В чащобах глухих, да среди болот непролазных, на краю света — где солнце средь валунов тысячелетних прячется. Где небо низкое, ткни пальцем в тучу она и заплачет дождиком. Да заплачет не на день, не на два. Середь сосен вековых спряталось село. Малое Хреново. Хрен в тех местах в рост человеческий. Корнем хрена того бывало мужики медведя насмерть забивали. Языки злые глаголили, что имя село получило не от растения полезного а от другого… Совсем непотребного. Вредный старикашка Анисим, пришлый в этих местах, раскопал легенду про царя «зраком страшного», что недалече город основал. Велик был царь. Всем велик, и частями тела. Шел он по болотам с другом и нарвался на сельцо неприметное. « Как имя селу сему?» — вопросил грозный царь. « Большой Хрен» — мужики ответили. « Не бывать сему! Все великое либо у меня, либо в казне!» — царь усы кошачьи топорщил. «Будете — Малое Хреново» И посмеялся царь – « Молитесь, что б Хреново на растение указывало, а не на то как жить будете!»
Годов с тех пор много минуло. Привыкли мужики к названию. Да и от властей решили держаться подалее. Местному лешему Нилу Финогенычу выкатили обществом бочку сорокаведерную. Леший и подрядился село охранять. Много в окрестных болотах посланцев от власти сгинуло. Ветром иногда приносило бумажки всякие. Читали мужики и дивилися. Про комиссии чрезвычайные да головокружения от успехов. Про врагов народа и империалистов лютых. Почесали мужики бороды да и еще одну бочку лешему выкатили. Премию значит выдали. Тот на радостях всю окрестную нечисть седмицу поил. Оглашали леса песнями непотребными да плясали водяные с русалками, облачась в знамена кумачовые и фуражки с малиновым околышом, что в болоте от последних посланцев нашли. Баба Яга в тужурке кожаной частушки матерные пела, а кикиморы отплясывали. Усмехались мужики в густые бороды. Да делами своими занималися. Дел то много. Труд крестьянский нелегкий. От зари до зари в полюшке.
Да не всяких людей мужики да нечисть отважить смогли. Помнится – приехали чужеземцы на железяках, смрадом воняющих. Шапки еще у них чудные были… С рогами. Требовали чужие отдать им кур, яйца и партизан. Ну, кур с яйцами еще дали бы. А где ж тех партизан неведомых отыскать? Чай за овином не прячутся! Выдали пришельцам Финогеныча. Уехал он с ними на железной повозке. Вернулся через пару часов, усмехаяся. Да не один вернулся. Шел за ним мужик плотный в кафтане сером с погонами витыми. « Кузнеца вам привел нового. Чай утоп то прежний? Звать Фридрихом». Почесали мужики бороды. Кузнец нужен, да нерусь какая то. Неделю поили его самогонкою лютою. Взвыл нерусь и языком отеческим изъявил желание окреститься в веру истинную. Крестился у отца Евлампия. Имя Федор взял и к Авдотье посватался. День в кузне, ночь на полатях трудился. Являл миру и обществу бороны да плуги, да детей горластых. Авдотья нахвалиться им не могла. Всё лешему пироги в лес засылала, благодарность выказывая. Пил кузнец умеренно. Поминая ругательно какого-то фюрера. Кто таков фюрер не рассказывал, лишь пуще прежнего матерно лаялся.
Не токмо Федор стал хреновчанином. Анисима поминали уже. Вредный мужичонка. Не понять — откуда и взялся. Кикиморы лесные лишь руками длиннющими разводили. Появился Анисим средь бела дня у околицы. Про границу финскую спрашивал. Что это мужики не ведали. Кричал Анисим что он какой-то диссидент, матерно хаял власть какую-то советскую. Где та власть, с кем советовалась? Напоили мужики страдальца. Постепенно похмеляяся забыл Анисим и про границу, и власть им окаянную. Прижился счетоводом у старосты. К дочке его посватался. Когда она его за пьянку ухватом гоняет, всё какое-то кегебе он вспоминает. Что за козлиное блеяние, уж сам и не помнит.
А недавеча появилося чудо дивное. Мужик в зипуне малиновом. Цепь златая на шее, как на коте Баюне, что живет за болотом в дубраве. Не пахать, не сеять мужик не приученный. Топор ему выдали. Чуть хозяйство, для мужика сокровенное, не отрубил себе гость нежданный. Почесали мужики бороды. Да по слову отца Евлампия назначили пришлого барином. Что за село-то без барина. Избу ему срубили на пригорке с местом отхожим войлоком обшитым. Несли ему еду да питьё приговаривая-« По грехам нашим да воздеется». Барин оказался с понятиями. Не лютовал и не привередничал. Выпьет кружку самогона, ущипнет девку проходящую да в контору. Так он сторожку лесную именовал. Мальцов голопузых какой-то бригадою назвал. Повелел крышевать Малое Хреново. «Да не текут крыши у нас» — мужики ему глаголили. Он настаивал. Махнули мужики бородами, да пошли по делам своим. А мальцы, пальцы растопырив веером, по улицам ходили, всё чужих высматривая, со своих за защиту дань требуя. Давали им кто пряник, кто леденец. Половину относили мальцы в «общак» барину.
С зари до зари мужики в поле трудятся. Средь валунов и сосен пшеницу – матушку выращивая. А придут домой вечером песни баб голосистых слушают. Песни жалостливые да печальные- про нелёгкую бабью долюшку. И рука с кнутом сама и опустится. Пожалеет мужик женушку, да погладит рукой огрубелою. А как с пшеницей мужики управятся, тут уж другая жизнь начинается. Вьётся дымкою сизою на избами дым от самогонки варимой. А пока она варится, мужики на охоту с рыбалкою. Леший Нил Финогеныч им лицензии выпишет, мзду положенную примет и в гости напросится. Водяной Карп Махрутдинович рыбки всякой в сети нагонит. Русалок соберет и тож на праздник явится. Вся округа к празднику готовится. Кикиморы танцы новые разучивают, домовые да банники порядок на подворьях наводят, бабы с детишками церкву с отцом Евлампием намывают. Кот Баюн с лопухов корни кушает, печень к празднику свою подготавливая.
О том годе праздник чуть тризною не обернулся. Громыхнуло что-то на лесом. Упала железка огромная с крыльями. Средь обломков горелых нашли мужики коробочку почти целую. Ну с дуру в село и притащили. Аккурат к празднику. Кто-то пимпочку с боку нажал. Вся деревня уж за столами сидела… Коробочка захрипела, закашляла. А потом петь начала. Песни вроде то русские. А слова в ниточку не вяжутся. Где ж певцы неведомые луну голубую то видели? А потом коробочка вдруг выдала. Да такое, что ни к селу и ни к городу. Выступал председатель правительства. Приказал внедрять инновации. Мужики сразу к священнику – « Поясни — кто и что требует». Отец Евлампий человек грамотный, обстоятельный… До корней, до сути всегда разбирается. « Надо, мужики, всегда в корень зрить. Ну председатель понятно… Все за столом сидят, а он на табуреточке перед ними. Слушает, что они там за пьянкою глаголят – да передаёт слова народу. Про инновации врать не буду. Мож слово матерное, мож ученое. А внедрять… ну тут всё просто. На части слово разберём. В Недра Ять… Требует слуга царский что б мы Ять в недра упрятали!» Тут зашумели мужики – « Последнюю деревенскую Ять да в недра?! Не дадим Глафиру на заклание! Пошёл он со своей табуреточкой!» Сорвалась у отца Евлампия компания по борьбе с развратом в Малом Хреново. Хлопнул стакан самогона батюшка, да с расстройства чувств котом Баюном занюхал. Кот его по латыни изругал « Кво вадис, инфекция?» « Сам ты зараза лохматая» — Евлампий ответствовал. Грамотный батюшка — не токмо на латыни ругательства понимает. Еле розняли их мужики. Праздник продолжили. Присудили обществом, этот на табуреточке, что председательствует – пусть на ней и скачет… Да хоть в Малое Хреново. Али еще куда далее. Пели песни мужики русские. Да на танцы кикимор дивилися. Праздник плыл над Малым Хреново.
А потом пришла зима неожиданно. Снег закружил над Малым Хреново. В шубу белую дома рубленные кутая. Вьюга песни запела печальные. Сосны в такт тем песням качалися. Нечисть лесная да водная спать до весны завалилася. Лишь кот Баюн в избу к отцу Евлампию. Споры вести ученые, да чай пить с плюшками. Больно вкусные они у попадьи Никаноровны. Тишина да покой в Малом Хреново.