Новелла
Вера Сидоркина шла по улице поселка, пошатываясь, земля качалась, все плыло перед глазами. Юбка, подвернутая с форсом, из макси превратилась в мини. Босоножки поменялись ногами. Голову прикрывал красный абажур. В переулке ее качнуло на дородную женщину. Соседка и дальняя родственница округлила глаза:
— Верка, это ты что ли?! Совсем сдурела?! Никогда тебя такой не видела. Что случилось, а ну рассказывай?
— Тетя Клава, я в ауте, полетела, полетела…- Вера навалилась на забор, скривила лицо. — Рядом привязанный козел, сделал боевую стойку. — А ну тебя, отмахнулась девушка. — Дай, рогатый, досказать. Так вот, загудела я в день рождения, восемнадцать мне сегодня стукнуло, у подруги Любки Шмаковой отмечала. Она богатая, полный холодильник деликатесов. А родители бизнесмены в Грецию умотали за шубами. Свобода, комфорт, кайф. Меня заставили в компании полный стаканчик вина выпить. Может, два, может три. Да, я на ладони ручкой помечала, стаканчик — черточка. Посмотрите, тетя Клава!
— Так тут вся рука в черточках! Понятно, поэтому и абажур на голове красуется.
— Это подарили в компании. А так, для хохмы, наверное. О, там все свихнулись от перепоя, парни, чумовые, игры затеяли, давай девчат целовать. Меня, представьте себе, никто, не разу, а так хотелось! Да не выступай ты мой, рогатик, дай я тебя чмокну от души в губки алые. Ну и пошел до своей мамы!
— Верка, ты что несешь?!
— Плохо мне, тетя Клава. И, вообще, все плохо. Лешка меня кинул, укатил, ничего не сказав, не простившись в Магадан, там у него брат живет, чтобы золото в какой-то артели добывать. Тоска, жить не хочется…
— А что тебе Леха, жених что ли?
— Самый родненький. Он меня на танец в клубе раз приглашал. А теперь, вообще, засохну на корню. Нет женихов, все заняты. Никто на меня не клюет. Некрасивая! Ноги вон худющие, кривые, лицо веснушками помечено, с горбинкой нос, как на двоих рос. Кто со мной в открытую по улице прогуляется? А никто, разве что козел этот. Иди, бородатый, сюда!
— Ой, Верка, хватит чепуху пороть! Подтянись, не расстраивай свою матушку, Варвару Ильиничну, заботливую, обходительную, умную. — Клавдия Антоновна, поправила одежду, привела девушку в порядок. — Я тебе так скажу, что красоту надо наводить, а не плакаться. Парни любят необычных, ярких, вот и подумай, как выделиться. Поработай с волосом: закрути, открути. Мордочку поправь, поштукатурь. Приоденься с форсом, чтобы пупок был на виду, как молодые ходят. И все пойдет. Будут у тебя такие мальчики, закачаешься. Вот завтра и начинай над собой работать. Я рядом живу, вечером на лавочку сяду, выходи в новом качестве. Посмотрю, оценку дам. А теперь иди потихоньку восвояси. Кстати, вот Сашка Мотин с нашей улицы, на допотопном мотоцикле катит, дым, гарь на всю округу. Сейчас попрошу, чтобы тебя подвез. Я в аптеку спешу, лекарства прикупить, давление зашкаливает. Надо бы подлечиться основательно, да денег больших нет.
Тормознув по жесту Клавдии Антоновны, Сашка расплылся в широкой улыбке, показав сломанный зуб. Худой, нескладный, в синих шортах, он пригладил рыжий чуб, прикрыв волосом глубокое ранение на лбу, след службы в горячей точке страны, посмотрел внимательно на девушку, сказал:
— Жарко сегодня! Верунька, наверное, перегрелась, горит лицо, что маков цвет. И шляпа классная, не спасает от солнца!
— Перегрелась, перегрелась! — закивала головой Клавдия Антоновна. — Доставил бы ее до дому…Ладно, я побежала!
— Пристраивайся, Вера, позади меня на седушку, держись за что удобнее. Прокатимся с ветерком…
— Сашка!? — девушка покрутила перед лицом парня пальцем. — Меня так просто не возьмешь, только с козлом. Он мой самый, самый, меня явно уважает. У меня папы нет, возьму его посаженным отцом на будущую свадьбу. И вообще, когда ноги волосатые расчешешь аккуратно гребешком, тогда подходи, поговорим…
Сашка начал заикаться, махнул рукой, дал газу и укатил, не оглядываясь.
Вера направилась к бревнам, что лежали возле большой стройки. Села в тенечке, обхватила голову руками, всхлипнула. На крыше коттеджа, увидев девушку, оживились строители кавказцы:
— Никак плохо человеку! Ну-ка глянь, Алик. Помоги, утешь, молодой, молодую…
Алик вскоре оказался у ног девушки:
— Привет! Что закручинилась, любовь несчастная?
— Да, никто меня не любит! Что я такая уродина?
— Нормальная! Ноги, руки есть, все остальное при тебе. Любить можно.
— Ты бы меня поцеловал?!
— Не знаю, я в этом что пенек, совсем глупый. Надо со старшими посоветоваться. Сейчас на крышу залезу, спрошу, как, что…
— Так это долго, поди?!
Чернявый, загорелый, белозубый, вполне симпатичный юноша замялся:
— Ну, час, наверное, пока все согласятся, решат, дело важное.
— Иди, если меня не будет, то не переживай, целуй мою замену.
— Хорошую замену?
— Лучше некуда!
— Ладно, я пошел!
Вера, проводив взглядом юношу, направилась к козлу, привела к стройке, привязала к бревну, надела абажур на рога:
— Жди! Будут тебе жаркие ласки!
Сама, выравнивая шаг, направилась прямиком к дому. Мать уже встречала у крыльца, посматривая из-под ладони на дочь.
— Ты как в дозоре! — Вера дрыгнула во дворе ногой, один босоножек угодил на верхушку черемухи, другой полетел, было на крышу, но мать ловко его поймала. — Тебе бы вратарем на воротах стоять.
— Дочь, я пирог испекла обалденный, твой любимый с яблоками! Сейчас разговеемся. — Тут же артистично преобразилась. Подбоченись, пошла в пляс. — Как на Веркины именины испекли мы каравай, вот такой вышины, вот такой ширины! Восемнадцать тебе, моя милая, моя единственная, поздравляю еще раз!
Мать в ярком сарафане, моложавая, подвижная, говорливая, источала любовь и ласку.
— Мам, скажи, я в кого такая неприглядная уродилась? Ты вот в свои сорок лет как ягодка! Лицо красавицы писаной, ни одной морщинки, шея лебединая, груди пышные. Ноги что надо, полный отпад для кавалеров. Выходит, мой папаша, геолог, погибший в горах, был так себе. Говори начистоту?
— Для меня Ираклий являлся самым лучшим. Волос пышный, черный, волнистый, как у тебя. Глаза жгучие, карие. Глянет, сердце зайдется, обнимет, приласкает, растаешь от любви! Жаль, мало миловались, не успели даже в загсе расписаться в Бирюсинске.
— Во, во! Поддалась страсти опрометчиво, а я теперь страдаю!
— Да ладно, дочь, придет и к тебе счастье!
— Нет, мамуля, надо было думать с кем красоту разделять, любовь крутить, кого на свет производить. Посмотрела бы внимательно на нос, прикинула линейкой, не велик ли. Ну ладно, тут не доглядела, обзор потеряла, растаяла. А с ногами кривыми как промахнулась?
— Верка, что ты городишь, никак угорела в компании?!
Дочка, выпустив пар, затихла, задумалась, потом оживилась:
— Я так мыслю, что папа мой никакой ни геолог, нигде не погибший. Тут, видимо, живет, скрываешь этого субчика. Буду вычислять его по родным приметам, в основе нос с горбинкой, кривые ноги, буйная шевелюра. Есть, кажется, такой кадр на нашем рынке, у него киоск, продает всякий ширпотреб. Вот с него и начну…
— Ну, чего надумала?! — мать смутилась. — Нет здесь твоего отца и быть не может. Пошли за стол, пир горой устроим!
На кухне мать бойко накрывала скатерть на стол. Вера смотрелась в зеркало, теребила копну волос: «Сил нет, их чесать, все бы повыдергала!»
— Слышишь, дочь, мышь под диваном шебаршит! Я уже мышеловку прилаживала в углу, на хлеб приманивала, бесполезно. Надо сыра купить, им соблазнить…
— Пусть живет! Я ее видела, хорошая…- Вера зевнула, свернулась калачиком на диване и впала в дремоту.
Мать тем временем хлопотала у стола, говорила о том, что скоро осень, похолодает, а печь в доме совсем плохая, дымит, надо перекладывать. Тут же сетовала, что нет хорошего печника в округе. Когда глянула на дочь, вздохнула, прикрыла заботливо пледом.
«»»»»»»»»»»»»»»»
Утром Вера проснулась рано. Долго листала старые журналы мод в своей комнате. Нашла привлекательную модель, короткая стрижка, развернутая грудь, томный взор, поза обольстительницы. «Пойдет!» — сказала себе. И начала преображаться. Через час вышла на кухню и поразила мать:
— Господи! Что ты с собой сотворила?! Голова стриженая, блузка короткая, живот голый, на ногах какие-то чулки старорежимные, ажурные, которые я двадцать лет назад носила. Ну, чучело и чучело! Не боишься, что на работе осмеют?
— В нашем военкомате, где на полставки делопроизводство веду, меня офицеры в упор не видят, словно пустое место. Пусть глаза откроют!
Мать присела на стул, пригладила волос, посмотрела на дочь внимательно:
— Тебя со вчерашнего дня как подменили. Взрослая стала, неузнаваемая. Одно хорошо, что голову подняла, плечи расправила, стремишься быть необыкновенной. Ну и шагай по жизни смело!
В военкомате, однако, обратили внимание: необычный прикид из одежды, гордо поднятая, стриженная под нулевку голова, расправленные плечи, взгляд знойной женщины, размеренные, артистические движения. Идет, павой плывет. Начальник отдела капитан Федор Воробьев, молодой и упитанный не в меру, увидев Сидоркину, открыл рот, хотел сказать привычно строго: «Моя справка готова?!» Но, проглотив слюну, начал городить околесицу:
— Вот это правильно! Ваша стриженая голова согласуется с суровой солдатской действительностью, служит примером воинской солидарности!
Вера козырнула:
— Готова все отдать служению…
— А вот все не надо! — пришел в себя начальник. — Главное надо беречь, хранить, как зеницу ока.
После работы Вера зашла на рынок. Заглянула в киоск ширпотреба. Спросила у веселого, огневого продавца:
— Шорты мужские есть?
— У меня все, девушка, есть! Заходи, смотри, для такой яркой скидку сделаю!
— Для папы беру, подарок на день рождения. Вот только боюсь ошибиться, размера не знаю. Не могли бы выручить. Он такой же, как вы, фигура тютелька в тютельку. Померьте по своему усмотрению, будьте добры!
— Ай, момент! Сейчас уединюсь за шторку, одену, продемонстрирую.
Вера стояла в ожидании, хрустела чипсами.
— Ну, готов, что пионер! Как смотрятся?
— Не малые? Ногами подвигайте, теперь стоп! Пятки вместе, носки врозь. Коротковатые… Лучше я размер сниму, зайду, чтобы наверняка…
— Заходи, милая! Может, что для мамы надо. Давай бюстгальтер примерю…
— Гуд бай, Америка! Миль пардон! — девушка кокетливо помахала рукой.
Шагая, домой, приходила к убеждению: «Нет, этот шустрик далек от папы».
Проходя мимо нового коттеджа, где возводилась крыша, помахала рукой строителям, дождалась чернявого юношу.
Паренек внимательно посмотрел на Веру:
— Здорово преобразилась! Едва узнал. Ну, привет!
— Привет! Рассказывай, что вчера решили.
— Ничего не решили, отца не было. Отложили до пятницы. Он в город поехал к другу на юбилей.
— Понятно, через два дня зайду за результатом. Бывай, не кашляй, без спроса в туалет не ходи, будь паинькой.
— Слушай, как тебя зовут?
— Я, Вера Сидоркина, не замужем, не влюбленная, не, не…- Девушка положила руку на бедро, игриво отклонила голову.
— Дурачишься?
— Примерно так!
— А ты пеньком прикидываешься или натуральный дуб?
Юноша усмехнулся, потом свел строго брови к переносице:
— Я, Алик Исмаилов! — Постучал пальцем в грудь. — Мне осенью исполнится восемнадцать. Вот тогда, совершеннолетний, все буду решать самостоятельно. А пока…
— Не беру девчат за бока! Пока!
Дома Вера переоделась, пошла, поливать грядки. Босая, стриженая, в цветном сарафане пугнула сороку, которая лакомилась плодами ирги. Встревоженная птица, кружила, кружила над огородом, в отместку сбросила на стриженую голову свою «визитку». Девушка взбеленилась: «Вот, гадина, на самую макушку попала!» Долго посылала проклятие, потом, прицелившись лейкой, раскрутив ее вокруг своей оси, кинула, сколько было сил, вверх. Лейка пролетела значительное расстояние, преодолела границу усадьбы и угодила в соседа, директора районного Дома культуры Альфреда Ивановича Зозулина. Мужчина солидный, еще хоть куда, слывший обольстителем женских сердец, недоуменно поправил очки и слегка оглушенный вяло поприветствовал появившуюся дивчину.
— Извините! — Вера, понимая, что общается с высокой культурой, с трудом подбирала слова. — Я, я давно хотела найти повод с вами познакомиться, поближе, Альфред Иванович. И вот он, кажется, нашелся!
— Да уж…- потер ушибленную голову Зозулин. — На какой предмет, дорогуша, познакомиться? Говорите, не томите…
— Видите ли, я собираюсь стать фотомоделью, поступить в студию, подучиться. Только сомневаюсь, есть ли у меня данные…
— Понимаю, понимаю! С удовольствием дам оценку, изучив все ваши параметры. Заходите хоть сегодня. Я один, вполне свободен, супруга пребывает в санатории. — Взбодрившись, сосед расцвел в улыбке. И протерев очки, метал обворожительный взгляд. — Жду, жду, милейшая!
— Непременно, воспользуюсь вашим гостеприимством!
Дома, пришедшая с работы мать, подала дочери книгу:
— Тебе все о красоте души и тела, как быть стройной, формировать характер, фигуру и так далее. Целый день в нашей библиотеки тем и занималась, что изучала литературу на полках, искала для тебя подходящее. И вот нашла!
— Спасибо! — Вера полистала книгу, отвлеклась, спросила: — Мам, это хорошо или плохо, когда птица на тебя сверху…гадит? Мне сорока прямо на макушку угодила.
— Смех и грех с тобой! Куда ни будь да вляпаешься! А птица что, есть птица! От нее большого вреда нет. Бойся человека злого, хитрого, коварного. Чтобы не заманил в свои сети, не нарушил девичью красу. — Мать говорила, собирая на стол ужин. — Давай садись, кушать подано! Сейчас накормлю тебя, да свой сериал буду смотреть. А у тебя какие, дочь, планы?
— Обширные! На лавочке у ворот посижу с Клавдией Антоновной. И еще, еще одного Дон Жуана проверю на предмет отцовства, как было объявлено вчера!
— Опять за свое! — мать всплеснула руками, свела к переносице брови. — И на кого же ты теперь нацелилась?
— От кого дети еще рождаются?
— От соседа что ли?
— Да уж…Догадливая!
— Этот сосед, который Альфред, который ни одной юбки не пропустит, и сам, что индюк напыщенный, меня по жизни не колышет. Успокойся!
— Есть такая поговорка: доверяй, но проверяй!
— Ну что ты с ней поделаешь?! Изведешь ты меня своими проверками. — Мать вышла из себя, принялась нервно настраивать мышеловку с сыром. — Тут еще эта мышь покоя не дает, все скребется по ночам. Не знаю, соблазнится или нет на лакомый кусок. Может, ты к Мотиным за кошкой сходишь. А? Верка, никак оглохла?!
— Пойду на воздух, посижу на лавочке, прогуляюсь, скоро не жди…
На лавочке величественно восседала дородная Клавдия Антоновна, увидев Веру, содрогнулась всем могучим телом, приветливо улыбнулась:
— Вот это другой фасон! Цветешь и пахнешь! Нормальный имидж, современный. Я в этом толк знаю. На вахте много лет в Доме культуры сижу, всяких повидала: и своих пташек, и залетных, что на сцене выступают. Тебе бы еще кольцо в ноздрю вставить. Пирсинг называется. Это теперь модно, очень впечатляет. Да!
— Подумаю…
— И в таком виде, сногсшибательном. — Клавдия Антоновна положила тяжелую руку на плечо девушки. — Тебе нет резона дома сидеть. Надо быть все больше на людях, в кругу кавалеров. Сходи к Сашке Мотину, проверь, как реагирует на перемену в облике. Может, еще куда?!
— Сашка может в трясучку впасть. Он войной контуженный. Схожу я к вашему директору. Пусть меня оценит.
— А что, зайди! Он толк в моде знает. Но бойся, такой бабник, свет не видывал…
В большом доме соседа играла музыка. Альфред Иванович в ярком халате и с фужером в руке, придавался чарующим звукам симфонии. Представительный господин, немного плешивый, обремененный круглым животом и двойным подбородком, увидев Веру, артистично раскинул руки:
— Я жду тебя, моя отрада! Присаживайся, располагайся с комфортом. Вина или шампанского?
— Шампанского!
— Это правильно! Пей до дна. Вот это лихо! Глазки заиграли, щеки заалели. Полный смак! Ну и что, милочка, приступим к оценке внешних данных. — Хозяин говорил, говорил, как — то особенно, словно киношный кот Матроскин. — Да, кое-что впечатляет. Скажу даже больше, фигура нестандартная, видна дворянская стать. Подними, пожалуйста, ножку. Все верно, свидетельство тому узкая лодыжка.
Вера, ощущая проворные, теплые руки Альфреда Ивановича, думала: «Они как магнитом притягивают!» В подтверждение этому Зозулин положил в раздумье на плешивую голову ладонь, поднял ее, и редкие волосы потянулись за ней, встали дыбом. «Вот это да!» — прошептала девушка и едва уняла нервную дрожь.
Зозулин тем временем, войдя в роль ценителя женских достоинств, пристроил на нос вторые очки, говорил монотонно, словно баюкал дитя малое:
— Гордитесь, душечка, формы тела характерны для лиц знатного происхождения. Теперь надо измерить, изучить бюст, талию в натуральном исполнении.
Вера проявила озабоченность относительно своих ног:
— Вот, вот, кажется, кривые…
— Посмотрим, посмотрим! Отклонение минимальное, пять-десять градусов. Это не беда. Я в молодости тоже имел подобные. Потом выправил. Да, есть такие упражнения. Нужно вставать на цыпочки, и, потягиваясь, тянуть с напряжением руки вверх. Попробуй выполнить, я поддержу! Тянись к свету! Нет! Вот таким образом! – Зозулин потянулся к лампочке на потолке…и разом погас свет, наступила кромешная тьма.
Вера, содрогнувшись, впала в икоту.
— Это надолго? — спросил обеспокоенный Альфред Иванович.
Ответ не последовал.
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Мать будила дочь с помощью звонка будильника. Вера переворачивалась, ворчала в подушку:
— Господи! Дай поспать немного…
— Не надо было до полночи блудить.
Вера, сжавшись в клубок, резко выпрямилась, села на кровать, зевнула, потерла пальцами глаза, сказала:
— Понимаю теперь, почему наш сосед запросто женщин «клеит». У него руки подобие магнита, притягивают все живое. Я вчера это ощутила, чувствую, тянет, тянет меня к его ладоням. И тормозов нет, коленки трясутся. Я тогда — раз себя кулаком в лоб! Голова прояснилась, так устояла. А он поколдовал, протянул руку к лампочке, и она…погасла. Тут я трухнула не на шутку! Пулей вылетела на улицу!
— Это я тебя шугнула!
— Как это?
— А столб качнула, свет погас, провода — то едва держатся!
— Ну, мамуля, ты, как на границе, всегда начеку!
— А как же! На скамейке что припозднилась?
— Да так, сидели с Мотиным, на звезды смотрели, о том, сем балаболили. Понимаешь, мам, он, наверное, в меня влюбился. Обходительный! Знаешь, ноги побрил. Я давеча посмеялась, а Сашка всерьез принял. Потеха! Терлась я, терлась о его бок. Думала, обнимет. Дудки! Что каменный! Боялся дотронуться.
— Дуреха! Доиграешься! А поиск отца завершила?
— Пока отбой! Зозулин явно исключается, нет с ним ничего общего.
— Ладно. Умывайся, одевайся, работа ждет.
— Мне сегодня в город, надо документы в областной военкомат доставить. Сейчас Сашка на своем «козле» подкатит, махом подвезет к электричке.
Вера навела макияж на лице, помахала матери рукой:
— Отбываю, покудова!
— Мать, провожая дочь, напутствовала:
— Допоздна не задерживайся, знаешь, как в электричках нынче хулиганят…
— Знаю!
Сашка уже поджидал с улыбкой девушку, готов был выполнить любые ее просьбы и желания.
Вера, усевшись на мотоцикл, обхватила, было парня, скрестив на его животе руки. Но это крепкое объятие чуть не повлекло аварию. Сашка начал вилять рулем, терять равновесие. Пришлось держаться крепче за сидение. И девушка сделала вывод: «О, бывший солдат весь на нервах, лучше его не заводить!»
На железнодорожном вокзале Вера, ступив на землю, постучала по каске парня:
— Бывай, без меня тут не скучай!
Электричка была проходящая, в вагон девушка вошла на волне сильной давки. Ее понесло, и она невольно села кому-то на колени.
— Неплохо устроилась!? — мужчина средних лет, довольно симпатичный, в добром расположении духа, едва успел поднять сумку с явно с живым существом. Тут же из нее бойко вырвался петух в красивом оперении, злой от лишения свободы. Взлетев на плечо, победно прокукарекав, больно клюнул в щеку Веры. От чего, взвинченная, девушка закричала, что блаженная, закатив глаза. Потом подскочила с возгласами: «Ну, зараза, погоди!» Попыталась поймать и утихомирить пернатого агрессора. Но не тут-то было. Петух начал выделывать такие виражи по рядам, что пассажиры брались за животы и смеялись от души. Общими усилиями, однако, беглеца поймали и торжественно передали хозяину.
— Я очень извиняюсь! — Вера виновато посмотрела на мужчину.
Он улыбался, глаза искрились, казалось, этот человек всегда был рядом, во всем покровительствовал и оберегал в жизни.
— Забавный случай! — незнакомец более внимательно посмотрел на девушку, неожиданно смутился, добавил:
— Надеюсь, наша встреча не последняя!
В городе, решив служебные дела, поехала на троллейбусе в новый зоопарк, исполняя заветное желание. Тут на огромной территории, с любопытством прохаживаясь, рассмотрела экзотических зверей. Особенно ее восхитили небольшие обезьяны. Вера попыталась войти с ними в дружеский контакт. Не получилось. С досады строила им рожицы. Но тщетно, никто на нее не реагировал. Смотреть приматам на сумасбродных пришельцев, видимо, порядком надоело. Поэтому за решеткой шла своя размеренная жизнь. Одна пара в вольере просто рассмешила. Картинка была выразительной. Она слала с очень выразительной мимикой на мордочке угрозы своему благоверному. Последний все воспринимал с поникшей головой, явно был под пятой своей половины.
В летнем кафе Вера купила мороженное, уселась за столик, с удовольствием им лакомилась. Поглядывая по сторонам. Ее внимание привлекли два парня. Один высокий и тонкий, другой толстый и низкорослый, что колобок. Щеки их цвели от радости жизни, словно получили богатое наследство. Одетые посредственно и даже нелепо: толстый — в коротких штанишках и огромных штиблетах с загнутыми носками, тонкий — в порванных до крайности джинсах, в майке с огромной заплатой и пляжных шлепанцах. Они выбрали тот же столик, уселись рядом, заказали минералку и шашлыки. Спросили вежливо:
— Мы вас не стесним?!
Девушка посмотрела снисходительно:
— Ни коим образом!
В ожидании заказа парни говорили об искусстве. Потом речь пошла о съемке рекламного ролика, который надо было выдать в срок.
— Мне нужен яркий образ! — говорил тонкий и белобрысый, посматривая выразительно на Веру.
— У тебя уже обозначился типаж? — лукаво подмигивал толстый брюнет.
— Безусловно! Я бы пригласил на роль, извиняюсь, вас! — обратился тонкий и белобрысый к Вере.
— Что вы! – смутилась девушка. — Я далека от искусства. Деревня! Как говорится, ни рожи, ни кожи!
Белобрысый, закурил, улыбнулся:
— Провинциальная простушка! Это то, что надо! Вы представите в необычной экспозиции препараты для похудания. Ролик продолжительностью несколько минут. Оплата пять штук наличными. Это же большие деньги! Немного расскажите о себе, мол, была такая толстушка, на компьютере изобразим ваш якобы прежний облик. А, принимая препарат «Лупа – Пупа» сбросила за месяц двадцать килограммов. И все! По рукам и разбежимся!
— Пять штук! Это сколько же?
— Пять тысяч рублей за час работы! — воодушевленно объяснил белобрысый.
Вера помолчала, прикинула возможности незнакомцев. По ее определению они не тянули по внешнему виду на деятелей искусства. Решила дождаться времени расчета парней за шашлыки. Убедиться, насколько тугие у них кошельки.
Незнакомцы тем временем приняли заказ. Толстый уплетал мясо за милую душу, постоянно вытирал рот салфетками. Из них уже образовалось горка. Тонкий ел мало, все поглядывал по сторонам и резво двигал ногами, собираясь, видимо, в ни столь отдаленное место. Рассчитываясь, толстый вытащил из барсетки пачку денег, отсчитал официанту названную сумму, дал еще сторублевку чаевых, сказал весело:
— Люблю шашлыки из зверей экзотических!
— Это что, правда?! — Вера приподнялась на стуле.
— Шутка!
— Так как же наши дела?! — толстый обмахивался как веером пачкой купюр, жирная губа у него отвисла, в глазах плясала игривость.
— Сейчас все обмозгую…
Вера прикинула, куда пойдут деньги. Решила, что две тысячи даст Александру, пусть коронку на сломанный зуб поставит. Еще две тысячи вручит Клавдии Антоновны на лекарства. Еще столько же — матери, чтобы переложить печь в доме. Выходило всего шесть тысяч рублей.
Подведя итог, махнула рукой:
— Согласна! Шесть тысяч двести рублей на кон, потом все, что требуется!
Тонкий перестал ерзать и сиплым голосом спросил:
— А почему не круглая сумма?
— А довесок только на мороженное!
— Ладно, не будем мелочиться, вот названная наличность.
Пересчитав купюры, Вера сунула их в карман жилетки, но он был порван, тогда углубилась подальше, припрятала деньги под блузкой с благой мыслью: «Фигу им, если что ни так!» И бодрым голосом заявила:
— Я готова! Когда и куда следовать?
— Хоть сейчас, машина стоит у входа в зоопарк! — толстый брюнет сеял обворожительной улыбкой. — Студия — недалеко от железнодорожного вокзала. Все в лучшем виде! Кстати, познакомимся. Артем Богомолов! Мой коллега — Сергей Носков. А вас как звать – величать? ¬
— Я, Вера Сидоркина, проживаю в пригороде, последняя электричка по расписанию в 21 — 00. Это учтите! Теперь вопрос: ваш препарат сплошное надувательство?
— Ну что вы! Это новинка, запатентованная в Африке, приготовленная из редких растений. Вполне полезная, эффективная. Но, к сожалению, пока еще мало известная. Вот и надо раскрутить препарат, дать ему рекламу, чтобы пошел спрос…
Находясь в шикарной иномарке, Вера уже казнила себя: что все затеяла, слепо доверилась этим деятелям искусств. И совсем встревожилась, когда подъехали к довольно невзрачному трехэтажному дому.
— Это здесь располагается ваша студия? — спросила, встревожено, незнакомцев.
— Снимаем квартиру, так выгодно и удобно. — ответили парни.
Выйдя из машины, сделали широкий жест:
— Просим вас, леди, подняться на второй этаж!
— Нет, я передумала! — Вера развернулась. И тут… почувствовала резкий запах эфира, потеряла сознание.
Очнулась в небольшой кухне, сидящей на полу. Услышала разговор:
— Тепа! Не гони пургу! Мы спецы по «наружке», поставляем «товар», расчет- по 500 баксов за натуру — дуру! А что вы тут химичите, как телок используете, нам по барабану. Ваши проблемы!
— Но, Тим и ты Ким, помогите хоть ей дозу влить. Я один, Увар за наркотой укатил. Мне с этой молодухой не справится, плыву черте куда в невесомости…Видите, качает, заносит!
— Да пошел ты, Степа – Тепа, в места известные! Мы забираем ее жилетку с нашими бабками, отмечаем в ведомости поступление «товара» и все, баста, братан!
Дверь хлопнула. Вера сидела, не поднимая головы, сжимаясь от страха. Вдруг помещение дрогнуло, как при землетрясении, потолок пришел в движение, наверху послышались звуки отбойного молотка, начала рушится перекрытие.
— Ах вы, гады, точно происки Кувалды, его бригады?! — Тепа схватился за обсыпанную известью и штукатуркой голову. Закачался и упал, как подкошенный.
В образовавшийся проем заглянул озабоченный мужик и сказал:
— Однако перепланировка нашей квартиры осложняется!
Вера перекрестилась, быстро поднялась, выглянула в открытое окно. У стены стояла грузовая машина с коробками.
— Была, не была! — Встала на подоконник, зажмурила глаза и… прыгнула.
Посадка оказалось мягкой. Угодила на коробки с яйцами. Под ногами было сплошное месиво. С испугом осмотрелась: быстро подкатывал к подъезду на иномарке, видимо, названный Увар. Бежал к грузовику взбешенный шофер. Опасность угрожала со всех сторон.
Откуда взялись силы, Вера перемахнула через борт и прямиком помчалась к железнодорожному вокзалу, чувствуя на себе пристальные взгляды прохожих. На своем пути уже стояла электричка. Вера устремилась по перрону к первому вагону, на ходу посмотрела на часы, поняла, что не успеет, ухватилась за ручку предпоследнего. Поднялась и увидела его, коренастого и решительного, влетевшего следом как на крыльях в вагон.
Уходя от преследования, хлопала дверями, оглядывала пустые вагоны. Наконец, заметила мужчину, читавшего журнал. Присела рядом, тяжело отдышалась. Присмотрелась: «Боже, он, тот человек с петухом!» Незнакомец тоже узнал девушку, спокойно спросил:
— Кто за вами гонится?
— О, долго рассказывать! Сейчас он появится…
— Ладно! Посмотрим, кто есть, кто!
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»
Ночью Варвара Ильинична прошла в комнату дочери, присела на край кровати. Поправила одеяла, подумала: «Надо же, влипнуть в такую историю! Приехала сама не своя, без жилетки, чем-то обляпанная, вся взвинченная, немногословная. Умываясь, долго плескала воду на лицо, словно хотела согнать с себя нечисть. Сбивчиво, коротко обо всем поведала. Быстро улеглась спать. Хоть бы последствия стресса с крепким сном улетучились». С этими мыслями прилегла рядом, обняла свое дитя.
А чуть забрезжил рассвет, Вера сладко потянулась, игриво дунула в ухо матери.
— Верка, кончай шалости! Рассказывай подробнее, что вчера произошло?
— Как знаешь, клюнула я на дармовые денежки. А это лишь приманка для нас, дурех! Пришлось поплатиться за искушение. Взяли меня в оборот, кое-как сделала ноги. Совсем было, уже ушла, в вагон электрички залетела, а следом — громила, что Кин – Конг, двухметрового роста, сажень в плечах. Давай выяснять отношения. Все, крышка бы была, да выручил человек хороший. Знаток японской борьбы. Ткнул этому отморозку пальцами в одно место на горле, тот захрипел, завалился на скамейку, отбросил башмаки. На ближайшей остановке мы этого битюга быстро из вагона вытащили, на перрон положили и назад, только заскочили в вагон, двери – хлоп, поехали! Так ушла от преследования!
— Это тебе, дочь, урок на всю жизнь! Никогда не входи в подобные соблазны. Знай свое. А кто же твой спаситель?
— Сегодня его увидишь! Он такой, такой, не выскажешь! На все руки мастер, к тому же печник! Приедет, познакомишься. Мне думается, он тебя очень заинтересует…
— Да ладно, не надо меня интриговать! Печник – это то, что надо, а хороший человек тем более! Значит, надо готовиться к встрече.
— А что ты, мам, ко мне ночью под бок подкатилась?
— Да все переживала, думала, как ты себя чувствуешь. К тому же мышь напугала. Сильный шум у мышеловки был, посмотрела сыра нет, один хвост и не более того. Неприятно! Аж, мурашки по коже! Наверное, все, ушла совсем из дома.
— Вот и я так хвост прищемила в городе! Ну, мамуля, тебе, что живого существа не жалко?!
— Всех жалко! Только каждому свое место в этом мире предписано. … Хватит, не будем больше об этом. Подъем! Ты — в магазин за продуктами. Я — в доме порядок наводить.
Вера оделась вполне прилично. Стряхнула с плеч вчерашние неприятности. Пошла по улице гордо, покачивая бедрами, как учила книга о красоте души и тела. Возле нового коттеджа вполне произвольно сделала остановку, привлекая внимание чернявого юношу, занятого у ворот распиловкой бруса. Отложив электропилу, Алик сделал приветственный жест, вскоре подошел, протянул руку:
— Рад видеть!
— Как дела, что нового? — Вера держала позу обольстительницы. — Строила глазки, передергивала плечами. — Готов на подвиг?
— На поцелуй что ли?
— Он самый!
— Все решено, одобрено, позволено.
— Так пора исполнять! — Девушка посмотрела на юношу с прищуром, потом на лице появилась насмешливость. — Губа тонка?!
— Нет, вот тут, так сразу?!
— А что резину тянуть! Неделя проходит. Отец — то приехал?
— Вчера прибыл. Сегодня за лесом в Урман укатил, все с ним укатили. Я один за хозяина. Пошли в гости, посмотришь, как дом строим.
— Пошли!
— Вот, видишь, стены выложили, на потолок выходим. Брус положили…Теперь перейдем к главному. Садись на тюк моха, готовься, к приятному моменту.
— Ой, не надо! Я горячая, за себя не ручаюсь. Далеко зайдем, жениться придется. А ты еще мал, несовершеннолетний. Понял?!
— Понял, что насмехаешься!
— Вера загорелась желанием забраться на верхотуру:
— Интересно посмотреть с высоты двухэтажного дома на наш поселок!
— Полезли, коли, не боишься?!
— Е – мое! Я огонь и медные трубы прошла, а тут так, детская забава!
— Ну, гляди!
Наверху Вера осмотрелась, восхитилась красотами селения, утопающего в зеленых насаждениях. И, проявляя желание отличиться, ступила смело на поперечный брус, пошла, удерживая равновесие раскинутыми руками. На середине вдруг закачалась, присела, ойкнула…
Алик, встревожено, крикнул:
-Держись! Иду на помощь!
Но не успел. Девушка сорвалась с балки, едва удерживалась, повиснув и обхватив ее руками. Раскачиваясь, с криком: «Ой, держи меня!», попыталась подтянуться. Со второй попытки это ей удалось. Тут же подоспел Алик. Он протянул руку девушки. Вера вцепилась в нее мертвой хваткой и потянула вниз юношу. Вскоре положение двух сторон почти сравнялось. Дивчина висела на ногах паренька, невольно стаскивая с него… брюки.
— О, женщина! — вскипел Алик. — Будь в рамках приличия…
— Я стараюсь! Не получается! — Вера боялась посмотреть вверх и вниз.
Брюки послужили спасением. Они, с трудом покидая хозяина, вытянулись и сократили высоту падения девушки. Очень кстати на месте пикирования оказался тюк пакли. Благополучно приземлившись, Вера крутила брюки в руках, не зная, что с ними делать. На Алика не смотрела. Говорила озадачено:
— Надо же, как легко снимаются?! И хозяину видно они не нужны. Что-то молчит? Ау!
Робко глянула вверх, Алика на балке не было. Он появился уже из дверного проема в новых джинсах, в полном конфузе:
— Ну, ты артистка!
— Я такая! Впрочем, получай свои штаны, отбываю в потрепанных чувствах, с невостребованными желаниями и так далее. Мать ждет с продуктами из магазина. И не думай, что я ветреная. У меня, между прочим, жених есть. Он в Чечне воевал, такой видный из себя, мускулами играет, задира несусветный. Кто меня тронет, одной левой успокоит. На прощание вопрос: что завтра делаешь?
— В воскресенье отдыхаю!
— Вот готовься, купаться на озеро пойдем. Зайду часиков в одиннадцать. Бывай!
— Не понял?! – Алик встал в позу. — Ты меня дурачишь? С огнем играешь! Иди своей дорогой и прощай навсегда! Любуйся своим женихом, который богатырь, мускулами играет…
— Во, речь мужчины, джигита! До встречи, жди ровно в одиннадцать!
Вера пошла по дорожке к дому резвым шагом. Сглаживая вину, постучалась в дверь, сказала:
— Варвара Ильинична, продукты заказывали?!
— Наконец-то появилась и видно запылилась! Никак, опять, куда-то вляпалась. Где тебя носило? Скоро обед, человек появится. А ее дождаться не могу. — Мать явно сердилась, слала упреки, выкатывая на стол тесто. -Что молчишь, рассказывай…
— Да тут неподалеку одному юнцу голову кружила!
— Это Алику что ли?
— Надо же, все знаешь. У тебя, мамуля, дар ясновидящей!
— У меня долг матери. А ты вот никак не образумишься. Ветер в голове! Не знаешь, куда приклониться. Зачем с Сашкой заигрываешь, человека изводишь, коли Алик понравился.
— Мам, будь благосклонна к молодости! Я что тростинка на ветру. Качает меня, качает, со временем выправлюсь, пойду прямо к своему единственному.
— Ох, Верка, морочишь ты голову!
— Ладно, мам, жду указания, что делать.
— Переодевайся, берись за салаты. Покажи свои способности.
Вера надела халат, пошла в огород за овощами. Тут опять проявлялась старая картина. Прижившаяся сорока уже нагло лакомилась плодами облепихи. Девушка пугнула ее, погрозила кулаком. За оградой неожиданно вырос Альфред Иванович, раскланялся с улыбкой:
— Пламенный привет, привлекательной соседке!
— Здравствуйте! — Вера, не теряя из виду пакостливую сороку, взялась, как прежде, за лейку. Зозулин, видимо, вспомнив, как она угодила ему в голову, скрылся в мгновение ока.
Сорока, демонстрируя полное пренебрежение, лениво снялась с места, ограничилась малым перелетом, уселась воинственно на высокие ворота усадьбы.
— Ну, ядрена — феня! — девушка пришла в замешательство. Пошла было к грядкам за овощами для салата, тут же вернулась, вновь схватилась за лейку, побежала расправляться с шумливой и наглой птицей.
Лейка, нацеленная в сороку, угодила в ворота, неожиданно открытые, и оказалась в ловких руках долгожданного человека.
Вера, смущенно, отступила назад:
— Здравствуйте, здравствуйте! Я вот, вас встречаю…
Мужчина улыбнулся:
— Довольно оригинально!
Вера махнула рукой:
— Промашка вышла, сороку-воровку гоняю, наглая до крайности, урожай облепихи снимает… Прошу вас в дом!
Открыв дверь, дочь сказала:
— Мам, вот знакомься! Извиняюсь, не знаю ваше имя, отчество!
— Ираклий Яковлевич!
— Кто, кто?! — щеки у матери зарделись. — Не может быть!!! – теряя равновесие, она оперлась на плечо дочери.
«»»»»»»»»»»»»
В двенадцатом часу, с умеренным опозданием, как полагается девушке, идущей на свидание, Вера появилась у коттеджа, постучала в ворота:
— Тук-тук! Где мой горячий друг?!
— Пришла?! — Алик, вышедший навстречу, держал позу равнодушия. — Отводил глаза в сторону. — Не знаю, идти или не идти с тобой, плавать я не умею. Если так, прогуляться, позагорать…
— Зато я, как рыба в воде! — Девушка цвела улыбкой, бросала томные взгляды на юношу. — Запросто научу плавать, выйдешь в мастера спорта с моей легкой руки.
— С тобой выйдешь?! Ладно, выгоняю машину, поедим с шиком…
В просторной и новой «Волге», где все блистало, звучали приятные песни, Вера купалась в радости, поглядывая на Алика, гордо управляющего автомобилем, думала: «А он ничего из себя! Прямо принц, мечта невест! Впрочем, не стоит поддаваться первому впечатлению. Кучерявая голова, да смазливая физиономия, увы, не главные аргументы личности».
Когда выехали на полевую дорогу, девушка положила руку на плечо Алика:
— Дай порулить!
— Вот это лучше не надо!
Вера сделала кислое лицо:
— Перевелись рыцари!
— Хоть проси, хоть не проси, бесполезно! У нас такое правило: мужчина рулит по жизни. Он держит ружье, поводья коня, отвечает за жену, за детей, за всю семью.
— Все на себя, значит, берет?
— Вот именно!
— Очень интересно! А как вы в Сибири оказались?
Отец с бригадой еще в давние времена приезжал в район, строили коровники, дома в совхозах. Понравилось. Два года назад окончательно сюда переехали, коттедж возводим, обживаемся. В октябре, как восемнадцать лет исполнится, служить в армию пойду. Надо долг свой исполнить. У нас это почетно. Кто служил, тех особо невесты ценят.
— В какие войска намерен попасть?
— В десантные!
— Держись за меня, поспособствую в военкомате…
Вера призадумалась, потом сказала доверительно:
— Хочу, Алик, новость тебе поведать. Отец мой нашелся!
— Как это?
— Вот так…Я сама его нашла. Задумала и нашла. Понимаешь, он почти девятнадцать лет отсутствовал. Еще молодой, как геолог, направился в экспедицию. В горах потерялся, попал в провал, переломал ребра, кое-как выбрался. Нашел в тайге заброшенное зимовье, два года там обитал, боролся за жизнь. Выжил. Его, конечно, искали, но безуспешно. Посчитали погибшим. Вернулся инвалидом, долго восстанавливался. Какой-то знахарь китаец его лечил, кроме того, давал уроки восточного боевого искусства, дух укреплял. Отец, когда обрел здоровье, пришел к убеждению, что за прошедшие годы многое изменилось, былого не вернешь, невесту, то есть мою мать, уехавшую из Бирюсинска, не стоит искать, тревожить. Однако все было иначе. Каждый из них сохранял любовь и верность. Это и определило встречу. Ой, наревелась я на радостях, мать тоже была в слезах. А знаешь, как попал в эти края отец. Он, покидая Бирюсинск, ткнул наугад пальцем в карту, выбрал наш район. Согласись, что истинная любовь все преодолеет, найдет дорогу к сердцам, приведет к счастью!
Алик, остановив машину, покачал головой:
— Ай, да история! Хоть кино снимай!
— И не одну серию!
— Ладно, дэвушка Вера! — юноша перешел на игривый тон. — Давай о себе выкладывай, кто тебе в сердце запал, тот, который мускулами играет?
— Прямо так и раскололась! Может, я еще созреваю для любви, как персик. Понимаешь, джигит?!
Алик подмигнул, сказал одобрительно:
— Молодец! Есть в тебе изюминка! Необычная, прикольная, забавная, для общения приятная. Поэтому держи руль, двигай по прямой к озеру!
— Давно бы так! Пора вообще менять свои древние обычаи, слушаться во всех женщин…
— Ты рули по курсу, вихляешь, как в жизни, все тебя куда-то заносит!
— Ворчишь?!
— Учу уму-разуму! Теперь стоп, машина, вода под колесами!
На берегу озера, в уединенном месте, которое выбрали по обоюдному согласию, расстелили палатку, сбросили верхнюю одежду. Солнце уже стояло в зените. Природа благоухала, радовало водной рябью, пением птиц, зеленью прибрежных трав. Вера восторженно упала на спину, раскинула руки, смотрела на голубое небо, говорила:
— Красота! Ой, накупаюсь, налюбуюсь этим окружением! А ты, Алик, что-то калачиком свернулся, голову в кусты спрятал?! А ну, расправь плечи, покажись во всей красе. Дам, как специалист, оценку твоим внешним данным.
— Я сам себе цену знаю! – Алик с улыбкой преобразился, встал в позу культуриста, обозначив мускулы. — Смотри, как выглядит сама стройность!
— Стройность есть! А вот ноги немного того…кривые, дружок! И нос великоват!
— Как кривые, как великоват?! – вошел в запальчивость юноша. — Ты не знаешь горных орлов. Джигиты с такими ногами первые кавалеристы. А нос такой формы знатность рода подчеркивает. Это как визитная карточка, понимаешь?!
— Ладно, не горячись, слушай старших! Остынь, окунись в воду!
— Ну, женщина, доведешь ты меня, утоплюсь, однако…
— Вот этого не надо! Пошла я сама в воду, отведу душу. А ты спокойно отдыхай, дыши глубже, природой и мной любуйся!
Вера помахала рукой, вошла, подергивая плечами, в воду, поплыла брасом, ловко двигая руками. Потом перевернулась на спину, вытянула ноги и, подгребая ладонями, взяла направление на середину озера. Держала марку с мыслями: «Пусть оценит мальчик способности! И вообще, надо произвести на него большое впечатление. А чтобы его произвести, нужно далеко заплыть и красиво начать… тонуть. Прямо по рекламе шпарю». Девушка осмотрелась, забеспокоилась: «Что-то меня далеко занесло. Тут ключи холодные, как бы ногу не свело. Ну вот, все по заказу, попала в струю, нашла на свою шею приключения. И, правда, пойду ко дну! Господи, помоги!».
Ушла под воду раз, другой, наглоталась воды, закричала, что было мочи:
-Алик, тону…Алик!!!
Минуты решали все. Молодые встретились на середине озера, начали попеременно спасать друг друга. В конце – концов, Вера вытащила на берег почти бесчувственного юношу. Всхлипывая, начала энергично делать ему искусственное дыхание, рот-в рот, нажимая коленом периодически на живот. Вскоре Алик подал признаки жизни. Вздохнул, поднял голову, отстранил жаркие губы:
— Передохни! Я, пожалуй, продолжу процедуру…
— Ну да! Дудки! Притворщик ты, оказывается. Говорил к тому же, что плавать не умеешь. А сам одним махом пришел на выручку…
— Слушай, женщина, гражданка Сидоркина, сделай милость, помолчи! Твой стон и рев на озере о спасении все еще в ушах стоит. Звуковая контузия первой степени.
— Да ладно, не переживай, джигит! Получил от меня поцелуи на халяву! Радуйся!
*****************
…Вечером в доме Сидоркиных шло веселое застолье. Мать в полном наряде, цветущая, улыбчивая, ловила взгляды Ираклия. Подавала ему очередные блюда. Слушала внимательно рассказы суженого о жизни в деревне. Вера радовалась от души любви и ладу родителей. Не забыла напомнить, что именно она выбрала того, кого надо, в вагоне, уселась именно папаши на колени.
Отец рассмеялся:
— Нарочно не придумаешь! Я другу в тот день по заказу петуха вез из деревни. Он на даче кур держит. С Петром у нас дружба давняя, вместе посменно на платной автостоянке дежурим. А дочь у нас, мать, молодец, видная, симпатичная, боевая! Вся в меня! В вагоне, как глянул, сердце защемило, родным повеяло. Да, благодаря ей мы соединились!
Варвара Ильинична, вытерла платком влажные глаза, махнула рукой:
— Наливай всем, отец, шампанского! Выпьем за нашу семью, за все хорошее!
Вера подхватила:
— За молодых, то есть за вас! Между прочим, горько! Да, поцеловаться вам сам бог велел! Можете в мое отсутствие. Я отбываю на лавочку, на свежий воздух, кое с кем пообщаться.
— Не смущай ты нас, дочь! — мать сменила тон. – И долго там не общайся. Теперь за тобой двойной контроль. Учти это!
— Понятно! Берете плотно в оборот!
На лавочке сидели Клавдия Антоновна и Саша Мотин, увидев Веру, дружно ее приветствовали. Не удержались от любопытства:
— Правда, что отец твой среди всех тебя разглядел в вагоне, сказал: «Вот моя дочь, которую двадцать лет искал!» — Клавдия Антоновна в умилении прижала к себе девушку.
— Нет, петух у него был особый, волшебный! – добавил Мотин. — Он его выпустил, тот быстро на Веру вышел. С ним, говорят, он все двадцать лет по электричкам ездил, своих искал…
Девушка улыбнулась:
— Чудные вы! Хорошо мне с вами! Не будем уточнять, что да как, важно главное, оно свершилось! Кто ищет, тот всегда найдет! На радостях буду исполнять ваши желания. Говорите, что хотите в жизни, я тут деньжатами легко разжилась, хочу их на благотворительность потратить…
Так они и сидели допоздна в тесном кружке, говорили о том, о сем, милые люди, соседи с особыми родственными чувствами. И, застывшая на небе, полная луна не спешила на покой, излучала свет и тепло, проявляла свою благотворительность. Она и будет свидетелем любви новой, любви страстной, зарождающейся в молодых сердцах.
Валерий Тюменцев