Машенька

— Ну что ты смотришь? Добилась своего? – Ксюша обессилено присела на краешек дивана и, раскачиваясь, глядя блестящими от слёз глазами в тёмный угол, замолчала.
Где-то в другой комнате громко тикали часы. Слышно было, как за окном проезжают автомобили, а у соседей работает стиральная машина. Медленно сгущались тягучие зимние сумерки.
— Ну, скажи мне, чем он тебе не угодил? Ну, давай поговорим. Что ты всё время молчишь? Давай поговорим, я не буду кричать, я не могу больше кричать — у меня сил нет. Я не буду кричать, не буду плакать, я выплакалась там, у подъезда. Да ты же сидишь вечно на своём подоконнике, ты же видела! Ты видела: я не ходила провожать его до метро, как ты и приказала – раз он ездит на метро, то нечего его и провожать. Я сказала ему, чтобы он больше не приходил и не звонил и вообще не встречался мне. Я всё сделала… И я не знаю, как мне теперь быть. Скажи мне, как?
Что ты смотришь так? Я дура, да? Я уродина, которая только таким и нужна, которые ездят на метро и дарят по одному цветочку? А, может быть, они хорошие? Ты хоть на кого-нибудь посмотрела внимательно? Ты же не смотришь! Ты просто кривишься и заставляешь меня выгонять их и выбрасывать в окно забытые вещи. Конечно! Ты же всё знаешь! Ты же самая-самая! «Ксюшенька, возьми с собой Машеньку, Машенька за тобой присмотрит!» — зачем мама отправила тебя со мной? Зачем она это сделала? Чтобы ты меня мучила? Чтобы я каждый день видела, какая ты примерная? «Ксюша, посмотри, Машенька никогда не пачкается!» «Ксюша, посмотри, у Машеньки всегда чистые туфельки!» «Ксюша, видишь как аккуратно Машенька носит своё платьице!» «Ксюша, слышишь – Машенька не чавкает!» Машенька – ах! Машенька – ох! «Ксюша бери пример с Машеньки и тебе не придётся одной растить ребёнка!» Да мне вообще никого растить не придётся! Я сдохну, сдохну тут, рядом с тобой, потому что «Машеньке не нравятся Ксюшины ухажёры»! Потому что «Ксения достойна большего»!
Ксюша встала с дивана и, яростно теребя пуговицу на кофточке, кругами заходила по комнате.
— Ко мне ведь никто не ходит! Помнишь, что ты сказала, когда я хотела чтобы Таня жила со мной, помнишь? Нет? А я помню! Ты сказала, что Таня здесь лишняя, что она тут будет зубрить день и ночь, а я сюда приехала не зубрить! Ты сказала: «Пусть «синие чулки» здесь не показываются, а гниют у себя в общаге»! А это я гнию! Я, а не она! Тварь! Ты – тварь! Тебе же плевать на меня! Тебе на маму плевать, на всех! Главное, чтобы тебе было хорошо! А вот так тебе хорошо?! – Ксюша подскочила к большому, старому телевизору и столкнула его с тумбочки. Глухо крякнув, телевизор упал на пол. Тревожно отозвались оконные стёкла. – Так тебе нравится?! Ой, непорядок! Ой, надо прибраться! «У Машеньки всегда всё в порядке!» «Машенька очень аккуратная девочка!» Сейчас, Машенька, сейчас я приберусь!
Хрипло смеясь, Ксюша выбежала из комнаты. Загремели дверцы кухонных шкафчиков. Что-то упало и зазвенело осколками. Ксюша выскочила из кухни, неся на вытянутых руках неустойчивую стопку разнокалиберных тарелок. Остановившись посреди комнаты, она вдруг развела ладони и отскочила в сторону. Тарелки с грохотом разбились.
— Ну, скажи мне что-нибудь! Скажи, тварь! Что ты отворачиваешься?! Не нравится?! Ой, посмотри, они не все разбились! – Ксюша подняла тарелку. – На тебе ещё! На! На!
Она добила уцелевшие тарелки, подскочила к шкафу и стала выбрасывать из него вещи. Следом полетели книги и безделушки со стеллажа.
Громко стуча каблучками, Ксюша бегала из комнаты в кухню и крушила всё, что попадалось на пути. Сыпались остатки посуды из кухонных шкафов, гремели решётчатые полки холодильника, жалобно дребезжали стёкла и лопались пластиковые банки с крупами и приправами. Шваброй она сбила люстру и расколотила зеркало в маленькой прихожей, тяжёлой сахарницей отколола кусок раковины в ванной, разбросала по всей квартире бутылки с шампунем и баночки с кремом, сорвала шторы и, ломая ногти, оборвала со стены телефонный провод.
— Ма-ашенька, какой у нас кавардак! – разведя дрожащие руки, Ксюша стояла посреди комнаты, на куче осколков и тряпья. -Настоящий свинарник! Ой, нет, не свинарник, свинарник – это вот так, — Ксюша рванула джинсы и присела.
Из комнаты выкатилась стальная пуговица с блестящим камушком.
— Ну что, Машенька, придётся тебе самой всё убирать! А потому что я ухожу. Я ухожу, а ты оставайся. Счастливо!
Ксюша сделала два шага и остановилась.
— Вот ты какие слова знаешь! Да что ты говоришь?! Не смей! Не смей так говорить! Не смей, тварь! Не смей, я… Я тебя убью! Убью! – она бросилась к высокому стеллажу у стены и повалила его на пол.
— Ты… Ты меня не заставишь! Я не буду тебя слушать! – Она остановилась, тяжело дыша и заламывая руки.
— Я не буду тебя слушать, Машенька. Я, знаешь, что сделаю? Знаешь… — Ксюша криво улыбнулась и шагнула к подоконнику.

В квартире сверху что-то грузно упало, затем ещё и ещё. Упало и разбилось – зазвенели осколки. Анна Ивановна отложила книгу и прислушалась. Слышно было, как топала и громко кричала, спорила с кем-то Ксюша – девочка-студентка, поселившаяся в квартире над Анной Ивановной минувшей осенью. «Приятная девочка» — решила Анна Ивановна при первой встрече. «Выскочка» — подумала она назавтра, когда Ксюша прошла мимо будто не заметив соседку. «Странная» — определила Анна Ивановна ещё через несколько дней – «выскочка» и «приятная девочка» чередовались внезапно и бессистемно.
Сверху снова, что-то тяжело ухнуло, донеслись крики. Анна Ивановна поправила очки и потянулась за мобильным телефоном.
— Серёженька, извините, что беспокою… А, Вы на службе ещё… Случилось? Ой, Вы знаете… Зайдите пожалуйста…

За дверью было тихо. Усталый капитан – участковый, трижды, со словами «откройте милиция», постучал в дверь и, не дождавшись ответа, нажал на ручку. Дверь оказалась не заперта.
Ксюша сидела на полу в прихожей и осколком зеркала, сосредоточенно, локон за локоном, срезала золотистые волосы с раздавленной кукольной головы.

К.Сорокин