Прежде чем дать определение гендерологии, попытаемся ответить на вопрос: почему гендерология стала возможна? Даже поверхностное ознакомление с гендерологией свидетельствует, что ученые-гендерасты пытаются не только сделать гендерологию одной из разновидностей социологии, но выделить ее в отдельную отрасль знания, оттесняя саму социологию на задний план. И это становится возможным потому, что в социологии не обозначены четко ни объект исследования, ни границы, в которых допустимо применение социологических знаний. Так, например, и в социологии семьи, и в социологии труда объектом исследования обозначен человек, личность. «Но кто же может стать объектом исследования общественного знания как не человек?» – возможно, удивится читатель. Для сравнения хочу привести обозначение различных разделов знания в физике. Так, в молекулярной физике объектом исследования предстает перед нами молекула, в атомной физике – атом, в ядерной физике – ядро атома, при этом все эти объекты содержат в себе ядра атомов. В отличие от социологии, в физике четко обозначены и объекты, и границы исследования соответствующих объектов. Что же мешает социологам поступить подобным образом? С одной стороны, отсутствие знания: куда, зачем и каким образом движется человеческое общество, с другой стороны, наличие установившегося ложного знания о проблемах человеческого общества. Безусловно, например, в социологии семьи присутствует человек, как личность, но объектом исследования должна, в первую очередь, стать именно семья, как единый объект.
Справочники утверждают, что, несмотря на свою общеупотребительность, понятие «семья» довольно многогранно, а его четкое научное определение затруднено. Чем это можно объяснить? Общепризнанно, что базовым марксистским произведением в области исследования семьи является книга Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», в основу которого легла работа Л. Моргана – американского ученого, этнографа, социолога и историка – «Древнее общество».
Ядром теории Моргана является гипотеза о едином прогрессивном пути развития человечества. Несмотря на то, что Л. Гумилев на большом фактическом материале опроверг эту гипотезу, она и по сей день довлеет в научных разработках. Теория Гумилева доказывает, что, во-первых, этнос мозаичен, т.е. в природе никогда не существовал тот единый и единственный центр, из которого вышел человек. Во-вторых, недопустимо судить об отсталости или прогрессивности первого человеческого общества, глядя на современные, так называемые, племена. Духовность далеких наших предков была ничуть не ниже нашей. Скажите, чем древние греки, создавшие эллинизм, или персы, создавшие зороастризм, или туранцы, создавшие митраистическую систему, или индийцы, создавшие четыре Веды, духовно менее развиты в сравнении с современным человеком?
Согласно теории Гумилева вне времени существует лишь реликт – биологическое существо, которое носит название Homo sapiens. Очередной взрыв этногенеза, на основе этого биологического материала, рождает очередной этнос, внутреннюю социальную структуру которого и следует определять, как гражданское общество, уровень духовности которого строго соответствует уровню пассионарности в этносе. Вот как об этом пишет Гумилев.
«Ознакомившись с первыми двумя фазами этногенеза – подъема и перегрева, мы можем сделать предварительный, но важный вывод. В фазе подъема складывается, а в акматической фазе кристаллизуется оригинальный для каждого случая стереотип не только поведения, но и мировосприятия и мироосмысления, или то, что мы называем культурным типом.
Разумеется, и здесь не обходится без «пассионарности», так как для того, чтобы выработать новую, ни на что не похожую систему взглядов и воззрений, нужны огромные затраты «пассионарной энергии», пожалуй, не меньше, чем для освободительных и завоевательных войн». (Лев Н. Гумилев «Конец и вновь начало», стр. 195).
Нужно, наконец, понять, что духовная сущность человека, выраженная в форме культуры, является вторичной, созданной на основе той энергетической частоты этнического поля, в результате воздействия которого и был рожден данный этнос. Человек, вновь рожденного этноса, сразу рождается духовно обогащенным, и только со временем его будущий потомок, теряя пассионарность, превращается в бездуховное существо. Этот предельно важный вывод из теории Гумилева все еще остается не востребованным. Образованность вовсе не тождественна духовности. Добытое человеком знание об окружающем нас мире способствует росту его духовности, но заимствованное знание не может служить гарантом в процессе превращения представителя вида Homo sapiens в личность. «Две вещи всегда изумляют меня: звездное небо надо мной и нравственный закон во мне», – восклицает Кант. Вот только далеко не во всяком представителе вида Homo sapiens этот нравственный закон имеет место быть. С рождением этноса, когда пассионарность обильным потоком из этнического поля поступает в этнос, нравственный закон внедряется в человека на подсознательном уровне. Но со временем потомки, теряя пассионарность, как-то незаметно для себя уходят от первоначальной строгости нравственного закона, сохраняя лишь то знание об окружающем мире, которое сумели и успели добыть предки. Таким образом, поступки человека определяются двумя моментами: уровнем пассионарности, который и характеризует уровень нравственности, и объемом того знания об окружающем мире, которым человек в рамках соответствующей цивилизации сумел и успел овладеть. Следует при этом понимать, что объем знания не повышает уровень нравственности в человеке, он лишь расширяет круг людей, на которых человек становится способен распространить влияние нравственного закона, имеющего место в нем быть.
Вслед за шотландским философом-просветителем А. Фергюсоном, Морган придерживался периодизации истории, включавшей три этапа: дикость, варварство и цивилизацию. С учетом этногенеза Гумилева, дикость (по Моргану) – это фаза подъема, в которой осуществляется жесткая связь этноса с этническим полем, вследствие чего пассионарность обильным потоком из этнического поля поступает в этнос. В результате этого факта и уровень нравственности в каждой особи этноса находится на высоком уровне. Следует лишь заметить, что круг людей, на которых человек становится способен распространить влияние нравственного закона, имеющего место в этносе, строго ограничен рамками этноса. Всё остальное человечество, находящееся за пределами границы этноса, является пристанищем чужих: варваров (для римлян), неверных (для мусульман), нехристей (для русских) и т. п., на которых нравственный закон не распространяется. Однако если этих варваров приобщить к собственной вере, которая только и является истинной для данного этноса, то на них тоже может распространиться нравственный закон. С наступлением эры цивилизации, которая есть инерционная фаза (по Гумилеву), этнос, пройдя определенный отрезок времени, включив в себя значительную часть ближайших соседей и приобретя определенные знания об окружающем мире, значительно расширяет тот круг людей, на которых может распространяться нравственный закон. К сожалению, рамки самого нравственного закона, в виду падения в этносе пассионарности, со временем претерпевают некоторое искажение.
В своем произведении «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельс пишет:
«Согласно материалистическому пониманию, определяющим моментом в истории является, в конечном счете, производство и воспроизводство непосредственной жизни. Но само оно, опять-таки, бывает двоякого рода. С одной стороны – производство средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий, с другой – производство самого человека, продолжение рода. Общественные порядки, при которых живут люди определенной исторической эпохи и определенной страны, обусловливаются обоими видами производства: ступенью развития, с одной стороны – труда, с другой – семьи».
Вслед за Энгельсом так и хочется повторить, что «определяющим моментом в истории является, в конечном счете, производство и воспроизводство непосредственной жизни». Именно так! И марксизм в полной мере отразил закономерности в производстве и воспроизводстве «средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий». Однако закономерностей производства самого человека, его духовной составляющей, марксизм даже не касается. Эти закономерности в значительной степени раскрыты в этногенезе Гумилева. Я уже неоднократно приводил по этому поводу выдержку из работ Гумилева. Приведу ее еще раз.
«Но кроме времени и пространства есть и третий компонент – энергия. В энергетическом аспекте этногенез является источником культуры. Почему? Объясняю. Этногенез идет за счет пассионарности. Именно эта энергия – пассионарность и растрачивается в процессе этногенеза. Она уходит на создание культурных ценностей и политическую деятельность: управление государством и написание книг, ваяние скульптур и территориальную экспансию, на синтез новых идеологических концепций и строительство городов. Любой такой труд требует усилий сверх тех, что необходимы для обеспечения нормального существования человека в равновесии с природой, а значит, без пассионарности ее носителей, вкладывающих свою энергию в культурное и политическое развитие своей системы, никакой культуры и никакой политики просто не существовало бы. Не было бы ни храбрых воинов, ни жаждущих знания ученых, ни религиозных фанатиков, ни отважных путешественников. И ни один этнос в своем развитии не вышел бы за рамки гомеостаза, в котором жили бы в полном довольстве собой и окружением трудолюбивые обыватели. К счастью, дело обстоит иначе, и мы надеемся, что на наш век хватит и радостей и неприятностей, связанных с этногенезом и культурой». (Лев Н. Гумилев, «Конец и вновь начало», стр. 210).
Человек, растрачивая пассионарность, теряет способность к творчеству, и, наоборот, получая пассионарность из этнического поля, человек превращается в творца, что мы и наблюдаем в современном российском суперэтносе. Успехи на прошедшей черной (для нас) олимпиаде, прорыв в атомной энергетике, опередивший весь остальной мир, о чем доложил в своем ежегодном послании Федеральному Собранию наш президент Владимир Владимирович Путин, но в особенности, поражающие своим профессионализмом, выступления наших детей, например, в программе «Синяя птица», свидетельствуют о том, что в российский суперэтнос из российского этнического поля стала обильным потоком поступать пассионарность. А это означает, что Россия завершила свой путь в экономической формации (капитализме) и совершает переход в идеологическую формацию. В предыдущих главах я попытался обосновать тезис, заключающийся в том, что Сталин в полном соответствии с закономерностями, отраженными в формационной теории Маркса, сумел невиданными темпами внедрить в СССР капиталистические производственные отношения с тоталитарной формой управления обществом. В «Свободе и воле (глава двадцать третья)» была схематично изображена формационная теория Маркса, но с учетом теории этногенеза Гумилева.
1.этносистема – идеологическая формация:
а) полупериод демократического правления,
б) полупериод тоталитарного правления.
2. Рабство – экономическая формация:
а) полупериод демократического правления,
б) полупериод тоталитарного правления.
3. Феодализм (этносистема) – идеологическая формация:
а) полупериод демократического правления,
б) полупериод тоталитарного правления.
4. Капитализм – экономическая формация:
а) полупериод демократического правления,
б) полупериод тоталитарного правления.
И что же дальше? Марксизм считает, что на смену капиталистической формации посредством пролетарской революции должна прийти социалистическая формация. Всему миру известно, что в России в феврале 1917 года произошла буржуазная революция, а через чуть больше полгода произошла самая настоящая пролетарская революция, правда, несправедливо, и в этом виноваты сами большевики, иногда называемая большевистским переворотом. Неужели за полгода хозяйственный механизм, т.е. производственные силы в России настолько возросли, что общество из капитализма сумело шагнуть в следующую за капитализмом формацию? В это, глядя на ту разруху, которая возникла в Росси на тот период, трудно поверить, к тому же, согласно марксизму, такое просто невозможно. Так что же произошло в России?
Весь исторический опыт европейской цивилизации свидетельствует, что прогрессивный путь развития общества существует, при этом выявляется закономерность: если то или иное общественное образование жаждет встать вровень с лидером, а не тащиться в роли вечного подражателя, способного лишь на заимствование, то оно должно пройти все стадии развития. Именно западная Европа прошла все стадии общественного развития, что и было зафиксировано в формационной теории Маркса. Другое дело, что этот путь, согласно этногенезу Гумилева, далеко не прямолинеен, да к тому же накопленный на этом пути опыт, один этнос, словно эстафетную палочку, может передавать другому, выявляя тем самым образование в форме суперэтноса.
Применительно к России следует сказать, что сначала Русь, а затем и Россия, будучи на тысячу лет моложе европейского общества, на всем протяжении своей известной истории, словно молодой подмастерье, всё пыталась выведать у Европы ее секреты. Как талантливый ученик, Русь-Россия, что-то заимствуя у, наделенных мудростью, соседей, всегда заимствованное творчески перерабатывала на свой лад. Будучи пуповиной (христианством) связанной с Европой, Россия всегда пыталась подружиться с Европой, стать ей товарищем, встать с Европой вровень. Однако, несмотря на все старания, постоянно этой Европой была унижена, и даже одерживая на поле брани над Европой победы, вынуждена была извиняться и оправдываться. Впервые, когда России (СССР) не пришлось оправдываться перед Европой за свои победы, когда она предстала перед Европой как равный сосед, произошло в 1945 году, когда над агрессором по отношению к России свершился даже суд. Спрашивается, почему? Казалось бы, в СССР в сравнении с Россией мало что изменилось, грубо говоря, всего-то произошла замена царя на вождя, который, в отличие от царя, стал единственным собственником всего, чем владела Россия, что и позволило отменить частную собственность и внедрить государственный капитализм, сделав в обществе господствующей идеологию пролетариата. Да, это так, но не совсем. Значительная часть деяний Сталина осталась за пределами социологии. В советское время произошли какие-то внутренние кардинальные изменения, Россия принципиально стала другой. В чем? Попробуем разобраться.
Очень часто российское крепостничество отождествляют с рабством. Мнение это – принципиально ошибочно. Рабство – это, во-первых, экономическая категория (условия труда) и лишь, во-вторых, социальная (несвобода). Экономическое образование (крепостничество), в котором люди трудились сообща, да еще обладали какой-то своей собственностью, не может называться рабством. Фундаментом рабовладельческой формации представляет собой рабочее место, на котором трудится отдельно взятый человек и который несет полную ответственность за плоды своего труда. Классический пример – это человек, прикованный к орудиям труда. Гораздо ближе к рабу находился советский заключенный многочисленных сталинских лагерей. Если первый шаг к внедрению рабства в России сделал Борис Годунов, то Сталин заставил Россию пройти весь тоталитарный отрезок пути рабовладельческой формации, так сказать, испить тоталитарную чашу до конца.
1. Борис Годунов своим указом отменил «Юрьев день», тем самым, ввел Россию, как общественное образование, в рабовладельческую формацию.
2. Петр I окончательно утвердил в России рабовладельческие производственные отношения, но рабовладельческой формации с демократической формой управления обществом. Деяния Петра I в полной мере раскрывают тот механизм, который становится задействованным в рабовладельческой формации при демократическом способе управления обществом. Только в демократическом рабстве вчерашний раб мог стать господином.
Так, в статье «Был ли А. Д. Меньшиков грамотным», созданной доктором исторических наук Н. Павленко, читаем.
«Вполне разделяю мнение русского историка П. П. Пекарского, писавшего:
«Вопрос о роде Меньшикова может иметь значение для серьезного историка лишь в том отношении, когда происхождение его из народа может служить подкреплением того замечательного явления, что Петр Великий, заимствуя, между прочим, у европейских народов немало феодального хлама, никогда не имевшего значения в России, в то же время в своем характере и направлении имел много демократического: для него не существовало сословных предрассудков, и он выбирал в приближенные и возвышал людей всех сословий, кто ему только казался способным исполнять его замыслы. Обстоятельство, был ли Меньшиков дворянином, и доказательства тому важны только для тех, кто не понимает историю иначе, как сборником дипломов и официальных грамот». (Пекарский П. П. Наука и литература при Петре Великом. Т. 1. – СПб., 1862, с. 76.)».
Но с другой стороны, человек в рабовладельческой формации, в том числе, и с демократической формой управления обществом, представляя собой экономическую категорию, не может не создавать прибавочную стоимость, которая и обеспечила стремительный взлет экономического могущества петровской России.
3. Следующим этапом общественного развития России должно было стать тоталитарное рабство, подобное тому, которое установилось в Римской империи. Увы, крепостничество так и не переросло в рабство. Каждый из царствующих особ оказался слишком демократичен для роли хозяина земли русской. Пример кровавой бабы, которую сейчас зачем-то рекламируют телевизионщики, ничего общего с рабством, даже с тоталитарным рабством, не имеет. Рабовладелец во все времена раба своего берег, ведь тот всегда стоил определенное количество денежных купюр. Естественно, в пределах этой суммы и берег. И только Сталин, создав ГУЛАГ, отделения которого, разбросанные по всей территории Советского Союза, представляли собой не что иное, как рабовладельческие резервации, втащил Россию в рабовладельческую формацию с тоталитарной формой управления обществом.
4. Тот факт, что Сталин заставил Россию пройти путь тоталитарного рабства, без которого российский суперэтнос не мог войти в число лидеров, достаточно важен, но самое главное, что сделал Сталин – создал в России тоталитарную систему духовной власти. Если Моисей в свое время создал иудаизм, то Сталин создал марксизм, точнее, используя марксизм, создал новую религию, внедрив ее в жизнь, которую и по сей день называют советским социализмом. Естественно, религия требует служителей этой религии. Сталин, в лице политработников, создал и служителей советского социализма. Можно ли отрицать тот факт, что советская номенклатура представляла собой не что иное, как советское духовенство, причем, в отличие от православного духовенства, духовенство тоталитарное, строго следящее за внедрением и исполнением культа марксизма-ленинизма. Разве ж ИНСТИТУТ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА не являл собой чисто культовое учреждение, ни на йоту не сдвинувшее учение Маркса и лишь строго следящее за пунктуальным исполнением марксизма в тех рамках, в каких тот представлялся вождю? Ужель партийные собрания с пением интернационала не являли собой своего рода литургические обряды? Ужель разбор личного дела, очередного проштрафившегося коммуниста на партсобрании, не уподоблялся покаянию грешника, правда, в отличие от христианства, проводившийся не тайно, а прилюдно? Впрочем, такой взгляд на марксизм был в значительной степени заложен самими создателями марксизма.
Атеизм всегда во все времена строился на отрицании существующей религии, не на созидании какого-то нового знания, а именно на отрицании уже существующего. Точно так же вел себя марксизм, создавая свое атеистическое знание, при этом без каких-либо оснований, отождествляя его с научным знанием. Стало само собой подразумеваться, если марксист, стоя на трибуне, отрицал Бога, значит, он стоял на научных позициях. Всё, что не может ученый воспроизвести у себя в лаборатории, стало определяться как антинаучным. Понятно, что явление, не подтвержденное лабораторным испытанием, наука не может зачислить в свой актив, но, с другой стороны, утверждать на основании этого, что явление не существует, недопустимо. Например, слепой человек многое может объявить несуществующим из того арсенала, что видит зрячий. Остриё марксизма с момента его возникновения оказалось направленным против христианства. Марксизм, голословно утверждая о ложности христианского учения, на самом деле, старательно копировал его фундаментальные положения. И не случайно «Манифест коммунистической партии» созданный К. Марксом и Ф. Энгельсом стал своего рода священным писанием коммунистов во всем мире, противопоставляющего себя христианству и его молитве «Символу веры». Показательно, что изначально манифест должен был называться «Проектом коммунистического символа веры». С самого своего рождения марксизм противопоставлялся христианству, видел в нем соперника по вере, подменяя лишь Царство Божье коммунистической формацией. Да и свое безбожие Маркс выказывал как-то уж слишком показно, вроде, опасаясь, что его разоблачат в обратном. Для сравнения хочется привести высказывание Иисуса Христа о том, как должен себя вести уверенный в своей правоте, искренний человек.
«И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него». (Библия, Мф. 6:5-8).
Лицемерие никогда еще человека не приводило к истинному знанию. Оно и понятно, так как лицемером может быть человек, обладающий предельно низким уровнем пассионарности, а без пассионарности новое знание человеку не дается. Судя по тому, что Маркс создал «Капитал», заподозрить его в лицемерии нельзя. Напрашивается вывод, что Маркс, создавая марксизм, как идеологию пролетариата, просто не мог не выражать его в рамках именно религиозного знания, в котором фундаментальной категорией является вера. Понятно, признать, что марксизм представляет собой вовсе не научное, а религиозное знание, Маркс не мог. В представлении Маркса и его последователей, он создавал новое направление в философии. Увы, Маркс создавал новое направление в религии – идеологию пролетариата, которая, выражая чаяния лишь какой-то части человеческого общества в ущерб другой его части, уже по определению не может нести в себе научное знание. Вероятно, все-таки иудаизм с его закрытостью, воспринимаемой как норма, в котором так и не вызрела идея о всеобщности человечества, несмотря на все усилия Иисуса Христа, оказал определенное влияние на Маркса. Беда всех религий, в том числе и иудаизма, неукоснительно ведущая к смерти, в замкнутости, в жажде иметь какие-то привилегии уже по самому факту рождения, причем, в ущерб и за счет других людей. И лишь христианство, обращенное к каждому человеку в отдельности, вне зависимости от его цвета кожи и социального статуса, и, в то же время, ко всему человеческому обществу, несет в себе истинное знание, охватывающее всю европейскую цивилизацию, а в перспективе – всё человечество. Философы, включая христианство в число мировых религий, совершают непростительную научную неточность и близорукость. Христианство – это не религия, но, безусловно, христианство – это и не философия. Христианство – это то знание, из которого вырастает европейская философия.
Именно религиозная направленность марксизма особенно явно проявилась в деятельности Ленина, неистово разрушающей все, что в России было связано с христианством. Только вновь созданная религия способна к разрушению до основания идеологии существующей, видя в ней соперника. Философия, как научное знание, ко всему этому безобразию, нагороженному Марксом и совершенное Лениным, не может иметь какое-либо отношение. Не менее ярым поклонником марксизма был и Сталин. В полном соответствии с канонами марксизма, Сталин в СССР создал три зоны:
а) в городах была создана зона капиталистической формации с тоталитарной формой управления общества,
б) в лагерях – рабовладельческая формация с тоталитарной формой управления обществом,
в) на селе – чисто марксистская феодальная формация с тоталитарной формой управления обществом.
И над всеми этими тремя зонами довлело господство религии марксизма-ленинизма, породившей власть тоталитарного коммунистического духовенства.