Григорий Кулягин, мужчина хоть куда, шальной, пробивной, с глубоким интересом к женскому полу, возвращаясь пораньше домой с работы, три раза запнулся. Хмыкнул. Перекрестился. Войдя в подъезд, подтянулся, расправил плечи, проявил обольстительное расположение к молодой соседке, шагающей с грозным псом великаном. Пропел дифирамбы. Откланялся. Широко улыбаясь, показав блеск зубов ловеласа-хищника. Легко открыл дверь квартиры. Чертыхнулся: «Вот так заходи любой!» У порога, снимая обувь, игриво сообщил:
-Люся, я пришел! Радость моя, а-у, ку-ку, где ты?! Почему не закрытая? Странно, молчит…
Прошелся, настороженно огляделся. Услышав шум воды в ванной комнате, постучал в дверь, прояснил обстановку:
— Люся! Ты тута? Я пришел. Почему входная дверь не закрыта?
В ответ, как оборонительный выстрел, прозвучал пронзительный голос супруги:
— Я ничего не знаю! Второй час в ванне бултыхаюсь!
Григорий нахмурился. Пошел, задумавшись, на кухню. На входе глянул и… обомлел, увидев полуголого незнакомого мужчину, испуганного, скукоженного, сидевшего на стуле, и прижимающего к себе одежду. Ноги у хозяина подкосились. Он едва нашел опору и, посмотрев на незнакомца в упор, как удав на кролика, напрягся, налился гневом, сжал кулаки, сказал тихо, но со значением:
— Картина маслом… Хрен моржовый! Ну готовься, ходок, к экзекуции…
Мужчина съежился, заерзал на стуле, оскаблился, жалобно заскулил:
— Да я тут… Понимаете, заблудился, закружился. Пошел в баню. А по дороге плохо стало. Мрак в глазах. Так вот, видимо, к вам случайно попал. Неудобно, конечно, стыдно… Извините, Бога ради!
Григорий, остывая, покачал головой, с иронией посочувствовал:
— Да! Печальная история. Слезу выбивает. Пошел человек в баню с добрыми намерениями. За два квартала разделся. А тут в голове помутнение, завихрение. Бывает. И вот он сидит у нас на кухне и парится с удовольствием. Крякает. Вякает. Пургу гонит. И супруга моя парится. Идиллия. Истинно общественная баня. А-у! Кто там следующий?!
Незнакомец, ощущутив перелом, более сходное к себе расположение, ободрился, зачастил скороговоркой:
— Поймите, я ни какой ни будь прохиндей. У меня высокие чувства. У меня научная степень. Если что, заплачу за неудобства. Отблагодарю. Отработаю. Пол помою. Ковры почищу, выхлопаю. В магазин сгоняю. За коммунальные услуги заплачу. Даже за месяц вперед. Могу фирменное блюдо «Ай, люлю!» приготовить. Или, может, кому что сказать надо, кого поругать, кого послать, отблагодарить. Все сделаю. Ваш слуга до гроба!
Кулягин ухмыльнулся:
— Браво-браво! Значит, осознал? Как тебя зовут, кстати, горе луковое? Вляпался по самое не хочу!
Незнакомец привстал, приложив руку к груди, смущенно представился:
— Георгий Леонидович Копейкин!
— Гоша-Жора, значит! А меня Григорием кличут. Бить, стрелять, резать тебя, однако, не буду. Себе дороже. Одевайся, считай помылся. Сейчас я тебе после баньки стопарь выставлю. Посидим, потолкуем, познакомимся. Не против? Или брезгуешь с хозяином? Куда ни будь торопишься?
— Я с великим удовольствием, Григорий… Не знаю, как по батюшке. Никуда не тороплюсь. Даже заночевать могу…
— Во как?! Раскатал губу! Держи, стакан, слюнявый! Вздрогнули. Ух! То, что надо! Интересно, интересно… А ты женат, друг ситный?
— Ой, женат, Григорий. Красавица. Загляденье…
— Однако?
— А душа не лежит. Вот не мое и все. Не поверишь, Григорий?
— Верю! Знаю теперь, где твое… — Кулягин разлил по стаканам оставшуюся водку, чокнулся. — За понимание!
Выпили, совсем подобрели. Григорий излил душу:
— Чему быть, того не миновать. Я тебя, Гоша, предчувствовал. По дороге, когда домой шел, три раза запнулся. Сразу сообразил. Сидит голубчик тепленький. Ждет меня. Да понимаю, понимаю, что лопочешь в свое оправдание. Я сам такой. Ходок со стажем. По этому случаю предлагаю мировую. И джентльменское соглашение. Производим обмен женами. Нет, что мы будем так париться?! Согласен?! Молоток! Звони своей. Внедряй меня в домашнюю обстановку. Так и так, мол, уезжаю в длительную командировку. А тут друг давний, закадычный объявился в нашем городе. Ищет место для временного проживания. Не сомневайся. Примет. Все сработает. Заверяю осознано. Пока мы с другими кувыркаемся, наши жены не дремлют. Свято место пусто не бывает.
Валерий Тюменцев