда,
то с моей карьерой пришлось бы расстаться, а возможно и с жизнью, расстреляли
бы как жену врага народа.
В прихожей послышался
звук открывающейся двери, и я посмотрела на часы: время было без пятнадцати
семь, и вероятно вернулась племянница нашей старушки. В комнату вошла женщина
лет шестидесяти. Мы поздоровались, и старушка нас представила. Октябрина
Павловна младшая была несколько озадачена нашим визитом.
—
А вы собственно, по
какому вопросу? – раздраженно спросила она.
—
Нас интересует, зачем вы
ходили к адвокату Козлову, – спросил Терехов.
—
К кому?
—
Примерно неделю назад вы
были в адвокатской конторе, Козлова Станислава Валерьевича, припоминаете?
—
Ах да. Я ходила на
консультацию по поводу завещания своей тети. Понимаете, она нам двоим квартиру
завещала, только Олег живет с семьей в Прибалтике, у него большой дом, он
вообще ни в чем не нуждается. А я работаю вахтером: зарплата маленькая, пенсия
тоже копейки. Зачем ему эта квартира, — и она нервно полезла в свою сумку:
«Только я разговаривала с Еленой Викторовной, вот», — и она, достав из сумки
визитку, протянула ее Терехову.
—
Крапивина Елена
Викторовна, — прочитал вслух Лешка, вертя в руках визитку: «А почему вы выбрали
именно эту юридическую контору?»
—
Так она вон, из окна
вывеску видно, — недоуменно сказала она, отодвинув тюль и показывая рукой на
дом через дорогу.
Мы посмотрели в окно на
новенькую девятиэтажку, на первом этаже которой была большая неоновая вывеска:
«Юридические услуги». Я укоризненно
посмотрела на Терихова и ухмыльнулась. Все оказалось просто и банально, и ни
какого отношения к нашему делу не имело.
Сев в машину я попросила
Леху отвести меня домой, так как возвращаться в Торцево не имело смысла, по
тому, что нужно было завтра встретиться с Ларисой Михайловной, для того что бы
забрать зарплату рабочим.
—
М-да. Съездили в пустую,
– сказала Терехов
—
Зато теперь версия с
профессором полностью отпадает.
—
Это почему же? Между
прочим, похищенное, так и не нашли. А у старушки еще сын приемный имеется, Олежек.
—
Ему в то время пять лет
было, между прочим, – съязвила я
—
Зато у него была
нянечка, которая сразу же уехала в город. Может и прихватила украденное с
собой, да спрятала где ни будь, а мальчонка видел. Да надо бы его проверить, – серьезно сказал
Леха.
—
А Октябрина младшая
сказала, что Олег ни в чем не нуждается, – не унималась я
—
Да мало ли, что она
могла сказать. Ты даже не представляешь, как люди из-за наследства глотки друг
другу перегрызть могут. А тут сталинка в центре города.
—
Ну, не знаю, может ты и прав.
В любом случае нужно проверить твою версию.
Наконец мы подъехали к
моему дому, и я, попрощавшись, вышла из машины и поднялась в свою квартиру. В
холодильнике было как всегда пусто, и я легла спать на голодный желудок, ругая
себя, что по дороге отказалась от ужина в кафе, на который меня настойчиво
приглашал Леха.
На следующий день,
встретившись с Ларисой Михайловной и обсудив дальнейшие действия, а также взяв
деньги для расчета, я прямиком отправилась в Торцево. С самого утра мне
названивал взволнованный Толян, по этому, когда я вышла из электрички, он
накинулся на меня с всевозможными вопросами и упреками. Проигнорировав его
бурные излияния, я сказала, что сначала нужно заехать в усадьбу и расплатится с
рабочими. Толян пришел в ужас, узнав,
что я с такими деньжищами ехала в электричке. После чего я еще минут десять
выслушивала его нескончаемую речь, по поводу воровства в общественном
электротранспорте. Подъехав к усадьбе, я увидела прораба, который что то
объяснял Шурику, тыча пальцев в какую то бумагу. Шурик в ответ мотал головой,
пожимая плечами.
—
Что это у вас тут
происходит? – спросила я.
—
Ни чего страшного,
обсуждаем производственные моменты, — сказал Антоныч, и убрал бумагу в карман.
—
Угу. Я вам деньги
привезла. Сейчас зарплату буду выдавать, согласно табелю.
—
Вот это, кстати, а то мы
уже месяц как без денег сидим, – обрадовался Шурик
—
Марин у меня к тебе
просьба. Ты Ваське Петрову деньги не давай в руки, пропьет, я вот сейчас его
жене позвоню, она мигом примчится, так ты ей под роспись отдай.
—
Это как?
—
Васька на неделю в загул
уйдет, а где я плиточника искать буду? Сама пойми, если ему в руки деньги
попадутся, пропьет, как пить дай, пропьет.
—
Ладно, пусть вместе с
женой придет: он в табеле распишется, а деньги я ей отдам, – согласилась я, и
пошла в строительный вагончик. Рассчитавшись с рабочими, я ждала жену
плиточника, а сам он через каждые пять минут заглядывал ко мне, жалобно клянча
денег, периодически выставляя ультиматумы типа: «не дашь, уволюсь!». В вагончик влетела здоровенная тетка,
втолкнув вперед себя Василия, и огрев его под затрещиной, от которой он ели
устоял на ногах.
—
Вот. Пусть распишется,
где надо, алкаш проклятый, – рявкнула она.
—
Зайка моя, я же месяц
как не капли в рот не беру, — зажмурился он, ожидая очередной удар.
—
Цыц, у меня, — она
замахнулась, но видя мою вытянутую физиономию, опустила руку и присела на
табурет.
Я насчитала положенную
зарплату, Василий расписался, а его жена, забрав деньги, поспешно встала,
направляясь к выходу, сказав напоследок мужу, все, что она о нем думает. Он как
побитая собака вышел вслед за ней, клянча денег на сигареты, но его «зайка»
была непреклонной и по всей вероятности, Василию Петрову предстояло еще и
бросить курить.
Мы приехали к дому
Катерины Ивановны, которая прямо с порога позвала обедать. Я, бросив свою
сумку, побежала мыть руки. Ужасно хотелось, есть, и я сев за стол, с
нетерпением ждала Толяна и тетю Катю которые куда то вышли. Толян вернулся, с
трехлитровой банкой огурцов в одной руке и бутылкой водки в другой.
—
Не слишком часто ли ты
злоупотребляешь? — спросила, я
—
Так мы по чуть- чуть.
—
Не много то можно. Он у
нас мужик то крепкий. Не пьяница, какой, – ответила тетя Катя, похлопав
племянника по плечу.
—
Ты лучше расскажи, что
там твой знакомый адвокат узнал?
—
Помнишь, ты мне
рассказывал, что после войны в усадьбе профессор жил? – обратилась я к Толяну.
—
Было дело.
—
А вы вообще знаете, что
тогда произошло?
—
А, ты наверно, про то,
как профессор умом тронулся, да своего сына убил? – переспросила Катерина
Ивановна.
—
Не сына, а зятя. И еще,
когда его арестовали, кто-то проник в
усадьбу и забрал все ценности, которые там были.
—
Меня тогда и на свете то
не было, — сказал Толян, наливая себе рюмку.
—
А, я помню. Тогда по
всем домам ходили, искали чего то, мне тогда лет пять было, но обыск я
запомнила, даже в сарае рылись.
—
Тогда так ни чего и не
нашли, так вот мы с Лехой ездили к дочке того профессора, – и я рассказала про
наш визит к Октябрине Павловне.
