Плод любви

Они каждый день приходили на детскую площадку с внуком. В одно и то же время. Каждый день, не смотря на погоду. Петрушу родители закаляли с младенчества. Был он ребёнком активным, улыбчивым, жизнерадостным. И, как и его бабушка, любил и дождь, и снег, и ясное солнышко!

В последнее время она была особенно взволнована.

Как изменилось время, как изменились люди. Нет, всё не то, не так!

Дурацкое начало рассказа о любви…

Мою героиню звали Марией, с этого, пожалуй, и надо было начинать повествование.

Мари – так называл её любимый. А его звали Тайво.

Мари и Тайво не виделись, не общались около сорока лет…

Сто лет назад они были вместе. В прошлом веке. Кстати, о переменах в жизненном пространстве. Раньше страна была одна, теперь это две отдельные страны. То чувство, которое Мари испытывала тогда, называлось влюбленностью. Это, когда каждую минуту хочется быть с любимым, и ты ведёшь внутренний диалог с ним, если его нет рядом. Он уезжает, а ты просто не представляешь, как жить дальше без него. А потом его не стало рядом, и Мари поняла, что это любовь. Сейчас в наше время как-то упростилось всё. Слова «влюбленность» и «любовь» заменили одним словом. Резким и острым: «секс». И, если что-то и чувствуют новые люди друг к другу, то говорят просто, коротко, пожалуй, даже романтично: в животе бабочки летают… Мари, улыбнулась, должно было пройти столько лет, чтобы она поняла, насколько точно это выражение! Бабочки, наконец, прилетели и к ней.

Неожиданно рано весна пришла в их город тогда. Номинально, была еще зима, конец февраля. На заскорузглых чёрных, мокрых от ушедшего снега и срывающегося порывистого дождя, ветках миндаля, расцвели цветы. Предвестники весны. Каждый день они превращались в белые и розоватые облака, зависшие над непрогретой лучами солнца землёй. Нежные лепестки цветов миндаля срывал и кружил напористый ветер.

В яхтенном клубе, где они с девчонками, готовили к сезону паруса, прочий яхтенный такелаж, с приходом устойчивых солнечных деньков, началось оживление тоже. Яхты выкатили из эллинга, расчехлили. И теперь они стояли на пирсе в ожидании подготовки к спуску. Мари работала телефонисткой междугородней телефонной станции, работа была сменная. Это было очень удобно: первая смена – вечер, следующая — утро и третья — в эту же ночь. А потом почти три дня отдыха. Она шла по весеннему городу, держа путь в яхтклуб.

-Девушка, а девушка, нам не по пути? Куда вы так торопитесь?

Мари оглянулась вполоборота и увидела некрасивого накаченного парня.

-0й, какие мы гордые, — оценив её молчаливый, но, видимо, очень выразительный взгляд, не унимался незнакомец, — а давайте познакомимся с вами!

Впереди была улица, которая вела к яхтклубу, и Мари свернула туда, надеясь, что парень, наконец, отстанет. Была она рослая, но очень высокой её назвать было нельзя. День был ветреный, как обычно бывает в это время года, и её волосы светло-пшеничного цвета развевались по плечам. Походка у неё была стремительная, даже, можно сказать, какая-то немного мальчишеская. Незнакомец свернул на улочку следом за ней.

— Девушка, ну куда вы побежали так быстро? Я же говорю: нам по пути!

И, поскольку Мари никак не реагировала, парень, шагая просто по пятам за девушкой, нагло комментировал всё, что он видел в двух шагах от себя:

— Девушка, а у вас не парик? Красивые волосы. И как они по плечам струятся! Плечики ваши просто божественные, представляю, как им идут декольте. О-о-о, у вас и талия есть!

Мари захотелось нагрубить наглому парню, она еле сдержалась, но всё-таки кинула через плечо: «Есть! Да не про вашу честь!»

-Вот это да! Голос, я уже влюблён в него! – наглец вошёл «в раж». – Но попка, я ваще сражен! А джинсики, джинсики-то какие! Клеша, по моде!

Мари от возмущения чуть не разразилась ответным потоком слов, но тут она услышала, что незнакомец кому-то восторженно сказал: «О, привет, дружище, ты тоже уже прибыл? Я утром с самолёта, вот здесь заселился!». Похоже, он говорил о гостинице, мимо которой Мари спешила, спускаясь к бухте, где и был её яхтклуб.

Пользуясь, что, наконец, можно оторваться от преследующего её парня, она поспешила смешаться с толпой туристов. Ей шёл девятнадцатый год. Она и сама почувствовала, как, буквально в последние месяцы, округлились её формы. А занятия парусным спортом придали ее фигуре упругость, подтянутость, ладность. У Мари были изящные очки в тонкой чёрной оправе с голубыми тонированными стёклами. Таких в городе ни у кого не было, их ей подарила подруга. А подруге привез целую кучу очков её муж из Японии, он часто бывал за границей. Мало того, что Мари шли очки (к её типу лица шли вообще любые очки), так еще за такими необычными стёклами было удивительно удобно наблюдать за взглядами людей. А люди на Мари смотрели с интересом! Одно только «погрело душу» из того, что сказал этот наглец: он похвалил её джинсы! Штаны она сшила себе сама. Купила диагональ суровую, сделала выкройку по «Фюр дих», строчки – полная имитация джинсов, купила фирменные пуговицы и все дела! Даже отбеливать не пришлось, как раз наступила «эра варёнок». В завершении процесса «сварила» штаны, получились голубые джинсы…

Никто не верил, что это так просто! Девушки завидовали, а парни… ну вот как этот…

Наверное, если бы она была парнем, она сама влюбилась бы в такую фигуру. Совсем недавно, когда они были на соревнованиях на турбазе, в соседнем коттедже отдыхал художник. Увидев Мари, он попросил разрешения позировать ему. Во весь рост! Почему бы и нет? Мари согласилась. После завтрака они выбрали одну из тенистых аллей базы и художник начал своё таинство. Зевак собралось! Особенно, злословили девушки. Каких только «комплиментов» Мари не услышала на свой счёт: и «девушка с веслом», и «толстая», и «что он в ней нашёл?». И даже предложение художнику: «фигура у неё красивая, а лицо Вы моё нарисуйте!»…

На что художник, как она позже узнала, очень известный не только в их городе, спокойно отреагировал: «В Марии всё прекрасно!». Ну, еще бы! Ему было, наверное, к пятидесяти. Сеанс был бесплатный. Правда, он дал Мари номер телефона в надежде на дальнейшее сотрудничество, которое предполагало почасовую оплату труда. Но у неё лишнего времени не было. Этот случай сильно поднял самооценку Мари.

Но вернёмся к нашему «наглецу». Это была легендарная личность в парусном спорте, друзья любили его и звали просто: Человек-Глыба. Позже Мари познакомилась с ним. И он даже стал сначала её другом.

Скорей всего это был день заезда сборных Союза перед чемпионатом. В клубе в этот день было очень солнечно. Хорошо! Можно и поработать, и позагорать, хотя бы частично. После работы в яхтклубе они отправились с подружкой в бар. Не так давно Ольга вернулась из путешествия по трём прибалтийским республикам. Больше всего ей понравился Таллинн с его узкими улочками, замками, старыми средневековыми стенами, магазинами и сувенирными лавками, ну и, конечно, барами. А через дорогу, где жила Мари, как раз открылся новый бар.

Они взяли по чашечке кофе, пирожные и устроились за маленьким уютным столиком.

-Здесь, хоть и не «Мюнди-бар» в Таллинне, но тоже неплохо, — оценила обстановку Ольга.- Там также темно — полумрак и музыка такая же волшебная и тихая. Как мне нравится всё это! Звучала запись «Deep Purple».

Они сделали по маленькому глоточку чёрного кофе и, когда глаза привыкли, стали рассматривать обстановку нового заведения. На стенах висели какие-то шкуры экзотических животных, небольшие причудливые бра подсвечивали абстрактные картинки в грубых деревянных рамках. Посетителей было совсем немного, недалеко от их столика сидела группа молодых парней. Они приветливо помахали девочкам: «Тере!» Так это же ребята из эстонской сборной! Мари узнала самого бойкового из них, он был чем-то похож на известного в то время певца Яака Йоалу. Не успели девчонки ответить на приветствие, как он возник около их столика: «К-а-ак это у вас коворитца-милости-и прошу к нашо-ому сто-олику!»

Мари безотрывно смотрела на одного парня, он был самый рослый из всех, светлые волосы до плеч… Он тоже издали смотрел на неё.

Познакомились, посидели, поболтали и … разошлись!

Наутро Мари отправилась на вещевой рынок. Подруга вернула долг не деньгами, а пряжей – мохер, но и цвет, и качество, Мари не устраивало. Она надеялась, что, может быть, удастся продать эти несчастные несколько мотков, но, увидев, что покупателей очень мало, решила вернуться домой. Поднимаясь по лестнице к остановке, Мари столкнулась с Ним.

-Это ты? – выпалила она.

-Да, мы вчера знакомились, там…в баре.

Ей показалось, что он тоже был рад встрече.

-Ты хочешь что-то купить здесь?

-Нет, я хочу попробовать продать, — без тени смущения ответил он, — моя родственница попросила продать почти новые детские вещи и еще gum (жевательная резинка).

-Хочешь, я пойду с тобой? Мне тоже нужно продать кое-что…- Мари не хотелось расставаться с парнем, который ей понравился ещё вчера.

— О, да, конечно!

Они спустились на вещевой рынок и пристроились в ряд, где стояли продавцы.

Пока «продавали свой товар» познакомились: ему тоже было 18 лет, девятнадцать исполнялось уже через пару месяцев. Ничего не продавалось, ребята ещё прошлись по рядам, чтобы как можно больше людей увидело их товар, но без толку! Удача была не на их стороне в этот день. Поехали в город, оказалось, что Тайво живёт в гостинице, всего пару остановок от её дома.

-Ты не хочешь сходить сегодня в кино? – спросил он.

-Хочу,- ответила Мари, — быть может, в «Космос»? Там как раз премьера: идет «Калина красная».

— Тогда поехали сразу за билетами, у меня как раз сегодня свободный день, — предложил Тайво.

Около кинотеатра Мари встретила мужа Ольги, своей подруги. Он остановил её.

-Слушай, Машка, а кто это? Почему бы тебе не жениться на нём?! Вы так подходите друг другу! – Вовка засыпал её вопросами.

-Ты что! Я только вчера с ним познакомилась! Он – эстонец, — Мари хотела продолжить, хотя ей понравилась сама мысль о том, что она могла бы выйти замуж за Тайво, но Вовка её опередил: — А-а-а, эстонец… они не женятся на русских…

-Почему? – удивилась она.

-Разве ты не знаешь, это самая немногочисленная нация в Союзе, их, кажется, всего полтора миллиона, и им нужно сохранить чистоту крови. Они женятся, в основном, на своих, эстонках!

Тайво купил билеты на очередной сеанс. Они сидели в центре зала и, когда закончился киножурнал и начался фильм, она почувствовала взгляд Тайво на себе. Он повернулся даже к ней, как будто в черно-белых вспышках света, хотел лучше рассмотреть и запомнить её навсегда. Мари, стало смешно, она вспомнила, как Ольга время от времени говорила ей: «Если бы ты видела, какой у тебя изумительный профиль!» Потом его правая рука легла на её колено, Мари очень боялась щекотки! Она невольно дернулась. А по всему телу пробежала дрожь. Позже, она узнала, что это одна из её эротических зон.

Если спросить их, о чём был фильм, пожалуй, оба смогли бы ответить только, что о любви…

Какие другие эти эстонские мальчики! Тайво подчёркнуто был вежлив: открыв дверь, пропускал вперёд, подавал руку, когда она выходила из троллейбуса, после кино вызвался проводить её домой, хотя время было всего лишь послеобеденное. Договорились встретиться около её ворот в семь часов вечера. Мари жила с бабушкой в коммуналке в центре города. Он опаздывал. Капроновые колготы, тоненькая подошва её изяшных французких туфель, короткая юбка, свитерок «лапша» и воздушная болоньевая куртка – одежда для первых мартовских дней опрометчиво лёгкая. Мари сердилась: вот вам вежливость прибалтов! Дом был всего в двух шагах, но уйти переодеться во что-то тепленькое и уютное, она боялась. Вдруг, какая-то уважительная причина, может, троллейбусы не ходят? Или он прибежит, опаздав, а её нет. И где она живёт, Тайво не знает. Когда уже совсем не было сил сердиться, он прибежал, разгоряченный, румянец на загорелом лице, сложил две крепкие ладони на груди:

-Прости, пожалуйста, смотрел по телевизору «Маленький принц» Сент-Экзюпери, хотел досмотреть!

Телевизора у них с бабушкой еще не было, а про «Маленького принца» она что-то слышала, но где-то так вдалеке. И про Сент-Экзюпери… Мари стеснялась того, как они жили. Она и работать пошла, чтобы помогать бабушке, у той была очень маленькая пенсия и совсем небольшая зарплата. С первой получки Мари купила шерстяную кофту для бабушки, старая была вся заштопанная. Остальные денежки все до копеечки отдала бабуле.

– Внученька моя золотая, — растрогалась Софья Михайловна, ты себе, детонька, купи сначала, что тебе нужно. И со второй получки Мария купила современные часики в модном позолоченном корпусе «Заря». Так потихоньку и стали они с бабушкой менять, хотя бы вначале гардероб. О мебели и новой технике разговора даже не заводили.

-Хочешь, я покажу тебе наш город? – спросила она. – Мои самые любимые места, пойдём.

Тайво был на полголовы выше Мари, он положил руку на её плечи, сразу стало теплее.

— О, похоже на мой город. У нас в центре тоже есть гора, называется Тоомпеа, по-русски – Вышгород. Слушай, у тебя холодные пальцы, дай я погрею. Он наклонился, взял её руки и грел их несколько минут своим дыханием.

-Куртка, вот моя куртка! Он накинул её на плечи Мари.

Они шли друг рядом с другом, и он держал её в своих крепких объятиях.

Мари неудержимо, с первой минуты, что-то притягивало к нему. Как магнитом. Как будто она была плюсом, он минусом. Она остановилась, хотела сказать ему об этом. Но Тайво, будто почувствовав, что она хочет доверить ему свою тайну, остановил жестом руки.

-Не бойся меня, — рассмеялась Мари, — я всё знаю о вас, эстонцах. Ты – наш гость, надеюсь, будешь моим другом. И тут её понесло, быть может, интуитивно, она хотела «усыпить» бдительность гостя их города, она выложила всю теорию Вовки

о демографической ситуации в их республике.

Это сработало! Тайво увидел, что она – умная современная девушка.

Странно, но влечение было обоюдное. Им было интересно друг с другом. Молчать. Говорить. Смотреть. И видеть одно и то же, но по-разному. Стоять прижавшись. Целоваться. Им обоим хотелось одного и того же. Они слышали, как стучали их сердца и закипала кровь. Проходя поздно вечером возле цветочниц, Тайво всегда выбирал ей букетик цветов, которые она в полночь приносила домой. Они были так близки и так целомудренны! Так бывает.

В конце апреля он улетел домой. В Таллинн. Она провожала его на автовокзале.

— Моя лодка осталась здесь, я прилечу через несколько дней. Впереди будут ещё одни соревнования. Он ходил в первой «тройке» Союзе в своём классе яхт. И еще: он был студентом второго курса института.

Через запылённое окно автобуса, в котором отражалось здание автовокзала, она видела его глаза. Они прощались. С грустью. Она вернулась домой, ей нужно было прибраться в доме, завтра был Первомай. Мари никогда не любила праздники, а тут еще и, совпавшие с праздниками, выходные. Она машинально взяла тряпку и начала вытирать пыль с мебели, наполнила ведро водой и взяла швабру. Что-то сильно сжалось в груди, не давало дышать. Мари встала на колени и принялась ожесточённо драить половицы. И тут из глаз потекли слёзы. Как потоп. Такие горькие! Беззвучный крик вырвался из груди, Мари легла и, уткнувшись ничком в мокрый пол, пахнущий водой, смытой краской и, одновременно, пылью, долго и безутешно плакала…

В общем, как интуитивно она и чувствовала, он не прилетел ни 3 мая, как обещал, ни десятого после праздника, вообще, в мае он не приехал.

Мари пыталась продолжать жить: всё также ходила на работу, в яхтклуб, снова на работу, помогала бабушке по дому.

Однажды она встретила Вовку на перекрёстке, они с Ольгой жили совсем рядом.

-Машка, ты чё такая? Твой что ли уехал и не приехал? Да, забей на него! Хочешь, Кама-Сутру почитать? У меня вот с собой. Давай в сторонку отойдём, сядем вон на ту лавочку в скверике. На, читай. Ну как тебе? — минуты через две спросил Вовка, — У моей Ольки реально дыхание участилось. Пока она читала!

Прошла первая декада июня, почтовый ящик был пуст! От Тайво не было никаких вестей, хотя адресами они обменялись. В яхтклубе опять начинались сборы спортсменов, народу было полным полно. Они с девчонками тоже ходили на своём «Драконе» и на внутреннем рейде, и на внешнем, но в соревнованиях высшего класса пока не участвовали, готовились к регате на День флота. В то время девчонок всегда было мало в парусном спорте. Поэтому их в яхтклубе все знали поименно и уважали. Это позже девочки стали ходить и на «одиночках», и на «двойках», и на «крейсерах». Приехала команда из Питера, с ними и знакомый Мари — «наглец» Серёга. Он по-прежнему симпатизировал ей. Как-то вечером шли вместе из яхтклуба, Серёга спросил: «Может, поужинаем в ресторане?».

-Нет, я домой, устала…

-Ты из-за него не хочешь? – напрямую спросил парень.

-Да нет, — растерялась Мари, оказывается, о её романе с Тайво знали в яхтклубе.

Ну, правильно, как это не заметить: они были видной парой!

-Знаешь, Маша, и всё-таки я тебя приглашаю! На ужин по талонам я уже опоздал, да и ты голодная. А в одиночестве кушать терпеть не могу. Обещаю: всё будет так, как ты захочешь.

После ресторана они спустились к набережной и сели у самой кромки моря на всё еще теплый бордюр. Совсем близко плюхалось, шепталось вечернее море. Тёплые желтые, красные, белые огни далёких маяков и проходящих мимо судов, располагали к неспешной беседе. Серёга вдруг стал рассказывать о себе. Как полюбил море, что не может без него жить и, когда закончит карьеру яхтсмена, обязательно пойдёт плавать на суда. Он уже проходил практику юнгой, а теперь вот уже закончил мореходку, получил корочки.

-Ты женат? – спросила Мари, почему-то ей показалось, что у такого основательного (как выяснилось в разговоре) парня обязательно есть семья.

-Нет пока. И девушки постоянной тоже нет, — ответил он грустно. – Но я обязательно женюсь!

Мари тоже захотелось поделиться с ним своей печалью, что она полюбила, кажется, безответно. И это по-настоящему впервые. Она начала свою исповедь с того, что как-то прочитала два определения любви. Одно, так говорят французы, и это ей нравится на все сто процентов: «Понимать-любить, быть понятым — быть любимым». И второе: «Влечение сердец рождает дружбу, влечение ума — уважение, влечение тел — страсть, и только все три вместе рождают любовь».

Второе высказывание ей нравилось даже больше, всё это Мари чувствовала, она думала, что также чувствует и её Тайво. Особенно, когда он был рядом с ней. Сила притяжения ослабела только тогда, когда он уехал так далеко!

-Знаешь, Машка, девочка ты моя, маленькая! – Серёга обнял за плечи и прижал её к себе. – Ты начиталась романов, это всё в теории. В жизни, ведь как бывает, ты прости меня за откровения и грубость, у нас – мужиков, особенно, пока мы молоды, гормоны в голову бьют. Знаешь, у нас, почти всех, в каждом городе, где проходят сборы и соревнования, по подруге, невесте, а то и по жене ещё! Не говорю о твоём, его я совсем не знаю. Эстонцы-парни скрытные… А женимся мы на тех, кто нам тыл обеспечит: будет верной женой, деток нам народит, умеет готовить и всё прощать… Серёга замолчал.

-Ты — то откуда знаешь, Сережа? Говоришь как старик…

-Сам не знаю, просто знаю и всё. Мать видел, как она меня воспитывала одна. Как любила, растила…

— У меня бабушка тоже одна…

Тайво прилетел, когда она перестала ждать его. Заселился в гостиницу и позвонил ей на работу. В 22.00, когда заканчивалась вечерняя смена, он ждал её под проходной с целой кучей подарков. Милые прибалтийские сувениры: шкатулка из кожи, где лежали брошка с янтарём, такое же колечко и блок жевательной резины. В руках у Тайво был букет полевых ромашек. Он обнял Мари, поцеловал куда-то в ухо, шепнул: я соскучился…

Мари так долго ждала его и, передумав за время разлуки много чего, не была готова к такой пылкой встрече с его стороны. Приняла и подарки, и его настороженно.

Ночью дома, она долго не могла уснуть, вспоминала подробности последней встречи. Она не спросила, а он не посчитал нужным объясниться, почему он не приехал весной, как обещал.

Уже чувствовалось дыхание осени. Ветер настойчиво гнал разноцветные облака и тучи по небу, море сгустило свой голубой окрас, стало темно-синим, по которому днём пробегали маленькие белые «барашки». Яхтсменам дали выходной и Тайво предложил съездить на побережье. Они взяли минимум продуктов, термос с кофе, ветровки на случай дождя и, купив билеты на автобус, отправились в первое совместное путешествие. На выезде из

города по стеклу окон автобуса забарабанили первые тугие капли дождя.

-Мы поедем туда, где будет солнце, невозмутимо сказал Тайво,- будем бежать от дождя. Кстати, быть может, там я познакомлю тебя с моими родителями.

Мари заволновалась: «Я не поняла тебя: что значит познакомлю? Они что здесь?»

-Всё может быть, мама с папой отдыхали в санатории. Если они ещё не уехали, — как ни в чём не бывало, ответил её друг.

Вышли на остановке у санатория. Дождь здесь в предгорье даже не начинался. Спустились с трассы к корпусам санатория. Мари осталась снаружи, наслаждаясь густым тёплым ароматом целебных деревьев, цветов, трав южного побережья. Тайво сходил в регистратуру и узнал, что родители уже выехали.

Как же прекрасно было в этом маленьком городке! Покинув большой шумный город, они окунулись в атмосферу красоты, величия, покоя природы. Огромный зелёный санаторный парк сбегал по склонам гор к скалистым берегам моря. Небольшая пенисто-белая волна шумно накатывала на разноцветную гальку. Тайво насобирал «плавника» — так он называл сухие ветки, куски дерева, выброшенные на берег штормами, и развёл среди скал небольшой костёр. Поджарили на огне сосиски, достали из рюкзаков хлеб, помидоры, огурцы, Мари – бабушкину баклажановую икру и славно пообедали. Они сидели на берегу, пили кофе и слушали усиливающийся рокот набегающей волны. И им снова было хорошо вдвоём! Солнце спряталось за тучами, и Мари ощутила лёгкое дуновение раннего ночного бриза. Суша остывала быстрей, и ветер поменял направление. Она оглянулась по сторонам. Оказывается, пляж опустел! Величественная серо-голубая гряда гор вдалеке высилась над ними. Что-то необыкновенно – волнительное происходило у Мари в душе, ей захотелось крикнуть на весь мир: «Море, я люблю тебя!». Мари вскинула руки ввысь и неожиданно для себя крикнула во всё горло «Ура! Люди, я люблю вас!» Тайво обнял её сзади и, прижавшись загорелой, немного колючей щекой, шепнул: «И меня в том числе?» Ответом был поцелуй!

-А давай здесь останемся ночевать в этом городке? – неожиданно предложил Тайво.

-Здесь запросто можно снять комнату, я знаю. А вечером пойдём в кино!

-Ну, вот, а я думал, что сделаю тебе сюрприз, — сказал её друг, — а ты всё знаешь!

-Не всё, — улыбнувшись одними глазами, ответила Мари, — а только первую половину вечера…

Почему так быстро летит время, когда ты счастлив?! Этот вопрос она задала своей подруге Ольге. Они работали в одной смене и, когда пошли пить чай в перерыве, Оля, понизив голос, спросила: «У вас было?»

-Нет, — поняв, о чем спрашивает она, ответила Мари.

-Вы что спали на разных кроватях?

-Почему на разных? На одной, широкой, с панцирной сеткой…

-И ничего не было? – глаза Ольги округлились.

-Мы целовались, обнимались, ласкались, под утро уснули. Утром разбудила хозяйка, принесла парного молочка. Смешно так было: мы не слышали, как она постучалась в комнату, спим в обнимку, входит, будит нас голосом. Мы, такие сонные, вылазим из одеял, подушек пуховых, а она нам: «Девочки, я молочка парного вам…»… А Тайво басом: «Спасибо, бабушка», вскочил в одних плавках, принял от неё крынку молока. Бабуля, вообще, обалдела: «Ой, мальчики, простите, детки, перепутала!» Мы так смеялись потом! Поняли, почему она ошиблась: у нас волосы одной длины до плеч и вьются от природы!

-И отчего ты счастлива, дитя моё?

Мари задумалась: «Так хорошо с ним быть рядом, так надёжно, спокойно. Он – моя родственная душа».

-Счастливая ты, Машка! И эти его подарунки — это же кристаллизация любви!

-Что? Какая кристаллизация? Откуда ты знаешь?

-Не помню, какая кристаллизация: первая или вторая! Стендаля надо читать!

Мари так и не познакомила Тайво с бабулей, по молодости, очень стеснялась их бедности. И ни разу не пригласила его домой к ним. Зато бабуле «сарафанная разведка» донесла: «Твою-то внученьку каждый вечер красавец, такой высокий блондин, зажимает под окнами».

Софья Михайловна, не на шутку разволновалась: «Машенька, кто этот парень? Какие намерения у него по отношению к тебе, детка? Пригласи его к нам».

Мари отмалчивалась, не хотела огорчать бабушку, да и сама не знала своего будущего…

Она полюбила Тайво всем сердцем, но хотела, чтобы выбор делал он, положилась на судьбу. С того первого памятного вечера она приняла для себя такое решение.

Любимый опять уехал, но, где-то в глубине души, она очень надеялась на скорую встречу. Муж её подруги — Вовка был плавающим, и Ольга собралась провожать его: судно уходило из порта Рига. Узнав, что и у Мари есть отгулы, она предложила: «Я Вову провожу в рейс, а потом ты прилетишь, походим с тобой по магазинам, в бары сходим в Риге». Мари решилась и стала готовиться к поездке: купила сабо белого цвета с высоким каблуком и на толстой подошве, новые финские кримпленовые брюки-клёш, сшила приталенную блузку с модным воротником «ушками». Бабушка «сварганила» модный длиннющий белый плащ, перешив его из уцененного мужского плаща. Какая же бабушка была мастерица на все руки! Модный осенний комплект дополнял яркий длинный полосатый шарф.

Первое, что сделала Мари по прилёту, отправила телеграмму: «Тайво я рядом. Буду 5 дней. Могу прилететь Таллинн. Рига Главпочтамт до востребования. Обнимаю Мари».

Все последующие дни в Риге были таковы: отдых — не отдых, экскурсии как «обязаловка», в барах в полумраке она вглядывалась в лица молодых парней, ей везде чудилось такое знакомое и родное лицо любимого. Настроение падало с каждым днём всё больше и больше… Они с Ольгой уже заказали билеты на обратный путь. Каждый день она ходила на Главпочтамт. Стоя у окошка «До востребования», Мари испытывала учащенное сердцебиение. Девушка за стеклом уже запомнила её и, практически не заглядывая в паспорт, сочувственно отрицательно качала головой. На четвёртый день, когда Мари окончательно отчаялась, ее ждал сюрприз: пришла ответная телеграмма! Всего пять слов: «Сообщи дату рейс я встречу»! Узнав, что подруга летит не домой, а в Таллинн, Ольга была в шоке: «Ну, почему ты такая скрытная? Мы же подруги!»

Ей бы бежать уже тогда от него со всех ног, а Мари радовалась как ребёнок. Купила билет на завтрашний рейс в полдень, всё рассчитала по минутам: завтрак, парикмахерская, прощание с подругой, дорога в аэропорт.

-Машка, ты – настоящая красавица! – завистливо произнесла подруга, глядя на «шапку», мастерски уложенных, крупных локонов пшеничного цвета, и нежный перламутровый оттенок маникюра. И, безусловно, хоть и не дорогой, но очень модный «прикид» Мари. – Только пусть попробует не влюбиться в тебя по-настоящему, этот твой прибалт!

Тайво примчался в аэропорт на мотоцикле, удрав прямо с занятий в институте. Его глаза были полны восхищения!

-Мари, прости, твою телеграмму обнаружила моя невестка только позавчера вечером. Почтальон почему-то бросила её в почтовый ящик на калитке. Я сразу побежал в город, чтобы послать ответ для тебя. Сейчас поедем домой.

-Прости, — смутилась она, — я хочу жить в гостинице.

-Почему? – недоумевал Тайво — Дома уже все ждут тебя.

Семь гостиниц, больших и малых, «червонец» в паспорт, как научила Мари, и всё – безрезультатно! Выходя из дверей очередного отеля, Тайво издали разводил руками, мол, мест нет…

Впрочем, настроение стало просто замечательным! Когда они останавливались, Мари, сидя на заднем пассажирском сиденье, производила маленький фурор на мальчишек-школьников. Оказывается, мотоцикл у Тайво был какой-то раритетный, еще довоенный. Сначала мальчишки разбирали по деталям технику, а потом взгляд «натыкался» на неё. Не у каждого пассажира мотоцикла есть такой танкистский шлем (у её друга не было второго мотоциклетного шлема)!

В общем, ничего не оставалось, поехали к Тайво домой. Мари не готова была к такому повороту событий! Но, если можно сказать так о девушке, она мужественно держалась. Занятия парусным спортом приучили её быть готовой ко всяким неожиданностям, уметь вовремя сориентироваться и принять правильное решение. Но это был не тот случай!

В доме её парня и в самом деле ждали приезда Мари. Они поднялись в дом через заднее крыльцо двора, там, где был оставлен мотоцикл Тайво. Навстречу из столовой вышла седовласая небольшого роста женщина и протянула к Мари обе руки: «Добро пожаловать к нам».

-Это мама, — произнёс Тайво, — мама, а это Мари. Вы тут знакомьтесь, а я побежал в институт. До вечера!

Тайво поцеловал маму в щёку. Поцеловать Мари при маме, похоже, он не решился…

-Сын, а как же обед? – мама что-то ещё вдогонку сказала Тайво по-эстонски, но он уже был на пороге, помахал рукой всем. А Мари украдкой послал воздушный поцелуй.

-Вы проходите, не стесняйтесь,- обратилась мать к гостье. — Анника, — позвала она кого-то ещё и добавила еще несколько слов на эстонском языке.

-Момент, — ответил певучий девичий голосок откуда-то сверху.

Анника спустилась со второго этажа дома, держа две красивые кружки в руках:

«Тере, Мари, я – Анника, жена брата Тайво. Как был перелёт?»

Мари стало сразу как-то спокойно и приятно на душе: о ней здесь знают, её ждали!

И уже зная, наверное, как ей казалось, немного шуточную традицию, ответила на приветствие также по-эстонски, делая ударение на разных слогах, как и положено: «ТЕре-терЕ, Анника!» и добавила уже по-русски: «Всё хорошо».

Мать спросила Аннику, видимо, о кружках, потому что та ответила по-русски, чтобы Мари могла понять, о чём идёт речь: «Мы с Арво купили две одинаковые кружки для наших влюблённых». И выразительно посмотрела на гостью.

-Эма, — обратилась Анника к матери по-эстонски, — я проведу Мари в её комнату.

Она помогла гостье поднять её дорожную сумку по новой довольно крутой лестнице, всё еще пахнущей свежеструганым деревом, и покрытой бесцветным лаком. Комната была большая и светлая, свет обеспечивали два больших окна.

-Устраивайся и спускайся вниз. Будем обедать, ждём тебя.

Мари умылась – в комнате был умывальник – и переоделась с дороги. Хорошо, что вещи не пришлось гладить: кримпленовую короткую юбку и блузку из синтетического гипюра. Это были её лучшие вещи из гардероба, которые она взяла с собой. Поколебавшись, она надела колготы и туфли, поскольку комнатных тапок у неё с собой не было.

В столовой уже было накрыто, когда Мари спустилась вниз. На круглом столе, покрытом льняной скатертью, всё было приготовлено к обеду: стояла фарфоровая посуда, столовые приборы около тарелок и нарезан хлеб. В маленькой керамической вазе стоял букетик разноцветных астр. Точно такой был и в её комнате, там, наверху. За окном столовой, она увидела клумбу с астрами. В комнате вкусно пахло маринованной рыбкой: посредине стола стояло блюдо с жареной салакой под маринадом. Тайво раньше рассказывал ей, что эстонцы любят салаку и кильку, также как и у неё дома. Это была столовая-кухня. Электроплита и красивый старый буфет стояли на одной стороне, а напротив, стояла новая современная деревянная стенка, собранная, похоже, самодельно, но очень профессионально! Мари не сразу заметила: вверху на высокой стремянке сидел тот самый профессионал, он как раз и доводил новую кухонную мебель, как говорится, «до ума»! Мужчина с интересом посмотрел на Мари, и она поздоровалась на эстонском языке.

Это было единственное слово, которое она уже знала: «Тере!». Двойное приветствие тут же сверху «прилетело» ей в ответ.

-Это наш папа, — представила мама.

-Простите, — засмущалась Мари, — я не спросила сразу, как я могу вас называть? – Мари посмотрела на маму и туда вверх – на папу.

— О, я забыла сказать Вам, эм-ма – это мама, — она приложила руку к груди и продолжила:

ис-са – это папа по-русски…

-А имена?

-Эма Вайке, иса Лембит!

-Я могу вас так называть? – удивилась Мари и почему-то посмотрела только вверх на папу.

-Да-да, конечно. Давайте обедать! Папа будет кушать позже…

Мама выложила отварной дымящийся картофель в большую фарфоровую салатницу, накрыв крышкой. И перед тем, как сели за обеденный стол, все слегка склонив головы, беззвучно шевеля одними губами, помолились перед едой. Для Мари увидеть это было необычно: её бабушка, хоть и была крещённая, при внучке не молились, по-крайней мере, она не видела. Рядом не было Тайво, традиции эстонского дома, Мари пришлось постигать самой. Следующим испытанием для Мари стало владение столовыми приборами, обыкновенными вилкой и ножом. Украдкой, она внимательно наблюдала, как это делают домочадцы её друга. Ей первой предложили положить в тарелку маринованную салаку и взять сепик — так назвала Анника нарезанные кусочки ржаного хлеба. За столом была какая-то торжественная обстановка и тишина. И эма Вайке и Анника, одобряюще погладывая на Мари, приступили к трапезе. В левой руке вилка, в правой – столовый нож, они так ловко отделяли мясо салаки от мягкого хребта, цепляли его на вилочку, помогая ножом, обмакивали кусочки рыбы в маринаде и с аппетитом отправляли в рот!

Конечно, Мари знала, что так едят по правилам этикета, но у неё в доме это было не принято. И потому ей было сложно в первый раз справиться с вилкой в левой руке и её помощницей – ножом в правой. С парусами, шкотами, рулём яхты у неё это получалось куда лучше! Наконец, это мучение закончилось, все приступили ко второму блюду.

Белый рассыпчатый картофель, положили на тарелку Мари, не спрашивая её, обильно полили сверху белым густым, цвета муки, соусом, пахнущим одновременно и мясом, и сливками, и грибами. Мари уже освоилась и, утолив первый голод, старательно и не спеша ела, наслаждаясь вкусом эстонского картофеля и такого необычного сытного соуса.

Всё в этом доме было необычно! Перед тем, как сварили кофе, на стол достали из холодильника домашний торт и поставили кружки на стол.

— Эма приготовила торт в честь твоего приезда, — сказала Анника, — это её традиционный творожный торт.

— Я так тронута, — смутилась Мари, — к сожалению, не успела купить гостинцы для вас!

— Это ничего, мы понимаем, — улыбнувшись, с теплом произнесла Анника.

«Как в этом доме тепло принимают меня!» – подумала Мари. В её родном городе тоже действовали законы гостеприимства: и ближних, и дальних родственников, всегда принимали, кормили и, если не знали, куда положить на ночь, просто стелили им на полу.

Вечером пришёл из института Тайво, и, когда он поужинал, Мари попросила его: «Мы могли бы сходить в Мюнди-бар? Я бы очень хотела!»

— А я даже не знаю, где он находится!

— Мы будем искать, — засмеялась Мари, — быть может, нам повезёт!

— Хорошо, идём, собирайся, встречаемся здесь, внизу.

На автобусе они приехали в город и уже через несколько минут входили через Вируские ворота в, так называемый, Старый город. Эти старинные средневековые стены башен, мостовые, покрытые булыжником, витрины магазинов, подсвеченные мягким светом, устремлённые в серое вечернее небо шпили на Таллиннской ратуше и церкви Нигулисте, каким-то чудесным образом создали настроение Мари – волнительное и восхитительное! Она чувствовала дыхание веков старого города, его неспешный ритм и элегантную «изюминку», присущую только Таллинну. Мари первая увидела «Мюнди бар», когда они ступили на маленькую короткую улицу Мюнди, идущую от Ратушной площади! Вечерняя улица была почти пуста. Только возле бара стояла длинная очередь, похоже, из одних русских туристов. Они с Тайво пристроились в конец очереди.

— Почему не пускают? — спросила Мари ребят, стоящих перед ними.

— Говорят, мест нет…

Стал накрапывать мелкий сеющий дождик, неприятные свинцовые тучи затягивали небо.

В первых рядах очереди нетерпеливые стали стучать в дверь бара: «Эй, вы там! Открывайте!». Ответной реакции не было, и потому в дверь продолжали колотить. Минут через пять дверь приоткрылась, из неё выглянул здоровый патлатый мужик и, сказав что-то по-эстонски, ретировался внутрь.

-Ты расслышал, что он сказал? – спросила Мари у Тайво.

Но её друг, не успев сказать свой ответ, стремительно взял Мари за руку и потащил вперёд к входу.

Оказывается, в эту минуту, дверь бара приоткрылась, тот самый «патлатый», глядя поверх голов туристов, жестом пригласил в бар их пару …

— Места зафрахтованы, — огрызнулся он на недовольство туристов, пропуская Мари с Тайво в бар.

Узкая крутая лестница вниз вела в бар, оттуда звучала тихая музыка. В воздухе стоял густой аромат жаренных кофейных зёрен. Неуловимо пахло ещё чем-то экзотическим и ванилью, корицей, цитрусами. В полумраке они разглядели: посетителей совсем немного, от силы, занято всего пару столиков. Мари вспомнила рассказ Ольги, та в точности описала интерьер бара. «Патлатый» между тем предложил занять места в баре на выбор: у стойки или за двуместным столиком в малом зале.

И, хотя в «Патлатом» Мари признала своего парня «в доску» (по существу, внешне они с Тайво ничем не отличались от него!), но всё-таки «подначила» своего эстонского друга: «Что это было: дискриминация русских?»

Тайво вернулся от стойки бара, неся угощение: две чашечки кофе, блюдце с жаренными орешками, две сувенирные монетки на память о посещении бара и рюмочки со знаменитым ликёром «Vana Tallinn» — «Старый Таллинн». Присев за столик, он тихо, заговорчески сообщил Мари: «Ха, не факт! Сегодня в полночь здесь собирается богемная тусовка!»

Наконец, они остались вдвоём с Тайво. Так близко. Как давно не были. Глаза в глаза. Их руки соприкасались. Когда он пригласил Мари на медленный танец, она почувствовала, что в унисон бьются их сердца. Это был божественный первый вечер в Таллинне. Дождь прекратился, когда они вышли на улицу. Обнявшись, они бродили по старинным улочкам города, целовались, казалось, не могли наговориться. На улице Пикк, когда они целовались, вдруг Тайво серьезно сказал: «Смотри, этот мужчина смотрит за тобой в лорнет!» и показал рукой вверх на крышу дома. И в самом деле, на крыше была фигура!

-Что он может увидеть оттуда сверху?

— Возможно, он следит за нашим моральным обликом? – с серьёзным видом пошутил Тайво.

— А мы – хорошие! – крикнула ввысь Мари. – Мы любим друг друга. Правда? – обратилась она уже к своему другу.

И как тогда в маленьком южном городке ответом стал поцелуй! Теперь уже с его стороны. Похоже, это становится их маленькой традицией!

Они вернулись домой за полночь. Эма Вайке оставила им записку в столовой: «Если проголодались, бутерброды на столе».

-Я иду спать.

— Я приду к тебе сегодня, — Тайво по-особенному посмотрел на Мари, так, что у неё заколотилось сердце.

Когда утром, она проснулась от нежарких лучей солнечного света, любимого уже не было рядом. Постель еще хранила его тепло…

Пять! 5 счастливых дней, наполненных счастьем и радостью, близостью с любимым. Общением с ним и незабываемыми впечатлениями. Тайво показал ей все свои самые любимые места в городе и окрестностях. Где они только не были: в Музее под открытым небом на окраине города с интересным названием — Рокка-аль-Маре, что в переводе с итальянского — «Утёс у моря». Парк расположен на морском обрыве. Сюда стоило приехать, даже один только раз, чтобы увидеть риги, хуторские дворы, рыбацкие хижины и мельницы, воссозданную атмосферу XVII—XX столетий. И станцевать с любимым и вместе с сотрудниками, одетыми в яркие национальные костюмы, всеми любимые народные эстонские танцы: польку, вальс лабаяла или контрданс. Эти дни были насыщены до предела: поездка в парк Кадриорг, знаменитая «Русалка» и Певческое поле, яхтклуб в Пирита, где практически были построены объекты к Олимпиаде-80. Когда Тайво уходил на занятия, она обошла весь Старый город, побывала во многих музеях Таллинна. Иногда Анника составляла компанию Мари. Они подружились с ней, та была старше всего на пару лет. С родителями и Анникой они побывали в церкви Олевисте в выходные дни.

— Ты хочешь сидеть рядом с нами? — спросила эма Вайке. — У нас здесь свои места впереди. Или вот на этих рядах? Здесь есть перевод с эстонского, — мать указала Мари на ряды справа.

— Я сяду здесь, если вы не против, чтобы услышать проповедь пастора…

— Хорошо, встретимся после службы у входа. Сегодня мы увидим и торжественное венчание здесь…

До начала службы откуда-то сверху лилась божественно нежная мелодия, исполняемая на скрипке. Звуки инструмента пронизывали всё пространство, достигали каменного пола и, оттолкнувшись от него, устремлялись в высоту сводов и шпиля церкви, затрагивая самые чувствительные струны души людей. По-крайней мере, так было у Мари. Все тише пела скрипка, а потом и вовсе её нежный голос не стал слышен. Он слился, с внезапно грянущим органом церкви, уступив соло бархатистым, басовитым, перетекающим звукам, мощнейшего инструмента, заполонивших всё пространство внутри церкви.

У Мари потекли слёзы.

Мари не была крещенной, дома в детстве, она заходила в старую церковь, когда они гуляли на кладбище. Но там звучала совсем другая музыка, инструментом которой были голоса церковного хора, исполнявшего молитвы и церковные песни. Они трогали её сердце.

Обряд венчания произвёл особое впечатление на Мари. Она сидела в ряду, где можно было вставить динамик в ушную раковину и слушать проповедь. Мари поразило, как после таинства венчания, пастор у алтаря, напутствуя молодых, так искренне говорил, какой женой должна быть девушка для мужа, и наоборот… Мудрые, жизненные советы.

— Здесь наш дом родной, — доверительно сказала мать и взяла за руку Мари, когда они встретились у выхода церкви. Как будто, она почувствовала эмоциональное состояние Мари и хотела по-женски её поддержать.

На завтра у неё был заказан билет на поезд до Москвы. С утра начались хлопоты, мать и Анника готовили на кухне, отправив Мари в магазины за эстонскими сувенирами и разными разностями. Мари купила зефирный торт для всех к чаю, а эме Вайке и Аннике по букету чудесных сиренево-желтых и белых хризантем. Бабушке в подарок она везла набор жестяных банок, подаренных ей семьёй друга. Анника подарила Мари сувенирную деревянную куклу и книги об историческом прошлом Эстонии. Тайво — понравившийся ей ликёр «Vana Tallinn» и флакон духов «Быть может»…

Почти в полном составе, исключая папу и мужа Аннике – Арво, семья провожала Мари на перроне вокзала.

— Приезжай к нам ещё, ждём тебя. – Анника обняла Мари.

— Пирог я завернула в бумагу, надеюсь, ты довезешь его, чтобы угостить бабушку – волновалась мать.

-Я приеду к тебе, как только смогу, — пообещал любимый…

Поезд тронулся, унося её в непроглядную ночь. Мари ощутила какую-то неизвестную ей боль внутри, на душе было тревожно.

От него не было никаких известий! Как всегда. Она успокаивала сама себя: его институт, тренировки, возможно, какие- то сборы на Балтике. А то и ещё лучше – в Финляндии, Мари вспомнила, что он раньше говорил об этом. Как же грустно, что они не могут увидеться. Но ничего! Как известно: без разлуки – нет радости встречи. Она мысленно говорила с ним: «Мой хороший, мне так хочется сесть рядом, погладить твои плечи, лицо… Мне просто физически этого не хватает. Как хочется быть счастливой!»

Шёл уже второй месяц как они расстались. Как-то днём Мари почувствовала себя очень плохо, внезапно. Как будто у неё отняли все силы. Хорошо, что это случилось дома. Она отлежалась, а потом пошла к Ольге, у них были выходные.

— Ты не беременная ли, случайно, дитя моё? – вопросительно посмотрела на неё подруга.- Ты помнишь, когда у тебя бЫли последний раз?

И, по растерянному взгляду Мари, поняв, что, похоже, попала в самую точку, безаппеляционно подитожила: «Подруга, будем рожать вместе!»

Мари решила пока не говорить: ни бабушке, ни Тайво. Хотя Ольга и настаивала: позвонить, написать, отбить ему телеграмму, у Мари не поднималась рука это сделать.

Новая жизнь зарождалась в ней, и она, прислушиваясь к новым ощущениям самой себя, поймала себя на мысли, что всё время думает о любимом. Вспоминает, мысленно ведёт с ним разговор. Это любовь. … Ей становилось больно при одной только мысли, что она может его потерять. Когда она была в Таллинне, Тайво и его семья подавали ей надежду, что не всё так безнадёжно. Сейчас Мари с недоверием относилась к этому. Почему? Потому что не знала, когда он искренен. Хотя, когда он заботился о ней, Тайво был достаточно искренен в своих порывах.

Теперь Мари спрашивала себя: почему она тогда, в Таллинне не задала ему этот бабушкин вопрос, который повис в воздухе: какие намерения у него по отношению к ней?

И сама себе в ту же минуту отвечала: боялась неизбежности разговора, слов, которые могут быть брошены сгоряча или необдуманно, и в одночасье ушедшего счастья!

Только сейчас в его бесконечном, как казалось, молчании, на ум стали приходить знаки, которым Мари не придавала значения раньше. В его большой комнате на втором этаже, на полке с книгами, она видела несколько фотографий красивых девушек с подписями и сердечками на обороте. В яхтклубе в Пирита, тот самый парень из сборной, которого она называла «Яак», идя рядом с девушкой, которая катила по пирсу коляску с ребёнком, пошутил, завидев их вместе: «Тайво, твой сын едет!». В ту ночь, накануне её отъезда, глядя в лунном свете на Мари, он почему-то сказал: «Ты – мой осколочек счастья» и крепко прижал её к себе! Тогда она подумала, что это от незнания русского языка…

К новому году от Тайво пришла поздравительная открытка. Он желал ей интересного нового года, больших целей и достижения их. И, конечно, настоящего счастья! Лучшие пожелания посылала и вся его семья!

От переживаний, от того, что она хотела и не могла на расстоянии сообщить ему свою главную новость, Мари перестала есть. В груди был ком – слёз. Сегодня уже они один раз срывались. Шёл дождь, позвонила Ольга: «И ты пойдёшь в клуб?»

— А как туда не пойти, если мне нет покоя? Депрессия подступает, и она гонит куда угодно…

— Не дури, Маша, подумай о ребёнке! Давай лучше ко мне, чайку попьём, поговорим.

— Нет, Олечка, потом. Я к морю.

Мари оделась потеплее, взяла зонтик. Море всегда успокаивало её. И сегодня тоже, сидя под навесом их рундука и глядя на серую, размытую дождём, линию горизонта, слушая размеренный шум капель, Мари поняла, что должна прежде всего довериться бабушке. У неё в этом городе не было роднее человека! Бабуля, выслушав Мари, осталась внешне совершенно спокойной. Только прижала крепко к себе и погладила по голове, как в детстве.

— Моя ты милая, девка-детка! Ты должна сказать ему об этом. Ну, а дальше как бог управит…

Прошло ещё два месяца, приближалась годовщина их знакомства с Тайво. Её телефон на работе молчал…

Молитва. Этот внутренний монолог звучал как исповедь и молитва. Какая боль. Может, я люблю его? В моих руках, в моей душе, в моей жизни есть настоящая драгоценность. Не у каждого она есть… И я держусь, потому что боюсь её потерять. Неразделённость. Очень больно. Унижение, хочется уйти, спрятаться, выплакаться. Неужели я готова уйти от него? Бросить. И сделать ему больно. Такое впечатление, что он сознательно делает мне невыносимо больно. Да что там он! Я сама не могу разобраться в своих чувствах. Может, я с ним прощаюсь? Было влечение. Есть влечение. Будет влечение. Это природа. Господи, прости меня. И дай мне радость. Дай мне счастье. Дай мне любовь. Помоги мне, Господи! Не оставляй меня, ведь Ты, Господи, меня любишь.

Она молилась. Он всё почувствовал, быть может, неосознанно, но понял. На следующий день, как ни странно, пришло подтверждение теории, что родственные души связаны проводами. Сработал «небесный телефон». В ответ Тайво позвонил Мари на работу.

-Мари, не могу говорить здесь, я послал тебе письмо!

-Ты можешь приехать, хоть на денёк? – спросила она.

Больше она ничего не могла сказать. В последнее время, как заклинание, в душе звучали строчки из популярной песни Пугачёвой: «Приезжай, хоть на денёк. Если также одинок. Приезжай, хоть на часок… На минутку приезжай… Приезжай, хотя б на миг…»

-Я всё написал, Мари, — ровным голосом ответил её любимый.

Эти три дня — ровно столько шла авиапочта — были настоящим испытанием для неё.

Наконец, в дырочках их почтового ящика она увидела конверт с сине-красной полосатой окаймовкой – авиапочта. Мари не сразу решилась открыть письмо. Ей казалось, что в маленьком запечатанном листке бумаги содержится то, от чего зависит её дальнейшая счастливая жизнь. Всё что угодно, она ожидала прочитать в письме, но только не это!

В первых строках было написано то, что ввело Мари в оцепенение:

« Мари, я завтра женюсь. Я не мог написать тебе об этом раньше. Я был не готов к такому поступку. Но недавно я узнал, что буду отцом. Уже шесть месяцев, больше тянуть некуда. Я должен поступить как мужчина»…

В комнате, где Мари читала первые строки письма, стало темно. Голубое небо за окном почернело. Первая чёрная птица – потрясение — закружила над Мари. Она нашла в себе силы, чтобы продолжить чтение:

«Ты очень хорошая, Мари. Я всегда буду любить тебя. Ты была первой у меня. Это невозможно забыть. Но, мы из разных сред, из разных обществ».

Слёзы застилали глаза. Вторая чёрная птица – боль — вспорхнула и закружила над её головой… Никчемное признание в любви. И, особенно, последняя фраза! Мари никогда не думала об этом. И, хотя СЕМЬЕЙ Мари была только бабушка, она была вполне интеллигентным человеком, имеющим высшее образование. Мама Тайво была домохозяйкой, а отец – плотником и столяром. Но последняя фраза была написана с чувством какого-то превосходства, так показалось Мари. Что он имеет ввиду?

Стало трудно дышать, какой-то комок возник в груди. Она положила письмо в сумочку, нашла тёмные солнечные очки и вышла на улицу. Ярко светило солнце, она потеряно брела по улице, никого и ничего не замечая. Ноги сами привели Мари в скверик, где они всегда раньше прощались с Тайво, когда он поздно ночью провожал её домой. Мари не могла остановить слёзы. Ей было трудно справиться со своими эмоциями. Очень больно. — Я не справлюсь, — думала она. – Душе так больно, как будто кто-то рвёт её на куски. Господи, помоги, — взмолилась Мари.

«Я не достоин тебя, — писал Тайво дальше. — Мне было хорошо с тобой, и я сохраню самые лучшие воспоминания о времени, когда мы были вместе».

Ещё одна чёрная птица – печали — выпорхнула из междустрочья, устремившись ввысь над Мари, где образовалась уже маленькая стая. Прежде чем начать читать следующие строки его письма, она долго сидела окаменелой.

«Если бы ты только знала, как было трудно мне представить, что моя жизнь может измениться. Что я стану папой. Но ОН уже есть там в животике мамы. И он подает мне оттуда свои знаки».

Здесь, на этих строчках, сердце Мари чуть не разорвалось от горечи! Она знала, что это за знаки! Знаки жизни, знаки любви. Маленькое сердце её сына, вернее, их сына с Тайво, давно напоминало ей: «Мамочка, я люблю тебя, я с тобой!». Чёрная птица — горечи — взмыла вверх, чтобы не огорчать ещё больше сердце Мари и её мальчика. Теперь уже только ЕЁ!

«Когда ты уехала, в моей душе была пустота. Повсюду я искал тебя. Ты виделась в лицах незнакомых мне людей. Потом я встретил Эву. Если ты хочешь узнать, какая она – посмотри на себя в зеркало. Вы похожи как две капли воды».

Птица — иуда — с шумом выпорхнула с белого листа, как бы освобождая место, которое когда-нибудь будет заполнено совсем другими эмоциями человека, читающего его…

«Если можешь, прости меня. Если хочешь. Я хотел бы, чтобы ты осталась моим другом».

Далее он что-то еще писал об отношениях, которые он мечтает сохранить, как ценит

её как друга. И что приглашает её на свадьбу! Мари уже начала приходить в себя: он что, в бреду? Каким образом и в качестве кого он ПРИГЛАШАЕТ Её на свадьбу?! Далее следовал его новый адрес. Адрес жены, где живёт теперь и он. Птица — хрень — выпорхнула последней. Чтобы присоединиться к чёрной стае, всё еще кружащейся над Мари.

Она сложила листок пополам, аккуратно вставила в конверт и медленно пошла к морю.

Море было её другом. Сегодня Мари стала взрослой. Отныне она будет принимать все решения сама. За себя, своего ребёнка, бабушку. Свою семью.

Назавтра в почтовом ящике вновь что-то забелело. Извещение о бандероли, поступившей из Таллинна. Идя на работу во вторую смену, Мари зашла на почту и, расписавшись, получила большой мягкий свёрток, завернутый в упаковочную бумагу и пахнущий сургучом.

-Это ещё что такое у тебя, Мари? — поинтересовалась Ольга.

— «Свадебный» подарок, — равнодушно ответила Мари.

Она долго еще не могла найти в себе силы раскрыть бандероль. ВСЁ самое главное Мари уже получила.

Его письмо оставалось долго безответным. Мари не знала, что писать. Она даже не знала, как ей удалось смириться с мыслью, что он с другой и, возможно, счастлив…

Мари не могла поверить, что её Тайво, такой искренний, открытый, пылкий, вместо того, чтобы поговорить, объясниться, поступил таким образом. Просто решил сохранить лицо. Вежливо и рационально. Первая обида отошла. Он и вправду ничего ей не обещал… А она не сказала ему то, что он должен был знать… Но теперь уже поздно! Кто придумал эти условности? Это ничего не значит, когда любишь человека, когда хочешь, чтобы он жил своей жизнью, к которой привык. И неужели нужно ломать человека и навязывать ему свои жизненные приоритеты и какие-то стереотипы?

В тот вечер ей пришла в голову странная мысль: он прогоняет меня. А все эти последние события: звонок, поздравительная открытка, письмо и бандероль – условности. То странное приглашение на свадьбу, на которую незачем ехать! Хотя… всё логично. Так и должно быть, когда хочется начать новую жизнь с чистого листа. Давно исчезла радость. Потом смысл. В их отношениях. Да и что стоят их отношения? Как на волнах: то на гребне, то в пучине… Теперь окончательно всё прошлое погрузилось в эту пучину!

Мари подумала: Почему Бог подвёл ко мне этого человека? Для чего? Для того, чтобы я что-то поняла? Или кому-то помогла? Или чтобы этот человек помог мне в чём-то разобраться? Будем уважать чувства и мысли другого. Не надо мыслить стереотипами. Другой человек – целая планета, не похожая на меня. Таинственная, непонятная, интересная. Ещё совсем недавно он был моим другом. Моим любимым. Природа одарила его многими великолепными качествами, внешними данными. И тем, что не у каждого есть – удачей. Каждый должен пройти свой путь, значит, это было уготовано для Тайво судьбой.

Мари всхлипнула, вытерла ладонями навернувшиеся на глаза слёзы, мокрый нос и мысленно сказала себе: «Прочь, замороженные слюни!» Так она определила для себя всё, что связывало её с прошлым: мысли, слова, чувства, отношения.

То, что сейчас наполняло её сердце безмерной радостью, было с ней, по-прежнему! Вернее, в ней. Новая жизнь, надо начинать новую жизнь, наполнить её новым смыслом!

Конечно, Мари была «под обстрелом» людской молвы, но бабушка, мудрая и заботливая, сказала: «Будем рожать, я помогу». В то время уже было много одиноких мам, профсоюзы на работе, что было в их силах, тоже оказывали помощь. Чем могла, помогала и подруга Ольга. Их вояж в Прибалтику оказался счастливым для неё также. Теперь они с Мари вместе проводили время, не только на работе. Гуляли по утрам и вечерам, бегали на море, а Вовка их баловал. Иногда подтрунивал: «Ну что, мои «колобки», хочу выгулять вас!» и всегда находил, чем вкусненьким их угостить. Мари округлилась, движения стали плавными, женственными, и вся она преобразилась! Она полюбила своего ребёнка ещё до рождения, разговаривала с ним, вместе слушали красивую, чаще классическую, музыку. По-своему, Мари была счастлива: её сын – это плод любви. В роддом с подругой они попали почти одновременно. Ольга родила девочку. Они с Вовкой назвали её Верочкой Владимировной — так величал отец. А Мари назвала сыночка Мартином, Март – месяц их встречи с Тайво. В графе отец Мари вписала имя своего отца – Пётр, не хотела, чтобы стоял прочерк.

Она так и не отреклась от своей любви. Главное сердце в чистоте. Душа – в гармонии. А Любовь? Она осталась с ней. Это лучше, чем пустота в душе.

Дни проходили в заботах: они росли. Рутинная работа изо дня в день. К вечеру они с бабушкой, искупав Марти, после кормления, укладывали младенца в коляску и не могли налюбоваться внезапно появившимся у них маленьким, бесконечно дорогим сокровищем и счастьем. Бабушка у них даже помолодела!

Осенью Мари снова «накрыло»: Ольга случайно встретила Тайво на улице. Он приехал на сборы и соревнования в их город. Рассказывая Мари о встрече с ним, она повторила несколько раз: «Его обаяние не знает границ!» Сначала он заглянул в коляску Ольги, спросил, кто там родился, «поагу-агулил» с Верочкой, потом стал рассказывать о своём первенце, как он стал папой, как скучает без него здесь, как он счастлив! Прощаясь с Ольгой, Тайво спросил о Мари, сказал, что она не отвечает даже на письма Анники…

Мари разволновалась: «Подруга, я надеюсь, ты ничего ему не сказала обо мне?»

Тут не выдержал Ольгин Вовка: «Машка, хочешь, я с ним поговорю по-мужски? А, если хочешь, то морду могу набить?»

-Що ти сказав? — Когда Ольга возмущалась, она переходила на украинский, привыкла на междугороднем коммутаторе связи, когда сидела на западном направлении, общаться и с коллегами, и клиентами таким манером.

Вовке было достаточно одного этого выражения, ну, и еще взгляда жены: «А что я такого сказал? Хотел как лучше»…

Мари боялась встречи с Тайво, боялась и… не хотела. Так и произошло. Каким-то образом, силы свыше не допустили этого, хотя мир, в общем-то, так тесен!

Через неделю, когда по подсчётам Мари должна была начаться парусная регата, в их доме вечером появился гость. После прогулки они с малышом пришли домой, бабушка накрывала чай на стол. Со спины Мари не сразу узнала, аж сердце немного «зашлось»: за столом сидел высокий плечистый парень.

— Машенька, а тебя ждут, вот наш гость…- голос бабушки звучал ласково и радостно.

Парень встал, повернулся и расплылся в улыбке: «Здравствуйте, солнышки! Можно мне?»

Он протянул руки к голубому свёртку с Марти: «Как зовут тебя, малыш?»

— Серёжа!? Как ты меня нашёл? – Мари была очень рада встрече! Человек-Глыба стал еще масштабней, если можно так сказать! Возмужал! – Где ты был? Что нового у тебя? А я вот … у нас сын! Мартин, Март, наш цветочек…

Так-так, — скомандовала бабушка, — руки мыть, ребёнка кормить, потом будем ужинать и чай пить.

Мари заметила, что на столе стояла картонная коробка с тортом. Видимо, её принёс гость.

После ужина, когда сыночка уложили спать, сели пить чай: с тортом и с бабулиным ежевичным вареньем. Сама она хотела уйти на кухню, чтобы дать поговорить молодым, но Сергей попросил её остаться.

-Я ведь не хожу под парусом теперь, приехал судить соревнования здесь. Сам с рейса пришёл недавно, уже дважды был в морях. А ты ещё красивее стала такой, Машуля, — ни с того, ни с чего, вдруг сказал он.

-Скажешь тоже. – Мари стеснялась своей полноты, она кормила ребёнка, размер одежды стал больше на два размера.

-Софья Михайловна, разрешите вам помочь: завтра купим кроватку маленькому, в коляске уже тесно ему. И ещё то, что нужно. Не отказывайте, это в качестве подарка моего. – Почему-то Сергей обращался именно к бабушке. — А я квартиру хочу купить здесь кооперативную, всё равно деньги нужно куда-то вложить. У нас с мамой в Калининграде есть квартира, потом обмен сделаем. А вы живите пока в этой новой. Я такое решение принял. Буду помогать вам, я люблю Машу.

Говоря это, Сергей не поднимал глаз, смотрел на чашку с горячим чаем. В его крупной ладони маленькая алюминевая чайная ложка почти была не видна, один кончик. Он так сжимал её время от времени, Маша видела, как металл гнётся в руке.

Как это было неожиданно для всех, кажется, что и для самого Сергея тоже. Мари не знала, как реагировать, она ни за что не хотела быть обязанной кому-то. После рождения ребёнка, Мари дала себе зарок: всего добиться самой! То поздравление любимого в новогодней открытке подхлестнуло её: ставить высокие цели и добиваться успеха!

Падая вечерами от усталости в кровать, перед тем, как почти мгновенно уснуть, Мари успевала помечтать: она выйдет из декретного отпуска, поступит в институт, будет работать, не жалея себя, чтобы вырваться из коммуналки, со временем приобрести квартиру… Ей даже стало сниться это по ночам!

— Простите, Серёжа, я могу вас так называть?- прервала молчание Софья Михайловна. – А как же… мы чужие люди вам…

— Не бывает чужих людей…- Сергей подбирал слова, — Я на днях всё оформлю, перевезём вас. Я должен буду уехать домой: у меня же там работа и мама моя. Коммунальные платежи я буду платить. А вашу комнату можно будет сдавать, деньги сейчас вам не будут лишними. Всё остальное мы вместе порешаем позже, когда я приеду в следующий раз. Всё будет хорошо, Маша. Ты мне веришь?

Назавтра, после обеда, Сергей привёз детскую деревянную кровать и ванночку для купания Мартина. Договорились с Мари, что в субботу съездят в валютный магазин: купить малышу одежду на зиму: комбинезон, шапочку, обувь, новое постельное бельё в кроватку.

Мари попыталась объясниться с Серёгой, что не может ответить взаимностью, но тот весомо сказал: «лучше любить самому, лучше отдавать». Настроение у него было отличное, это передалось и Мари.

Наконец, за много-много прошедших месяцев, она почувствовала тепло и заботу. Тревога постепенно отступала прочь.

В их мирный размеренный ход жизни, впервые после рождения Мартина, ворвалось какое-то новое дуновение ветра, которое принесло перемены. Серёга был весь в делах: с утра парусные гонки, после обеда организационные мероприятия, к вечеру он ехал в новую квартиру, чтобы обустроить жильё для семьи Мари. Накануне, он привёз картонные коробки, чтобы они с Софьей Михайловной могли собрать всё нажитое. Так быстро всё завертелось: их переезд был намечен на конец недели. В понедельник Сергей улетал домой. Мари волновалась, как всё пройдёт, а еще больше переживала бабуля: столько воспоминаний, событий было связано с этой квартирой, «сняться с насиженного места» было для неё непросто.

Сергей приехал с командой знакомых ребят из яхтклуба, все они знали Мари. Как-то так быстро всё случилось: дружно снесли в грузоперевозку весь нажитый скарб, главное, коляску, кроватку, ванночку ребёнка. Они молча посидели втроём минутку «на дорожку», и Серёга увёз их в новую жизнь! Квартира была такой просторной! Три комнаты, кухня, ванна, балкон и лоджия! Но самый главный сюрприз ждал Мари и её Мартина! Ребята- яхтсмены подарили ей большой букет белых хризантем, а ребёнку – коня на колёсиках!

Серёга открыл бутылку шампанского, поставил на стол приготовленные заранее бутерброды, и все поздравили их семью с новосельем. Проводили ребят. Сергей остался, обнял обеих женщин и сердечно сказал: «Ну что, поздравляю вас! Сейчас еще в магазин съезжу, телевизор присмотрел, куплю его. А вы тут обустраивайтесь, милые мои, хорошо?»

-Бабуля, можно я с Сергеем поеду? Мы быстро, Мартин уже спит.

-Конечно, не спешите. Я приготовлю обед. Сергей, а здесь газ есть?

-Здесь всё есть, Софья Михайловна, пойдемте, я покажу вам и плиту, и холодильник.

Мари была на подъёме! Столько добра, радости стало вдруг вокруг. Она, наконец, улыбалась, и в ответ ей улыбались совсем незнакомые люди. В магазине они с Сергеем выбрали самый современный цветной телевизор, это было что-то! Её мечты начали сбываться…

Дом обживался, с порога они почувствовали аромат домашней пищи.

-Мы уже приехали, — известила Мари, — бабулечка, что у тебя там за супчик?

-Сейчас буду кормить вас. Покупку-то покажите!

Сергей распаковал телевизор. Пригодилась старая консоль, которую они привезли с собой, водрузили на неё новую покупку.

-Вот, смотрите, «Рекорд». А настрою я его после обеда, правильно я говорю, Софья Михайловна? Работа работой, а обед – по расписанию!

-Ребятушки, у меня только первое, и чай с оладушками.

-Софья Михайловна, такого вкусного супчика я давно не ел. Как у мамы дома, с фрикадельками.

-Кушай, Серёженька, добавки сейчас дам…

-Бабуля!- Мари укоризненно посмотрела на бабушку, — Сергей ведь не маленький ребёнок…

-А мне нравится, давно меня так никто не называл! – заулыбался Сергей.

Проснулся Мартин, накормили ребёнка и, когда Сергей настроил антенну, пошли все вместе погулять в новом дворе.

-Ну, вот, Машенька, сегодня программу-минимум я сделал. Завтра заеду к вам попрощаться. – И, увидев в глазах Мари маленькую грустинку, поспешно добавил: — Буду звонить, телефон на днях вам подключат. Не могу сказать, когда теперь я приеду, но звонить буду часто. Вот…

Тут Сергей остановился и, посмотрев прямо ей в глаза, сказал: «Ты ничего не бойся. Я помогу тебе. И всё будет так, как ты захочешь, Маша»

Тут во взгляде Серёги, она увидела какой-то озорной огонёк: «Слушай, а ты помнишь, как я тебе сказал в нашу первую встречу, что нам по пути?! Может, и в самом деле?»

Конечно, Мари помнила это, но на всякий случай, удивлённо вскинула брови…

К новым отношениям она была не готова.

Белый-белый ковёр под ногами. Они с внуком спешат в парк. Сегодня прекрасный солнечный день. Яркое солнце. Синее высокое-высокое небо. Земля укрыта белым пушистым ковром искрящихся на солнце снежинок. И, если присмотреться, голубые тени от деревьев, ложатся нежнейшим узором на белое, кажущееся воздушным, полотно.

Петруша приготовился основательно: санки, лопатка, по дороге собирает тёмные веточки. – Бабуля, ты не забыла взять морковку и два черных камушка? – он собирается успеть слепить снеговика, первого в этом году.

Зима была почти бесснежная, а сейчас в начале марта высыпало из небесного мешка, на радость детям и на пользу природе, – снежком укрыло стылую землю. Ночью был морозец. А сейчас – в самый раз время, чтобы слепить снеговика.

— Пётр, ты сам? Или мне помочь тебе? – на всякий случай спрашивает Мари, устроившись на скамейке.

— Конечно, сам! Ты только потом мне поможешь, в самом конце, хорошо? – другого ответа от внука Мари и не ожидала: весь в отца – Мартина.

Как же он похож на него! Любуясь внуком, она вспоминает, своего мальчика. Мартин рос послушным, смышленым ребёнком. В чертах его лица она угадывала Тайво. И всегда вспоминала слова несостоявшейся свекрови: «Тайво – хороший мальчик». Для эмы Вайке он всегда оставался ребёнком. Ту нераскрытую бандероль из Таллинна, Мари распаковала спустя несколько месяцев после рождения Мартина. В ней оказался плюшевый олимпийский Мишка… Это был не «свадебный подарок», как она назвала его тогда, а подарок на день рождения Сына! Понимая, что памятное письмо, не должно оставаться без ответа, Мари, наконец, уложив и укачав сыночка, села к столу. Она чувствовала, что ЕЁ ответа Тайво ждёт. Она писала его, как говорят, на едином дыхании, искренне, бескомпромиссно, не упрекая его, но помня о предательстве. Всю гамму чувств, которые она ощутила тогда и определила как «стаю чёрных птиц», она вложила в это обратное письмо. Мари не написала ему ни слова о прощении! Она не думала об этом. Чувства тогда еще не остыли.

Одно она точно знала: её ответное письмо придёт в родительский дом Тайво. Так будет правильней всего, а отдадут ли они письмо молодому супругу и папе, пусть решают в семье. Мари отпускала его. Потом столько лет Мари ловила себя на мысли, что отпустив Тайво, он каким-то загадочным образом не отпускал её. Приходил во снах, а она, проснувшись утром, вставала с каким-то приятным и радостным чувством, как будто он передал ей привет. Первое время Анника писала ей. Но Мари запрещала себе отвечать на её письма. И письма прекратились. Что могло измениться, если его семья и он узнали бы всю правду? Зачем мешать чужому счастью? Нет, это было не в её принципах. Ребёнка, главное, было поднять ребёнка. Через полгода после рождения сына, Мари вышла на работу. Бабушка уволилась с работы, чтобы помогать внучке — нянчить Мартина. Серёга звонил, приезжал нечасто, но когда приезжал, это всегда был как праздник: с кучей дорогих подарков. Особенно радовался Март, а когда подрос и пошёл в детский садик, то и вовсе бежал к Серёге со словами радости: «Папа, папочка приехал!».

Серёга светился тоже от радости, поднимал ребёнка, кружил его, подкидывал к потолку, и оба они были безмерно счастливы!

— Малыш мой хороший, иди сюда, — Мари прижимала сына к себе, гладила по беленькой мягкой голове, но не решалась сказать сыну то, что было у неё на устах: Сынуля, это не папа…

— Прости нас, — говорила она только Серёге, — он сам…

И каждый раз расстраивалась сама за них обоих. За сыночка, которого лишает радости общения с папой, и за Сергея, когда видела, что в его глазах, как будто гас тот счастливый огонёк, когда Мари вмешивалась в их отношения. Но Март упорно продолжал называть Серёгу отцом, даже когда подрос, и стал уже кое-что понимать.

Сергей не переехал в их город. Он жил там, где была его работа. Он стал уже капитаном судна. По-прежнему жил с мамой. Несколько раз они приезжали вместе с ней в гости. С бабушкой Софией Михайловной они хорошо поладили. Мама Сергея, Юлия Степановна, часто приезжала к ним на всё лето. Когда Серёга был не в рейсе, баловал их, купил машину, везде отдыхали все вместе. Мартина с детства Сергей определил в яхтклуб, считал, что для мальчишки, это первое, что нужно: и спорт, и сила, и выносливость и закаливание характера. Мартин хотел быть моряком. Как и Сергей, которого он считал своим отцом. Во всем ему подражал с детства, хорошо учился, старался порадовать отца, чем мог: отличными отметками, успехами в парусном спорте. Мари к тому времени уже окончила институт, работала по специальности инженером, всё там же на родном предприятии. В коллективе её уважали, да и она тоже любила и работу, и людей.

Только у Мари с Сергеем как-то не всё ладилось. Что-то было такое, что останавливало Мари, когда он в очередной раз делал ей предложение. У них были близкие отношения, она не была святой. Но прежде всего она считала его просто другом, который помогал ей по жизни. На самом деле, она не только Сергея всё ещё сравнивала со своим Тайво! Ей нравился типаж мужчин, похожих на него. И все проигрывали ему. По-прежнему, через долгие-долгие годы Мари всё ещё видела, всё ещё искала его лицо в толпе незнакомых мужчин…

А Сергей… он оставил в памяти ту первую встречу, когда она оглянулась на призыв некрасивого парня… Таким она и видела его всегда.

Софья Михайловна возмущалась: «Мария, ты прямо как девица! Не с лица воду пить…».

В смысле, стерпится, слюбится, девка, пора уже замуж.

Что за характер был у неё! Она шла наперекор всему, позволяла любить себя. И не позволяла себе любить самой. Мари и сама себе не могла объяснить, почему так. Но всё-таки прошло некоторое время и она, уступив настойчивости Серёги, вышла за него замуж. Перед этим, она «испытывала его на прочность»: встречалась с другими парнями, иногда даже одновременно с двумя, и он знал это. Как со стороны наблюдала за его увлечениями и не препятствовала этому. Воспринимая его, прежде всего, как друга, не ограничивая свободу. Но ни разу её самолюбие не было задето: Серёга не давал поводов для ревности… И вот настал момент, когда он в очередной раз делал предложение руки и сердца Мари. Тогда еще была жива бабушка Софья Михайловна.

— Скажи, а ты будешь любить меня, когда я буду совсем старенькой?

— Конечно… — Серёга заулыбался, он уже не один раз имел счастье быть на таком «допросе».

— И даже, когда у меня будут морщинки на лице?

— И даже, когда у тебя будет много-много морщинок, Машенька. А я их – каждую поцелую, и они разгладятся, а ещё куплю тебе самый лучший крем…

— И, если у меня появятся седые волосы?

— А я куплю турпутёвки, и мы пойдём в кругосветное путешествие!

— Правда? Ты не врёшь?

— В чём: что буду тебя любить всегда? Или про кругосветное путешествие? Соглашайся, уже, Машка, быстрей, чтобы успеть проверить всё!

— Мамочка, соглашайся! – запрыгал от восторга Март.

Мари перевела взгляд на бабушку и прочитала в её глазах столько радости, столько добра и любви от того, что рядом с её единственной любимой внучкой есть такой надёжный человек.

— Да. – У Мари навернулись слёзы на глазах, она сложила ладони и, заплакав, поднесла их к лицу.

Серёга обнял её, прижал к себе, поцеловал в макушку: «Милая моя». Бабуля и Мартин подошли и тоже обняли их. Так они стали жить вместе.

Её «малыш» вырос, пошел служить на флот, он был гордостью Мари. И Сергея, конечно.

Ещё до службы в армии Март познакомился с девушкой, её звали Леночкой. Она только недавно окончила школу и поступила в университет. Мартин уже во время службы заочно окончил университет и, когда он вернулся из армии, спустя полгода они с Леночкой поженились. Свадьбу, конечно, помог сыну сыграть его отец – Серёга. И определил Мартина в свою судоходную компанию. Первый рейс они делали вместе, повезло парню! Отец был отличным наставником для него. Вскоре родился первенец и у Мартина. И его назвали Петром.

Потом наступила эра интернета.

Мари нашла Аннику в социальных сетях, и они даже начали общаться с ней в Skype.

Однажды Анника спросила Мари: передать твой привет Тайво? Я рассказала ему о тебе, что мы общаемся, и он передал тебе привет!

-Да, Анечка, безусловно, передай. Мне тоже интересно, как там у него?

— О, неплохо… Я передам ему твой привет. Быть может, вы сами смогли бы поговорить друг с другом? Я понимаю, столько времени прошло, столько всего случилось…

— Я не против, — Мари почувствовала стук своего сердца.

Однажды, ей пришёл запрос на контакт в сети, и как только Мари его подтвердила, спустя 5 минут, Тайво позвонил ей. Сдерживая волнение, от неожиданности, не понимая ещё включать или не включать видео камеру, Мари ответила на звонок из далёкого Таллинна. Столько лет она мечтала об этом и всегда знала, что это будет внезапно!

— Тере! – голос из далёкого прошлого был до боли близким и родным…

Она увидела на экране аватарку и его визави, своё онлайн – изображение.

Оказывается, в последнюю секунду, она открыла видеокамеру. На мониторе Мари увидела женщину бальзаковского возраста с немного растерянным взглядом, с выцветшими от света монитора, ещё более светлыми, платинового цвета, волосами и одетую в домашнюю пайту. Она мигом взяла себя в руки! Мари знала, что лучшее в её внешности, улыбка и улыбнулась…

— ТЕре – ТерЕ, Тайво, — следуя традиции, ответила она по-эстонски. Что-то я не вижу, твоего изображения, — смело добавила она. – Хотелось бы посмотреть, как ты выглядишь?

— Привет, Мари, сейчас, — его голос совсем не изменился, был всё таким же молодым. Только акцент стал заметней. Сказывалось отсутствие разговорной практики на русском языке, их страна была уже двадцать семь лет независимой.

На экране появилось изображение и первое, что она увидела — его глаза. Как тогда, в аэропорту, когда она прилетела в Таллинн. На Мари смотрел её Тайво, тот, кого она любила больше жизни столько лет безответно…

— Где твои волосы? – не зная, с чего начать разговор, спросила Мари. Тайво был коротко подстрижен. – Ты стал похож на эму Вайке.

— Зато я узнаю тебя, Мари. Ты всё такая же красивая… Волосы… Они остались в юности! – засмеялся он. И через секунду, став серьёзным, спросил: — Ты знаешь, что мамы, папы уже нет? Они любили тебя.

В этих словах, Мари услышала слова о его любви в прошлом.

— Да, знаю, Царство небесное им обоим.

Они проговорили, наверное, целый час. Обо всём. «Положив трубку», Мари поняла, как необходимо ему было наконец-то поговорить с ней. Она не спросила, они почти не говорили о прошлых отношениях, но Мари поняла, что он прочитал тогда её ответное письмо. И, вероятней всего, все эти годы Тайво мучило то, что она не простила его в том письме, которое написала ему в ответ.

Вечером она достала старый, в коленкоровой оплётке, фотоальбом и, найдя единственную свою фотографию, которую он подарил ей, запечатлев Мари в том маленьком южном городке, долго смотрела на неё. На следующий день Тайво позвонил ей снова. И они говорили уже о детях и даже о внуках. Мари так светло и радостно было на душе! Она говорила с ним, они вспоминали годы молодости, и в самом конце, она попросила: «Тайво, у меня нет ни одной твоей фотографии, ты можешь прислать мне?»

— Минутку, — Тайво отошёл от компьютера, — сейчас я возьму флешку.

— Мари, с кем это ты говоришь? – в комнату заглянул Сергей.

— Алло, Мари, я уже послал тебе фотографии, как ты просила. Ты можешь прислать твои фото? – голос Тайво звучал возбуждённо.

— Ты с НИМ??? Вот так ты… – голос Сергея, звучал как-то неожиданно взволнованно и даже яростно. – Ну, всё ясно…

Серёга стремительно вышел из комнаты. А Мари открыла фотографии Тайво и его семьи. Посмотрела, больше всего её тронула последняя фотография. Мальчик лет пяти обнимал за шею огромного кота, и подпись, которую сделал Тайво: «Это мой внук».

Мари послала в ответ фотографию Петра и, поколебавшись немного, подписала: «Это твой внук». Попрощавшись, она закрыла ноутбук и пошла искать Серёгу. Дома его не было. Он не пришёл и ближе к ночи. Его машины не было тоже.

Вот так закончилась история её Нелюбви.

Не судите, да не судимы будете. Его телефон был отключён. Мари не могла уснуть. Разные мысли лезли в голову. Сергей раньше мне многое прощал…

Разрыв… Она вспомнила всё от начала до конца. Это был внутренний монолог. Не слишком ли я ропщу на свою судьбу? Требую чего-то возвышенного, какого-то особенного отношения к себе. А что я делаю для него? Ничего. На поверку выходит, что всё, что делает он, Сергей, делает, чтобы радовать свою любимую — меня. И, вообще, кто придумал, что он – не любимый? Я сама …

Забыли это слово. Это не так. Мы – разные. Но нам не надо притворяться друг перед другом. Разве это не счастье: быть искренним и открытым? С самого начала отношения с Сергеем складывались, как дружеские и вполне даже симпатичные. Почему я решила, что это не мой человек? Потому и ходили мы по одним тропам параллельно несколько лет подряд. Позже она стала замечать за собой, что её волнует его плоть. То, в чём она боялась признаться себе самой, и что она полюбила в нём: его плотный затылочек, лысина, плечи, большие сильные руки, которые умели делать всё, и его замечательный характер. Его мужское начало. И это не связано с сексом. Вернее, не только. Даже сейчас, когда она думала о нём, в груди и в животе что-то начало ходить вверх-вниз волнами. Ко мне никто никогда так не относился. Его любовь была тихая, спокойная, деловитая и немногословная. Сергей просто жил для них: Мари, Мартина, мамы и бабули. Очень жалко этого человеческого, тёплого, любимого. Отношений, в которых нет подлости, предательства, предпочтения. Сама жизнь подсказывает на контрастах.

Мари поняла, как больно бывает ему, когда любимая, молчаливо принимает его слова о любви. Она так ни разу не сказала ему, как он дорог для них, прежде всего для неё. Должно же было что-то такое произойти, чтобы она увидела истину, и с её глаз упали шоры. Его телефон до сих пор недоступен. О любимых помнят всегда. Они внутри нас, с ними разговаривают, заботятся о них, даже по мелочам. О них не забывают никогда…

При мысли о возможном разрыве с Сергеем, Мари стало очень горько на душе.

Возможно, Сергей почувствовал это интуицией: утром его телефон заработал.

— Сережа, ты где?

— В бункере, — ответил он коротко, поздоровавшись с ней.

— Я приеду сейчас.

Мари знала, что он называет «бункером» — домик около леса в маленькой деревушке, где он отдыхал после рейсов, мог расслабиться, порыбачить в местном пруду, сходить в лес. Он купил домик пару лет назад, но пока не перестраивал его, времени не хватало. Сергей собирался начать стройку, когда выйдет на пенсию.

Мари, привыкшая по утрам заварить себе крепкий кофе в турке, делать какой-нибудь полезный бутерброд, а потом, пока Сергей еще отдыхает, любила залезть на кулинарный сайт, чтобы придумать, что можно приготовить вкусненького на завтрак и обед. Сегодня ничего не хотелось. Мари умылась, в зеркале на неё смотрела старая, потерянного вида, женщина с потухшим взглядом, непонятно какого цвета, глаз. Ей было всё равно, как она выглядит. Первый раз в жизни. И первый раз в жизни она не могла ни у кого попросить помощи. Тот, кто всегда приходил ей на помощь, сам нуждался в её безграничной любви, участии, тепле. Она села за руль, осторожно, не спеша выехала за город и, не задумываясь, что будет дальше, поехала навстречу своей судьбе.

Сергей не вышел ей навстречу, когда она заехала во двор.

Как тогда, когда родился Мартин, и он неожиданно приехал и пришёл к ним в гости, Сергей сидел спиной к входу. Сейчас он даже не встал. Ей показалось, что его крепкая мужская спина, как-то сжалась, когда она вошла в комнату. Комок слёз подступил к горлу Мари. Она подошла сзади и крепко прижала его к себе: поцеловала его затылочек, нежно обняла его плечи. Она вдыхала его мужской аромат, и сейчас ей нравился его совсем не изысканный парфюм, немного колючие щеки с пробивающейся сединой, она их тоже нежно поцеловала. Большие мясистые руки Серёги лежали на столе, заваленном какими-то рыболовными штучками, коробочками, катушками с леской.

Мари обошла стол, села напротив мужа. Взяла в свои ладони его мягкие горячие руки.

— Я люблю тебя, Серёжа. Прости меня.

Она склонилась к его рукам и поцеловала их. Он не отнял рук. Она смотрела на него. Его суровое лицо было необыкновенно красивым. Даже те, почти незаметные шрамы, оставшиеся навсегда следы от юношеских прыщей, придавали его лицу только брутальность.

— Прости, мы столько лет вместе, а я всегда одна просто наслаждалась чувствами, любовью, прикосновениями, нежностью, которая рядом со мной. И никогда тебе не говорила, как мне это приятно, что я чувствую себя защищенной рядом с тобой. Я не открывалась тебе, что до конца жизни буду благодарна, потому что ты стал отцом моему сыну. И дедушкой для Петруши. Когда ты появился в моей жизни, и мы стали жить вместе, я не знала, что такое не любовь. Прости меня за видимую холодность, я просто была раненой, я боялась предательства. — Мари заплакала. Серёга хотел встать, но она удержала его руки и остановила его порыв взглядом.

— Помнишь, я рассказывала, когда мы еще только женихались с тобой, что получив то злосчастное письмо от Тайво, надо мной, как будто, поднялась целая стая чёрных птиц? Они очень долго кружили надо мной, а потом поднялись куда-то вверх, но не улетели совсем. А вчера, я поняла, что стая растаяла, её больше нет. Вчера прилетели бабочки!

— Бабочки? Какие бабочки? – Серёга рассмеялся, — Ну, мать, ты даешь! По-твоему выходит, птицы уступили место бабочкам?

— Да, именно так. Они вчера, вернее, ночью, когда я думала о тебе, засверкали у меня в животе. Бабочки засверкали…

— Машка, ты помнишь, сколько тебе лет? – Серёга подошел к ней, поднял и заглянул в её глаза. – Как я люблю эти морщинки, эти сединки!

— А то, … конечно, помню!

Днём позвонил Мартин: «Папа, что-то случилось? Куда ты пропал? И мамы нет на связи, её телефон недоступен!».

— Сынок, не беспокойся, всё хорошо. Мама со мной, мы вместе. У нас здесь, понимаешь, бабочки…

Мари забрала айфон у Серёги: «Сынок, не беспокойся, все хорошо, скоро будем»

— Мамуль, я не понял, что отец сказал про каких-то бабушек? Наша бабуля прилетает?

— Нет, Мартин, отец имеет ввиду, что здесь бабочки летают …

— Где, какие ещё бабочки? У вас точно всё в порядке, мам?

— Везде… Точно всё в порядке. Полном порядке!