Шел промозглый дождь, грязь прилипала к ногам едким месивом и не давала ступить ни шагу дальше. Двое путников завернувшись в промокшие плащи молча продолжали путь следуя друг за другом. Тот что шел сзади не выдержал первым:
— Долго нам еще ползти в этой жиже?
Но его спутник ничего не ответил, даже не шелохнулся, словно не слышал его. Говорившему это явно не понравилось, тот остановился и скинул с лица капюшон. Проблеск раннего утра помог рассмотреть его лицо. Это был молодой юноша, лет двадцати от силы. Выражение его разъяренного лица четко и ясно говорило о том, что он не из тех, кому когда-нибудь в чем-то отказывали. Золотистые короткие кудри нещадно сбивали крупные тяжелые капли дождя, а большие голубые глаза были налиты злобой. Юноша вопил:
— Я пожалуюсь отцу! Он не оставит вас в живых!
— Если ты не накинешь капюшон и не заткнешься, то я оставлю тебя здесь и тогда-то тебя точно убьют… Либо волки, либо разбойники. – прошелестел тихий голос, едва не сливавшийся с шелестом стихающего дождя. Путник не сбавляя шага шел по узкой лесной тропе.
— Вы не имеете права! Вы обещали моему отцу!.. Мне! Мне тоже обещали!
Юноша впервые увидел лицо человека, говорившего доселе с ним из глубочайшей тени капюшона. Зеленые глаза мужчины были холодны и спокойны, полны решимости, а высокая стройная фигура больше напоминала пружину натянутую для прыжка, хотя и казалась расслабленной.
— Заткнись и иди.
Опешивиший мальчишка быстро накинул капюшон и начал снова перебирать ногами грязь.
А мужчина глубоко ушел в свои мысли и размышлял, что черт его дернул, наниматься нянькой для этого избалованного оболтуса, и корил себя в жалостливости к его несчастному отцу, который, если смотреть в корень, сам виноват, избаловал мальчишку до невозможности. Но это не его проблемы. Так что, пока придется поиграть в старую злую няньку, что бы дотащить это недоразумение к точке встречи. И потом он свободен. Да… и это его не радовало. Ведь это скучное дело он взял из-за того, что давно уже ничем не занимался и просто умирал со скуки, а отец настойчиво требовал именно Его, легендарного убийцу, и платил соответствующе статусу, за освобождение своего ненаглядного отпрыска из плена в счет выбивание его долгов из несчастного отца… Что же, как ни крути, а за дело Он взялся. Нельзя посрамить честное имя, хотя любой на его место уже давно убил этого капризного неженку и свалил все на шальную пуля. Чем, в принципе, облегчил всем жизнь. Мужчина мотнул головой, отгоняя навязчивые мысли и постарался отвлечься.
Рассвет крепчал и раннее утреннее солнце залило своим светом рощицу, в которой они шли. Роса искрилась на изумрудных листьях молодой зелени и косые лучи разрезали воздух белыми полупрозрачными столбами. Воздух звенел, мужчина невольно сбавил ход, что бы надышаться звенящим свежим воздухом, в пол уха прислушиваясь к недовольному сопению за спиной. Мало ли что взбредет в голову этому идиоту.
Пейзажи сменялись один краше другого, природа пела свои тихие песни о покое и умиротворении, вдалеке виднелись верхушки гор, чинно и грозно смотрящих со своих высот. Не хотелось выходить отсюда, но точка назначения была уже рядом, так что мужчина пообещал себе вернуться, как только закончит все дела. Как раз он приметил себе одно бревно возле широкого ручья, там он и сможет отдохнуть за какой-нибудь книгой или предаться раздумьям…
Вот и пришли. Огромный дом с потертой вывеской «Таверна Хромой Лошади». Дом милый дом. До встречи еще оставалось уйма времени, так что можно было вздремнуть пару часов. Услужливая молоденькая горничная без слов проводила путников в небольшую комнату, скромную, но уютную. Юноша с нетерпением начал снимать плащ, но на молчаливое отрицание мужчины нехотя одел его обратно. Через пару минут вошла та же горничная с парой сухих плащей и разносом еды, молча все поставила и быстро ушла.
— Дай мне свой плащ – коротко пробасил мужчина, юноша охотно повиновался. Теперь тот смог рассмотреть этого странного грозного человека полностью: не было предсказуемой груды мышц и множества шрамов, даже лысого, как коленка черепа. Мужчина был стройный и гибкий как ветка ивы, на плечах и руках небольшой рельеф мышц, осанка аристократа и пышные густые каштановые волосы, собранные в конский хвост. Он бы принял его, скорее, за мелкого дворянина, нежели за убийцу.
Тем временем мужчина выставил руку с мокрыми плащами за дверь и забрал оттуда сухие пушистые полотенца.
— В шкафу сухая одежда, — коротко кинул мужчина, одевая сухой плащ. – Что бы к моему возвращению переоделся. Из комнаты не выходить, дверь никому не открывать – у меня есть ключ.
Оставшись наедине с собой в узком коридоре, мужчина выдохнул. Да, может вам покажется глупым, что он вот так просто открылся перед этим юношей, но вино выбьет воспоминания напрочь, особенно теплое, так что мужчина может спокойно спать. Натерпелось скинуть мокрые вещи и упасть в теплые простыни. Задание ведь он выполнил. Мальчишка наверняка не будет ждать своего недавнего спутника, что бы разделить с ним трапезу, не так воспитан, так что через полчаса он уже забудется крепким сном, как-никак его нежный и хрупкий организм явно не привык шататься всю ночь по лесу, да еще и в такую погоду.
Мужчина подошел к барной стойке и отдал ключ трактирщику, натиравшему пивные кружки:
— Это Стивенсу. Когда тот придет – сразу зови.
Пожилой, грузный мужчина отложил кружку, кивнул, положил ключ в нагрудной карман и продолжил так же невозмутимо натирать блестящее стекло.
А счастливый и довольный тем, что наконец закончил с этим заданием, мужчина отправился вниз по лестнице, в кладовку, где за потайной дверью начинался его мир, его Дом. Стук сапог по деревянным доскам вниз, в подземелье, и вот он, каменный подземный мир из коридоров с высокими сводами, прекрасными мраморными колоннами, выписывавшими величественные арки где-то под шестиметровым потолком. Широкими шагами меря гладкий пол, мужчина тихо скользил в сторону двух этажных балконов, спеша в свою теплую постель, но голос за спиной заставил его остановиться:
— Вильям. – тихо позвали его. Мужчина обернулся и увидел фигуру закутанную в точно такой же плащ, что и у него, но уже с откинутым капюшоном. Мужчина поспешно скинул свой капюшон и поздоровался с ним:
— Здравствуйте, Старейшина Дэрон. Чем я могу вам помочь?
— В Дом пришла беда. Отец хочет тебя видеть. Немедленно.
Вильям встрепенулся. Что-то очень важное должно было случиться, что бы Отец его вызвал.
В коридоре перед кабинетом Отца было тесно и даже душно. Там толпились практически все представители Дома. Кто-то стремился пройти внутрь, но его не пускали, переговаривались в полголоса, но завидев Вильяма все расступились и замолкли. На лицах лежала печать траура. И тут у мужчины побежал по спине склизкий холод, и мокрая одежда была тут совсем не причем.
Весь кабинет тускло озарял небольшой светильник, стояло двое старейшин и тихо переговаривались. Появление Вильяма заставило замолчать и их. Они коротко поздоровались и пропустили его в спальню отца. Мужчина там не бывал еще с далекого детства, с его первого дела… почему-то нахлынули воспоминания, голова закружилась, и мужчина немного замедлил шаг.
— Что с ним – тихо проговорил тот.
Все молчали, лишь Дэрон так же тихо ответил:
— Умирает.
Это слово набатом каталось по его голове, теряя свой смысл, за завесой немого ужаса.
— Поторопись, времени осталось совсем мало. – сказал кто-то еще, но смысл слов едва улавливался сокрушенным разумом. Вильям нес с собой смерть всегда и повсюду, но еще никогда она не была так близко к нему. Это заставляло невольно что-то… переосмыслить…
Вот он уже возле постели умирающего старика. Пергаментно белое лицо словно светилось, белые волосы мирно покоились на подушке, вся фигура была словно не живая, восковая, однако глаза были полны жизни, они как два черных уголька, еще полных жара, сверлили оцепеневшего Вильяма.
— Ну что ты. Не уж то смерти боишься? – спросил его Отец. И тихо, едва слышно, засмеялся.
— Я не имею права бояться смерти, Отец. – еле выдавил из себя Вильям.
— Именно. – Серьезно продолжил старик. – Смерть – это моя награда, мой заслуженный отпуск от всех дел. Слишком много сил я вложил в наш Дом и не мог его так просто оставить, но теперь я могу спокойно уйти, ибо я нашел приемника.
Вильям оторопел и молча смотрел на Отца не в силах ничего ответить.
— Ты готов, мой мальчик, я в этом не сомневаюсь ни на йоту. Главное помни одно – все может решить смерть, но никогда не твоя. Смерть избавляет от страданий, освобождает, искупляет вину. Это великий дар и ты вправе распоряжаться им, как один из справедливейших убийц.
— Но Отец…
— Тише, дай мне договорить, ты еще сможешь все обдумать, а у меня времени нет. Через десять лет ты должен найти на воспитание приемника, что бы иметь возможность уйти, оставив за собой достойного человека. Помни одно – он должен быть чист сердцем и разумом, как ты, мой мальчик. Я верю в тебя, сын мой…
«Сын? Отец никогда ни к кому так не обращался…» всплыло обрывком в сознании Вильяма и тут же потухло, видимо, он так горд своим воспитанником, ставшим приемником…
— Я ухожу сын мой, но ты мне должен поклясться в одной важной вещи.
— Какой, Отец?
— Не подпускай женщин близко к своему сердцу. Кем бы она ни была. Никогда, ни за что. Хотя… я же знаю тебя мой мальчик, ты как Библию чтишь Кодекс, и все же…
— Не волнуйся, Отец. Я все сделаю, как ты велел. – Вильям встал на колени возле умирающего старика, который вот-вот испустит дух. – Не волнуйся ни за что, Отец… покойся с миром. – и ладонью закрыл глаза бездыханного тела. Шли минуты, колени уже ныли, но руки Вильяма так не отпускали ладонь из которой по капле утекало тепло. Он прощался с Отцом. Не просто с Отцом Дома, а с его отцом, вырастившим его с ранних лет, дарившего ему отческую заботу и ласку, когда тот в ней нуждался в детские годы, что было весьма необычным в их кругу. Видимо это и сделало Вильяма таким милосердным в отличии от остальных, но это и сделало его приемником. Как он не хотел занимать этот пост. Но он не имел права подвести отца. Мужчина прекрасно знал, что ему сейчас предстоит. Закрепить за своим именем власть, укрепить свой авторитет уже не как милосердного и справедливого убийцу, а как мудрого и сильного руководителя, разведать дела Дома, укреплять союзы, стращать врагов, которых, благо, было не много и те были довольно спокойными и старались держать стойкий нейтралитет. Голова кипела. Мысли об отце и мысли о Доме. Надо было поспать и спокойно обсудить все со старейшинами.
Выйдя в кабинет, Вильям не произнес ни слова – все было ясно и без них. Старейшины зашли в спальню и через пару минут вернулись с непроницаемыми лицами.
— Он нам все рассказал. Теперь ты наш глава, Вильям.
Мужчина молчал, не решаясь открыть дверь в коридор. Мысли путались, душили, вились, как клубок ядовитых змей, больно жаля разум.
— Дайте мне время, я сам приду.
В коридоре стояла гробовая тишина. Все глаза смотрели на мужчину, сверля и выпытывая. И кто-то громко съязвил:
— Король умер, да здравствует король.
Мгновение, и блестящая сталь кинжала сверкнула и остановилась в миллиметре от горла говорившего.
— Что ты сказал? – тихо спросил Вильям, не шевелясь и ни на миг не отпуская кинжала от горла «шутника»
— Я…
— Пошутил… Больше не шути, никогда, иначе я вырежу тебе связки и язык.
И пошел дальше. В свою комнату, в свою келью.
Сухая одежда не принесла облегчения, вино не смогло усыпить. Голова разрывалась будучи пустой. Курить опий желания не было – ему нужен был трезвый разум. Прибежал мальчик-ученик и сказал, что пришел Стивенс и ожидает его в таверне.
Вильям натянул капюшон поглубже и словно неупокоенный дух побрел наверх. Стивенс расплывался в радости и благодарностях, настойчиво всучивал кошель с гонораром, угощал своим вином, но Вильям ничего не мог слышать, лишь молча кивал и сглатывал набегавшие слезы. Мужчина посмотрел на юношу, тот недовольно фыркал, обвинял отца в нерасторопности, требовал больше денег, и это отвлекло Вильяма от горя и его нутро закипело яростью.
— Щенок! – взревел тот, громыхнув кулаком по столу. Таверна смолкла и Стивенс старший недоуменно воззрел на мужчину. – Как ты смеешь так говорить с отцом? Он дал тебе даже больше, чем нужно. Ты никогда не знал нужды и голода и даже все дерьмо, которое ты натворил, за тебя отмывал твой отец!
Юноша вдавился в стул, его тощий отец испуганно смотрел на мужчину широко открытыми глазами.
— Заберите деньги. – Вильям резким движением отодвинул кошель отцу. – Тратьте дальше на его грех, пока он сам не поглотит вас! Пусть этот червь и дальше грызет ваше, и без того глинное отродие… Прощайте. И больше не приходите сюда, если, конечно не хотите быть мертвы.
Вильяма душила злость, ему надо было уйти, пока он не убил одно из них. Схватив пару бутылок вина с барной стойки, тот зашел на кухню. В дверях он столкнулся с той же горничной. Она испуганно и кротко смотрела ему в глаза.
— Господин… Вы хотите взять с собой еды?
Вильям кивнул. Девушка, молча и быстро, скрылась за горой кастрюль. Через минуту она принесла небольшую дорожную сумку.
— Я уже положила туда вина, я могу отнести…
— Не надо. Спасибо.
Мужчина шел напролом через лес, все глубже в чащу – лишь бы не видеть людей. Время было уже к обеду, но погода страшно испортилась; сырость и туман пронизывали все вокруг, словно вместе со кончиной Отца, Смерть решила разойтись вокруг, поглощая своими миазмами все на своем пути. Но Вильям так не думал. Ему казалось, что лес стал отражением того, что творилось в его сердце, что он не мог никак сбежать от этой тоски и уныния, забыться в теплых объятьях покоя и умиротворения, которые обычно давали ему такие места.
И вот он добрался до озера. Его зеркальная гладь была недвижима. Туман лишь опоясывал пологий берег, с которого, чуть ли не ныряли густые кроны ив. Здесь не было так мучительно тоскливо, а главное было тихо, лишь тихий шелест крон от легкого ветра, что делал тишину не давящей и не сводящей с ума.
Осмотревшись, и убедившись, что рядом никого нет, Вильям снял капюшон. Только сейчас мужчина понял, что его щеки были немного влажными от слез. Это заставило его немного войти в ступор, всего на мгновение. Именно для таких моментов и был создан Кодекс, где смерть была описана достаточно, что бы быть чем-то необходимым, но Отец его научил не стыдиться слез, если их никто не видит, но Вильяму это казалось тогда странным, тогда, когда из-за него умирали люди, заслуживающие смерти, но не сейчас. Сейчас, он считал это нужным, так как самый дорогой человек в его жизни будет оплакан хотя бы им.
Отметая эти мысли, которые не приносили Вильяму ничего кроме боли, мужчина принялся за еду. Пироги и мясо, обжигавшие губы и язык не имели сейчас никакого вкуса, а вино было горьким. С забитым нутром пришло опустошение. Вода без единой ряби была ее отражением. Мужчина в нее вглядывался, словно пытался найти какие-то ответы, но та была недвижима и все гуще порастала туманом.
— Не правда ли прекрасное зрелище – прошептал тонкий мягкий голос где-то справа. Вильям от неожиданности вскочил. Как он мог потерять бдительность? Давно ли здесь сидит… этот ребенок? Хрупкое маленькое тельце тоже с ног до головы было завернуто в плащ, переливавшегося зеленью бархата. Рядом с ребенком стояла баночка с цукатами и не большая дымящаяся фляга. – Ох, простите, что я вас напугала. Я не думала, что вы меня не заметили, просто промолчали на мою просьбу присесть рядом. – маленькое существо говорило тихо и с тоном глубочайших извинений, но в конце все же тихо засмеялось над ситуацией. – Ах да, вы ведь не спроста носите плащ с капюшоном… что ж, мне тоже стоит открыть своё лицо.
Маленькие ручки, затянутые в кожу до локтей опустили капюшон. По плечам рассыпалась густая копна светло-серебристых волос, а в сторону Вильяма повернулось белое тонкое личико с огромными серо-голубыми глазами, полными светлой грусти. В этих глазах крылось нечто… не детское, какая-то мудрость, наверное. Мужчина не мог оторвать глаз оторвать глаз от маленького рта, пухлые губы которого едва трогала печальная улыбка. Ребенок ли это?
— Мое имя Жасмин, а ваше?
Вильям молчал не в силах что-либо сказать, он просто любовался ею как фарфоровым творением скульптора. Ей не хватало только крыльев и нимба… хоть и звучит это весьма избито.
— О… — словно догадавшись о чем-то вздохнула она и ее глаза на мгновение стали еще больше, тонкие брови поползли вверх. – Простите, я должна была догадаться… Если хотите я даже не буду больше вас беспокоить. – ее голос резко зазвенел как хрустальный колокольчик. Милое личики сменил длинный водопад серебра, уходивший куда-то за воротник плаща, видно было только маленький аккуратный, слегка курносый нос, щедро осыпанный веснушками.
Вильям еще пару мгновений смотрел на это маленькое чудо и вернулся к созерцанию воды. «Не правда ли прекрасное зрелище?» воскресило сознание те мягкие интонации. То же самое озеро, тот же самый туман. Но все было иначе. Покой. Это был покой, который укутывался в пушистое одеяло тумана. И хмель, возымевший наконец свою власть тоже начал баюкать, и раскачивающиеся сосны и тепло исходившее от этой совсем юной девушки, все заставляло наконец отпустить Отца, запечатав в сердце память о нем. Раны на нем уже не так болели, только ныли и медленно затягивались, оставляя небольшие рубцы. Легче. Покойней.
— Спасибо, Жасмин. – прошептал мужчина. – Мое имя Вильям.
— Так вы не немы? – встрепенулась девушка, что ввело его в ступор. – О, простите. – замялась она. – просто вы молча внимательно смотрели на меня, словно пытались что-то сказать, вот я и подумала…- она замялась на минуту и улыбнувшись сказала тихо и ласково – Не за что еще.
Улыбка тронула губы Вильяма. Дивное существо, спасло его душу от забвения и долгих мук всего лишь своим присутствием. Может пора начать верить в волшебство?
Девушка придвинула к нему цукаты и кружку с травяным чаем:
— Угощайтесь
Вильям расплылся в улыбке и выложил пироги, конченое мясо. Он уже собирался открыть бутылку вина, но замешкался и еще раз внимательно вгляделся в Жасмин. Девушка засмеялась тонким серебристым голосом:
— Да, знаю ,все думают, что еще совсем ребенок, можете быть уверены, что я уже в том возрасте, когда дозволено все.
— Да? – Вильям засмеялся в ответ, потягивая ароматный чай из кружки.- И сколько же вам лет, юная леди? Уж извиняюсь за нескромный вопрос.
— Сто восемьдесят семь. – кокетливо декламировала девушка. Вильям подавился чаем, и больно обжег язык. – Да, для эльфа весьма юный возраст. А еще и выгляжу слишком уж молодо, хотя есть и свои плюсы. – Девушка залилась звонким смехом. Вильям сейчас готов был поверить даже в то, что рядом с ним сейчас действительно сидит молоденькая эльфийка, глядя на ее красоту:
— У эльфов же большие острые уши.
Девушка зачесала за ухо серебристую прядь. И вправду ее маленькое аккуратное ухо было заострено сверху. Мужчина оторопел, может он и правда сошел с ума от горя и ему мерещится эльф? Девушка снова залилась звонким смехом, хватаясь за живот.
— Вильям, ну не надо воспринимать все так серьезно! Я же шучу! Меня в детстве за это ухо укусила собака, и оно так срослось,.. а вы как маленький купились. – девушка снова засмеялась, разнося звон своего смеха по всему озеру. Вильяму хотелось сгореть со стыда. Его одурачила маленькая девочка.
— Ну хорошо, Эльфенок, — мужчина понемногу заражался ее настроением. – И что же привело тебя в лес одну?
Смех резко оборвался, глаза потухли. Она недолго, молча, смотрела на гладь озера и тихо, как и в первый раз произнесла:
— То же, что и вас, Вильям. – она тяжело вздохнула. – Боль и горечь реалий. – она взяла из его руки бутылку и сделала пару больших глотков. И Вильям не смог возразить ей что то в роде, того, что какие могут быть горсти в ее возрасте. Он читал эту боль в ее глазах и прекрасно ее понимал.
— Если хочешь, можешь поделиться. – сказал он открывая новый бутыль вина.
Но девушка молчала. Она вглядывалась куда-то ввысь и переживала только одной ей ведомые горести. Вильям решил ей не мешать и пошел собирать ветки для костра, потому что уже начинало смеркаться. Он мог сидеть и в полной тьме и наслаждаться одним лишь свечением звезд. Бояться ему было некого. Но хотелось согреться. Согреть себя и ее. Но возвращаясь, ему вдруг вспомнились слова Отца – не пускать женщин в свое сердце. Вильям остановился и бессмысленно смотрел куда-то под ноги и никак не мог понять смысл, сокрытый в этих словах, что отец хотел до него донести ими.
— Господи, да она же всего лишь ребенок! – в сердцах прошипел Вильям и широкими шагами направился к костру.
Но Жасмин там не было. Только мешочек с цукатами слегка поблескивал сластями в последних лучах заката. Вильям немного расстроился, но все же был ей очень благодарен.
Костер мерно потрескивал, а мясо, гревшееся на ветках, тихо шипело. Уходить не хотелось, но ему надо было хоть немного выспаться, что бы завтра принимать дела Отца от старейшин. Гора бумажной волокиты, поэтому Вильяму нужна была свежая голова. Тяжело вздохнув он завязал мешочек цукатов и положил их в нагрудной карман. Жасмин… может они и встретятся когда-нибудь и Вильям очень надеялся, что это никак не будет связано с его работой.
— Вильям, к вам пришли – прошептал подошедший к бару один из новеньких юношей.
— Последний раз предупреждаю – еще раз назовешь здесь кого-то по имени и лишишься жизни – спокойно произнес мужчина из глубин тени своего капюшона.
Юноша испуганно отшатнулся и кивнул. Вильям жестом попросил привести гостей.
Прошёл уже год с тех горестных событий. Мужчина стал достойным руководителем Дома, в чем никто и так не сомневался, дело Отца продолжалось и набирало обороты уже не как место, где можно нанять просто машину для убийства, а найти оружие справедливости, несмотря на твой статус и размер дохода. Несомненно, это принесло немало проблем, но все больше людей становилось на их сторону и предлагало свою посильную помощь, начиная от денег и связей, и заканчивая укромным домиком на отшибе где можно спрятаться на время или даже достойно провести остаток жизни. Отказывали только в случае, если дело было как-то связано с политикой или революцией.
Вильям, получивший в народе прозвище Кинжал Справедливости, это прозвище совсем не нравилось, и он просил просто общаться к нему без применения имени, как и многие из его Дома. Помимо основных дел главы он чаще старался заниматься и простыми «просьбами», что бы, как он говорил не «заржаветь». Вот и сейчас он сидел в баре таверны и потягивал вино в ожидании заказчика. А что касаемо той истории на берегу озера… Оно стало его любимым местом, где можно было отдохнуть от повседневной суеты и управленческой рутины, однако Жасмин там так и не появлялась. Только мешочек с цукатами постепенно пустел, а бутылки с вином, оставленные возле бревна так и оставались нетронутыми. Первое время Вильяму не хватало этого теплого и пушистого света, похожего на лучи заката, путавшегося в волосах этой дивной фарфоровой куклы, но постепенно это прошло, просто остались теплые воспоминания, которые он бережно хранил вместе с воспоминаниями об Отце. Теперь мужчина понимал, что тот хотел ему сказать той странной просьбой: отпускать людей раньше, чем ты к ним привыкнешь, раньше, чем они успеют поселиться в твоем сердце и тогда не так тяжело будет их отпускать, потому что рано или поздно придется в ними разлучится, иначе это сделает Смерть. И он был очень благодарен Отцу за этот совет, потому что, если бы это дивное создание пробыло с ним еще хоть день, Вильям не смог бы ее отпустить, даже по ее воле…
— Здравствуйте – тихо произнесла подсевшая рядом женщина так же скрывавшая свою внешность в глубоких тенях и волнах складок бесформенного капюшона. – Вы тот кто может мне помочь?
— Возможно. Смотря, чего вы хотите?
— Моя дочь… — женщина замешкалась, подбирая слова. – Она пропала.
— Можете рассказать подробнее?
— Да, конечно, это уже давно не секрет ни для кого… Моя дочь год назад вышла замуж. Это был брак по расчету по настоянию отца. Ее мужем стал Стивенс младший, вам говорит о чем-нибудь это имя?:
Вильям немного задумался, вспоминая этого человека:
— Допустим
— Это ужасный человек. После того, как отец освободил его от очередного карточного долга, тот превратился из просто избалованного мальчишки, в настоящего садиста, но мы и не подозревали, об этом, когда выдали нашу дочь замуж. Она очень хорошая девочка, красивая, очень умная, но слишком своенравная и независимая. За это ей приходилось платиться, и вот несколько месяцев назад она сбежала. И никто не знает куда. Она девочка умная, глупостей творить не будет, да и правильно она поступила. Однако… два месяца от нее никаких вестей. Умоляю, найдите ее.
— Простите мою прямолинейность, но может она сбежала с каким-нибудь молодым человеком и не хочет с вами связываться из-за того, что вы выдали ее замуж за… зверя?
— Да, вы правы, со стороны все так и кажется, но поймите, так было лучше для всех и она была с нами в прекрасных отношениях. Она даже скрывала все ужасы, которые ей пришлось пережить. Об этом мы узнали только от слуг.
— Хорошо, я возьмусь за это дело.
— Спасибо огромное. Вы ее ни с кем не спутаете. Ее имя – Жасмин. У нее серебристые волосы, серо-голубые глаза и мраморно-белая кожа. Ее часто путают с ребенком, потому что у нее маленький рост и она скрывается под плащом. И левое ухо у нее похоже на эльфийское…
— потому что в детстве ее укусила собака и оно неправильно срослось… — тихо прошептал Вильям, не веря своим ушам. Сердце билось неровно и так сильно, словно вот-вот лопнет.
— Вы ее знаете? – изумленно прошептала женщина, невольно отодвигаясь дальше от Вильяма.
— Просто угадал, не берите в голову. Простите, на чем мы остановились?- женщина тряхнула головой, видимо, что бы собраться с мыслями и из капюшона выпала тонкая прядь волос. Точно таких же, серебристых. Вильям словно оглох. Он только смотрел на эту прядь не в силах заставить себя слушать.
-… не знаю, поможет ли вам это, но она в детстве очень любила клады, думаю вам стоит осмотреть ее комнату в имении Стивенсов. Однако об этом не должен никто узнать.
— Не беспокойтесь, я все сделаю.
Женщина говорила еще что-то, но Вильям был не в силах что-либо ответить. Он только кивал иногда, и коротко извинившись попрощался с ней. Ему надо было побыть наедине с собой. Он одновременно корил себя за то, что взялся за это дело, хотя отказаться он не мог, это нарушило бы репутацию Дома. С другой стороны, эта женщина не знала точно, с кем она разговаривает, так что он мог запросто договориться с кем-нибудь из Дома взять это дело, сославшись на работу главы и пояснить нехваткой времени. Мог, но не сделал. Вильям просто мчался к озеру. С досады он кидал в него камни. Он не мог идти, никак. Если только лишь разговор о возможности встретиться с Жасмин заставляли его сердце кипеть, то что будет, если он ее встретит? Что будет с мужчиной, когда он ее увидит, когда тонкая прядь волос ее матери, точь-в-точь похожая на Ее, сводит его с ума?
Его бессилие приводило Вильяма в ярость. Он не знал что делать. Вернее знал, но не мог решиться. По привычке он достал из нагрудного кармана мешочек с цукатами и машинально закинул один в рот. Обернувшись, он увидел на бревне точно такой же мешочек. Неужели она? Мужчина не верил своим глазам. В мешочке были цукаты и записка:
«Мне очень приятно наблюдать, как трогательно вы, Вильям, храните эти цукаты, так что вот вам еще. Обо мне не волнуйтесь. Передайте той, что меня ищет привет и то, что скоро она меня увидит, и я все объясню. Возможно, и мы увидимся, мой милый друг, но позже.
У меня только маленькая просьба, господин Кинжал Справедливости. Плед, плащ и немного провианта. Мне предстоит долгий путь.»
Вильям перечитал еще пару раз эту записку, не веря своим глазам – она все это время была рядом! И он ее не замечал! Ноги подкосились и уронили резко потяжелевшее тело на бревно. Она ведь и сейчас рядом, наверняка! Но на вряд ли он ее поймает. И не нужно это ему. Тем и лучше, что им не обязательно встречаться, он просто сделает, что та просила и дело с концом. У нее своя жизнь – у него своя. С этими словами он вернулся в Дом. Ее мать была все еще там, опрокидывала в баре вино бокал за бокалом.
— Не думаю, что вам стоит так напиваться.
— О, нет, не подумайте, просто в нашей семье все по женской линии не пьянеют от вина, только от настоя трав валерьяны и чабреца.
-Вот оно как – Вильям про себя немного удивился и даже немного порадовался, что сможет угодить маленькой эльфийке. – у меня есть вести от вашей дочери.
— Так скоро? – женщина сильно удивилась и приподнялась со стула
— Да, она сама нас нашла. Просила вас успокоить, что с ней все в порядке, она скоро сама с вами свяжется и все расскажет, так что можете со спокойной душой идти домой встречать дочь. Только, я думаю, об этом не стоит никому знать, кроме вас.
— Да, да, вы правы… спасибо огромное! Как я могу вас отблагодарить?
— По сути, я ничего не сделал… Хотя можете — не выдавайте ее больше замуж.
Женщина тихо рассмеялась и еще раз отблагодарила Вильяма.
Мужчина снова сидел на берегу озера и нервно теребил лямки рюкзака. Он не мог просто так оставить вещи и уйти, хоть Вильям прекрасно понимал, что девушка недалеко и ждет когда тот уйдет, но никак не мог заставить себя уйти.
— Надеюсь вы мне хотя бы переодеться наедине дадите. – прохихикал голосок за спиной. Вильям обернулся и увидел на тропинке знакомую фигурку укутанную в тот же самый плащ. Сердце его екнуло и стало как-то даже неудобно.
Девушка легкой походкой подошла к мужчине и обняла его:
— Я знала, что вы меня будете ждать. Мне тоже вас не хватало. – ее плащ был насквозь мокрым, а тело мелко дрожало. Не удержавшись, Вильям встал на колено и обнял ее в ответ. От девушки пахло лесом, а еще кровью и страхом.
— Сильно ранена?
— Нет, это кровь кролика, который будет мне на ужин. – спокойно сказала девушка.- если хотите, можете присоединиться…
— Тебе надо обсохнуть. Тут рядом таверна я проведу тебя так, что вообще никто не заметит.
Жасмин засмеялась своим хрустальным голоском. Конечно, кто мог Ее учить скрываться, если даже сам Вильям не всегда мог чувствовать ее присутствие.
— Здесь недалеко уже не первый год пустует домик. Буду признательна, если вы меня проводите – я видела недалеко следы волков.
Мужчина молча кивнул и отправился вслед за девушкой. Она еще и читает следы, может охотиться… видимо дочь лесника, но мать ее не выглядела простой крестьянкой. Девушка полна загадок и сюрпризов. Может именно это и манит Вильяма к ней? Маленькая фигурка ловко обходила препятствия на своем пути и уверенно куда-то направлялась. Мужчина никак не мог поверить в реальность происходящего. Это правда она?
Дом был не большим, но уютным, который ничуть не портила аскетичная обстановка и грубая мебель. Жасмин с наслаждением скинула мокрый плащ. На ней был мужской костюм слуги, подчеркивавший ее округлые формы. Теперь она совершенно не была похожа на ребенка, Вильям теперь увидел перед собой прекрасную маленькую женщину, что заставило его раскраснеться и выйти, пробормотав что-то нечленораздельное, в роде как за хворостом, скоро вернется. Мужчина ругал себя за то, что ведет себя как мальчишка, хотя ему уже давно минуло тридцать. Ему предстоял тяжелый разговор с Жасмин и Вильям даже не представлял с чего начать. Ему надо было как-то оборвать с ней абсолютно все контакты. Он не имел права с ней общаться, так как опасался, за нее. Она могла стать его слабым местом, соответственно он становился слабым из-за нее… тем более он обещал Отцу. Тем более он глава Дома и не имеет права на малейшую Ошибку.
Ярость кипела в Вильяме. Ярость на себя, на обстоятельства, на его бессилие что-либо изменить. Надо было расставить все точки над «и» и возвращаться в дом. Тем более все свои обещания он выполнил, а уж дорогу до дома он найдет.
Когда мужчина вернулся, Жасмин встретила его теплой улыбкой. Простое платье, которое подобрала ей горничная, пришлось девушке впору, и теплый платок на ее плечах делал ее еще милее, а атмосферу уютнее, что вся решимость Вильяма моментально улетучилась. Он не мог налюбоваться ее серебристыми волосами, покоившимися на плечах мягкими волнами. Мужчина больше не воспринимал Жасмин как дитя. Она была выше его силы воли.
Спокойный ужин прошел в полном молчании. Она его ни разу не коснулась Вильяма, ни разу не заговорила с ним. Мужчина просто любовался ею и не мог насытиться ею, ее присутствием, ее грацией. Его спасло лишь то, что она сама начала разговор:
— Вильям. Я думаю, вы прекрасно понимаете ситуацию. Тяжело вздохнула она. И я прекрасно пойму вас, если мы больше никогда друг о друге ничего не узнаем.
Мужчина остолбенел от ее прямолинейности. Да, Жасмин все прекрасно понимала и сделала правильные выводы, и все же… почему Он не смог сам этого сделать?.. Знал он все, просто не признавал.
Девушка сжала кулачки, повернулась к нему и тихо продолжила:
— Только пожалуйста… перед уходом… обнимите меня, на прощанье. – в ее глазах стояли слезы. Но она не дрогнула. Она так и стояла, глядя Вильяму прямо в глаза. Мужчина встал со скамьи и не в силах удержаться, растянуть время хоть еще чуть-чуть, обнял Жасмин. Впервые за год по его щеке пробежал скупая мужская слеза. Он вдыхал запах ее волос, которые пахли все тем же лесом и не мог надышаться. Он не хотел разжимать объятья, не хотел, что бы это когда-либо кончалось, но не мог, потому что… так было надо. Секунда, еще секунда, они стучали по голове, не давая насладиться моментом сполна, и убегали так стремительно, так безвозвратно, приближая с каждым своим шагом их смертный приговор.
Стук в дверь нарушил тишину и очень больно бил по голове. Вильям поморщился и перевалился на другой бок. Снова стук, более громкий, заставил мужчину вскочить и открыть дверь.
— Вильям, нам надо поговорить.
— Дэрон, прошу тебя, завтра…
— Ты мне уже третий день это говоришь! – прорычал старейшина, входя в комнату Вильяма, но продолжил уже спокойно, практически ласково. – Вильям, послушай, я понимаю, с делами Дома сейчас все в порядке, с мелкими проблемами справятся и без тебя, но я не могу смотреть на тебя в таком состоянии! Ты никогда Так не напивался, даже после смерти Отца, если бы я тебя не знал, то я мог бы предположить, что ты влюбился.
Мужчина презрительно фыркнул и отпил из гола вино:
— Просто тяжелый период, мне надо это пережить.
— Так ты расскажи мне! Может я тебе смогу помочь.
— Что? Что ты сделаешь, если я сам не знаю, что мне надо сделать, что бы перестать так страдать!
— Расскажи что случилось, ты же знаешь, мне можно довериться…
— Да нечего рассказывать… просто… гнусно на душе, вот и все. Это пройдет. Мне нужно время… и анестезия – добавил Вильям, вытряхивая из бутылки последние капли вина.
Дэрон тяжело вздохнул. Старейшина ничего не мог с ним сделать, да и Вильям давно не маленький мальчик – сам разберется.
— Ладно, я приду через несколько дней и надеюсь застать тебя в добром здравии.
Вильям промычал что-то нечленораздельное и дверь закрылась. Сколько он в запое? Неделю? Или уже вторая пошла?..
Тяжелые размышления прервал еле слышный стук в дверь. Вильям нехотя открыл. Это была служанка с завтраком и «анестезией». Мужчина сначала даже отшатнулся — спутал ее с Жасмин. Такая же маленькая, тоненькая, но у нее были пшеничные волосы и зеленые глаза. Пусть и красивые, но совсем другие – какие-то стеклянные, пустые. Мужчина галантно взял разнос из ее рук, потому что казалось, что девушка вот-вот упадет под его тяжестью, но не дал ей уйти.
— Постой… как твое имя
— Эн – тихо прошептала девушка, со стеснением заламывая руки за спиной и глядя куда-то вниз.
— Эн… — Вильям попробовал на вкус ее имя и продолжил. – Не разделишь со мной трапезу?
Девушка мялась, стеснялась, но в итоге кивком согласилась и села напротив него.
Ели они сначала молча, девушка стыдливо не пила, лишь по чуть-чуть ковыряла пирог.
« Да, не то что Жасмин, она бы этот пирог не жуя проглотила» — промелькнуло в голове у Вильяма и заставило залпом выпить очередной бокал вина. Не думать о ней, не думать…
— Что нового рассказывают в городе? – словно между прочим поинтересовался мужчина у зажавшейся девушки. Той видимо рассказали кем является Вильям или наболтали чепухи, что бы поиздеваться над новенькой.
— Ничего особенно нового. Разве что нашли труп Стивенса младшего. Очень странная смерть – его нашли повешенным вверх ногами, а умер он от того, что подавился цукатами. И еще записка « Только смерть сможет разлучить нас». Поговаривают, что его жена наняла киллера… или отец…
Но Вильям уже не слушал, он не мог поверить своим ушам. Жасмин, вне всяких сомнении, это она оставила записку Ему… Нет. Что-то Вильям преувеличил свою роль, наверняка эта записка предназначалась ее мужу…
-… все говорят, что новая площадь не такая красивая как старая. Но старую-то не вернуть.
— Да, печально – по привычке вставил Вильям. Он мог так сидеть ни один час и поддакивать, что собеседник и не заподозрит, что его совсем не слушают, но девочка благоразумно замолчала и вернулась к пирогу.
— Ну и как тебе, Эн, нравится здесь работать?
— Уже который год, просто я боялась выходить,.. а сегодня все заняты – много посетителей,.. вот я решила в кои-то веки самой отнести вам завтрак…
— Получается, это ты готовишь все эти вкусности?
Эн засмущалась и кивнула. Теперь было ясно, почему все пироги такие не большие; мужчине, так вообще на три укуса, но надо признать очень сытные.
— Пусть вы и самый главный убийца в доме… но… я еще не встречала более доброго и чуткого человека… вы простите, это не самый уместный комплимент для убийцы…
— Зато ты говоришь это от сердца. – подбодрил раскрасневшуюся девушку Вильям. Та радостно защебетала еще о чем-то, а мужчину снова утащили демоны его воспоминаний. Он вспомнил вечер в заброшенном домике, который они провели с Жасмин. То последнее объятье, которое и сейчас жгло его душу, ее мокрое тело, затянутое в узкий костюм. Пульс стучал как бешеный, а тело горело. Мутневший взгляд видел мирно трапезничавшую Эн, но почему-то Вильяму мерещилась Жасмин. Он прекрасно понимал шутки своего разума, но даже стряхнуть из головы это наваждение не выходило. Пробормотав Эн, что ему надо побыть наедине, мужчина выдворил девушку, все еще краснеющую и пообещал вечером продолжить их увлекательную беседу.
Вильяма трясло. Снова хотелось бить посуду, кричать не человеческим голосом и уничтожать все вокруг, но он не мог. Мужчина просто снова накачал себя алкоголем и лег спать.
Умиротворяющая картина за окном – гроздья сирени, копошащийся в них пчелиный гул, упругие ветви, закрывающие, словно стена от остального мира мощной стеною. Только солнце, запнувшееся об эту красоту, все никак не могло выпутаться из яркой зелени листьев и мягких, как облака соцветий, словно запуталось и не собиралось вылезать из этой изгороди. Вильяму было спокойно на душе. Прошло уже несколько лет. О Жасмин он больше ничего не слышал. Это его даже немного огорчало. Мужчина, конечно, был рад, что буря в его душе уже окончательно улеглась, что он смог выдержать испытание и не посрамить отца… и все же он по ней немного скучал. Боли не было. Только грусть.
Вдоволь налюбовавшись утренним рассветом, Вильям обернулся к своей бездыханной жертве, сидевшей за соседним креслом с перерезанным горлом, подмигнул и продолжил пить еще горячий чай за утренней газетой, внутри благодаря усопшего за такой радушный прием. Надо было дождаться его друга и кое-что обсудить. Скучная рутина, так что Вильям развлекался как мог.
А вот и тихий стук в дверь, больше похожий на то, как мышь скребет половицу. Нехотя, Вильям встал и аккуратно открыл. Руки были готовы вцепиться в горло гостя, что бы бесшумно затащить его внутрь, но судьба имела свои планы.
Огромные серо-голубые глаза не давали шелохнуться. Дыхание сперло, а руки дрожали. Маленькие руки бережно обняли, а маленькое тельце настойчиво втолкнуло внутрь. Дверь закрылась. Все было как в тумане. Только одно отчетливо ощущалось – маленькие руки, заползшие под накидку и сердечко, гулко бившееся об его живот.
Очнулся Вильям, только когда Жасмин ненавязчиво толкнула мужчину в кресло и встав напротив него тихо начала говорить.
— Как ты мог тут оказаться?.. Хотя это сейчас не важно… Боже, я не думала, что ты … придешь за мной.
— Я тебя не искал. – твердо заявил мужчина, усердно выгоняя из головы морок ненужных мыслей и заставляя себя собраться. – Я вообще взял это дело со скуки.
Девушка поджала губы, и внимательно посмотрела в глаза Вильяму.
— Значит и меня тоже ты должен убить?
— Ты просто уйдешь. Я скажу, что тебя здесь не было, вот и все. – Вильям привстал с кресла, что бы открыть дверь, но Жасмин остановила его.
— Не надо… я смогу исчезнуть. Вот вся информация, что тебе была нужна от него и от меня. – девушка протянула небольшой конверт. – Да, я теперь информатор, так что, возможно, мы встретимся с тобой еще не раз, раз ты еще берешься за такие дела.
Вильяма трясло. Ему казалось, что если она сейчас не уйдет, то он никогда не сможет ее отпустить. Он взглянул на девушку – та прятала глаза полные слез, руки ее дрожали. Странно, а ведь ее голос ни разу не дрогнул. Видеть это было невыносимо. Конверт полетел в догорающий камин, а руки подхватили маленькое тело и прижали к груди.
— Я не отпущу тебя больше. – прошептал Вильям, сам пугаясь своих слов.
Раннее утро только начало резать тьму косыми лучами пробившегося в окно солнца. Вильям был счастлив, как никогда в жизни и еще раз приобнял маленькое хрупкое тельце, зарывшись носом в волосах и вдыхаясь запах пряностей… Пряностей? Мутный сонный взгляд различил золотистые волосы, словно пшеничное поле… Вильям перевернулся на другой бок, сгорая со стыда и изнывая от боли, которой щедро наградил его сон. Сейчас ему хотелось остаться наедине, но не мог же он выгнать девушку, стоило самому уйти.
Угрюмые лица, которые он встречал на пути, не предвещали ничего хорошего. Но об этом надо будет разузнать позже. сейчас, прихватив вино, Вильям отправился на озеро. Боль душила его, но ничего не мог сделать, только смириться с ней и жить дальше… хоть гладь озера его манила. Хотелось уйти в зеркальную гладь и остаться в ней. Тихая спокойная смерть. Мужчина тяжело вздохнул. Он не мог, он не имел права.
В памяти всплыла записка: «Только смерть сможет разлучить нас». Может и в правду это она? Тогда что она имела в виду? Глумливое прощание перед мужем? Вряд ли, Она могла сказать ему это в лицо. Тогда какой смысл был оставлять записку? Что бы ее прочитали. Что бы он, Вильям ее прочитал. Тогда что это? Клятва в верности? Сердце защемило от воспоминаний пробуждения. И как он мог?.. Вильяму было стыдно, словно он изменил Жасмин.
А может это ее предсмертная записка? Что бы он наверняка узнал о ее намерении? Могла бы оставить при себе, но специально оставила на трупе, как предупреждение?
Вопросы, вопросы, вопросы… Мужчина молил всех богов, лишь бы она была жива… Хотя, может только с ее смертью его душа найдет покой.
— Не могу видеть, как вы страдаете – прошептал робкий голос за спиной, заставив мужчину вздрогнуть. Это была заспанная Эн, умиротворенно улыбавшаяся и тянувшая руки к Вильяму.- а здесь красиво… — прошептала девушка, присаживаясь на бревно.
Вильям мгновенно взбесился. Этого не может быть. Это место принадлежало только ему и Жасмин. Здесь не было места еще одной женщине. Девушка испуганно отшатнулась от его взгляда.
— Эн, прошу тебя, прости меня и уходи. И больше никогда сюда не возвращайся. – тихо выдавил мужчина, едва сдерживая себя, что бы не переломить эту тонкую хрупкую шею. Глаза девушки увлажнились и она убежала.
Вильям хотел сгореть со стыда, но ничего не мог поделать. Злоба и обида кипела в нем, больно обжигая грудь. Все шло на перекосяк, словно ему на зло… словно предупреждение от усопшего отца – не подпускать к себе, не приближать никого. Камень за камнем, Вильям пытался разбить зеркало озера, что бы оно его не манило, не тянуло в свои воды, обещая вожделенный покой.
Вернувшись, мужчина как мог, загладил свою вину перед Эн. Но сердце девушки было безнадежно разбито. Больше он ее не видел. Лишь пироги, которые стали еще насыщенней и ярче вкусом, напоминали о том стыдливом происшествии. Время шло, сердце остывало. Дэрон, как самый близкий советник был как никогда спокоен за Вильяма, хотя больше никогда не поднимал в разговоре тему о том странном для всех поведении, даже наедине. Но Дэрон был далеко не глуп. Он все понимал прекрасно и без слов и где-то в глубине души жалел Вильяма, желая ему совершенно иной жизни, нежели выбранный за него путь.
Зима выдалась как нельзя холодной. Однако это совершенно не мешала ей быть одной из прекрасных зим Вильяма. По старой памяти тот сидел на берегу заледеневшего озера и пил чай с цукатами. Природа этого места умиротворяла до самых глубин души. Снежные покровы искрились бриллиантовой пылью играя с солнечными лучам… словно с ними играли прекрасные волосы Жасмин… словно это та мокрая рубашка на изгибах ее прекрасного тела в отсветах огня камина. Вильям улыбнулся. Время научило его жить с Ней, с воспоминаниями. И эта замечательная пора, что так уверенно держала голову холодной. О да, мужчина любил зиму. В это время разум мог быть кристально чист, как свежевыпавший снег, тогда как эмоции были в оцепенении, и ничто не мешало размышлять трезво.
— Я рада, что ты успокоился. – прошептал за спиной серебристый голос, а тонкие руки обняли шею. Это была Эн.
— Зачем ты пришла. Я же просил…
— Не надо. Не гони ее.
Вильям оцепенел, а девушка тихо продолжала:
— Не гони мысли о смерти. Прими их. – руки сползли с его шеи. – И я больше не появлюсь. Я все понимаю.
А ведь Эн даже не представляла, как была права. Он жаждал и боялся Ее как смерти.
Может тоже стоит с ней повидаться? Что бы вот так, как это сейчас сделала Эн, просто попрощаться.
Собрав волю в кулак, Вильям начал поиски. Однако те оказались тщетным, даже мать Жасмин не знала, где можно отыскать ее дочь. Но Вильям прекрасно понимал, что Жасмин далеко не глупа, и обязательно найдет его, когда узнает, что мужчина ее ищет.
Своды из мрамора коптили свечи, было невыносимо душно, фигуры в черных балахонах сливались с собственными тенями на стенах и тихо шелестели сухими голосами. Ситуация была острой, назревала война, и как ни странно чужая, но Вильям молча выслушивал все новости, стараясь не уснуть от монотонного бубнежа и однообразия информации. Всем нужно было высказаться, всем надо было рассказать, и всех надо было выслушать. Клан должен был вмешаться и предотвратить назревающее волнение, хотя это не входило в его политику. Вопрос не мог разрешиться уже вторую неделю, и Вильям, как глава не мог это оставить на произвол судьбы. Голова шла кругом и не могла размышлять, но уйти он не мог – это могло вызвать ненужные разговоры и бедолаге Дэрону снова пришлось снова со всем разбираться и затыкать грязные рты, что бы не болтали лишнего. Вильям и так уже был излюбленным предметом сплетен из-за последних событий, так как акустика Дома была очень хорошей, и был отчетливо слышен звон посуды, благо с Эн все прошло тихо.
Вильям невольно поежился в неудобном кресле, со стыдом поглядывая на дремлющего Дэрона. Только Вильям знал, что если старейшина сидит больше минуты с закрытыми глазами и очень сосредоточенным лицом, то тот явно не размышляет. Мужчине и самому хотелось вырваться из душного подземелья и отправиться в свою келью выспаться, но все просто на просто ждали его слова и продолжали тягомотину с вялыми спорами, и пустыми разговорами.
— Братья. – тихо но веско начал Вильям, не в силах уже терпеть происходящее. – Я всех вас выслушал, и все обдумал. Если наша маленькая «операция» не вызовет последующих волнений, то ответ очевиден. Война ничего не приносит, кроме Смерти, которая приходит к людям чаще всего незаслуженно. Кодекс призывает нас защищать невинных не зависимо от ситуации, соответственно мы должны вмешаться, но так, что бы это не вызвало резонанса. Значит надо найти и упокоить тех людей, которые начали эту компанию, потому что именно они получат прямую выгоду, ради которой и завязываю войны. Здесь не эго правителя и не угроза нападения, это уже ясно из всего вышесказанного. Организуйте операцию и оповестите меня, когда все будет готово.
Мужчина встал и встретился с одобрительным взглядом Дэрона. Вильям поражался способности старосты просыпаться в самый нужный момент и слышать самые важные новости.
Келья дышала прохладой и покоем. Мужчина расслабился и открыв крохотную форточку в верху, впустил в комнату солнечный свет и свежий воздух. Вильям решил отдохнуть и почитать книгу, это помогало ему успокоить зудящие и ерзающие мысли после долгих нудных совещаний. Но спокойно отдохнуть ему не удалось – пришел Дэрон.
— Да, мой мальчик, Отец не ошибся, выбрав тебя на эту должность. Все так хвалят тебя, что ты всех выслушиваешь, так внимателен к деталям – старик рассмеялся. –Да… Ты меня порадовал.
— Я учился у вас, правда до вашего мастерства мне еще далеко. Хорошо выспались?
Старейшина снова рассмеялся, похлопав Вильяма по плечу:
— О, не то слово, этот монотонный бубнеж стал для меня колыбельной, но твой отец был поистине мастер в этом деле. Он умудрился проспать все собрание Домов и при этом узнать больше, чем писарь, пришедший с ним. При том, что это собрание длилось больше недели.
— Вы сказали «твой отец» — резко оборвал смех Вильям, впившись взглядом в глаза старейшины. – На смертном одре он назвал меня своим сыном.
Старейшина побледнел и замямлил что-то про возраст. Но Вильям был неумолим.
— Кем для тебя был Отец?- тихо спросил старейшина.
— Он был мне как родной отец.
— Тогда не задавай вопросы, на которые не хочешь знать ответы.
Дэрон молча встал и ушел так и не попрощавшись. Он был прав, глупый вопрос. Надо было выйти на воздух и развеяться.
Сзади Хромой Лошади Вильям случайно наткнулся на Эн, ворковавшую с каким-то юношей. Улыбнувшись, Вильям растворился среди зелени, так и оставшись незаметным для парочки.
«Эх, молодость» — прошептал он про себя, и тут же вспомнил, как тосковал по Жасмин и горько усмехнулся.
— Со стороны это так глупо выглядит, хотя мы, наверное, были не лучше. – прошелестел под ухом голос, заставивший все нутро содрогнуться.
Вильям просто повернулся на голос и в охапку загреб маленькое тело в свои объятья, а маленькие ручки обняли его в ответ.
— Я тоже скучала по тебе, Вильям, мне тоже тебя очень не хватало. – грели своим дыханием маленькие губы Жасмин шею мужчины.
Они вместе пришли на то самое озеро. И долго молчали, не выпуская друг друга из объятий.
— Ты ведь понимаешь, нам надо уже решиться – быть вместе или…
Вильям заткнул ее губы долгим поцелуем, девушка вздрогнула, но быстро растаяла. А он целовал и целовал лицо , заливающееся слезами и мужчине порой казалось, что это и его слезы тоже.
— Я ничего не хочу решать, Эльфенок, я просто хочу что бы сейчас мы были вместе.- шептал он, глядя в эти огромные прекрасные глаза, полные отчаяния и боли.
— Мы не имеем права. И ты это прекрасно знаешь. Кодекс запрещает такие вещи.
Кодекс? Откуда она знает про Кодекс?
— Ты тоже…?
— Нет, просто я все узнаю, что мне нужно узнать. И у меня есть свой личный Кодекс, который тоже запрещает мне впускать кого-либо в свою жизнь.
Вильям ничего не понимал, он просто нес это маленькое тельце в тот охотничий домик, ему было уже плевать на Кодекс, как, видимо, и ей.
Утро ласкало лучами обнаженную спину Жасмин и ее волосы искрились россыпью серебристой паутины на подушке. Вильям не собирался никуда уходить. Он не собирался ни о чем думать, только перебирать маленькие тонкие пальцы Жасмин. Вдыхать аромат ее сонного теплого тела и наслаждаться нежными прикосновениями ее рук. И даже маленькие шрамы на теле, ничуть не портили ее красоты.
Это должно было длиться вечно, так решил для себя Вильям и так, видимо, решила Жасмин. Им ничего не стоило просто исчезнуть и начать новую жизнь. Бросить всю эту скуку и тоску и отдаться этой хрупкой робкой радости – любить друг друга.
Жасмин резко собралась и вышла, мужчина обнял и опрокинул ее обратно на постель, осыпая поцелуями, но она тихо рассмеявшись выпорхнула. Вильям только улыбнулся ей в след и окунулся в приятную дрему.
— Вильям! Прекрати сейчас же! – кричал Дэрон, скинув опий на пол, и топча тлеющие угли. – Как ты можешь курить сутками напролет, когда у тебя столько дел?! Сколько можно! Эта отрава погубит тебя!
Но тот его не слышал, лишь ловил не гнущимися пальцами крохотные облачка дыма. Жасмин тогда не вернулась, а Вильям найти ее не смог. Он искал ее везде, и в лесу и у озера, возвращался и ждал ее в домике… Но, она не пришла. Он оставлял ей знаки, метки, но все тщетно. Он лишь нашел мешочек с цукатами на бревне озера, но больше ничего. Видимо Жасмин его обронила, когда они второпях уходили в тот охотничий дом. А может она и специально ему оставила эту сладость. Как бы то ни было, цукаты его ни к чему не привели.
Вот и пытался теперь потеряться в клубах опия, мужчина, не понимавший, счастлив он или наоборот. Дым кальяна порой приносил приятные сны, где их Жасмин тела были снова сплетены или то как они вместе живут жизнью, такой простой и такой не досягаемой, где нет мечта смерти, нет никого кроме них двоих. Как они вместе охотились, как растили бы пшеницу и овощи, как он, нарвав по пути цветущих трав, приходил домой и дарил этот букет жасмин, а та готовила из них ароматные чаи…
— Вильям!!! – тряс мужчину Дэрон, вырывая из сладких объятий грез. Тот посмотрел на старейшину мутным взглядом и провалился в сон.
Очнулся он от прикосновения мокрого камня к лицу жалящим поцелуем. Еще не сознавая, что происходит и с чугунной головой мужчина попытался осмотреться, но было темно. На ощупь Вильям понял, что находится в одном из подземных карцеров. Это был каменный куб, отделяемый от коридора толстой железной дверью, не смотря на то, что ее закрывали на шестнадцать засовов, даже без них, ее могли открыть только двое, а то и трое взрослых мужчин. Вильям понимал свое положение, поэтому просто сел в центре и начал медитировать, лишь бы отвлечься от мучившего его похмелья. Так прошло какое-то время, время ускользало от него, лишь сердце отбивало тихий ритм, но судить по нему было сложно, потому что мужчина не знал, сможет ли медитация замедлить сердцебиение. Он не думал о Дэроне, Вильям понимал, что старейшина старается ему помочь, и в таком положении права на голос нет. Теперь он просто старался принять то, что Жасмин исчезла и вычеркнуть ее из своей жизни.
Было неимоверно больно, хотелось кричать, что бы выразить эту боль. Хотелось увечит себя, что бы перебить эту боль, но Вильям терпел все это, зажигая какой-то новый огонь в своем сердце, неподвластный доле и гонимый прочь. Его трясло и бросало то в жар то в холод. К еде, которую через некоторое время начали приносить, Вильям не прикасался. Лишь попросил воду и чистую одежду, а когда ее принесли, совершил омовение, как какой-то ритуал и больше не шевелился. Вся борьба происходила внутри. Порой мужчине казалось, что он теряет рассудок – Стены как будто дышали, он говорил сам с собой, слыша голос собеседника, но не открывая рта… Главное, портрет Жасмин в его памяти блек, этого он и добивался, ее волосы больше не сияли священным ореолом святости и неуловимости. Ее глаза больше не сияли мягкими лучами жизни и покоя, ее голос перестал быть отрадной колыбельной, которая баюкала боль, до того, как та снова воспрянет, вырвется из этих сетей и не начнет снова поглощать разум и тело мужчины.
Послышался скрежет засовов, но мужчина не шелохнулся, не обращая внимания на скрежет, режущий слух, привыкший к гробовой тишине. Свет больно ударил в глаза даже чрез веки. Но его скрыла фигура.
— Вильям — прошептал Дэрон. – ты можешь идти.
— Я…- едва ворочая языком и заставляя непослушные связки сделать голос грозным, говорил Вильям. – еще не готов.
Старейшина, молча, стоял где-то с минуту:
— Не сели в сердце жестокость, ты должен был просто усмирить своих демонов. Даже ели придется прибегнуть…
— К чьей либо смерти. – продолжил Вильям фраз из кодекса. – Я помню старейшина… Вы правы, жестокость слишком пьянит. Мне это ни к чему.
И на негнущихся ногах прикрывая глаза от света ламп, пошел прочь из этой «кельи».
Шли дни, Вильям пришел в норму и вновь принялся за дела Дома. Оказалось, что просидел он там месяц и вышел практически старцем. До невозможного истощенный, с бородой, бледный, тощий и сутулый. Его по началу даже не узнали, приняли за призрака. Но через неделю он набрался сил и стал прежним, не считая взгляда, который раньше был немного мягким и добрым, когда он находился в стенах своей обители, теперь это были действительно глаза убийцы, холодные, но спокойные. Да и широкая прядь седых волос теперь украшала его голову, что делало его вид еще более многозначительным для вех обитателей Дома. Дэрон на расспросы об исчезновении и преображении Вильяма говорил, что тот решил уйти на какое-то время для медитации и воспитания навыков главы. Больше в Вильяме никто не видел молодого и мягкого мужчину, случайно получившего власть, о которой даже не задумывался. Теперь он стал полноправным, мудрым вождем, строгим и холодным. И все потекло рекой рутины, скрашиваемой небольшими вылазками. Со времени Вильям все же смягчил сердце, отойдя от старой раны, и больше не навевал благоговейный ужас, который нагонял поначалу своим молчаливым и отрешенным взглядом. О Жасмин больше не было ни слова в его голове. Лишь краткая фраза благодарности и прощания, произнесенная им в тишине библиотеки, и которая осталась так никем и не услышанной.
На озеро он пришел лишь раз, отдать дань памяти отцу и еще раз попрощаться с ним, хотя скорее доказать себе, что Вильям добился его надежд и поставить точку на этом месте. И в роде бы ничего не предвещало ему идти в ту дальнюю вылазку в горах, что бы проведать старого друга отца, тоже главы своего Дома. Но Вильям неожиданно туда сорвался. У ворот он увидел маленькую фигуру, которая отчаянно колотила в ворота, но увидев приближающегося Вильяма, тут же скрылась в тени леса. На мгновение мужчине показалось, что это… Она. Он это почувствовал, но тут же погнал мысли прочь. А сердце его ни на йоту не замерло и не набрало ритм. Это порадовало Вильяма, что теперь он научился жить с этой данностью и боль его больше не мучает .На воротах он все же спросил старожилу из любопытства о пришедшем человеке. Сказали, что это был один из послушников, который отправился на задание. Но, к удивлению Вильяма, это не принесло ему никакого облегчения. Он ничего уже не чувствовал к этой девушке и это тоже его порадовало.
Приняли его очень радостно и радушно. Встреча прошла как нельзя лучше. Главы дома были рады друг друга видеть и долго сидели и вспоминали былые времена, которые Вильям помнил еще смутно, потому что был ребенком, а какие-то лишь по рассказам Отца и Дэрона. И по традиции они обменялись заданиями. Вильям подготовил весьма интересное задание для Главы. Тот с нескрываемым интересом выслушал детали, а Вильяму досталось задание, которое должно было вызвать у мужчины фонтан эмоций, но какой-то огонек все же блеснул в его глазах и по груди разлился приятный жар предвкушения. Ему нужно было проследить за «призраком». Практически никаких деталей, никаких связей применять было нельзя, только личное чутье. Такие задания Вильям обожал еще с юности и просто не мог сдержаться от желания приступить, чем и занялся на следующее утро.
Еще только светало. Морозный горный воздух бодрил, и азарт подстегнул инстинкты. Вильяму казалось, что еще чуть-чуть – и он встанет на четвереньки и превратиться в волка рыщущего по лесу. Надо было поймать след «невидимки». И Вильям чуть ли не бежал промеж толстых стволов сосен, охранявших покой этого места. И вот он нашел первую зацепку – сломанную ветку, и это был явно не зверь, снег примят не так как это делают звери. Это точно был человек, который упал с дерева, но ушел очень аккуратно, практически никаких следов. Еще пару часов и Вильям нашел небольшой дом, запорошенный снегом. Жаль, если призрак будет именно в нем, будет слишком скучно. Уже почти рассвело, но в доме не горело ни одного фонаря из-за чего тот издалека был практически невидим. Аккуратно заглянув в окно Вильям увидел едва теплящиеся угли в печи – ушел значит невидимка – но тем и интереснее, надо было забраться внутрь. Дверь, как ни странно, была не заперта, и мужчина начал подкидывать дрова в печь, что бы согреться, отдохнуть и как следует осмотреться. И тут его внимание привлекла груда шкур, ему показалось, что та зашевелилась. Снедаемый любопытством Вильям пошел посмотреть. Там лежал спящий младенец. Это весьма удивило мужчину. Он хотел встать, но в его горло уперлось лезвие.
— Незваным гостям никогда не рады. – прошипел за спиной хрипловатый женский голос. Вильям обернулся и увидел Жасмин. Глаза девушки расширились от удивления и та убрала нож. – Как ты меня нашёл?
— Случайно. – честно ответил Вильям, стараясь говорить как можно тише, что бы не разбудить ребенка.- Но я тебя и не искал. Раз ушла – значит тебе так надо. Мне не нужны эти игры с погонями и поисками. Ты вчера приходила в горный Дом?
— Нет, я туда и не собиралась. Как видишь и тут дел хватает. – с какой-то немой холодностью говорила девушка.
Они молча смотрели на маленькое спящее тело.
— Ты пришел за ней?
— Нет, я же говорил, что у меня тут свои дела.
Смутное опьянение охватило голову Вильяма, он не мог оторвать глаз от ребенка, его мучили догадки. Тут дитя проснулось и молча начало тянуть куда-то руки, током не открыв глаз. Вильям, не осознавая своих действий, взял младенца на руки и девочка , схватив маленькими цепкими ручками плащ, уснула.
— Она тебя узнала. Поняла, что отец рядом.- почти ласково прошептала Жасмин, глядя на спящую дочь.
«Отец» грохотом прокатились по голове слова девушки, оставляя за собой какое-то непонятное послевкусие. Вильям смотрел то на Жасмин, то на дочь и никак не мог поверить в реальность происходящего. Значит, Жасмин тогда просто пришла и взяла то что было ей нужно и ушла? Или это случайность? А может она специально это сделала, что бы снова его вернуть и снова исчезнуть и повторять этот кошмар, пока Вильям окончательно не сойдет с ума?
Жасмин бережно взяла ребенка из рук мужчины и положила в кроватку.
— Ты можешь больше не приходить сюда. Она – мой дар от тебя, за который я благодарна… но выращу ее я сама.
Вильям повернул девушку к себе лицом, притянул и поцеловал. Ее тело дрогнула, а руки вцепились в вымокший плащ.
— Нет, Эльфенок, это тебе спасибо. Это самое прекрасное, что ты мне могла дать… — шептал мужчина нежно, и слезы лились по его щекам, но тут его голос огрубел.- за все те мучения, которым меня подвергла. Я не дам нашей дочери так мучиться. Может ты как кукушка бросишь ее на чью-нибудь шею и будешь лишь изредка наведываться и тешить призрачными надеждами… нет. – говорил мужчина, прижимая к груди мякнущее тело, глядя в широко открытые глаза девушки непонимающе глядящие в его, на струйку крови, вытекающую изо рта. Он чувствовал, как из нее по капле вытекала жизнь. – Я люблю тебя, Эльфенок, все еще люблю, как бы ни отрицал, но… так лучше. Я все сделаю для нашей дочери. – уже еле слышно шептал Вильям сквозь слезы.
— Спасибо – еле слышно выдохнула Жасмин. – И я…
Тут ее тело окончательно обмякло. Вильям достал нож из ее хрупкой спины и завернул в шкуру, лежавшую рядом, но не выпускал из рук бездыханное тело. Он так и седел на полу, обнимая свою любимую, гладя ее шелковые волосы, пока не проснулся ребенок. Девочка тихо звала маму, она еще не осознала, что той больше нет. Что теперь у нее только папа, до которого еще не дошел смысл происходящего, который продолжал гладить волосы мертвой матери, оставляя на их серебре отпечатки крови, и проливая слезы над своей любовью.
Тут Вильям встрепенулся, ребенок тихо плакал уже несколько минут, но Вильяму было не пошевелиться, и нарастающий плач еще больше резал болью его сердце. Нет, не так как тогда, это была вселенская боль, полная страха, стыда и отчаянья, осознания необратимости того, что произошло. Теперь та боль казалась простым пустяком, какой-то мелочью, не имевшей особого значения… теперь. Теперь была новая боль, с которой еще предстояло научиться жить.
Собрав все свои силы, Вильям положил тело Жасмин на скамью, сложил на груди коченеющие руки, и закрыл ладонью глаза. Потом он взял на руки ребенка, завалил дверь какими-то балками, что бы дикие животные не нашли тело Жасмин, побежал со всех ног в горный Дом. Там оставил ребенка на попечение и, ничего не объяснив, помчался обратно.
Вильям отнес тело на ближайшее озеро, благо там была лодка. Он уложил шкуры из хижины, кое какие предметы, которые удалось найти в доме, разложил по кругу сушеные травы, и вложив в ее руки маленький букет из чабреца, решил полюбоваться ею на последок. Кожа Жасмин, и без того белая, сейчас светилась, как и волосы, которые Вильям оттер снегом от крови. Он переодел девушку в белое платье, помыв ее хрупкое тело, что бы та ушла в новый мир такой же прекрасной, какой ворвалась в его жизнь. И белизна платья, сливаясь со снегом, делала Жасмин практически живой. Казалось, она просто спала, на губах еще лежала едва заметная улыбка. От этого Вильяму бы еще более невыносимо с ней расставаться, но этот обряд был важен для него, так он мог попрощаться с ней окончательно.
Дрожащими губами он поцеловал ее в лоб, про себя прошептал пару прощальных слов, и толкнул лодку со льда в воду, медленно вытекающую в океан.
И Жасмин поплыла в своем ложе, оставляя полоску ряби на водной глади. Дождавшись, когда лодка отплывет подальше, Вильям закинул в них пару подожженных масляных ламп. Пламя быстро занялось, поглощая в себе самое дорогое, что было у Вильяма, его силу и слабость. Хотя теперь это была уже не Жасмин. Теперь это была его маленькая дочь, которую он решил назвать в честь матери, что бы сохранить о ней память.
В этот день Смерть стояла на пороге Дома, поджидая уже двоих спутников. Дэрон умирал от старости, а Вильям от болезни.
Вильям тяжело оправлялся от смерти Жасмин, но все же собрался с силами, А его дочь взрослела не по дням, а по часам, все больше напоминая ему мать. Однако Дэрон, не смотря на свое состояние, все же появился в комнате Вильяма.
— Старейшина, вы слабы, вам не стоило… — начал возмущаться Вильям, поднимаясь с кровати, но властный жест старика заставил его лечь обратно. Молчание тянулось, колыхая пламя свечей.
— У меня мало времени. Я должен рассказать тебе то что должно было давно быть сказанным. – тихо проговорил Дэрон, когда все вышли и мужчины остались наедине. – Твои догадки были верны, мой мальчик. Лава и правда был твоим отцом.
Вильям не мгновение замер, а затем рассмеялся тихим горьким смехом. История повторялась — Жасмин так и не узнала, что Вильям ее отец.
— Но я больше не смогу нести бремя тайны Вашего рода. Ты должен сам все рассказать девочке.
— Я не могу. Я не хочу то бы она меня ненавидела, и считала себя плодом несчастья.
— Твой отец говорил то же самое. Твой отец тоже убил твою мать из-за неразделенной любви. Это путь вашего рода. – Дэрон закашлялся, его голос стал слабее. – Возьми, я написал это с твоих слов. – и положил на край постели Вильяма небольшой блокнот в кожаном переплете. – Дай ей, пока она не совершила то, о чем будет жалеет всю жизнь. Разорвите уже эту цепь несчастий…
Старейшина замолк и так и остался сидеть в кресле, сложив руки на коленях. Вильям понимал, что тот не спит, и что у него самого не так уж и много времени и попросил прийти Жасмин.
Та была в точности копия матери, только глаза были отцовские и в них горел такой же огонь жизни. Вильяму сейчас хотелось погреться от этого огня, так хотелось обнять это дитя и покаяться в своем грехе, но увы. Девушка молча встала на колени рядом с отцом с непроницаемым лицом и взяла за руку Вильяма.
— Отец…- ее голос дрогнул. – Вы меня звали?
— Да дитя… — Вильяму тоже тяжело было сейчас сказать хоть слово. – Прости меня.
— Вы не виноваты. – затараторила Жасмин, впиваясь своим испуганным взглядом в глаза мужчины. – Я сама провинилась, вот вы и гнали меня от себя. Я все понимаю. Мне очень хотелось покаяться перед Вами… но… я не знаю в чем.
— Все правильно, моя девочка, ты ни в чем не виновата. Это мой грех и мне самому за него расплачиваться. – Вильям понимал, что сжал ее руку слишком сильно, но девушка не подавала виду. – Видишь тот блокнот? Возьми его… Нет, не читай. Прочтешь, только когда я Уйду… Не плачь, вспомни Кодекс.
— «Смерть это искупление и награда за труды….»
— Да девочка моя, не надо держать меня. Все так как должно быть. Теперь ты Глава Дома, я верб в тебя, но поклянись мне, что в жизни никогда не впустишь в свое сердце ни одного мужчину, как бы сильно ты этого ни хотела.
— Клянусь. – Твердо ответила девушка. Вильям улыбнулся… в ведь он точно так же клялся перед своим отцом…
— Чти Кодекс, там ты найдешь все ответы. – и закрыл глаза. Жасмин еще какое-то время сжимала холодеющую руку, не в силах отпустить Вильяма, но Нужно было идти.
Погладив корешок блокнота Жасмин улыбалась горькой улыбкой. Она думала, что отец подарил ей рукописную копию Кодекса, как после первого ее Дела. Она чтила его как и Отца, но решила что лучше, если Там Кодекс будет при нем, ведь Вильям внес очень большой вклад в его усовершенствование, избавив Дом от ненужных и устаревших законов, заменив их новыми полезными правилами.
Она поцеловала холодный лоб отца, положила сбоку блокнот возле его правой руки и толкнула лодку.
Жасмин помнила это озеро. Она с отцом приходила сюда несколько раз, и тот дал ей большой мешочек цукатов, которые были его любимым лакомством. Она решила, что отец захочет Уйти именно отсюда, да и не нужен был причал, потому что людей на похоронах было не много. Девушка присела на старое трухлявое бревно и молча провожала взглядом погребальный костер. Лишь когда все ушли, и Жасмин осталась одна, то позволила себе пустить пару горьких слез и отпить из фляги пару больших глотков отвара чабреца и душицы, что бы хоть как-то унять боль, глодавшую хрупкое девичье сердце.