Часто мне случалось услышать причитания о нелёгкой женской доле. Я лично не вижу причин, чтобы такой вот пессимизм разводить. Судьба , она конечно затейница и много чего предложить нам старается, чтобы не заскучали. Только на то нам и разум даден, чтобы выбрать из того разнообразия путей-дорожек предложенных судьбой именно те, которые нам надобны. Я в своё время выбрала и до сих пор выбираю, не о чём из прожитого не сожалея. А на вздохи , взгляды жалостливые да комментарии типа того, что жизнь якобы не удалась, внимания не обращаю. И на свою жизнь не жалуюсь от того может, что оптимисткой родилась и всегда в лучшее верю. А ещё себе стараюсь не изменять, не расплескать души своей в житейских невзгодах. Не забываю о том, что какая бы непогода не случилась, на её смену обязательно солнышко придёт и лучиками своими согреет. Людей стараюсь любить, потому что каким бы человек несимпатичным с первого взгляда не казался в нём обязательно что-нибудь хорошее да отыщется. Люди на мою симпатию обычно откликаются, со своими горестями ко мне приходят, но и помочь мне не отказывают. Насмешили меня, Солнечной назвав. Ничего во мне солнечного и не бывало никогда , разве что волосы в юности желтизной отливали, так когда же это было. А подруги смеются : » Смешная ты , Оленька. Просто тепло рядом с тобой да уютно. Вот всякий к тебе тянется, словно подсолнухи к солнцу.» В этом они правы . Всегда с детства вокруг меня было много людей, друзей да родственников. Никогда одинокой себя не чувствовала, даже когда родители внезапно рано померли. Были они у меня геологами и дома не засиживались. А меня бабуля растила. Она строгая была, Пелагея Павловна, царствие ей небесное. В прошлом офицерская жена, к порядку привыкшая, и меня по уставу воспитывала. Но любила безмерно и добра всяческого желала. Получив весть о гибели сына своего , моего отца, и невестки , моя суровая бабушка скупую слезу уронила, посетовав : » Одни мы с тобой остались теперь, Оленька. Жить нам теперь нужно и за себя, и за родителей безвременно нас покинувших. Ты уж гляди, чтобы не стыдно им стало за дочку, когда взглянут на тебя с небес.» Уверена, что родителям за меня краснеть не приходилось. Была я послушной, дружелюбной со всеми и устав знала «на зубок», хоть завтра в армию. Бабуля была довольной. Училась тоже неплохо, хотя особыми способностями не отличалась. Пелагея Павловна велела по этому поводу не печалится, повторяя : » Не всем же в учёных ходить. Не в этом женское счастье.» Но про женское счастье помалкивала, в подробности не вдаваясь. Вырастишь, говорила , так сама разберёшься что к чему. Зато люди меня всегда любили. Учителя в школе жалели , друзья многочисленные опекали, родственники всячески заботились. Никто иначе, как Оленькой, никогда и не называл. Про завитки судьбы я тогда ещё и не догадывалась.
Впервые своим завитком судьба меня порадовала, когда исполнилось мне восемнадцать годков. Была я девушкой видною, можно сказать, симпатичною и вниманием парней не обделённою. Роста хоть и невысокого, но стройная. Косы светлые ниже талии, глаза зелёные и чертами лица приятная. Вились вокруг меня парни , словно стая мотыльков возле лампочки. Большей частью красавчики, со спортивными фигурами. К их уму я тогда не приглядывалась через недостаток опыта. Бабка, наблюдая это нашествие, ворчала : «Гляди , девка, не посрами. И про устав не забывай. » Я не забывала и со всеми ровно приятельствовала.
Случилось как-то Пелагее Павловне простыть, да так сильно, что пришлось ложиться ей в больницу. Вообще то она натурой крепкая была , роста высокого и голосом полковнику, мужу своему покойному , не уступала. В чёрных волосах седина совсем редкая и улыбка белозубая. До последнего дня бабушка с годами сражалась и губы неизменно с утра красила, не изменяя привычке поддерживать внешний вид в порядке. Даже в булочную , что находилась за углом, выходила только при полном » параде», в костюме и на каблуках. Но простуды , как и со всеми нормальными людьми, случались и с ней. Я в больничку каждый день бегала, подкармливая бабулю бульончиками, потому что казённые харчи она на дух не переносила, требуя домашнее. Там то , в больнице, Гришу и встретила. Совсем ещё молоденький, а уже такой хилый был. И ростом не удался , и на ноги слаб. Одна нога будто бы короче другой была, поэтому отличался походкой утиною. Лицо всё в конопушках, с чертами мелкими, а глазки голубенькие будто у младенчика. На макушечке светлый выхорок торчит, словно гребень у петушка. От болезни весь нервный какой-то , всё шумит по чём зря да дёргается. Его двадцати годков ему никто и не давал. Даже в армию не взяли, сердешного. Жалко мне стало Гришу. Вот и стала его бульонами подкармливать, в надежде что хоть чуток раздобреет, да уставу учить. Мало ли как жизнь повернётся, может и пригодится ещё наука. Гриша при мне потише стал дёргаться. Всё в глаза доверчиво заглядывал, словно у душу пролезть пытался. И так я к нему привыкла, что и думать больше ни о чём не могла. Только и беспокойства, чтобы Гриша поевший был да отдохнувший и чтобы не нервничал зазря, потому что ему же это вредно. Пелагея Павловна поглядывала задумчиво, но и осуждать мою привязанность не смела, потому что вроде как богоугодное дело делаю, больного у болезни отнимаю. Тут и родня Гришина мои старания заприметила, из своей далёкой деревни изредка его навещать приезжая. Батя его, Семён Петрович, как увидел меня, так на местный больничный сортир и перекрестился, потому что больше ничего подходящего на глаза не попалось. Ладный такой у Гришки папка был, мускулистый и даже ещё не лысый. Сын уж точно не в него пошёл. При встрече со мной он всё себе под нос шептал : » Вот уж повезло задохлику, вот уж по пёрло.» А вот сестра Гришкина , Светка, так та вся в батьку. И фигуристая и косы до талии. Как сказала Пелагея Павловна, кровь с молоком девка. А Григорий в матушку свою, Татьяну, удался, женщину хрупкую, можно сказать , худосочную. Только глаза папины, голубенькие, правда, ещё не растерявшие детской доверчивости.
Когда Пелагею Павловну выписали, я Гришу навещать не перестала. Всё также с бульончиками каждый день бегала, допоздна на лавочке в больничном дворике с ним засиживаясь. Вначале мы просто звёзды считали, а потом искуству поцелуя обучаться стали невзначай, луной соблазнённые. Да так увлеклись этой наукою, что Гриша враз от своей болезни выздоровел. Доктор так и сказал :» Как рукой сняло.» Ну рукой не рукой, а уж губы мои как-то посодействовали. Гриша уверял, что в них целительная сила заложена и без этой подмоги ему никак в этом трудном мире не выжить. Я в целительную силу своих губ не очень верила, но и без Гриши в этом мире выживать уже отказывалась, проникшись важностью своей миссии, хоть одного задохлика на ноги поставить. Поэтому после выписки из больницы его к нам в квартиру и привела для продолжения более углублённого курса лечения. Бабуля было сначала возражать начала о том , что это не по уставу на нашей территории этого полудохлого субъекта поселять, даже не отбывшего обязательного срока службы. Но потом, заглянув в мои страждущие глаза, махнула рукой : » Определяй на постой. Только чтобы без баловства. Я вам не часовой, чтобы по ночам дежурить, как в казарме » на тумбочке». Гриша с моей заботой окреп, поздоровел и о чём-то задумываться стал. Баловства я не допускала, устав и бабулю слушаясь. Но и отказывать Гришиной задумчивости стало всё сложнее и сложнее. С родичами его, как-то незаметно сошлась. Семён Петрович почитай каждый день свежее парное молоко из под коровки нам на стареньком мопеде привозил, для улучшения цвета лица очень полезное, а так же для всего организма в целом. Мать Гришила каждый день названивала, спрашивая почему-то каждый раз одно и тоже : «Ну, как?» Но не приезжала, потому что из-за слабого здоровья мопедом пользоваться не могла , мог и растрясти ненароком. А со Светкой мы задружились. Она живенько к нам в квартиру подселилась, ещё и котёнка в подарок привезла. Кошка оказалась блохастою, но характера приятного и быстро общий язык с бабулей нашла, поселившись на кухне , у холодильника. Светка шустро все наряды мои перемеряла и с моими приятелями перезнакомилась. Огорчившись чуток вначале , что в мои юбки не влезает совсем , а в платья с трудом, потом утешилась знакомством с местными дискотеками. Но тут приехал Семён Петрович и неодобрительно проворчал : » Побарствовала, пора и матери помочь по хозяйству, а то она от зависти позеленела уже.» После чего быстро дочку увёз обратно на родину, в деревню.
Пелагея Павловна понаблюдав мои метания между уставом и Гришей, становившемся всё задумчивее, с тяжёлым вздохом отдала распоряжение : » Ну, что с вами поделаь? Женититесь уж, раз так то невтерпёж. Слава Богу замуж, это ещё не на тот свет. Будем считать это , Оленька, учениями в обстановке приближенной к боевой.» Всей фразы я тогда конечно не поняла, но благословение на брак осознала. Гришины родственники идею бабкину радостно подхватили, высказавшись о том, что лишняя пара рук в хозяйстве ещё никому не мешала. Свадьба прошла быстро, но весело, по-деревенскому обычаю. Затягивать веселье было никак нельзя, потому что начинался осенний сбор урожая. Всвязи с эти медовый месяц прошёл на огороде. Гриша , по слабости здоровья, был отстранён от сельскохозяйственных работ и оставался напопечении матушки Татьяны. На огороде трудились мы со Светкой под чутким руководством Семёна Петровича. Так я как-то незаметно научилась обращаться с лопатой и другим сельскохозяйственным инвентарём. А вот уход за коровой так и не освоила. Боялась Зорьку до дрожи в коленях, на что Светка заразительно смеялась, рассказывая о этой моей фобии анегдоты всей деревне.
Мужем Гриша оказался ласковым, а иногда даже нежным. Вот только не в меру ревнивым , хотя поводов я не давала хотя бы по той причине, что любезничать было некогда да и особо не с кем. Большую часть времени проводила то на огороде, то в доме убирая. Деревенских парней я опасалась через их насмешливость и драчливость, стараясь с ними вообще не заговаривать без надобности. Но Гриша всё равно почему-то находил повод для расстройства, каждый раз пугая меня нервными приступами. Всё же он, как мог, заботился обо мне . Пару раз даже подарил мне ромашки , на день рождение, оно у меня в конце августа, и седьмое ноября. Его внимание и забота очень меня радовали, оттого не понятно было почему я изредка отлучалась в город к Пелагее Павловне, чтобы выплакаться на её мощной груди. Бабуля меня по-прежнему жалела, гладя по голове и приговаривая : » Ну, ничего Оленька, не хныч, прорвёмся. И не с таким бывало справлялись, а уж замужество совсем ерунда.» Я всхлипывая спрашивала совета : » Как же быть то?» На что бабушка отвечала : » Думать. На то нам ум и надобен, чтобы поступать по совести, но и о себе не забывая. В этом цель учения и состоит, чтобы научиться решать , казалось неразрешимые проблемы. Такой ход найди, чтобы и себе свободу, и другим прочим без огорчения.» Я советы бабушкиы слушая, стала размышлять да прикидывать. Бросить Гришу и сбежать никак нельзя, не по уставу это, на предательство похоже. Но и оставаться было уже не вмоготу.
В деревне, к слову сказать, я себе не изменила. Со всеми познакомилась, даже можно сказать подружилась. Люди ко мне потянулись благожелательно, даже над моими страхами перед живностью смеялись не обидно, а сочувственно. А придирчивая мамаша Гришина , Татьяна, неумёхой быстро перестала называть и обещала , что к зиме научит как связать для Гришеньки носки. Но чуяло сердечко, что зиму мне уже с Гришей не протянуть. Надо было что-то решать и я решилась. Заприметила я как-то, что соседка Надюха часто мимо нашего двора прохаживается, глубоко вздыхая всем своим немалым бюстом. Распросила Светку, она и рассказала, что Надюха про наше хозяйство со школы мечтала и на Гришку давно глаз подложила . И если бы он вдруг перед армией не заболел, так уж точно бы уже у нас хозяйствовала. Узнав про Надюхины разбитые мечты, я её очень пожалела. И встретив вечерком пригласила на лавочку, угостив семечками. Надюха сначала смущалдась да отнекивалась, но попробовав семечек, «оттаяла» и на свою судьбу незадавшуюся мне нажаловалась. Дело привычное, мне все всегда на судьбу жаловались. Я перед Надюхой покаялась, сказав о том, что была неправа перехватив у неё из-под носа счастье. «А что же делать то?»- Подняла на меня она свои огромные и печальные, словно у Зорьки , глаза обрамлённые густыми, чёрными ресницами. » Как что? — удивилась я. — Судьбу исправлять. » С тех пор стали мы с Надюхою лучшими подругами. Она всегда рядом оказывалась, помогая мне и по хозяйству хлопотать, и в огороде, да так споро, что мне и не угнаться за ней. Родичи её мне в пример стали ставить, отстаю , мол, я от Надюхи. А я и рада такому её успеху. Стала я подсказывать подруге как себя вести, что одевать, о чём с Гришей заговаривать. Через месяц смотрю стал мой муж вечерами пропадать, стараясь по утрам со мною глазами не встречаться. А Надюха, так просто засветилась вся и вздохи её уже не глубокими стали и глаза совсем не печальные. К зиме Надюха мне радостную новость сообщила , что в ожидании она ребёночка-то от мужа моего, Гриши. Я конечно за подругу порадовалась и пошла к мужу разговаривать. А чего тянуть? К Новому году пора готовиться , уж Пелагея Павловна заждалась. Торопит меня : » Пошустрее Оленька, уже и соскучиться успела. Пора учения заканчивать.» Гришу я расстраивать не стала, на себя всю вину взяла, а то как бы от растройства опять болезнь не приключилась. А ему теперь нельзя болеть, вскорости новоиспечённым отцом станет. Говорю ему ласково : » Ты Гришенька не расстраивайся. Ну не вышло из меня подходящей для тебя жены. Уж очень мы разные. Так и не научилась я корову доить, значит уже и не получится страх свой беспричинный преодалеть. Тебе жена нужна другая . Такая вот, как твоя Надюха. Когда ребёночек появится , так крёстной меня возьмите, чтобы родственниками остались.» Гриша растраиваться, к счастью, не стал. Приободрился и в крёстные взять обещал. А родственники его то как перемене обрадовались. Надюха ведь меня двоих заменить сможет. Так что расстались мы к всеобщему удовольствию.
Пелагея Павловна мне за учения отлично поставила. Новый год я уже праздновала дома с бабушкой. А весной Гришину и Надюхину Маришку крестили. Хорошенькая девчёнка получилась, не в отца. Только глазки голубенькие, но и они поменяються ещё могут. Так и закруглился первый завиток моей судьбы. А жизнь лишь только начиналась, намекая о новых завитках и завиточках.