На вид мальчик был мертвым, его глаза прятали глубину, в которой душа слегка стерлась, однако не улетела. Бледный, не подвижно лежачий – но не мертвый. В палату вошла медсестра, ее объемный белый халат полностью закрыл ребенка от любопытных взглядов малолетних пациентов. Женские нежные руки перебирали каждую повязку бинта завязанного вокруг головы дитяти усердно находя конечную часть, полностью высвободившийся бинт тут же полетел в мусорку; нарисовалась фиолетовая, покрывавшая почти весь лоб мальчика, шишка. Ребенок смотрел на медсестру сурово – на самом деле это просто выпуклость давила на глаза.
— Так – устало сказала женщина, затем погладила по шишке – давай-ка мы тебе смажем тут. М-м-м. Ага, как блестит забавно.
Медсестра спрятала обратно в карман тюбик с мазью и оттуда вытащила бинт, ребенок с интересом рассматривал белые стены с персонажами из детских советских мультиков и лежащих в этой палате детей. Он не мог понять: как сюда попал? Что за цветное изображение видит на данный момент? Как сам существует? Из-за заботливого обращения здесь мальчик уже привык к тому, что до него дотрагиваются люди. Пока, что он понял – это то, что раз он похож на человека и такие же существа под названием «человек» добры, значит можно быть спокойным и не тревожиться. В мальчишеской голове была темнота, и только какие-то бледные силуэты проходили, что-то он все равно помнит. Или это рождаются новые воспоминания. Вся личная память стерлась, но предназначения своего организма ребенок все же помнил. Знал, что сам он в теле, а не снаружи, что может ходить, сидеть, есть и спать. Но только одно он не видел, у этого тела есть не только существование, но и вся прошедшая его жизнь.
До того момента, когда воспоминания провалились, мальчик лежал дома с грязной ранкой на лбу, которую усердно протирал отец. Мать пыталась дозвониться до стационара, она пыхтела в мобильник, бешено смотря на раненного ребенка. Мальчик кричал и плакал, отец морщился от такой кутерьмы и терпеливо прикладывал холодную мокрую тряпочку. Ребенок получил черепно-мозговую травму, он упал с детских качелей – получил новую жизнь, попал в процесс перерождения с болями и криками, только оказался не на начальном этапе жизни, а на конечном; теперь ему предстояло пройти тот путь, что проходят старики: амнезия, частые обследования и больше лекарств внутри. Это последний раз, когда он знал своих родителей, не как об опекунах, а как о людях, подаривших ему жизнь, всего лишь раскачивание на качелях – и все детство подавленно.
У 14 летнего пацана бывали такие периоды, где ничего не мог поделать: он падал в темную глубинную часть пространства воспоминаний, там он не подвижен, ему холодно и нет выхода, затем самого подымали вверх на поверхность пространства, туда где светило солнце; получая тепло мальчик забывал все обиды и худшие воспоминания, снова плыл, как будто ничего и не было, до того пока он вновь не тонул в пучинах худших воспоминаний. Когда подросток был на глубине — ничего не помнил — у него появлялась защитная реакция, он становился агрессивным.
В дневнике с анимешной девушкой – с красными волосами и глазами, в черной сорочке и с хитрым взглядом — была вся жизнь мальчика, начиная с того случая, когда он упал с качелей. Его история начиналась заново и неожиданно заканчивалась или начиная сначала шла в другом направлении. Анимешная девица, не зависимо от разной внешности, была для подростка другом, она подсказывала, как дальше поступить, рассказывала всю прошедшую жизнь своего хозяина от 2014 года по сегодняшнее время и сообщала необходимую информацию, нужную для преодоления сложностей, но не таких осложнений с какими обычно сталкивались обыкновенные люди, не страдающие амнезией, ведь обыкновенный человек может узнать другого, которого видел еще вчера, если захочет. На самой помятой странице — ее чаще открывали — была надпись: «Петя мне сейчас сказал: не зря я раньше хотел покончить собой, я просто не хотел взрослеть. Я хотел, чтобы моя жизнь окончилась моим беззаботным детством, а не никому не нужной старостью. Вот знаешь какой кайф — лежишь в ванной, играет металл, с твоих рук течет кровь, и ты такой с сигарой.» — Кто такой Петя? – подумал Антон. Он листнул на начальные страницы, попались приклеенные фотки с именами Петя. Данные самого заметного Пети выделены желтым маркером, такой цвет для Антона ассоциировался с надеждой или выходом из сложной ситуации. Тот самый Петя на фотографии был долговязым подростком с краснеющими губами и льняными волосами. «Это мой друг. Мы с ним ходим в разные места. Постоянно молчит. Мне кажется будто его и нет».
Родная мать Антона, Елена, не один раз обнаруживала просунутый под дверью рисунок с девушкой. Изображение не было похоже на девушку: сверху вместо головы – крестик, тело — жирная черная линия, зато руки, грудь и ноги были нарисованы, как положено. Также было и с созданием текста – писал Антон красиво, но иногда в писанине отсутствовали определённые предложения, полный оригинальный текст – истинная мысль Антона – оставался в тайне. Парень иногда рисовал, чтобы избавиться от депрессии, но когда внезапно забывал, то от этого лучше не становилось; Антон рисовал желтой краской по зеркалу на свое отражение и делал записи, смотрел на свое отражение и закрашивал зеркальные части своего тела желтизной, затем записывал под ними функцию каждой. И все повторялось: родная мать разрывала рисунок медленно поговаривая: — Да, когда же ты повзрослеешь? Она совала под дверь в комнату Антона, в качестве ответа, схему карьерного роста.«Сегодня 23 марта 2015 года. Мы с Петей раздумывали над тем, что хватит ли времени на прогулку до того, как начнется урок алгебры. На самом уроке …………………пришлось отдать тете Лере. Все такие фокус с бумажкой был чудесным».
14 летний Антон забывал все, что недавно слышал, ему напоминали по пять раз и даже больше. Он ходил под руководством своих родственников или знакомых; решено было отдать мальчика в интернат для инвалидов, такая идея родителям пришла не потому, что хотели, чтобы Антон все-таки получал образование, бесполезно, в интернате развитие не продвигается и даже может отстать. Там, не смотря на возраст инвалида, сотрудники обращаются по — одинаковому: никто не имеет никаких прав, чтобы быть умным, если ты недееспособен, то не надо тут умничать. — За что? За то, что я на качелях качался и не подумал повзрослеть? – Антон вспомнил, как отец заставлял его убирать разбитое зеркало, мать сидела на коленях, билась в истерике и чуть не выцарапала себе глаза. В комнате парень уничтожил все имущество, исписанное зеркало разбила Лена. – Балбес, сука, падла, щенок, – перечислял подросток те слова, которые сказал ему отец. Родная мать Лена, с испуганными глазами, каждый день повторяла про себя: кровать односпальная за 26580 рублей, тумбочка за 2219 рублей, услуги юриста за 500 рублей, потраченные дни, люстра за 2299 рублей, кухонный стол за 13627рублей, кухонный комбайн за 11100 рублей, все она перечисляла – то, что разрушил Антон. Мать боялась личного позора среди своих друзей-коллег, что они начнут говорить о том, что семья Шумик разбрасывает деньги на ветер и, что они не компетентно относятся к труду человека и к материальным ценностям, поэтому супруги, пока они решали проблему, не приглашали никого к себе в гости – и это их огорчало.
Антон и на сей день не знает, что вынужден он быть заключенным интерната из-за несчастного случая. Хоть уже можно было вздохнуть от облегчения — имущество было в полной безопасности, Лене и родному отцу Косте приходилось все-таки запирать мальчика в пустой комнате – он приезжал домой при временном выбытии. Невролог посоветовал принимать нейролептик с антипсихологическим действием для лечения бредовых расстройств, аминазин от агрессивности, тизерцин при тревоге, антидепрессанты с преимущественно седативным действием и на ночь – транквилизаторы с эффектом торможения. Перед тем, как привезти мальчика домой, Костя закупал ящик с лекарствами. Спал Антон на матрасе, то что ему некомфортно – забывал; рядом всегда был лечебный ящик.
Супружеская пара, когда Антон только родился, представляла всю будущую жизнь их младшего сына – он обязательно должен был поступить в лучшую школу, получать только отличные баллы, иметь авторитет, удивлять всех профессоров в институте, зарабатывать большие деньги на престижной работе, жениться на фотомодели и размножаться.
В дневнике Антона каждый день круговорот жизни, в котором парень бессмертен, а окружающие его люди могут все равно в какое-то время сломаться. Он собирает их разрушенные останки, при этом долго и мучительно, из-за чего возникает у него расстройство и наконец сам осознает весь крах, того, что все потерял. Имена друзей на листке есть – значит друзья есть. Нет ничего на листке – их нет. Сожжены страницы – умерли друзья. Утерян дневник – друзья предали или бросили. Прошел год записи в дневнике Антона все уменьшались – память становилась лучше, но по-прежнему проблемной, теперь пацан мог в какое-то время обходиться без посторонней помощи и ему не приходилось напоминать каждые секунды; но страх супругов, связанный с агрессивностью отпрыска, все же остался.
Лена и Костя планировали сделать еще детей, но увы они не имели времени даже обняться друг с другом. Если старший сын Вася повысил статус семьи Шумик и заманил уважение к ней от соседей, то младший сын Антон просто растворился — сам он это понял только через 3 года, на него неожиданно сваливались мысли о том, чтобы прервать свое существование, он морально унижен. Каждое пришедшее воспоминание ударяло по сердце мальчика, он был рад, что, хотя бы не целая рота.
Антону 17 лет, у него уже несколько конструкций воспоминаний, собранных из раскиданных частичек, скорость соединения мозаик памяти стала быстрее, чем раньше, но быстрота не подтверждает правильность результата — у парня не редко возникают фальшивые воспоминания. Он может решить, что живет в Москве, сейчас 2007 год, Петя является врачом и мужем его матери, девушка Нина умерла – на самом деле проживает в обычном провинциальном городке, сейчас 2017 год, Петя обычный школьник, как он и жениться вообще не хочет, девушка бросила Антона. И таких воспоминаний было не мало. Количество правдивой памяти также увеличилось, кроме этого повысилась недоверчивость ко всем, Антон помнит обиду и лживость.