Еще раз подивимся и порадуемся прозорливости Ап. Павла. Две тысячи лет назад Павел полностью осознавал цель и задачу закона, данного Моисеем. Согласно приведенной ранее схеме развития общества, «закон» следует определить, как полупериод идеологической формации с тоталитарной формой правления духовной власти. Позднее подобная форма управления обществом была внедрена в Западной Европе в форме католицизма и в России в форме марксизма. И католицизм, и марксизм, как идеологические формации, способствовали переходу соответствующего общества в следующую экономическую формацию (капитализм). Следует отметить, что полупериоды демократического правления в идеологической формации и в западноевропейском обществе, и в российском обществе были короткими в сравнении с длительностью всей идеологической формации. В западноевропейском обществе этот период длился от момента признания Римской империей христианства в качестве государственной религии и до Великой схизмы, в российском обществе – от Февральской революции до Октябрьской революции. Нас не должно смущать, что марксизм внедрялся одновременно с капиталистическими производственными отношениями, так как марксизм и есть идеология капиталистических производственных отношений. Не следует лишь забывать, что, наряду с внедрением капитализма, в России (СССР) одновременно были созданы классические рабовладельческие резервации в форме Гулага. Тем самым Россия за 70 лет одновременно прошла три формации: тоталитарный полупериод рабовладельческой формации, тоталитарный полупериод идеологической формации и тоталитарный полупериод капиталистической формации, на что Западу потребовалось почти 600 лет. Русские, безусловно, – молодцы, и, тем не менее, этот факт показывает общую тенденцию нашей эпохи: насколько стремительно сжимается время. Русь (Россия), выбрав в свое время православие, представляющее собой идеологию, построенную исключительно на демократических началах, за всю свою предыдущую историю так и не смогла войти в тот или иной тоталитарный режим. Царизм так и не смог стать полноценной диктатурой, а тормозом на пути к диктатуре служило русское православие. С другой стороны, именно демократическая составляющая российского общества, основой которой служило и до сих пор служит православие, формирующее внутренний мир русского человека, создавала условия, при которых победы врага на полях сражений становились невозможны.
Становится понятна роль марксизма для России на пути прогрессивного развития российского общества. Марксизм, временно отодвинув православие от управления российским обществом, взял на себя функции по внедрению в российское общество тоталитарной системы, к чему православие принципиально неспособно. Повторюсь, православие – это идеология, которая выстраивает в обществе взаимоотношения между людьми исключительно на демократических началах. Возвращение в общество православия свидетельствует о том, что Россия твердо встала на демократический путь развития, с которого уже никто ее свернуть не сможет. Пройдя все ранее не пройденные тоталитарные полупериоды общественных формаций, Россия приобрела способность, не оглядываясь на Запад, идти своим путем. Нет, безусловно, Россия на протяжении всей своей истории создавала свою неповторимую культуру, как и любой этнос, например, Китай или Индия, но прогресс всегда приходил со стороны Западной Европы, т.е. все страны, включая и Россию, принуждались к движению в фарватере Западной Европы. Закон общественного развития требует: этнос, претендующий на роль лидера, обязан проходить все стадии (формации) развития общества. Дело в том, что общество подпадает под управление не только этнических законов, открытых Гумилевым, но и экономических законов, открытых Марксом. Теперь ситуация кардинально изменилась. Гайдаровские либералы – это последние потуги в стремлении удержать нас в фарватере западноевропейского развития.
Зададимся вопросом: может ли существовать тоталитарный режим при отсутствии репрессивного аппарата? Нет, не может. Следовательно, католицизм, как тоталитарный режим, дожил до наполеоновских войн, а марксизм – до хрущевской оттепели. Это означает только то, что, после указанных периодов, и католицизм, и марксизм перестали управлять каждый своим обществом. Каждый из них продолжал оказывать лишь влияние на свое общество. Вспомним хотя бы, как легко и раскованно европейское общество сползло к атеизму, как просто сошел со сцены Хрущев. Следует лишь отметить, что это влияние было достаточно сильное: в Западной Европе вплоть до прихода к власти Гитлера, а в СССР – Горбачева. Однако согласитесь, оказывать влияние на общество и управлять обществом – понятия хотя и не противоположные, но резко отличающиеся друг от друга. Так, невозможно было не заметить, что в горбачевский период российским обществом вообще никто не управлял, оно катилось по инерции, а в ельцинский период обществом пытался управлять Гайдар, несколько преуспев при этом на пути превращения России в этническую химеру. Увы, химера не жизнестойкое образование. Вероятно каждое общество, находящееся под управлением или влиянием идеологии, выстроенной на тоталитарных принципах, воспринимает эту данность, как закон, и, будучи в окружении людей, исповедующих иные идеологии, пытается блюсти чистоту своих рядов. Так, евреи, при создании современного Израиля, собирали со всего мира именно лиц еврейской национальности, пытаясь, вероятно, выстроить еврейское государство, в котором были бы евреями и глава государства, и последний дворник. Что же касается управления израильским обществом, то Соломон был последним, кто именно управлял посредством закона Моисея. Он еще мог способствовать переходу иудейского этноса в следующую формацию и внедрить в общество рабовладельческие производственные отношения, но предпочел подкармливать расплодившуюся армию идеологических работников, чем заставить их работать. С уходом Соломона закон Моисея перестал управлять даже еврейским обществом, но продолжал оказывать сильнейшее влияние и не только на иудейскую общину, а на все Среднеземноморье. Вспомните хотя бы греков, которые, создав свою неповторимую идеологию в форме философских исканий, искренне и живо интересовались идеологией иудеев, изложенной в Библии. Это лишь доказывает, что иудейский этнос, созданный Моисеем в XIII веке до Р. Х., стремительно вырвавшись вперед, значительно опередил все окружающие его этнические образования, и сохранял это идеологическое лидерство вплоть до прихода Иисуса Христа. Правда, и современные евреи, спустя две тысячи лет после рождения Иисуса, пытаются убедить, в первую очередь, себя, что они все еще впереди планеты всей. Напрасные хлопоты. Очень скоро все тайное станет явным.
В нагорной проповеди Иисус говорит:
«Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все». (Мф 5:17 – 18).
С распятием и последующем воскресением Иисуса Христа закон был полностью до последней иоты исполнен. Закон перестал быть ведущим колесом истории. И когда в информационном пространстве встречаешь публикации, в которых выражается уверенность, что колена еврейской общины, поделив между собой народы и земли, еще возглавят устройство миропорядка, что для этого необходимо лишь отстроить храм в Иерусалиме, становится смешно и грустно.
«И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небелёной ткани, ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже. Не вливают так же вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают, но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое». (Мф 9:16 – 17).
И никто новую идеологию, способную объединить людей на каких-то новых принципах, не станет воплощать в старые формы. Заключает ли в себе строительство храма в Иерусалиме какую-либо новую идею в жизни хотя бы иудейской общественности, не говоря уже о европейской цивилизации? Нет. Идея эта свое историческое предназначение давным-давно отработала. Возникает лишь вопрос. Если закон Моисея был полностью исполнен, т.е. идеология, внедренная Моисеем, уйдя в небытие, послужила лишь ступенью для дальнейшего движения европейской цивилизации, следовательно, и католицизм, и марксизм так же должны играть роль лишь идеологической ступени, т.е. нас всех ожидает явление, заключающееся в рождении новой идеологии.
«Итак закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою; по пришествии же веры, мы уже не под руководством детоводителя». (Гал.3:24-25).
Итак, подобно «закону», который через рабство был детоводителем ко Христу, и католицизм, и марксизм через капитализм должны стать детоводителем к новой идеологии. Способны ли католицизм и марксизм слиться в единстве, чтобы общими усилиями создать единого преемника – новую идеологию? Сомнительно.
В очередной раз, обращаясь к деяниям Моисея, хочется приблизить Моисея к нашему времени, сделать его понятным для нашего современника. А для этого, вероятно, следует его деяния, давшие, по крайней мере, европейской цивилизации в полном смысле этого слова, будущее, сопоставить хотя бы с деяниями плеяды великих ученых таких, как Алессандро Вольта, Ганс Христиан Эрстед, Андре-Мари Ампер, Майкл Фарадей, Джеймс Кларк Максвелл, давшие европейской цивилизации электричество. Тот стремительный шаг вперед, который обрела европейская цивилизация после освоения электрической энергии, невозможно переоценить. Это видит каждый. Но так же невозможно переоценить тот стремительный рывок, который приобрела европейская цивилизация в лице иудейского этноса, в результате открытия Моисея.
Открытие Моисея заключается в том, что он на практике доказал возможность прогрессивного развития человеческого общества. Теория этногенеза Гумилева рассматривает исключительно демократический период развития этнической системы. Пройдя все фазы демократического развития и последующего демократического разложения (см. на современную европейскую демократию), этническая система скатывается в фазу обскурации и уходит в небытие. Моисей доказал, что существует путь, который позволяет не только избежать падения в фазу обскурации, но получить дальнейшее прогрессивное движение. На этот путь этнос может вступить исключительно в том случае, если окажется способен выстроить внутри себя тоталитарную систему духовной власти, когда следование духовным ценностям, созданным в период становления этнической системы, будет людям навязано силой. Важно понять, что силой будет навязываться не вера в потусторонний мир или в недостижимый, и потому не менее потусторонний, коммунизм, так или иначе трактуемый данной религией, а исполнение морали, которая была выработана в фазе подъема данной этнической системы. Страх перед возможностью в глазах общества предстать изгоем в форме недопущения в Царство Божие или коммунистическое будущее, постоянно поддерживаемый реально существующей неотвратимостью наказания посредством репрессивного аппарата, например, инквизиции или ВЧК, созданного духовной властью, заставляет человека вступать в соответствующее сообщество людей: христианскую общину или партийную ячейку. И там, при виде массы людей неистово молящихся или проявляющих неистовую партийную сознательность, человек в полной мере осознает недопустимость крамольных мыслей в отношении Бога или коммунизма, и заставляет себя следовать общему пути благости или сознательности. Человек, с пошатнувшейся верой, искренне жаждет уверовать в Бога или коммунизм всей душой, и действительно приходит облегчение, и человек искренне вписывается в соответствующую общность людей. Сознательную ложь в данном случае мы исключаем. Человек обретает веру. Как это происходит, неизвестно, но человек, применяя к себе духовное насилие, понуждая себя следовать морали, созданной предками, становится способен вырабатывать в себе вторичную пассионарность. Человек из гармоничной личности превращается в пассионария. Впервые в истории человечества с этой задачей справился Моисей. Уведя из Египта за собой массу людей, в основном состоящих из личностей с низким уровнем собственной пассионарности, Моисей превратил их в пассионариев. Когда число пассионариев достигло какой-то критической отметки, иудейская община обрела способность соединиться с египетским этническим полем. Иудейская община превратилась в иудейский этнос, способный навязать свою волю соседям.
Таким образом, Моисей доказал, что воля человека, выраженная в форме тоталитаризма, в процессе развития человеческого общества играет предельно важную роль. Безусловно, Божья воля – первична, но без полноценного участия человеческой воли жизнеспособное общество построить невозможно. Взрыв этногенеза рождает этническое поле. Этническое поле, вливая пассионарность в человеческий коллектив, творит этнос. Этнос, питаясь пассионарностью, создает свою неповторимую идеологию, создает те моральные требования, по которым должен жить каждый член данного этноса. Но с течением времени уровень пассионарности в этносе снижается, и появляется все большее число людей, которые считают, что рамки морали стесняют их творческую натуру, что требования морали подлежат корректировке. И если в этносе не находится человек, который способен силой заставить людей следовать морали, выработанной предками, то этнос, в конце концов, благополучно сваливается в фазу обскурации.
Однако возникает другой вопрос. Мораль создается, хотя и под влиянием пассионарности, но все-таки человеком, а человек может ошибаться, т.е. вполне возможно, что мораль, созданная в фазе подъема, может оказаться не истинной. Вот здесь-то и вступают в силу законы, открытые Марксом, обладающие столь же непреложной истинностью, как и законы, открытые Гумилевым. Если раньше общественным мнением управлял пассионарий, который готов был жизнью пожертвовать ради торжества идеи, то теперь, с падением уровня пассионарности в этносе, общественным мнением стала управлять гармоничная личность, движущим моментом которой является выгода. Нет, идеология не изгоняется из общества. Хочешь – верь, не хочешь – не верь. Идеология отодвигается в сторону, мол, не мешай жить, как хочется. Следует лишь заметить, что тот путь, который прошел этнос, остается с ним, постоянно напоминая элементами той культуры, которая была создана в период фазы подъема. Человек обращает свой взор к собственной выгоде, но при этом проверяется то, насколько глубоко этот человек усвоил основы морали, выработанной в фазе подъёма, проверяется, способен ли человек выстраивать свои взаимоотношения с другими людьми с учетом не только своей выгоды, но и выгоды своих соплеменников. Это очень важный момент в процессе прогрессивного развития общества.
Создавая теорию этногенеза, Гумилев приводит множество примеров, указывающих на особую роль пассионариев в истории человечества. Задачу, которую поставил Моисей перед иудейской общиной – завоевание и расширение жизненного пространства, могли выполнить только пассионарии. Неприятие того факта, что этнос представляет собой естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующий как энергетическая система, не позволяет социологам выстроить четкие границы между общественными формациями и дать формациям четкие определения.
«Но если двигатель событий – энергия, то она должна вести себя согласно всем энергетическим законам. Прежде всего, она должна отвечать энергетическому эквиваленту, т.е. переходить в другие формы энергии, скажем, в механическую, в тепловую. И она переходит. В электрическую? Вероятно, тоже. Где эта энергия содержится, в каких органах человеческого тела? На это, пожалуй, могут ответить физиологи». (Лев Н. Гумилев «Конец и вновь начало», стр. 66).
Увы, физиологи на этот вопрос пока еще ответить не могут, потому что, определяя первопричину поведения человека точно так же, как и социологи, исходят из его биологической природы, наличие души в расчет не берется. Гумилев тоже пытается объяснить пассионарность с точки зрения биохимического аспекта, но, согласитесь, у него просто не могло быть другого подхода к этой проблеме. Заговори он о душе, и научная деятельность для него оказалась бы закрыта навсегда, не говоря уже о публикации его работ. В то же время душа, как феномен, пока еще неосознанный и непонятый наукой, постоянно, как бы негласно, присутствует в теории этногенеза, созданной Гумилевым.
Окружающая нас природа постоянно нам демонстрирует в поведении человека, животного и даже растения присутствие неведомой разумной силы, показывает нам, что биологический организм не самостоятелен, что он каким-то образом подвергается воздействию, причем воздействие это всегда несет в себе позитивный характер. Энергию, воздействию которой подвергается человек, Гумилев назвал пассионарностью. Человека, собственный уровень пассионарности которого высок настолько, что он готов пренебречь инстинктом самосохранения, Гумилев назвал пассионарием. Пассионария можно убить, но нельзя заставить выполнять то, что противоречит его духовным ценностям, пассионария невозможно превратить в раба. К примеру, англосаксы так и не смогли индейцев превратить в рабов, и им пришлось завозить негров из Африки. И когда пассионарность при рождении этноса обильным потоком поступает в этнос, когда общество управляется пассионариями, рабство принципиально невозможно. Рабовладельческая формация стала возможна только в результате падения пассионарности до определенного уровня, когда взаимоотношения между людьми начали выстраиваться на экономической основе. Так, пирамиды для египтян служили чисто культовыми сооружениями, точно так же как и храмы, в которых египетские жрецы демонстрировали свои чудеса, а Колизей для римлян служил средством для развлечения. Если для египтян целью в жизни была забота о собственном существовании после физической смерти, то для римлян будущее было ограничено всего лишь стремлением к сиюминутному развлечению, зажеванному куском хлеба.
Общепринято считать, что иудейский этнос не знал рабства. Но если иудейский этнос не знал рабства, т. е. в иудейской общине не смогли сложиться рабовладельческие производственные отношения, и общество управлялось исключительно посредством выработанной идеологии, то каким образом древнеегипетский этнос и древнегреческий этнос так же управляемые своими неповторимыми идеологиями, оказались связанными дополнительно рабовладельческими производственными отношениями? Социологи заблуждаются. Не было рабства ни в Израиле, ни в Египте, ни в Греции.
Таким образом, тоталитаризм духовной власти, внедренный Моисеем, в созданную им, иудейскую общину, явил собой необходимое условие прогрессивного развития человеческого общества, цель которого – превращение гармоничной личности в пассионария. Все эти, канувшие в лето, цивилизации и, дожившие до нашего времени, племена есть этносы, которые так и не смогли демократическое устройство этнической системы преобразовать в тоталитаризм духовной власти. Если демократия есть столь же природное явление, независящее от воли человека, как и этнос, то тоталитаризм внедряется конкретным человеком или группой лиц. Каков человек, внедряющий тоталитаризм, таков и сам тоталитаризм. Так, тоталитаризм Сталина несравним с тоталитаризмом Гитлера. Да, сталинские лагеря представляли собой классические рабовладельческие резервации. Однако в них людей не уничтожали почем зря, в них людей берегли, но, естественно, берегли, как берегут раба, т.е. в меру приносимой им выгоды рабовладельцу. В гитлеровских же лагерях людей сжигали, чтобы использовать в качестве удобрений на сельскохозяйственных полях. Это ли не верх цинизма, который, собственно, есть продолжение цинизма позднего католицизма. Вот как об этом пишет Гумилев.
«В средние века была первая инквизиция, основанная для борьбы с врагами Церкви – альбигойцами и ложнокрестившимися евреями. Донос в первой инквизиции требовал доказательств, а следствие не было тайным. Наряду со многими приговорами, осуждавшими виновных к наказаниям, эта инквизиция вынесла и много оправдательных приговоров.
В XVI в. работала вторая инквизиция, которая не оправдывала ни в каком случае, а для доноса не требовалось никаких доказательств. И дожила она до наполеоновских войн». (Лев Н. Гумилев «Конец и вновь начало», стр. 311).
«Итак, в «темные годы» Средневековья беззащитные творческие люди, мечтатели и естествоиспытатели могли жить спокойно, во время войн, они, конечно, страдали, но так же, как их сограждане. Но вот пришла эпоха гуманизма, эпоха религиозных и философских исканий, эпоха великих открытий… И что же? Наступил XVI в.; Высокое Возрождение, Реформация и Вторая инквизиция, боровшаяся не с катарами – врагами Церкви, а с беззащитными фантазерами и знатоками народной медицины. Тут католики и протестанты действовали единым фронтом. Как ни странно, больше всего сожжений за равный промежуток времени происходило не в Испании, а в Новой Англии. Это говорит о том, что причина казней лежала не в догмах веры, а в поведенческом сдвиге, вызванном снижением уровня пассионарного напряжения суперэтнической системы». (Лев Н. Гумилев «Этногенез и биосфера Земли», стр. 494).
Поведенческий сдвиг свидетельствует о том, что даже пассионарии начинают уставать от нескончаемой борьбы за власть их лидеров и перестают их поддерживать, переключаясь на собственные интересы. В результате этого борьба за власть приобретает под ковёрную форму – народ сам по себе, а власть сама по себе. В такой ситуации и субпассионарии получают возможность просочиться во власть, в результате чего европейская цивилизация получила и вторую инквизицию, боровшуюся с неординарными личностями, и фашизм, уничтожающий людей, несоответствующих предписанным стандартам арийской расы. Теперь становится более понятно: почему гендерология стала возможна именно в Западной Европе, почему гендерология, представляющая собой не более, чем псевдонауку, зародилась именно в западном мире, а нам пытаются ее всеми силами навязать посредством доморощенных либералов. Гендерология представляет собой не что иное, как продолжение опытов, проводимых фашистами над психикой человека. Различие заключается лишь в том, что фашизм был внедрен физической силой, а гендерология внедряется силой доллара.
Так что же такое гендерология? Это – фашизм, проявляющийся в другом ракурсе. Если фашизм ассоциируется с бесконечной колонной марширующих солдат, то гендерология – столь же бесконечной толпой транссексуалов и гомосексуалов в карнавальном шествии. Вот только, глядя на этот карнавал, в котором выставляется напоказ порочное человеческое нутро, не хочется даже улыбнуться, не до смеха. Задача гендерологии и состоит в том, чтобы этому лженаучному знанию, а точнее, пороку придать вид респектабельности. Так что же такое гендерология?