Благодарю любознательных читателей за просмотр бортового журнала «Алкионы» с записями об атлантической одиссее команды Кусто под парусами дочери Эола…
Нынешней публикацией я продолжаю выпуск в свет по частям моей книги «Кусто. Легенды и мифы». Подошла очередь следующей главы – «Острова Медового месяца».
Новые читатели могут ознакомиться с предыдущими главами факультативно, пройдя по ссылкам: https://proza.ru/avtor/vikriv1 (все ранее опубликованные главы на портале Прозу.ру) или YIII – XI главы на моей странице этого сайта.
Ну, а для тех, кому много читать недосуг или, как сказал Екклесиаст, «утомительно для тела», предлагаю краткое изложение предшествующей части книги.
В 1985 году прославленный океанограф Жак-Ив Кусто организовал международную экспедицию на борту уникального поныне турбопарусника, созданного под его началом как образчик чистых энергетических технологий в кораблестроении и мореплавании. Конструкция новшества парадоксальна: непригодный для выполнения функции ветряного движителя овальный полый цилиндр действует так же, как традиционное ветрило… но с эффективностью судового дизеля. Революционными парусами оснащается экспериментальная яхта, названная Алкионой в честь дочери бога ветров Эола. Испытание нового движителя – главная цель экспедиции.
Лирико-публицистический репортаж о трансатлантическом переходе турбопарусной яхты ведёт специальный корреспондент Французской редакции Международного Московского радио, он же –– вахтенный офицер и палубный матрос Владимир Кривошеев. В центре действия фигура капитана Кусто в разных ракурсах. Легенда и реальная личность в повседневности продолжительного плавания и в рабочем ритме эксперимента. Автобиографические экскурсы Кусто в ответ на журналистские расспросы знакомят с подлинной историей отца акваланга и позволяют составить представление о его философии, научно-исследовательской и просветительской деятельности в последней четверти XX столетия.
Для участия в испытательном переходе первого в мире турбопарусника через Атлантику Кусто собирает на борту «Алкионы» интернациональный экипаж. Французы, американцы, русский — ваш покорный слуга. Учёные, моряки, журналисты. Разношёрстная и разнохарактерная дюжина исподволь превращается в команду, которую Кусто позже назовёт образцовым международным сообществом на алюминиевом ковчеге.
В один из прекрасных дней плавания матросы-пассажиры этого ковчега встретили в океане стадо морских исполинов и «португальскую военную флотилию». Вскоре, после впечатляющих феерических встреч с океаническими диковинами, «Алкиона» вошла в столичный порт Азорских островов, на которых экспедиция посетила гигантский кратер вулкана, познакомилась с бытом и трудом местных рыбаков и селян, совершила экскурс в историю Атлантиды и отведала тушёных в красном вине осьминогов. На переходе между островами архипелага турбопарусник попал в изумительный мощнейший шторм и достойно выдержал испытание девятым валом. Покинув Азоры, экспедиция вошла в срединные воды Атлантики, где её ждал великолепный безупречный штиль и много интересного. На этом переходе «Алкиона», встретилась с плавучим оазисом в пустыне океана, побывала в Саргассовом море, познакомилась с его обитателями и пересекла Гольфстрим, в потоке которого искупались члены экипажа, поплавав над бездной в 5,5 тысяч метров. Миновав центр Атлантики, турбопарусник подошёл к Бермудским островам. О пребывании команды на коралловом архипелаге – очередная глава книги — «Острова Медового месяца».
Публикуется впервые.
XII
Проведя ночь на внешнем рейде в полном одиночестве, утром 5 июня «Алкиона» гордо вошла в порт Сент-Джордж.
Узкий коридор пролива. Просторная лазурная бухта. Гавань – по правому борту. Толчея прогулочных яхт вдоль набережной. Плотная шеренга солидных судов у причальной стенки. «Паркуемся» крайне осторожно. Деги в очередной раз демонстрирует ювелирную технику. Наконец отдаём концы и пришвартовываемся напротив резиденции портового начальства. Почётное место.
Окидываю взглядом открывающийся вид. Приятная пастельная пестрота. Бирюзовые, бежевые, фиолетовые, терракотовые, розовые, палевые, синие фасады под ослепительно белыми крышами среди сочной зелени в обрамлении ясных небес и прозрачных вод. Талантливо!
Бледно-голубой воздух чист и нежен. Неспешный ветерок разносит тонкие цветочно-фруктовые ароматы. Милый уголок…
Два капитана
Старая колониальная столица Бермуд Сент-Джордж лежит на северо-восточном конце одноимённого острова, который, в свою очередь, венчает северо-восток архипелага. Город Сент-Джордж раскинулся вдоль обширной бухты с тем же названием. Имя Святого Георгия здесь в чести. Оно распространяется также на прибрежный бастион, местный приход и административный округ, в который вошло ещё несколько коралловых пятачков. С годами остров Сент-Джордж утратил свою строгую географическую самостоятельность и вместе с другими крупнейшими островами архипелага влился в состав Мейн-Айленда – Главного Острова – или Большого Бермуда. Впрочем, такие определения, как «крупный» и «большой», звучат слишком громко, когда речь идёт о скоплении клочков суши общей площадью всего 53 квадратных километра. Для наглядности: Париж в границах периферийного бульвара в два раза больше, а тесный Центральный округ Москвы на 10 квадратных километров пространнее…
Острова названы Бермудскими в память об испанском мореплавателя Хуане Бермудесе, который побывал здесь с кратким визитом в начале XVI века. Первооткрывателю находка не приглянулась. Погода была на редкость мерзкая. Ураган. Ливень. Темень. При подходе к берегу его корабль чуть было не разбился о рифы. Проклятье! Хвала Провидению, подвернулась убогая бухта. Но спасительная суша не порадовала. Дикое безлюдье. Ни намёка на сокровища. Скудная природа: однообразная растительность, никакой живности, кроме ящериц. И в довершение всего — дефицит пресной воды – ни речушки, ни ручейка. Раздосадованный Бермудес в сердцах окрестил увековечивший его фамилию архипелаг «Островами дьявола» и поспешил отплыть прочь, чтобы больше никогда не возвращаться сюда. След первооткрывателя простыл, а имя осталось…
Век спустя по пути в Виргинию на Бермуды буквально наткнулся британский корсар Джордж Сомерс, один из любимцев Елизаветы I, получивший от неё рыцарский титул. Флагманский фрегат Сомерса Sea Venture – Морское приключение — был настолько сильно повреждён, что адмиралу не оставалось ничего другого, как преднамеренно посадить его на рифы и сойти на берег в поисках пригодных для постройки нового корабля материалов.
Сэр Сомерс нашёл здесь ценную для судостроения породу деревьев — древовидный можжевельник и, в противоположность Бермудесу, был очарован островами: живописные холмы, удобные бухты, отсутствие туземцев, покой. Благодаря его подвижничеству на архипелаге возникло первое поселение. Вскоре оно было названо в честь безвременно почившего и посмертно канонизированного морского разбойника — Сент-Джордж. Впоследствии благодарные потомки распространили имя святого королевского пирата на весь остров и близлежащую округу.
Через три года после повторного открытия Бермуды стали владением британской короны и были переименованы в Острова Сомерса. Но со временем к ним как-то само собой вернулось имя Хуана Бермудеса. Приоритет свят. Вместе с тем, за архипелагом тянется и первоначальное прозвище, слетевшее с языка первооткрывателя, — «Острова дьявола». Причиной тому дьявольское коварство здешних рифов, которые погубили великое множество британских фрегатов и испанских галеонов. Удачливые кладоискатели до сих пор находят на дне морском среди кораллов сокровища с затонувших кораблей. Нашему Луи Презлену на этот раз не повезло, хотя он усердно прочёсывал бермудские рифы с кинокамерой наперевес. Правда, большую ценность для него представляют не сокровища, а обломки кораблекрушений. Их здесь предостаточно. Так что Луи существенно обогатил свою киноколлекцию.
Идиллия со всеми удобствами
Возможно, дурная слава «Островов дьявола» как кладбища погибших кораблей положила начало мифологии Бермудского треугольника. Недаром же именно Бермудам обязан своим прозванием этот загадочный и пугающий район Атлантики. Но, говоря по совести, архипелаг как таковой, если не принимать во внимание сложных для судоходства условий вблизи его берегов, не замечен ни в чём таинственном или ужасном. Напротив. Сама идиллия. Безмятежность и простота. Причудливы лишь очертания Бермуд. Береговая линия прихотливо изрезана лагунами, заливами, бухтами… и сплошь оторочена коралловыми кружевами.
Архипелаг состоит из трёхсот тридцати трёх островов. Семь или восемь из них — условно крупные. Полторы сотни относятся к безусловно мелким. Остальное – скорее рифы.
Из всей россыпи – только двадцать островов обитаемы. Они располагаются очень компактно, многие соединены друг с другом мостами и путепроводами. Так что без особого греха можно говорить о центральной группе Бермуд как о едином целом. На карте и с большой высоты Мейн-Айленд походит на серп или рыболовный крючок. Но гастроному он напомнит креветку либо лангуста в профиль. Кому что по вкусу…
В отличие от гористых и скалистых Азор, Бермуды по ландшафту ближе к холмистой равнине. Слегка холмистой. Высшая точка – 68 метров.
Коралловый архипелаг появился на свет миллионы лет назад благодаря вулканизму и рифостроителям. В доисторическую эпоху потухшие подводные вулканы образовали цоколь, на котором поселились зодчие-кораллы, надстроившие сушу. Первыми её облюбовали древовидные можжевельники. И буйно разрослись. Впоследствии эндемический Бермудский можжевельник получил название Бермудского кедра. Красивое дерево, похожее на арчу. Увы, в результате освоения островов человеком можжевёловые леса были вынуждены существенно потесниться, уступив место плантациям и полям. Сегодня их клинья живописно перемежаются с городскими кварталами, утопающими в зелени садов и парков. Всё, что не возделано и не застроено, занимают заросли разнообразных кустарников. В прибрежных зонах они подступают к самой воде или обрамляют пляжи с розоватым песком.
Полюбовавшись вместе с нами пейзажем, Кусто высказал мрачноватое предположение, что известняковые Бермудские острова в будущем могут быть смыты океаном и превратятся в банку, то бишь — в отмель. Процесс уже идёт… Было бы жаль утратить это райское место. Впрочем, человеку не привыкать…
Лежащие в субтропиках, на 32-й параллели, и вдобавок омываемые Гольфстримом, Бермуды круглый год нежатся в тепле. + 20-22˚ — в среднем. Лишь зимой изредка случаются ураганы и ливни, но они на широте архипелага не разрушительны. Мягкий климат и плодородные почвы благоприятствуют земледелию. Пахотные земли занимают пятую часть территории. Здесь в основном выращивают бананы и картофель, цитрусовые и капусту, прочие овощи и всяческую фруктово-ягодную экзотику. Особенно я оценил местное манго… Дары земли на Бермудах вкусны, сочны и чисты. Но, вот что интересно, на идиллических островах вовсе нет сёл. Все жители – горожане. Отсутствие селян при развитом аграрном секторе наводит на мысль о том, что на архипелаге воплощён в жизнь один из ключевых лозунгов коммунистического строительства в СССР, призывавший к постепенному слиянию города и деревни.
Вряд ли аборигены подозревают о столь весомом социальном достижении… Они просто живут себе в радость на лоне природы со всеми удобствами.
Свободный полёт
На заре колонизации Бермуд добрая половина местных угодий была отведена под табачные плантации. На них трудились завезённые из Африки чёрные рабы, потомки которых составляют сегодня большую часть населения архипелага – 60 процентов от 60 тысяч. Но всё говорит о том, что в их генетической памяти напрочь стёрся отпечаток двухсотлетнего рабства предков. Ныне темнокожие жители островов чувствуют себя вполне вольготно. А их раскованности и таланту достигать абсолютной свободы в гармонии с окружающим миром можно только позавидовать.
Иллюстрация.
Стройный юноша – шоколадное дитя Бермуд – босой, но в безукоризненных чёрных укороченных брюках и белоснежной рубашке появляется на пустынном мосту над нешироким бирюзовым проливом. Мы наблюдаем за ним с веранды ресторана. Других зрителей поблизости нет. Послеобеденное затишье. Юноша медленно, по-кошачьи грациозно подходит к перилам и легко вспрыгивает на них. Вытягивается в струнку. Замирает в созерцании. Раскидывает руки. И, вспорхнув, летит. Сначала вверх. А потом по плавной дуге вниз головой. Почти без брызг пронзает голубую гладь. Не спешит освободиться из объятий ласковых вод. Вынырнув, в два взмаха достигает берега. Упруго ступая, поднимается по ступенчатому откосу и возвращается на мост. Влажная одежда облегает мускулистое тело. Струйки воды стекают на камень с рук и босых ног. В движениях ритмичная неспешность и пружинистая расслабленность. На мокром лице невозмутимость, из-под которой просвечивает блаженство. Юноша вновь приближается к краю моста. Невесомо вскакивает на перила. Созерцательная пауза. Прыжок. Полёт. Всплеск. Неторопливое возвращение. Взлёт. Парение. Погружение. Восхождение. Круг за кругом. Круг за кругом. Всё — то же. Что это? Аттракцион для туристов в надежде заработать? Не похоже. Ни шляпы, ни тарелки, ни жестянки для подаяний. Ни публики. За исключением нас и двух безучастных, статных и горделивых, чернокожих официанток. К тому же мы — в стороне, за ветвями деревьев. И, скорее всего, молодой человек вовсе не замечает нас. Ему не нужны зрители. Он самодостаточен. Он счастлив… Вот вам безоглядная юная радость вольного бытия в слиянии с природой. Раскрепощённость души и тела в едином полёте. И, знаете ли, с той поры, как только меня начинает одолевать хандра внутренней несвободы, я мысленно взбираюсь на перила того бермудского моста и воспаряю. Помогает. Спасибо туземному юноше за мастер-класс.
Думаю, его полёт происходит не только от личной раскованности и благополучия, но и от благоденствия окружающего мира… Если приземлиться, то мы увидим, что средний доход на душу населения на Бермудах в полтора раза выше, чем в США. А если раскидать объём ВВП на всех жителей островов, то получится более 70 тысяч долларов на человека. Первое — второе место в мире. Год на год не приходится. Главный соперник – Люксембург. Но, вне зависимости от пальмы первенства, всегда на три – четыре ступени выше Объединённых Арабских Эмиратов…
Темнокожее население Бермуд занимает свою удобную нишу в крепкой экономике архипелага. Земледелие, рыболовство, мелкий бизнес в сфере услуг и развлечений приносят ему стабильные доходы, гарантирующие безбедное существование.
На Бермудах, в противоположность многим другим туристическим меккам, не увидишь и намёка на попрошайничество. Здесь нет преступности – во всяком случае, уличной и гостиничной. Это самый безопасный для жизни и кошельков туристов курорт на планете.
Туризм – основная статья доходов бермудской экономики. 60 процентов валютных поступлений. В течение года архипелаг посещают более 600 тысяч курортников. И, надо признать, аборигены легко переваривают их, обеспечивая гостям полный комфорт.
Некогда колония, сегодня Бермуды – самоуправляемое владение Великобритании со своим двухпалатным парламентом. В столице архипелага Гамильтоне рядом с британским флагом развевается туземный. Здесь и своя домашняя валюта – бермудский доллар с профилем английской королевы. Но повсеместно наравне с ним принимается американский доллар.
Бермудский флаг – копия красного английского торгового флага с той лишь разницей, что в нижней правой его части красуется герб Бермуд – лев со щитом, на котором изображено крушение фрегата Джорджа Сомерса. Островитяне чтут эту катастрофу, потому что она имела созидательные последствия, положив начало освоению архипелага.
Если бермудский флаг подчинён британской символике, то бермудский доллар жёстко привязан к американской валюте. В действительности так оно и получается: символическая подконтрольность Великобритании и реальная зависимость от США.
Субтропический парадиз
Приятное ощущение самостоятельности и твёрдости почвы под ногами коралловым островам дарит слава одного из самых надёжных и уважаемых мировых оффшорных центров. На архипелаге не взимаются налоги на прибыль, дивиденды, прирост капитала, недвижимость и наследство. Нет и подоходного налога! Каково! Бермуды на редкость удачливо конкурируют с другими юрисдикциями в финансовом и страховом секторах и обладают счастливой способностью держать руку на пульсе мировых перемен. На Бермудских островах успешно развивается электронная коммерция, которая вносит существенный вклад в общую копилку доходов наряду с туристической индустрией.
И всё же истинное призвание Бермуд – отдых. Пусть на виртуальной бирже бушуют страсти, Бермудские острова остаются беспечным курортом – немного сонным, исполненным рассеянности и неги. Здесь по давней традиции проводят медовый месяц молодожёны из богатых семейств США и Великобритании. Постоянное присутствие на архипелаге новобрачных добавляет субтропическому парадизу целомудренной чувственности.
Часть своего медового месяца провёл на Бермудах и один из членов нашей команды. Это был Лэн Кинг. Едва ли не накануне командировки в Атлантику он женился. И чуть ли не из-под венца улетел на Терсейра, где присоединился к нам. Его молодая жена не стала дожидаться окончания плавания и решила перехватить Лэна на стоянке. Загодя прибыв в Сент-Джордж, она поджидала беглого супруга на причале. Когда «Алкиона» пришвартовалась, Лэн наспех представил нам свою Мэри, а затем галопом провёл её по судну. По окончании краткого визита вежливости счастливая пара спорхнула на берег и пропала из виду на неделю. Только перед самым отплытием взъерошенный и запыхавшийся Лэн перемахнул с причала на палубу. Мэри провожала его затуманенным томной печалью взором. Спустя четыре дня они воссоединились в Нью-Йорке и вновь исчезли из нашей истории, теперь уже навсегда. Надеюсь, чета Кинг отпраздновала свою серебряную свадьбу в любви и согласии. И, возможно, заглянула в этот день на Бермуды, хотя бы мысленно. Мои поздравления!
Акробатический этюд
У бермудских причалов – шикарные яхты со всего света. Не будь турбопарусов, «Алкиона» выглядела бы на их фоне простушкой. Но экстравагантные белые башни сразу же привлекли внимание публики. Особенно плотная толпа зевак собралась под вечер в день нашего прибытия. Одичавшие в пустынных «лошадиных широтах», мы быстро утомились от пристального внимания и помышляли о бегстве. Благо подвернулся случай. Жо предложил мне, Требозу и только что вернувшемуся с Большой земли Шальве прокатиться до ремонтных мастерских в отдалённый уголок бухты. Там по заказу нашего механика изготавливалась какая-то деталь. Это навело Жо на добрые воспоминания о советских моряках с теплохода «Эстония», которые бескорыстно снабдили его запчастями на Сан-Мигеле. Увы, к большому сожалению Гийу, советского судна в порту Сент-Джордж не случилось – и ему пришлось прибегнуть к услугам местных судоремонтников, из тех, что подешевле. Вероятно, Жо не слишком доверял им, и попросил нас изобразить приёмную комиссию. Мы без колебаний согласились полицедействовать. И выступили на славу… Стармех торжественно уселся в «Зодиак» прямо на корме. Я и Требоз с помощью троса спустили моторную лодку вместе с седоком по пологому слипу на воду.
Зрители внимательно наблюдали за сноровистыми мореходами. Ответственность возрастала… Жо собрался было подать «Зодиак» в «бухту», образуемую П-образной кормой, чтобы мы смогли спрыгнуть в лодку легко и красиво. Но за мгновение до его манёвра Дени начал посадку на свой манер. Он замыслил лихо скатиться по скользкой горке на ногах сразу же вслед за «Зодиаком», рассчитывая эффектно перешагнуть в моторку в самом конце спуска. Увы! Едва Шальве ступил на наклонную плоскость для исполнения задуманного трюка, как тут же поскользнулся, упал и на пятой точке поехал в воду. К этому моменту «Зодиак» уже отвалил в сторону от трапа. Глаза Дени были полны растерянности и ужаса. И всё же в последний миг, перед тем как сесть в лужу, он каким-то невероятным, отчаянным вывертом изловчился встать на ноги и одновременно развернулся на 180 градусов. Приободрённый своей изворотливостью информатик скакнул кузнечиком вверх по склону. Но вновь поскользнулся и, буксуя, засеменил на месте, перебирая ногами, как на бегущей тренажёрной дорожке. Долго это продолжаться не могло. Утомлённый Дени рухнул на четвереньки и, отказавшись от борьбы, пополз в воду задом с обречённым видом. К счастью, перед самым финишем Жо успел-таки подтянуть «Зодиак» к слипу. Окрылённый Шальве, по-лягушачьи подпрыгнув, шлепнулся в лодку… Опля!
Эта полная драматизма сценка длилась всего несколько секунд – бесконечно долгих для нас. Публика, в которой преобладали англичане, созерцала аттракцион-экспромт молча. Мы же с Требозом перегибались пополам от хохота. Реакцией на наше вульгарное поведение было сдержанное недоумение. Казалось, на причале ждали более достойного продолжения. Наступил мой черёд. Я сознавал, что от моего выхода зависит успех номера и честь экспедиции. Тщательно выверив траекторию соскока, собравшись и напружинившись, я лихо спрыгнул с кормы и уже в полёте с ужасом увидел, как шальная волна отбросила лодку на недосягаемое расстояние… До сих пор не возьму в толк, как мне удалось дотянуться мысками стоп до краешка борта «Зодиака». Жо поспешил подать мне руку. Я изо всех сил вцепился в неё и, грузно перевалившись через борт, подмял под себя и Гийу, и Шальве. Мы долго барахтались, распутывая клубок вынужденных объятий. «Зодиак» ходил ходуном, готовый вот-вот перевернуться. Собравшиеся на причале по-прежнему безмолвствовали. Нам не оставалось ничего другого, как восполнить дефицит зрительской эмоциональности дружным хохотом. В разгар веселья неожиданно слетевший с кормы лёгкий Требоз угодил ногами в спину Шальве. Новая свалка и финальный приступ смеха. Команда в сборе. Жо торопливо запустил мотор, да так рванул с места от позора, что Мишель чуть было не вылетел за борт. Но удержался и, приосанившись, послал зрителям воздушный поцелуй. Аплодисментов не последовало. Толпа оставалась холодной к нашей акробатике.
Бермуда стар
Видавший виды Ги Жуас ещё в начале нашего путешествия предупреждал меня о чопорности бермудской публики. «Англичане, они и есть англичане! – с презрительной гримасой говорил он. – Представляешь, жара, а все в галстуках. Важничают: «Сорри, я вас не знаю. Экскьюз ми, я вас не понимаю. И вообще нас не представили». Жуас изображал на лице ледяную надменность, горделиво выступал, задрав подбородок и выпятив нижнюю губу, семенил на цыпочках и заключал: «Строят из себя неизвестно что, а сами в коротких штанах… и в галстуках! Представляешь, в галстуках — и в носках! Смех да и только!»
Действительно, форма у бермудцев из общества своеобразная. Именно форма, а не наряд. Классические бермуды – тёмно-синие или чёрные прямые удлинённые шорты, чуть выше колена, с манжетами. Кожаные пояса с подсумками. Лаковые чёрные туфли. Высокие носки. Однотонные рубашки с короткими рукавами. Тёмные галстуки, правда, не на каждом. В служебные часы все менеджеры, администраторы и технический персонал строго придерживаются этого делового бермудского стиля (во всяком случае, так было…). Остальное население позволяет себе более свободные и разнообразные фасоны.
Что до чрезмерной чопорности и надменности аборигенов, Ги явно сгустил краски. Те бермудцы, не родовитые приезжие, а коренные жители островов, с которыми нам довелось общаться, были непосредственны, доброжелательны и гостеприимны. Один из ведущих инженеров порта, остроносый молодой джентльмен с усиками, вместе со милой рыжеволосой радушной супругой запросто пригласили всю нашу команду на ужин в своё простенькое жилище, состоящее из просторной студии и большой кухни. Чета закатила для нас пир горой. Между тостами хозяин распевал под гитару песни. На вечеринке царила такая же безалаберная атмосфера, как на дружеской пирушке у хлебосольного москвича той поры… Набрались мы так же основательно. За полночь инженер любезно проводил нас до «Алкионы». В честь его визита в кают-компании прошли соревнования по армрестлингу. Сломали обеденный стол. Победила дружба… Но в первый вечер по прибытии свойские манеры островитян были нам ещё неведомы. Поэтому всплывший в памяти нравоописательный рассказ Жуаса поначалу не показался мне преувеличением. Только позже я сообразил, что наблюдавшие за нами зеваки выглядели совсем не по-бермудски, а несли на себе печать заморской элиты и, следовательно, по ним нельзя было судить о туземном обществе.
Когда мы возвратились из ремонтных мастерских, наш причал опустел. Внимание публики переключилось на более яркий объект. В порт входила гордость Бермуд — великолепный пассажирский лайнер «Бермуда стар», курсирующий между архипелагом и портами Америки. Сверкающая гирляндами огней «Звезда Бермуд» доставила в Сент-Джордж новую порцию туристов и молодожёнов. Влекомые общим порывом любопытства, мы приоделись и поспешили поглазеть на вновь прибывших. Яркое впечатление произвела стайка стройных девушек в мини-юбках, вероятно, из группы поддержки университетской бейсбольной команды. Сойдя на причал, они сходу продемонстрировали встречающим свои хореографические способности — красиво исполнили несколько затейливых групповых танцевальных фигур с высоким подниманием бедра. Крепкие ляжки, белые трусики и ритмичные телодвижения вызвали одобрительные возгласы в толпе. Вспомнив о своём провале, мы невольно позавидовали успеху американской команды. Но как истые джентльмены наградили соперниц аплодисментами и направились к ним с поздравлениями. Однако не успели мы сделать и двух шагов, как группу поддержки окружили кавалеры-бейсболисты. Занято! Других предметов восхищения «Звезда Бермуд» в это вечер не доставила. Пришлось довольствоваться ужином в собственном соку. Проглотив вместо аперитива горечь разочарования, мы отправились на поиски уютного ресторанчика.
Акустический фон
По-женски ласковые фиолетовые сумерки обещали удовольствия и увлекали в ночь. Напитанный субтропическими ароматами влажный воздух переливался отсветами огней и звенящими трелями. Звон был мелодичный и упругий до осязаемости. Отдалённо он напоминал песни сверчков и цикад. Но звучал мягче и чувственнее. То была брачная песня древесных лягушек, у которых на Бермудах медовый месяц чуть ли не круглый год за исключением короткого условно зимнего сезона.
Бермудские лягушки особой породы. По словам Дика Морфи, давным-давно они были завезены на архипелаг из-за моря – то ли из Юго-Восточной Азии, то ли транзитом из Южной Америки для борьбы с ядовитыми сороконожками, которые ужасно досаждали колонистам. Переселенки быстро истребили гнусных тварей подчистую, а сами невероятно расплодились. Но не стали обузой для островитян, а продолжили помогать им в борьбе с неприятными насекомыми. Покончив с сороконожками, импортные лягушки ввели в свой рацион москитов, комаров и прочую кровососущую мелочь. Благодаря их аппетиту, назойливые «вампирчики» не слишком докучают человеку на субтропических Бермудах. А звенящая брачная песня лягушек куда как приятнее зуда комаров. Кстати, бороться с насекомыми островитянам помогает и гигантская «дорожная» жаба, которую пригласили сюда из Гайаны для сокращения поголовья тараканов. Но флегматичная жаба, по-моему, не музицирует в отличие от страстных лягушек, чьи вокализы сродни серенадам.
Насколько я понял из объяснений Дика Морфи и Луи Презлена, в дыхательную систему музыкальных лягушек входят два околощёчных пузыря или мешка. В процессе дыхания они наполняются воздухом, который затем выпускается через отверстия с мембранами. Отсюда звенящий звук. Не вдаваясь далее в физиологию и анатомию, заключу, что на своих встроенных «мехах» лягушки наигрывают, словно на волынках, нескончаемую свадебную мелодию. Каков заряд чувственности!
Проживают эти любвеобильные существа в дуплах деревьев, в щелях каменных построек, в канавах, на чердаках. Они – повсюду. Однако на глаза человеку, несмотря на верную службу ему, предпочитают не попадаться. Умело маскируются. Поэтому, привыкнув к лягушачьему концерту, забываешь о самих исполнителях и воспринимаешь их музыку как постоянный акустический фон Бермудских островов, который, по своей сути, — призыв к совокуплению. Днём он притухает, ночью усиливается. Но ни на минуту не исчезает. Даже в шумном ресторане, куда мы зашли поужинать, среди разноголосицы и звяканья можно было уловить характерную вибрирующую обертоновую тему.
Как приумножить капитал…
Бермудская кухня не поразила нас чем-либо своеобычным из ряда вон. Она представляет собой смешение кулинарных традиций многих народов с акцентом на морепродукты. Иного и не следовало ожидать: оживлённый международный морской перекрёсток не мог не собрать и не перемещать на своём столе блюда со всего света, поставив во главе дары моря. Правда, одна очень важная отличительная черта у бермудской кухни всё же есть. Исключительная экологическая чистота продуктов. Это редкое достоинство настолько возвышает вкусовые качества приготовленных из них известных блюд, что они представляются неведомыми яствами, особенно если к ним добавить сладкий бермудский лук с мягким ароматом. Лучше не привыкать… Мы и не успели.
Кусто составил плотный график съёмок и испытательных работ. Времени на рестораны не хватало. Перекусывали на ходу. По нескольку раз в день выходили в море. Нередко там и ночевали на якорной стоянке между рифами. Я по устоявшейся традиции нёс ночные вахты. Они были напряжённее дежурств в открытом море. Близость рифов, отмелей, и возможность внезапного дрейфа обязывали быть непрестанно начеку. Деги строго наказал мне зорко следить за поведением «Алкионы», чтобы своевременно обнаружить дрейф, и во всю глотку орать, если вблизи борта появятся камни… Ни выпить, ни почитать, ни пописать. Предельная бдительность и ответственность. На рифы не напоролись. На мель не сели. Браво, Деги! Постановка на якорь безупречная.
На суше тоже было чем заняться. Бермуды славятся своими великолепными нерукотворными подземельями. Вскоре после прибытия в Сент-Джордж Луи, Дик и я отправились в одну из карстовых пещер для съёмок подземного озера. Как повелось, я выступал в роли ассистента осветителя и хранителя одежд.
На место нас доставила симпатичная леди из местного отделения Фонда Кусто. Уединяться с нами в потёмках она не решилась и предпочла поджидать нашего возвращения на парковке.
Оказалось, что часть пещеры, в которую мы отважно проникли по подвесному мосту, ещё в незапамятные времена была освоена индустрией развлечений… В глубине, в сыром сумраке, поблескивала гирлянда из красных и золотых огоньков. Она высвечивала стойку бара, площадку со столиками и эстраду с зачехлённой музыкальной аппаратурой. Над освещённым пятачком, как ковёр-самолёт, висел набрякший влагой тент, по которому постукивали капли пещерного дождика. Бар был пуст. Это экзотическое заведение угощало после захода солнца – и приходилось согреваться лишь светом его огней. Маловато калорий. Я быстро озяб, потому что был слишком легко одет для сырого подземелья.
Луи и Дик разоблачились, снарядились и растаяли в таинственных глубинах. Осветительная рама, которую перемещал под водой Презлен, зажгла в озере золотисто-изумрудное пламя. Нависающие над ним сталактиты ярко искрились. Но теплее от этого не становилось. Поэтому, травя кабель осветительной аппаратуры, я одновременно пританцовывал твист, чтобы усилить кровообращение, и вдруг у носка кроссовки среди мелких камешков заметил монетку размером с американский десятицентовик. Она была покрыта плотным слоем налёта неопределённого цвета. Подняв денежку, я потёр её, очищая от наслоений. Монета засеребрилась. И что вы думаете? Она оказалась советской. Причём очень старой — 10 копеек 1945 года! Откуда бы ей взяться здесь? Вот так загадка! Ведь пещера с баром находится на территории шикарного пансионата для миллиардеров… Я сохранил те 10 копеек и готов вернуть владельцу, если он объявится, прочитав эти строки. Но при условии правдивого рассказа обо всех обстоятельствах дела. Кстати, я навёл справки у нумизматов и выяснил, что стоимость редкой коллекционной десятикопеечной монеты, отчеканенной в 1945 году, достигла к началу 20-х годов нового века 100 рублей. Существенный рост! Насколько я помню, в 50-х годах прошлого столетия на 10 копеек можно было купить коробок спичек или стакан газированной воды без сиропа. Сегодня за 10 копеек уже ничего не приобретёшь, а вот на 100 рублей можно накупить 100 коробков спичек! И вообще много всего…
Когда съёмки наконец закончились, мы поспешили на свет божий. Луи и Дик тоже основательно продрогли. Для восстановления температурного баланса наша съёмочная группа поплескалась в бассейне с тёплой морской водой и расположилась на солнышке.
Разглядывая пансионат и его обитателей, я попытался представить себя миллиардером. В моём бумажнике было целых 90 долларов и аж 400 франков, или сорок долларов по тогдашнему курсу. Итого 130 долларов – сумма суточных, выданных мне по согласованию с Минфином СССР на всё время командировки — 42 дня. Щедро! По $3,09 в день. Когда, перед отъездом, я представлялся председателю Гостелерадио СССР — грозному Сергею Георгиевичу Лапину, он окинул меня холодным взглядом и, вероятно, в качестве напутствия выдавил из себя лишь одну фразу: «Да, ваша поездка нам дорого обойдётся…» Ещё в тот момент я почувствовал себя сказочным богачом. Так что мне не составило труда войти в образ миллиардера. Развалившись в шезлонге, я рассеянно созерцал пальмовую аллею, океанские дали и напряжённо размышлял о преумножении своего капитала. Скука!..
Владения Калипсо
Выпив горячего кофе из прихваченного с собой термоса, мы покинули роскошную резиденцию и отбыли восвояси на потёртой малолитражке нашей доброй провожатой. На обратном пути она дала нам возможность неторопливо насладиться бермудской сказкой. Действительно, здешние пейзажи — как ожившие иллюстрации к волшебным историям. Они тщательно выписаны божественной кистью в часы досуга. Многоцветие причудливых миниатюрных форм. Крохотные островки с затейливыми очертаниями в лазурных бухточках, узорные коралловые выступы, извилистые лагуны в обрамлении розовых олеандров. Цепочки ажурных мостиков над проливами. Аккуратные сельские домики среди садов и виноградников. Изящные провинциальные чертоги на пёстрых лужайках с красно-жёлто-белыми гибискусами – родственниками мальв. Чудо. Не хватает лишь сказочных персонажей. Впрочем, очарование бермудской феерии настолько велико, что невольно переступаешь черту — и сам ощущаешь себя героем сказки… Или мифа… А не здесь ли обитает любимица Кусто нимфа Калипсо, которая некогда пленила Одиссея?! Вполне возможно. Ведь её остров Огигия лежит на крайнем западе от Геракловых столпов. У Бермуд подходящие координаты: 32°17′51″ с. ш. 64°48′05″ з. д. Это очень далеко от Гибралтара — 5399 км к западу… Интересная версия. Да и наш Улисс выпал из поля зрения… Исчез куда-то, не забыв надавать кучу заданий. Может быть, поэтому мы постоянно чувствовали его незримое присутствие. Пару раз он всё же проявлялся ненадолго, чтобы встать за штурвал при испытаниях турбопарусов в море. Но с приближением земли опять улетучивался. По легенде, Кусто пропадал на встречах с бермудскими коллегами-океанографами и с туземными активистами Фонда. Ночевал в гостиницах. Между встречами накоротке слетал в Штаты — в Норфолк, где его стараниями закладывался океанографический парк… А на самом деле? На самом деле легенды и мифы в жизни Кусто настолько сроднились с реальностью, что грань между ними исчезла. Однако это не значит, что он жил в вымышленном мире. Скорее, воображаемое у него становилось действительностью. Размышляя об этом, я невольно поискал глазами грот Калипсо… Да разве увидишь сокровенное, не будь на то воли нимфы-богини. Недаром её имя по-гречески означает Та, что скрывает — Kalypso…
На женской половине
Вернувшись из сказки в порт, мы не сразу приметили «Алкиону». Она пряталась под сенью чёрной громады вновь прибывшего американского транспорта «Техас» и казалась скорлупкой, прилипшей к боку этого гиганта с девятиэтажный дом. Как я узнал позже, «Техас» использовался во время второй мировой войны для транспортировки пехоты, а позже, состарившись, стал учебным кораблём одной из американских мореходок.
Встретивший нас Мишель Требоз, захлёбываясь от восторга, сообщил, что на борту учебки не менее тысячи курсантов, из которых сорок процентов – девушки! «Четыреста девушек! Представляете?! Четыреста!» — на разные лады восклицал Требоз, уговаривая нас поскорее отправиться в гости.
Но, пока мы переводили дух и собирались с духом, американцы успели первыми нанести нам визит. Капитан и старший механик «Техаса» являли собой контрастную пару. Пожилой приземистый, грузный и астматический капитан был величав, неспешен и трезв. Исполинского телосложения старший механик, из породы порывистых юношей средних мужских лет, олицетворял здоровье, вечное движение и был сильно навеселе.
Капитан степенно осмотрел «Алкиону» и, вежливо отказавшись от предложенного коньяка, передохнул в каре за стаканчиком содовой. Старший механик, напротив, сразу же сделал акцент на коньяке, потом галопом пробежал по кораблю, заглянул в машинное отделение и вновь отдал должное «Камю». Прощаясь, визитёры просили нас пожаловать в гости. Непременно и сегодня же!
Требоз надел заветный белый пиджак и надушился. Остальные отправились как были.
Действительно, девушек на «Техасе» оказалось предостаточно. Мы с удовольствием поглядывали на них во время экскурсии, которую организовал для нас прогрессивно веселеющий стармех. Подметив особый интерес гостей к женскому составу, он сообщил, что из курсанток готовят штурманов и вспомогательный персонал. «Какой именно?..» – попросил уточнить Требоз. Не уловив пикантного акцента в вопросе Мишеля, «экскурсовод» пустился в академические подробности и пригласил ознакомиться с учебными классами. Однако коллективное посещение корабля быстро наскучило Бернару Деги. Он приотстал, придержал меня и, увлекая за собой, свернул в ближайший боковой коридор. Там Бернар объяснил цель своего манёвра: «Я предлагаю тебе более интересную экскурсию. Давай-ка проинспектируем женскую половину»…
Не знаю, по каким признакам ориентировался Деги, но очень скоро он вывел нас на искомую территорию. Подойдя к первой попавшейся двери, Бернар без колебаний и без стука распахнул её. От неожиданности обитательницы каюты картинно застыли в совершенном неглиже. Курсантки переодевались для вечерней прогулки и были ровно на полпути перемены одежд. Нимало не смущаясь, Деги с озабоченным видом и с надеждой в голосе спросил: «Это каюта доктора, не так ли? Мне срочно нужен врач!» Приняв его фальшивку за чистую монету, сердобольные девушки простодушно забыли о своей неодетости и принялись наперебой растолковывать, как пройти к корабельному эскулапу.
Бернар внимательно слушал, переводя взгляд с одной на другую в такт эстафете объяснений. Наконец, получив полное представление, он горячо поблагодарил будущих штурманов американского флота от имени французских и советских моряков, и мы откланялись.
В коридоре Деги плотно затворил за собой дверь и, не задумываясь, тут же открыл соседнюю. Нашему взору предстала ещё более соблазнительная картина. Не дав опомниться полуобнажённым девицам, Бернар выпалил: «Мне сказали, что здесь я могу найти доктора. У меня болит сердце». Как ни странно, к нам вновь отнеслись всерьёз и с той же целомудренной непосредственностью пустились в разъяснения, терпеливо отвечая на уточняющие вопросы как бы отупевшего Деги.
В третьей каюте… было особенно интересно. Схватившемуся за сердце Бернару предложили сердечные капли. И он был вынужден принять их. А в целом визит в очередной сераль прошёл столь же гладко, как и в два первых, — по накатанному сценарию.
Так мы посетили кают десять. Понемногу нереиды оказывались всё более и более одетыми. А в одиннадцатой каюте они уже были в вечерних туалетах, и не одни. Их поджидали кавалеры из числа однокашников — будущие капитаны. Бернар извинился и спросил, где можно найти старшего механика. Один из курсантов сообщил, что тот водит по кораблю каких-то французов и даже одного русского. «Их недавно видели то ли на третьей, то ли на четвёртой палубе», — уточнил он… Мы ретировались и прошли в указанном направлении – не то на третью, не то на четвёртую палубу, где сразу же столкнулись с «техасским» стармехом в окружении наших товарищей. Надо полагать, экскурсия удалась. Белоснежный пиджак Требоза был основательно перепачкан. Увы и ах, это была не губная помада, а мазут… Оказалось, что, пока мы с Деги «инспектировали» женскую половину, старший механик подробно знакомил остальных с многоэтажным машинным отделением «Техаса». По словам экскурсантов, посещение машины могло сильно затянуться, но Дени Шальве вовремя обмолвился о том, что в экипаже «Алкионы» есть русский и что тот сейчас бродит где-то по кораблю. С опозданием узнав об этом сенсационном для него явлении, стармех пришёл в дикий восторг, прервал экскурсию, потребовал подать ему русского немедленно и отправился разыскивать его по всем палубам.
«Вот он!» — воскликнул Бертран Шарье, указывая на меня пальцем. «Очередная провокация?» — напрягся я, вспомнив каверзу Шарье на Азорах, когда он в шутку сдал меня армейскому жандарму, и, насторожившись, приготовился к новому испытанию. Но того, что произошло через секунду, я никак не ожидал. Огромный американец ринулся ко мне, сдавил в объятиях, расцеловал, потом отстранил от себя и, вглядываясь в моё лицо, с известным недоверием стал приговаривать: «Русский?! Русский! Ты – русский? Или они врут? Ну-ка скажи что-нибудь по-русски». Встреча с живым русским казалась ему чем-то невероятным. Да, были времена, когда в Америке воспринимали нас как нечто потустороннее с агрессивными намерениями. С той поры образ русских в глазах американцев изменился, но не улучшился…
Придя в себя от ошеломляющего гостеприимства, я сформулировал в ответ несколько любезных фраз по-русски. Затем, не доверяя своему английскому, перевёл сказанное на французский, а Шальве донёс мои слова до американца по-английски. Тот умилился до слёз и долго не отпускал меня. Стармех говорил, что простые американцы любят русских и не верят россказням о них, что лично для него русские лучшие друзья на всём белом свете, хотя он никогда не видел их живьём, и я – его первый русский…
Обрушив на меня вал эмоций, от которого досталось и окружающим, радушный американец предложил отметить событие достойным образом. Он потащил нас в огромную столовую и распорядился подать вина. Калифорнийский белый совиньон пришёлся нам по вкусу. Солнечные дынно-персиковые нюансы в полуденном аромате полевых цветов согревали душу. Выпили за встречу, за дружбу, за Россию, за Америку, за Францию, за женщин, за любовь… Стармех быстро хмелел. Его лицо принимало всё более умильное выражение. И время от времени он задавал мне один и тот же невнятный вопрос, интонационно напоминающий наш глубоко застольный: «Ты меня уважаешь?»
-Йес!
Первобытные ощущения
Посещение «Техаса» было последним развлечением команды на Бермудских островах. Галантные начинания Мишеля Требоза, который время от времени ненадолго заманивал наших соседок по причалу на «Алкиону», не имели продолжения. На 400 курсанток приходилось 600 курсантов. Мишель не учёл этого обстоятельства. Что касается туристок, они были при своих молодых мужьях или женихах. Таким образом, и на Бермудах герои Атлантики не имели шумного успеха у представительниц прекрасного пола. Но на этот раз французы стойко выдержали удар судьбы. И только мне с Бернаром было что вспомнить. Требоз сдал белый пиджак в химчистку и, получив его обратно, вновь законсервировал свой «доспех», теперь уже до Нью-Йорка. Времени для романтических похождений было мало. На берег мы сходили не часто. В районе архипелага, как и прогнозировал Кусто, в изобилии водились заветные ветры. Поэтому мы пропадали в море, ловя их — и отлаживая турбопаруса перед «Бермудским треугольником», в который нам предстояло заглянуть на последнем отрезке пути. Параллельно была проведена целая серия подводных съёмок.
Прибрежные воды Бермуд заслуживают внимания и восхищения. Пусть их и называют «Морем дьявола», они божественно чисты и полны жизни. Богатый и здоровый коралловый риф, мангровые заросли, густая морская трава и многочисленные затонувшие суда создают идеальные условия для вольготного существования морских животных и рыб. Здесь обитают пять видов морских черепах из семи сохранившихся в природе и шесть с половиной сотен видов рыб. Несколько раз я отправлялся с доктором Морфи на подводную фотоохоту на «Зодиаке». Облюбовав уединённую тихую бухточку, мы бросали якорь и сквозь прозрачную воду высматривали объекты для съёмок. Заприметив что-либо достойное внимания, Дик ненадолго погружался, делал снимки, а потом препровождал перепуганную модель на борт для близкого знакомства. Это могла быть занятная черепашка или крупный лангуст, или редкая рыбёшка. Гидробиолог подробно рассказывал мне об особенностях выловленной живности и отпускал добычу на волю.
Во время наших вылазок в укромные уголки побережья у меня возникало ощущение первобытности. Поначалу я связывал появление этого чувства с романтическим настроем, с пробуждением охотничьего инстинкта, с синдромом оторванности от остального мира. Но потом понял, что дело не в эмоциях и не в расположении духа. Впечатление первобытности возникает от ошеломляющего воздействия на организм первозданной чистоты природы Бермуд. Незамутнённые живые воды, прозрачный свежий воздух, опрятные зелёные берега. Никаких мусорных следов цивилизации. А между тем она совсем рядом, за мангровыми зарослями. Рукой подать. В чём фокус?
Всё просто. Самочувствие прибрежных вод и берегов напрямую зависит от состояния прилегающей суши и поведения её обитателей. Следовательно, цивилизация может быть чистоплотной. И Бермуды наглядный пример тому. Здесь умудряются поддерживать экологическую стабильность, несмотря на то что архипелаг постоянно испытывает значительную антропогенную нагрузку. Она обусловлена небольшим размером островов при высокой плотности населения и круглогодичном наплыве миллионов отдыхающих. Какими же средствами поддерживается баланс? Разумом, нормами поведения и законом. Экологическое сознание граждан и продуманное строгое законодательство обеспечивают гармонию человека и природы. Один пример. Транспорт. Те, кто бывал на Бермудах, знают, что там не существует аренды легковых автомобилей, а одна семья имеет право владеть лишь одним авто. Передвигаться по островам можно на скутерах, велосипедах, автобусах, паромах, повозках, запряжённых лошадьми. Результат – отсутствие проблемы загрязнения атмосферы выхлопными газами. И так по всем статьям охраны окружающей среды. Разумный закон – сознательное исполнение – экологическое благополучие.
На Бермудах я воочию увидел реальную экологичную Утопию и утвердился в вере, что Наука Кусто, которая идёт дальше, – не утопия. Мне показалось символичным, что как раз во время нашего пребывания на архипелаге с образцовой экологией Жаку-Иву Кусто исполнилось 75 лет.
Юбилей
11 июня 1985 года.
Общее построение.
Парадная форма.
Ура!
Приняв от экипажа поздравления и пожелания здоровья, Жик заявил, что вступил в прекрасный возраст: «В свои 75 я чувствую себя лучше, чем в 50».
— Да будет вам известно, в ближайшую пятилетку я собираюсь провести двадцать экспедиций на «Калипсо» и «Алкионе», которые будут работать независимо друг от друга. Каждой из них предстоит совершить, по меньшей мере, четыре кругосветных плавания. Наша команда основательно поработает в южной части Тихого океана, а затем — в северной. Параллельно с этими экспедициями я планирую осуществить советско-французский поход к Северному полюсу и провести совместные исследования на Байкале.
Впечатляющие проекты для семидесятипятилетнего человека, не правда ли!
Шампанского!
В день рождения Жика я отправил в Москву подобающую информацию следующего содержания:
«Известному французскому океанографу и путешественнику Жаку-Иву Кусто исполнилось 75 лет. Юбилей он отметил на борту нового экспериментального турбопарусного судна «Алкиона», которое в эти дни совершает в Атлантике первое длительное плавание.
По-прежнему полный сил и энтузиазма, прославленный исследователь водной стихии поделился за праздничным столом своими планами на будущее. Среди них – покорение Северного полюса вместе с советскими коллегами, совместные советско-французские исследования в устьях сибирских рек и на Байкале, а также посещение советских портов на Дальнем Востоке.
В беседе с нашим корреспондентом, который по приглашению Кусто принимает участие в переходе «Алкионы» через Атлантику, знаменитый учёный высоко отозвался о научно-исследовательской деятельности океанологов нашей страны и высказал пожелание о более тесном сотрудничестве с советскими специалистами. «Расширение этого сотрудничества, — подчеркнул он, — несомненно, взаимно обогатит наши знания о Мировом океане и будет способствовать лучшему взаимодействию в охране окружающей среды на планете».
К сожалению, ни одному из приведённых в этой информации проектов не суждено было осуществиться, как планировалось. По мере углубления перестройки ситуация в СССР усложнялась, и мечты Кусто не укладывались в тяжёлый воз нарастающих насущных проблем. Лишь в 1996 — 1997 годах команда Кусто побывала на Байкале, но без него самого. Экспедицию возглавлял Бертран Сион!.. Он добился своей цели — и стал если не капитаном, то полпредом Кусто. Браво, Бертран!
Шекспир на Бермудах
Отпраздновав юбилей коммандана, мы начали готовиться к отплытию. И всё же за хлопотами не забыли выкроить время для скоростной пробежки по достопримечательностям Сент-Джорджа. Заглянули на Королевскую площадь и, не дождавшись приёма в «Букингемском дворце» местного значения, сфотографировались на фоне позорного столба. Около него в прошлом проводились публичные акции осуждения и наказания преступников. Жутковатая реликвия. Рядом экспонируются шейные и ручные колодки, которые надевались на наказуемых. Разрешается примерка. Примерили. Вообразили. Вздрогнули. Подумалось, что бермудцы не стесняются своего прошлого во всех его проявлениях и выставляют древние орудия экзекуции напоказ в назидание и для контраста: мол, видите, как изменились нравы и насколько выправилась криминогенная обстановка. Жестокость канула в глубине веков, да и карать давно уж некого. Все преступники перевелись…
На прощание мы поклонились части праха Джорджа Сомерса: сердце адмирала-корсара похоронено в скромной могиле в парке его имени на острове Сент-Джордж. Деяние сэра Сомерса достойно всяческого уважения: именно он подарил миру замечательный архипелаг, который оставил след и в мировой литературе. Да будет вам известно, действие волшебной трагикомедии Шекспира «Буря» разворачивается на Бермудах. Последнюю в своём творчестве пьесу великий драматург написал под впечатлением от рассказа о крушении флагмана Сомерса Sea Venture и создании поселения на далёком сказочном архипелаге…
Накануне отплытия в нашем полку вновь прибыло. Помимо вернувшихся с Большой земли несколькими днями ранее Кусто-сына, Шарье и Шальве, к нам присоединился уже знакомый вам по Ла-Рошели Жак Констан, технический директор Фонда Кусто. С ним припожаловал президент компании «Алюминиум Пешине» Жорж-Ив Керверн. Второй Жик, как он сам себя называл. Пришло время отбивать деньги, вложенные в «Алкиону». И предприниматель решил явиться на предстоящие в Нью-Йорке переговоры эффектно – как участник атлантического перехода, испытавший на собственной шкуре все прелести нового судна. Симпатичного, вкрадчивого и обходительного Керверна сопровождал напористый помощник. Не помню имени. Теперь на «Алкионе», рассчитанной на экипаж из 12 человек, собралась компания из 15 персон. Стало тесновато и шумновато, особенно после вольготного существования вдевятером в дремотных «лошадиных широтах». Помощнику Керверна отвели для ночлега угол в каре. И наши с Диком полуночные посиделки прекратились. Впрочем, теперь по ночам я чаще стоял на вахте… Мои «университеты» перенеслись в рубку.
Погожим утром 12 июня я сдал вахту капитану Деги. Бернар встал за штурвал. Два Бертрана – Сион и Шарье – выбрали концы. «Алкиона» отвалила от причала и направилась к выходу из бухты.
До свидания, Бермуды! Не исчезайте с лица океана! Вдохновляйте драматургов и экологистов. Оставайтесь заповедником опрятной цивилизации и блаженным приютом новобрачных.
Через полчаса мы обогнули «Острова медового месяца» и, перекрестившись, вошли в воды Бермудского треугольника…
(Продолжение следует)
На фото:
Бермуды курортный рай, но путешественника-исследователя райскими кущами не соблазнишь)))…
Бермуды на экране радара напоминают сказочный месяц среди звёзд, впрочем, гурман увидит королевскую креветку или лангуста в ожерелье из икринок.
Гордость Бермудских островов круизный лайнер «Бермуда стар» в порту Сент-Джордж.
Короткое совещание перед очередным испытанием турбопарусов в районе Бермуд.
Ландшафтные парки и нерукотворные пейзажи на Бермудах мало отличаются друг от друга и образуют единый природный ансамбль.
Простота и комфорт — характерная черта бермудского быта и составная часть гармонии жителей архипелага с природой.
На Бермудах предпочитают передвигаться без помощи автотранспорта — на велосипедах и лошадях. Результат — экологическое благополучие.
В гавани Сен-Джорджа за «Алкионой» было закреплено постоянное место у причала. Здесь на протяжении недели её неизменно встречала из походов по водным окрестностям Бермуд и провожала на ежедневные испытания и съемки толпа поклонников и праздных зрителей. Аплодисментами служили щелчки фотоаппаратов.