Август в летнем закате катил по весям. Что вполне впечатляюще ощущалось на дальнем железнодорожном полустанке. На небе частили всполохи, предвещая о близости грозы и ненастья. Метались в пространстве птицы. А на пригорке, в видимом обзоре, «притомилась» березовая роща. С легким багрянцем в листьях, с подчеркнутой новой красой.
Между тем, на перроне, в обособленном мире, шла череда разнообразных явлений. Подходили дачники, не спеша, заблаговременно до прихода электрички. В основном пожилые люди, загруженные дарами природы. И в воздухе витал запах ярких цветов, тонкий аромат фруктов и ягод. Исходящий от корзин, рюкзаков и различных кошелок.
Общее благополучие настраивало людей на общение. В кругу женщин, знакомых по дачам, разговор начался со слов «а вы знаете?». По ходу он переключился на все значительное, происходящее в пределах видимости. А задавала тон в разговоре седенькая старушка Лукерья Ивановна. Худощавая, не погодам шустрая и словоохотливая. Охочая до острых суждений. С усмешкой и с привычным «да ладно?!» осаждала ее властная дама, полная, внушительная, именуемая Магдалиной Матвеевной. Она сноровисто отправляла в рот семечки с увесистого подсолнуха, смахивая с губ лузгу. И не забывала приструнить внучку детского возраста, неуемно бегающею по перрону:
-Лера, смотри, не расшибись и, вообще, успокойся!
Девочка, не слушая бабушку, вскрикнула, и помчалась за боязливой, неприкаянной собачкой, блуждающей неуклюже по перрону. Подхватив таксу на руки, с трудом поднесла к бабушке и сказала сочувственно:
— Давай возьмем ее к себе, бабуля? Она заблудшая. Она хорошая!
Магдалина Матвеевна встрепенулась, проявила строгость:
— Еще чего? Оставь эту псину, еще заразишься!
— А я знаю эту собачку! – заметила заинтересовано Лукерья Ивановна. – Зовут ее Нюша. У наших соседей на даче все бегала, резвилась. А вон и сам хозяин появился. Тот, что в кожанке и в шляпе. Говорят, расходится с женой. Все нажитое делят, продают…
— Да ладно?! – оживилась Магдалина Матвеевна. – Сейчас и проверим, кто есть, кто. Отпускай, Лера, таксу! Во, заметила, и правда, помчалась к своему хозяину. Однако встретились без радости…
— Наверное, Нюша прибежала сюда вслед за хозяйкой. Но та, как видно, ее не взяла. Такая фря надменная. Никогда не здоровалась, – вставила свое резюме Лукерья Ивановна.
А сцена с участием седовласого мужчины в шляпе и таксы перерастала в драму. Он вначале демонстративно отвернулся от подбежавшей собаки. Потом прицыкнул и, обернувшись, пнул раз, потом – другой. Приговаривая:
— Пошла, пошла, тварь, от меня!
Собака, получая ушибы, отнюдь не ретировалась. Елозя у ног, продолжала ластиться, словно прося смиловаться и взять ее с собой.
Народ ахнул, посыпались угрозы «герою» сцены. Мужчина оправдывался:
— Да не моя это собака! Не знаю, что она ко мне прилипла!
Тут дала о себе знать электричка. С шумом и затяжным гудком, громыхая на рельсах, она приближалась к платформе. Что мигом изменило обстановку. Народ быстро переключился на свое родное, что было в сумках, рюкзаках и других поклажах. Сцена завершалась. Но занавеса еще не было.
Последними на подмостках оставались Лукерья Ивановна, Магдалина Матвеевна и ее внучка. Лера плакала, показывая пальцем:
— Она, она под поезд бросилась!
Магдалина Матвеевна, отряхиваясь от лузги семечек, была невозмутима:
— Да ну?! Это тебе показалось. Успокойся, успокойся, Лера. И не бери ничего в голову!
А Лукерья Ивановна, перекрестившись, махнула рукой и промолвила сдавленным голосом:
— Бог им судья!
Валерий Тюменцев