Дожив до седин, я и сейчас, как в начальные годы, с некоторой настороженностью отношусь к числу тринадцать, даже несмотря на то, что практика моей жизни не раз убедительно опровергала распространённое суеверие, доказывая, что число 13 не хуже других, а порой и чудодейственно. Два наиболее ярких примера. 13 мая 1972 года я демобилизовался, завершив свою срочную двухлетнюю армейскую службу в звании младшего лейтенанта с военно-учетной специальностью командир радиовзвода и поплыл в мирную жизнь, чтобы в том же году после поступления на Журфак МГУ попасть в международную радиогруппу под номером 13! Ровно 13 лет спустя 13 мая 1985 в составе международного экипажа я отравился в экспедицию на экспериментальном турбопаруснике Жака-Ива Кусто «Алкиона», названном так в честь дочери бога ветров Эола. Это был испытательный переход через Атлантику новёхонького инновационного судна с революционными движителями – турбопарусами. Первому в мире турбопаруснику предстояло проплыть от Ла-Рошели до Нью-Йорка с заходом на Азорские и Бермудские острова, с посещением Саргассова моря и Бермудского треугольника. Для участия в историческом плавании Кусто пригласил на борт «Алкионы» советского и американского радиожурналистов. Мне повезло представлять СССР, потому что к тому моменту, окончив учебу в международной радиогруппе, я по распределению уже восемь лет проработал во Французской редакции Международного Московского радио, был опытен, хорош собой и в возрасте Христа…
Экипаж в полном составе собрался в Ла-Рошели 10 мая 1985 года. Отплытие было назначено на 13 мая, понедельник. Предшествующие ему дни омрачились для меня крайне удручающим обстоятельством – отсутствием связи с Москвой с борта «Алкионы». Двое суток я и радист команды Кусто Ги Жуас предпринимали безуспешные попытки связаться с Пятницкой, 25, где располагалось Московское радио. В описываемые времена дозвон до Москвы из зарубежных портов и с просторов мирового океана был не самым простым делом. Между тем уже тогда международная спутниковая система «Инмарсат» позволяла судам связываться из удалённых районов со многими городами планеты и со всеми мировыми столицами… кроме Москвы. В Москву следовало звонить через Одессу.
Одесса вызывалась по коду 007 после установления связи со спутником-ретранслятором нажатием двух клавиш.
Ги показал мне нехитрую манипуляцию и дал наглядный урок.
Раз-два. Есть спутник! На экране монитора загорелась соответствующая надпись на английском. Раз, два, три. Есть Одесса – сообщил монитор. Но Одесса почему-то не отвечает…
Нью-Йорк? Нет проблем!
— Хелло! Здесь Нью-Йорк, – прозвенел мелодичный женский голос.
— Простите, это ошибка, — слукавил Ги. Он просто демонстрировал мне возможности «Инмарсата».
Париж? Пожалуйста!
Ги поворковал с парижанкой.
Одесса? Молчит…
Мы недоумевали. Очередные заходы ничего не давали.
Узнав об этой незадаче, Кусто, полушутливо приказал нам установить связь любой ценой.
— Сейчас! Немедленно! Сию минуту! – отчеканил по-русски капитан, наведавшийся в отсек радиста в ходе проверки готовности судна к отплытию. Огорчительный казус со связью, отмеченный Кусто как недочёт, сильно конфузил нас с Жуасом. И мы долго не оставляли попыток достучаться до Одессы. Но всё было тщетно.
Не отвечала Одесса и на следующий день. Я сокрушался, нервничал. Для меня этот печальный факт оборачивался настоящей трагедией. Радиожурналист без звука – неслыханно! Я лихорадочно прикидывал другие возможности связи с Москвой. Через парижского корреспондента Всесоюзного радио Олега Максименко? Но он говорил мне, что 12 мая уезжает в отпуск на родину. Через других европейских корреспондентов? Увы, я не знал номеров их телефонов. Да и к чему мне испорченный телефон… Был ещё вариант связи через Париж по заказу. Однако такой способ слишком ненадёжен, да и времени займёт уйму, не говоря уже о его дороговизне.
Оставалось надеяться на чудо. А в самом крайнем случае постараться быть максимально полезным в качестве палубного матроса. Разумеется, я буду делать магнитофонные записи. Много записей. Вести дневник. Наблюдать. Запоминать. Писать письма и отправлять открытки… Курам на смех… Смех сквозь слёзы.
Теперь вы понимаете, почему с утра в день отплытия я не чувствовал себя вполне счастливым. Но настроение было, конечно, приподнятым, да и надежда на благополучный исход не покидала меня.
Перед отходом экипаж облачился в парадную форму — белые комбинезоны с гербом «Алкионы» на левом нагрудном кармане. Наши сердца согревала парящая над волнами крылатая обнажённая белотелая женщина с фигурой и профилем древнегреческой богини. Мы чувствовали себя героями и щедро дарили провожающим улыбки и воздушные поцелуи…
Через полчаса, когда «Алкиона», оставив Ла-Рошель, вышла в открытое море, я, полюбовавшись свободной стихией, решительно направился в радиорубку с твёрдым намерением связаться с Москвой во что бы то ни стало и уже на пороге услышал радостный вопль Ги Жуаса:
— Одесса!!! Владимир, Одесса!!!
Схватив протянутую сияющим радистом трубку, я зачастил:
-Алло-алло-алло, Одесса?!
— Одесса слушает, — прозвучал в ответ бесконечно милый женский голос.
Я забыл, о чём нужно говорить. Ощущение было такое, что наконец-то слышу дыхание той, которой должен признаться в любви. По-моему, с этого я и начал. И только потом, немного успокоившись, представился, познакомился и объяснил цель своего звонка. Одесса на удивление быстро соединила меня с Москвой. И я тут же передал первую корреспонденцию с борта «Алкионы. В сообщении, украшенном живым интервью Кусто, в сжатом виде содержалась информация о турбопаруснике, его конструкции и о цели перехода через Атлантику.
Почему же молчала Одесса? Всё было до смешного просто по-советски. В субботу и в воскресенье одесская станция не работала. Выходные. И именно в эти дни мы предпринимали заведомо безнадёжные попытки налаживания связи. Но кто же мог предположить!
Сейчас наши проблемы кажутся первобытными. По мобильнику легко дозвониться откуда угодно и куда угодно. А в 80-х годах прошлого века даже обычный домашний телефон был в СССР подарком судьбы или привилегией избранных.
Впоследствии связь с Одессой не вызывала затруднений.
Я безмерно признателен одесситкам-операторам этой станции, которые вскоре взяли надо мной трогательное шефство. Они наладили образцовое дежурство по связи с «Алкионой». И всячески содействовали мне, при необходимости приходя на работу в неурочное время, даже по выходным.
— Алло, Одесса! Спасибо вам, милые!
Хорошо то, что хорошо кончается и имеет счастливое продолжение. В итоге понедельник 13 мая 1985 года стал для меня счастливым вдвойне и положил начало удивительному приключению и увлекательной работе в качестве матроса-корреспондента на фантастическом судне. С тех пор я жду от понедельников под грифом «13» удачи. И, знаете ли, ожидания подчас оправдываются… особенно в судьбоносных случаях.
На фото:
Первый экипаж «Алкионы» и изобретатель турбопаруса Люсьен Малавар (в центре) на палубе турбопарусника перед отплытием из Ла-Рошели; автор этих строк слева от Жака Ива-Кусто