В тот самый час когда туман окутал мостовую
Когда луна стала светилом в небе
Собаки воют и рычат на про палую
Над крышами домов мелькнула тень в ночном побеге
То был старик, весь сгорбленный, помятый
Лицом он был не весел и чужой
Старик был чёрный, с головы до пяток
И плащ за ним тянулся длинный и большой!
Но тут внезапно он остановился
Сделал прыжок и над карнизом очутился
И перевесившись упал он на балкон
Тут проскользнув сквозь запертую дверь
Попал старик в обыкновенный дом
Там у камина, его не замечая
Сидела мать, дитё своё качая и ласково ему шепча «Спи, спи, голубушка моя»!
Но тут раздался страшный рёв и вой
И дверь чуть не слетев с петель
Открыл отец качая головой,
Начав нести свой бред и канитель:
«Закрой свой рот! Достала ты уже, и твой ребёнок! Когда же вырастет уже он из пелёнок!»
Он был мертветски пьян, и потому шатаясь
Проговорив ещё свою бурду
Бутылку с пойлом, об стену разбивая,
Направился с осколком на жену.
Та, испугавшись, к сердцу прижимая
Свою дочурку, что плакать начала,
Жена смотрела на него не понимая,
Но вздоха даже сделать не могла.
Тут муж остановился, прямо в глаза ей глянул,
И понял, до чего он докатился
Осколок выкинул в самый дальний угол
И на колени, плача опустился
Но тут старик, что в уголке стоял
Сделал прыжок, скакнув ему на плечи,
Плащом его своим он обуял, визгливо прокричав: «Я буду вечен!
Пока есть пьянство и разврат, пока грешит и стар и млад, весь мир не будет человечен».
Тут муж глаза свои поднял и молча на ноги он встал
Он руки протянул вперёд,
Открывши свой поганый рот,
Схватив свою жену и дочь, с балкона выбросил их в ночь!
Ту тьму разрезал страшный крик
Глухой удар и в тот же миг, всё стихло, и старик
От радости всё ухмылялся, по крышам в ночь он удалялся
А муж, что был теперь вдовцом, упавши с грохотом на пол
Заснул крепчайшим, сладким сном.