В летний полдень дед Илья Пахомович Бузыкин из деревни Кондихино караулил домашних гусей за огородом, возле озера. Занятие это тяготило. Пахомыч ворчал, курил, ругался вслух:
— Нет, до чего дожили?! Кругом рвут и мечут! Ничем не гнушаются! Оставь без присмотра птицу, точно упрут. Только ее видели. Эх, мать вашу так! Опрокину, однако, стаканчик самогона. Благо бутылку с собой прихватил.
Пахомыч, худосочный, с сиплым голосом и с жалкой бородкой, выпив, поежился, торопливо закусил огурчиком. И, не теряя бдительность, приподнялся, посчитал гусей. Махнув рукой, отметил: «Вроде порядок. Все тринадцать, накупавшись, шастают по берегу. По такому случаю… хлопну еще стаканчик. Ух, нормальный ход! А вот и моя Полина нарисовалась. Что- то серьезная, озадаченная».
Полина Петровна, сохранившая с годами живость в движениях и напористый характер, начала с укора:
— Ты, дед, у меня совсем разбаловался! Отдыхаешь, потребляешь, никуда не вникаешь. А у нас происшествие на огороде.
— Что такое?
— Что такое, что такое! Сосед Митяй, немой – дурной по жизни, нашу картошку в наглую подкапывает. Сейчас прихватила на огороде. Пьяный. Мычит. Вроде даже возмущается, что гоню с огорода…
Бузыкин, слушая, накалялся, сиплый голос прорывался к басу:
— А свою обработать не удосужился. Жуки всю ботву подчистили. И какой он немой?! Придуривается! Инвалид липовый!
— Так что с ним делать, Илья, будем? Он нас совсем разорит, без урожая оставит. Это же ужас. Вконец распоясался. Бормотуху хлещет. Ни работы, ни заботы, ни семьи. То одну пакость нам устроит, то другую. Ты же знаешь, кота Тимку изничтожил, черемуху у забора спилил. В нашем огороде, как у себя, всем пользуется. Того и гляди, до гусей доберется…
Бузыкин, встрепенувшись, сжал кулаки, обозначил на лице свирепость:
— Не переживай, мать, урезоню этого Митяя Пискунова с кличкой Муму. Пойду сейчас разбираться! Морду только так начищу! Еще в ножки поклонится! Ты тут принимай смену, сторожи гусей. Жди с победой.
Полина Петровна, придержав за рукав мужа, покачала головой:
— Куда тебе, дед, до него? Остынь! Он же битюг, не изболелся. Морда – во! Плечи в два аршина. Враз покалечит.
— Не покалечит! Я не таких в армии приемами в ряды укладывал!
Супруга улыбнулась:
— Однако распалился не на шутку. Короче, не выступай, сделай ему просто внушение. Пригрози. Пусть поймет, что найдем на него управу, если не образумится. Понял меня?
— Само-собой! Мне бы только злости хватило при выяснении отношений…
… Не прошло и часа, как Бузыкин появился в зримой видимости. Встревоженная Полина Петровна, приложив ладонь ко лбу, оценила его состояние: «Что-то хромает и спотыкается. Во, упал. Ползком пробирается. Надо его, бедолагу, выручать. Точно покалеченный. Говорила же, говорила…».
Полина Петровна, оказавшись рядом, подхватила мужа, подняла на ноги, запричитала:
— Господи, что он с тобой сделал?! Глаз подбитый! Нос в крови! Зубные протезы потеряны! Борода прорежена. Ты живой, Илья, вообще-то?!
Бузыкин, покачиваясь, мотая головой, пытаясь сохранить равновесие, прохрипел:
— Я его гада уделал! Плакал, в грудь бил. Мычал что-то…
Супруга махнула рукой:
— Горе ты луковое! Что затеял, с кем связался? Весь побитый. Зубов нет. Как шамкать будешь?
— Не переживай, я их загодя снял, припрятал. А Пискунов, он же Муму, урок получил. Посмотрим теперь, как себя поведет, что предпримет.
— И смотреть нечего. Горбатого могила исправит. Надо его окончательно прижать, чтобы забыл к нам дорогу. Для этого племянника вызвала по телефону. Костя парень спортивный, видный, ловкий, напористый. Мускулы накачаны. Борьбой занимается. Он найдет способ утихомирить соседа. Вот завтра и объявится, наведет порядок.
Константин появился в доме утром, как обещал, с первым автобусом. Энергичный, внушительный, с аппетитом поглощая предложенные деревенские разносолы, слушал наставления тетушки:
— Первым делом, Костик, покажись соседу во всем величии. Пройдись воинственно по двору, поиграй мускулами. Потом посмотрим, как дело пойдет.
Константин качнул головой, поднял руку:
— Хочу сразу заметить, Полина Петровна, я боец честных правил. С плеча рубить не буду. Мне неприятности не нужны. Если сойдемся в борьбе, то по обоюдному согласию, по всем спортивным канонам и правилам.
Хозяйка улыбнулась:
— Ладно, Костик, не горюй! Одолеем злыдня. Так, Илья? Вот и дед согласен, кивает. Рюмку на грудь принял, опять герой. Сейчас он преподаст тебе урок, как на соседа всем видом воздействовать. ..
— И как же? Дед только мычит и глаза таращит!
— Не бери в голову, это он временно язык проглотил, от перевозбуждения. Перенимай лучше свирепость на его лице. Да, да, сгоняй улыбчивость, становись эдаким разбойником с большой дороги. Сейчас мы тебя еще грудь разрисуем тушью. Физиономию краской подправим. Вот то, что надо! Натуральный уголовник! Все, выпускаем за дверь. Не тушуйся, мы будем рядом, подстрахуем в засаде и направим на путь истинный…
Августовский день с утра благоприятствовал задуманному представлению. Солнце дарило тепло. Небо светилось лазурью. А безлюдная улица хранила спокойствие. Племянник, выйдя во двор, огляделся и, увидев соседа за забором, дрогнул. Растеряно помялся, подумал: «Во, чудище! Во, громила! Этот запросто шею заломит…». В этот момент раздался приглушенный голос из сеней:
— Костя, где свирепость!? Забыл, что ли? Пройдись руки – в бока! Грудь – навыкат. Один глаз прищурен. Рот озлоблен, перекошен. Вид устрашающий!
Племянник кивнул и попробовал унять дрожь в коленках, потом, заикаясь, промолвил:
— Вижу, вижу … этого самого… Ну, нехорошего человека. И… как с ним разбираться?
Первым попытался ответить дед, скрываясь за дверью. Получилось шепеляво, невнятно. Тетушка более энергично озвучила программу действий:
— Давай, Костя, докапывайся до него! Смотри на него испепеляющим взглядом. Пусть поймет, с кем дело имеет. Должен трухнуть. Фактура у тебя устрашающая. Главное, не дрейфь. Выводи его из себя всеми способами. Потом скажем, что дальше делать…
Между тем, Пискунов с папиросой в зубах пошел на сближение. Лихо перемахнул через ограду. И предстал пред угаданным защитником обиженных и немощных. Демонстрируя превосходство и крутую силу, рванул майку, ощерился, показав щербатые зубы. Помолчав, почесал волосатую грудь, вновь ощерился. И, покрутив перед носом спортсмена увесистый кулак, промычал что-то нечленораздельное.
Юноша, побледнев, отпрянул, лихорадочно соображая, что делать с этим немым, тупым страшилищем? И несказанно обрадовался, когда приоткрылась дверь напротив и показалась взволнованная тетушка с причитаниями и угрозами в адрес соседа. Пискунов тут же завелся, с диким ревом кинулся к женщине. И …было успел ворваться в сени, как дверь пошла на закрытие, прищемив шею разбушевавшегося Митяя.
Капкан оказался мощным. Обеспечил его полную надежность радостный дед с громкими возгласами:
— Попался, стервец! Сам, дурак, пошел в ловушку! И не дергайся, ломом дверь подперта! Сейчас мы выйдем через запасной выход и будем тебе экзекуцию производить! У, олух, закипай, закипай от злости, и получи в лоб щелчок в порядке взаиморасчета…
Во дворе группа силового воздействия провела оперативное совещание. Задавал тон в методах наказания соседа крайне возбужденный и грозный дед. Он, похлопав Митяя по мягкому месту, заметил:
— Первым делом, думаю, всыпать ему штук пятьдесят ударов розгами. Штаны, конечно, снимем для лучшего восприятия. Потом будем лечить его током. Поначалу небольшим напряжением – на тридцать шесть вольт. Если взмолится, покается чистосердечно, то заявление рассмотрим. Кто «за» — голосуем!
Полина Петровна сделала отмашку рукой:
— Разбирайся сам, Илья! И соображай, как он покается, если немой, не разговаривает?
— А мы его подлечим! Слышишь, Митяй, будем кается?! Не слышу?! Отвечай громко и внятно! Ах, ты так?! Это тебе ремнем для оздоровления! Не помогает, значит, ток подключаем! Во, голос прорезался! Взмолился. Слезу пустил. Слышим, радуемся, что человек на поправку идет…
Валерий Солдатенко,
р.п. Коченево