Высокая должность, гл.13

Сколько Тамара помнила себя, она всегда была одинока. Мать ее умерла вскоре после родов от септической инфекции. Новогодние праздники, расслабленные, подгулявшие медики, отсутствие в решающий момент необходимых лекарств сыграли свою трагическую роль. Отец, влиятельный партийный работник Дмитрий Антонович Булатов, добился наказания виновных, но жену этим не вернул.
Времени на воспитание дочери у него не хватало, да и не было ни желания, ни дара воспитателя. Неуживчивый по характеру, крикливый, он часто менял нянек, так что девочка не успевала привязаться ни к одной из них.
Прислуга боялась увольнения, и ребенку было позволено все: она с детской жестокостью, не обученная сочувствию, колотила нянек пирамидкой по лицу, опрокидывала тарелки с кашей на пол, разбивала мячом стекла и дорогую посуду, заходилась в истерике по малейшему поводу. И все равно не получала любви, необходимой ей, как воздух.
Отец, единственный родной по крови человек, уходил из дома рано, возвращался поздно. Ему достаточно было знать, что девочка здорова. Внутреннее ее состояние не было доступно пониманию его меркантильного, практического ума, погруженного в расчеты и интриги.
Он много лет занимался вопросами распределения жилья населению и, соответственно, сам когда-то получил от родного государства четырехкомнатную квартиру в центре города. Как говорится, кто на чем сидит, тот с этого и имеет. Одним из первых на волне борьбы с партийными привилегиями и командной экономикой он сдал свой партбилет и занялся строительным бизнесом, оставив государственную службу. Не стоит и говорить, что с его связями и деньгами успех предприятию был обеспечен. К середине девяностых он уже пользовался известностью как хозяин местной строительной индустрии.
Тамара не знала отказа ни в чем, и в то же время не получала удовольствия практически ни от чего. Материальные наслаждения приелись, а духовных не находилось. Настоящих друзей, с кем можно было бы подолгу играть, у нее никогда не было: девочку обучали на дому приходящие учителя. Отрабатывая деньги, они заботились исключительно о ее знаниях, но не о душе.
Едва научившись читать, она увлеклась сказками, а потом и волшебными фантазиями. Выдуманные истории, нисколько не походившие на реальность, манили ее. Благородные герои защищали слабых, одинокие находили верных друзей, прекрасные рыцари рисковали жизнью ради любви красавиц, добро неизменно побеждало злые силы. В жизни все было наоборот.
То ли на ее пути встречались черствые особи, то ли она не была обучена в свое время использовать нужные кнопки при общении с людьми, но все они оказывались в итоге жадными на добрые слова и поступки.
Мимолетные приятельницы общались с ней лишь затем, чтобы поговорить о себе, любимых, о своих успехах, нарядах и кавалерах, посплетничать о себе подобных и осудить тех, кто с ними не дружит. Она старалась стать им хорошей подругой, внимательно выслушивала и поддерживала, но как только заводила речь о своих тревогах и мечтах, они обдавали ее ледяным холодом равнодушного молчания.
Парень, в которого она влюбилась лет в семнадцать, хоть и отвечал ей некоторое время взаимностью, вскоре стал встречаться с другой и даже перестал здороваться, делая вид, что они незнакомы. С той поры она остерегалась доверять мужчинам, опасаясь вновь испытать ту же боль.
Судя по сохранившимся фотографиям, она была очень похожа на мать. Только та была красавица, а Тамара – уродина, сутулая и нелюдимая, не умевшая ни выгодно подать себя, ни говорить в нужный момент приятные вещи. Все, кто ни пытался с нею общаться, вскоре оставляли эту затею. Ожидая такого исхода, она тушевалась еще больше.
Ей не нравились законы человеческого общества, бесконечные игры, замешанные на лжи и зависти, отсутствие искреннего общения. Она не желала кривить душой, никогда не льстила сама и ненавидела лесть, которой было отравлено ее детство.
Тамара не оправдала ожиданий родителя, наотрез отказавшись обучаться экономике. Закончив биологический факультет, она никак не могла пригодиться отцу в его бизнесе, и он отдалился от нее еще больше. Правда, в содержании он ей не отказывал, понимая, что настоящих денег его дочь зарабатывать никогда не сможет. Он даже устроил ее почти по специальности — в лабораторию коммерческого медицинского центра.
Обязанности были простенькие, работа — за компьютером, чистенькая. И зарплата, хоть и не самая большая, но вполне приличная. Вот, казалось бы, живи, как все, и радуйся. Одного не знала Тамара: самое главное – вписаться в коллектив.
Три манерные девицы неопределенного возраста не преминули обсудить новенькую:
— На матрешку похожа: щеки толстые и румяные, а волосы на прямой пробор! – говорила одна.
— А знаете, кто ее отец? Сам Булатов!
— И он не нашел для дочери места получше?
— Значит, такая дочка! Юродивая она, не от мира сего, сразу видно!
— Пусть юродивая, зато в брюликах!
— Только в брюликах в нашей дыре и торчать! Ей каприз, а кто-то без работы сидит!
Не глянулась она сотрудницам, и ей дали это понять. То медленно работает, то много спрашивает, нерасторопная, да и вообще, бестолочь! А тут день рождения у одной из них случился, и «эта фифа» Тамара выпивать с коллективом отказалась, ей плевать было на традиции и ментальность. Она не стремилась быть как все. И где ж это видано, да что она о себе думает?
Прямо-то ей в глаза никто ничего не говорил, опасаясь высокопоставленного папаши, но она чувствовала недоброжелательное перешептывание за спиной и сорвалась, наговорила лишнего и заявление на стол бросила. В конце концов, она не обязана терпеть все это, отец деньги выделяет, а ей многого не надо.
Четырехкомнатная полногабаритная квартира, полученная в советские годы и заново отремонтированная, давно уже находилась полностью в ее распоряжении. У Дмитрия Антоновича проблем с личным жильем не было, каждая любовница получала от него в подарок квартиру, драгоценности или автомобиль, особенно после того, как он стал мэром города. Добившись избрания на эту должность, он уже сам, без посредников и откатов, решал, где и что будет строиться. Конечно, пришлось вложить определенную сумму в проголосовавших за него депутатов, но ему-то лучше других было известно, что за все надо платить.
Недавно он женился на очередной любовнице, оказавшейся младше дочери. Тамара не верила в ее чувства к отцу и демонстративно избегала общения с новой родственницей, похожей на маленькую лживую лисичку.
Она стала затворницей. Занималась тем, что полюбила с детства: читала и сама писала в стиле фэнтези. Размещала свои рассказы в интернете, получала отклики таких же, как и она, любителей этого жанра. С одним из них она переписывалась долго, почти год. Оказалось, что они земляки. Он работал оперативником в налоговой инспекции и был старше ее на девять лет. Никогда и ни с кем ей не приходилось так много и искренне общаться. Они обменялись телефонами, договорились о встрече.
О, это было, как в сказке! Ее неловкость и смущение были восприняты им как достоинства, как признак особо чувствительной души. Он тоже был очень одинок, и у него тоже не было настоящих друзей. Он часто сталкивался с предательством и подлостью, пока рос в детдоме, и у него никогда не было по-настоящему близкого человека. Внешность ему досталась самая заурядная: не красавец и не урод, средней комплекции, с небольшой лысинкой, но все это было совершенно неважно. Никогда прежде Тамара не чувствовала себя такой любимой и нужной. Она не могла и подумать раньше, что в жизнь вдруг воплотятся самые смелые ее мечты.
Когда Дмитрий Антонович узнал, что его дочь в тридцать три года выходит-таки замуж, он облегченно вздохнул. Зная ее характер, он уже почти смирился с мыслью, что она навсегда останется старой девой. Конечно, зять был гол, как сокол. Кроме небольшой комнатушки на окраине и весьма скромной зарплаты, за ним ничего не было. Однако Тамара сияла от счастья, а это дорогого стоило: такою Дмитрий Антонович дочь свою никогда не видел. Он принял зятя. Ему понравилось, что Игорь работает в налоговой службе. С начальником Управления ФНС у него были давние связи, и он начал двигать зятя по служебной лестнице. С учетом соблюдения ограничений по карьерному росту госслужащих, к должности заместителя начальника Игорь Николаевич шел шесть лет. Все это время отношения его с женой были идеальными.
Купаясь в новых для себя любовно-жизненных фантазиях, Тома совсем забросила свои сказки и компьютер. Она выучилась готовить и рдела от счастья, когда муж, целуя ей руки, нахваливал ее кулинарные способности. Она занялась обустройством квартиры: покупала новую мебель, разводила экзотические цветы, поддерживала идеальный порядок. Для мужа она и внешность свою изменила к лучшему: стала посещать косметолога, собственного парикмахера. Она и сама видела, как похорошела. Все время, что Игорь был на работе, она посвящала подготовке к его возвращению: на вечер не должно было оставаться никаких дел.
Лишь одно обстоятельство омрачало их совместную жизнь: Выяснилось, что Игорь Николаевич никогда не сможет стать отцом. В детстве он перенес инфекционный паротит, проще говоря, свинку. Его мужские способности тоже не были выдающимися, но для Тамары это не имело значения: куда важнее были его нежная забота и дружба. Он никак не соглашался, чтобы Тамара забеременела от донора.
-Уж лучше, — говорил он, — не рисковать твоим здоровьем, а взять детишек из детдома. Уж я-то знаю, как они этого ждут!
Дмитрий Антонович в семейные проблемы Тамары не встревал: он обеспечил доход зятю, и за дочь теперь был спокоен. К тому же, у него самого недавно родился сын, ему и намеревался Булатов передать со временем свою строительную империю. Так что к вопросу об усыновлении супруги шли самостоятельно и долго, ни с кем не советуясь. Тамара сомневалась, что сможет полюбить чужого малыша. В то же время она понимала, что сорок лет для первых родов — не лучший возраст. Ей всегда хотелось иметь родного человечка, плоть от плоти любимого, но, видно, не судьба.
Наконец, они приняли окончательное решение. Директор детского дома была рада угодить состоятельной и благополучной паре. Тома присмотрела чудесного двухлетнего карапуза. Его звали Ярослав, он был улыбчивым черноглазым мальчуганом с густыми кудрявыми волосами. Еще в детдоме он окончательно покорил ее сердце, назвав мамой. Она хотела только его, и Игорь не возражал. Однако оказалось, что у мальчика есть старшая сестра. Супруг, подумав, сказал: «Ну, что же, возьмем двоих!» Тамара его обожала: этот мужчина любил детей, даже чужих!
Тома продала квартиру, доставшуюся ей от отца, и вскоре детские голоса зазвенели в их новом, специально обустроенном для семьи с двумя детьми, коттедже.
Тамара не хотела, чтобы ей помогала прислуга: она не терпела чужих людей в личном пространстве. Вся жизнь ее была расписана теперь по минутам. На прежние привычные занятия не хватало времени. У малыша был свой распорядок дня, и все в доме должно было, по замыслу Тамары, подчиняться ему. Она и сама удивилась, как сильно привязалась к ласковому ребенку.
А вот Танечка, старшая сестренка Ярослава, никак не вписывалась в Тамарины представления о счастливой жизни. Она надеялась, что девочка с радостью станет ей помощницей, что они вместе будут заботиться о малыше, что они втроем, пока отец на работе, смогут гулять во дворе, на специально оборудованной площадке и обязательно подружатся.
Фантазии Томы опять оказались слишком далекими от реальности. У Танюши начинался подростковый возраст. Ей скучно было в замкнутом пространстве коттеджа, она стремилась вырваться из нудного порядка, навязываемого ей. Тамара старалась не ссориться с приемной дочерью, своенравие которой все больше раздражало ее.
Все пошло не так, как ей хотелось. Игорь вечерами уже не уделял жене прежнего внимания. Он сдружился с Татьянкой, играл с нею в шахматы, отгадывал кроссворды, слушал ее болтовню о школьных делах. По выходным они вдвоем отправлялись то в кино, то на концерт модной рок-группы, то на занятия конным спортом, то в бассейн. И каждый раз оказывалось, что Тома и маленький Ярослав никак не вписываются в их планы. Как он смог подобрать ключ к девочке, ершистой с Тамарой и такой милой с ее супругом? Казалось, нужно радоваться, но она ревновала Игоря к Тане, а Таню к Игорю.
В Тане было то, чего, казалось, не хватало самой Тамаре. Смелая до дерзости, уверенная в своей неотразимости и правоте, она легко входила в контакт с людьми и умела играть в их игры. Через год после усыновления она уже не выглядела ребенком, явно превращаясь в девушку, и Тому неотступно преследовали мысли о ее сходстве с Лолитой Набокова.
Казалось, ничто не могло смутить девочку. Она совершенно не стеснялась Игоря, словно он ее растил с пеленок. С милой непосредственностью она садилась к нему на колени, обнимала за шею, и они, словно заговорщики, шептались или рассматривали что-то, тесно прижавшись друг к другу. Как наваждение, Тамара отгоняла от себя продолжения этих сцен, которые в подробностях рисовало ей воображение.
— Танечка, — шептала ей Тома наедине. – Ты уже большая девочка и должна понимать, что отца в губы целовать нельзя.
— Почему? – делала удивленные глаза Таня. – А что в этом плохого? Я же люблю его!
И Тома замолкала, смущенная. Было бы подло напоминать девочке, что она приемная. Таня никогда не целовала ее так и не называла мамой. Наверное, потому, что не смогла полюбить. Значит, Тома сама виновата, что не может найти контакта с подростком?
Как ни крути, но Тома была уверена, что поцелуй в губы уместен только между любовниками. Нет, она знала, конечно, что так целуются многие, это просто дело привычки. И все же ей казалось, что девочка привязалась к отцу, а не к ней, именно потому, что он мужчина. Что это? Инстинкты? Наследственность? Она будто пробовала свое девичье обаяние, оттачивала на нем свои растущие коготки и с удовлетворением убеждалась, что он ее обожает.
Обожает ее, а не маленького Ярослава. Почему? Потому что видит в ней женщину? Почему усыновление детей не сблизило, а разъединило супругов? Тамара с ужасом осознала, что начинает ненавидеть дочь, чувствуя в ней соперницу.
В ее дом вползло то, от чего она открещивалась всегда – игры, неискренность. Она уже не могла прямо говорить о том, что чувствовала. Она не доверяла больше мужу. Ей казалось, что он тоже притворяется, что он предал ее. Почему он так упоенно возится с этой девчонкой, а с женой перестал быть прежним? Неужели он … ? Да нет, не может быть, но все же… Неужели ее муж — педофил? Слово витало в воздухе, громкие процессы, новости о которых транслировались по телевидению, будоражили фантазию. В то же время у нее не было никаких доказательств, и ее мучили то ревность и злоба, то угрызения совести.
Она начала срываться. На девочку. Та будто испытывала ее терпение, демонстративно не желая повиноваться. И однажды в порыве гнева она надела ей на голову мусорное ведро. За то, что та никак не хотела его выносить.
Такой ненависти к себе, которая была написана в этот момент на лице Татьянки, она никогда не видела. Скользкие вонючие очистки застряли в ее черных кудрях. Тома поняла, что перешла границу. Если девочка пожалуется, детей у них отберут. Тем более отберут, если рассказать кому-нибудь о своих подозрениях. Если не станет у нее Игоря, она это как-нибудь переживет. А вот отдать Ярослава Тамара была не в силах, ведь он полюбил ее всем своим сердечком. Она верила, что он никогда не предаст ее и не разлюбит.
Тома собрала вещи и укатила с малышом к отцу. Игорь не возражал: жене явно следовало отвлечься, а Татьянке – успокоиться. На время отсутствия Тамары он нанял в дом повариху и уборщицу.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

рекомендовать