Жили, были по соседству две деревеньки. Так себе жили. Бывало, что и враждовали, только люди были там похожи друг на друга. Кто побогаче, кто победнее. Кто честный, а кто вор и тать, в общем как везде и всегда.
В деревне, что уж и не помнили жители, кто придумал это странное название – «100 лет Капиталу», у власти был голова – Гришка Агличанин. Почему Агличанин, так раньше деревня та и звана была Агличанкой. Прохиндей из прохиндеев, выучился он в городе, вернулся в родную деревню и постепенно вырос в хозяйстве. Пол деревни в должниках у него ходило. Самые большие и благодатные поля, луга заливные и рощи зелёные были под ним. Работники на него до седьмого поту пахали день и ночь. Жена красавица, первая девка на миру — вся в шелках, да в обновах щеголяла. Цельными днями пряники ест, квасами от Ивана Милютина запивает. На ярмарке Нижегородской торговал Гришка молоком и мясом, но и прочим немало и всегда с прибытком знатным. Про таких, как он в народе говорят – хозяин крепкий, да обдерёт до щепки.
В Глупово жили попроще, нельзя сказать, что работали меньше или хуже, но жили по совести, по Христовым заветам. А председателем был у них Иван Невечер — мужик правильный, работящий, чужого ни в жисть не возьмёт. Народ его жаловал, с уважением подходил. Делились дарами с полей по доле и вкладу, значица по честному. Правда, поздние 2 года болел он сильно, от чего не знали. Жена с ним измучилася.
Парни да девки обоих деревень, хоть постарше и запрещали, но всё ж по молодому делу, туда-сюда шастали. Нередко и свадьбы по осени справляли, когда жених с невестой из разных мест. Но бывало, и били парней дубьём, чаще доставалось аглицким. А девкам, кто до чужих бегали, подол на голове вязали, да ворота дёгтем поганили.
В общем, жили они не хуже прочих, пока однажды откудать неизвестно, но привалила толпа пришлых. По-разному их звали кто – мигрантами, кто гостирбайтерами. Часть обосновалась в одной деревне, часть в другой.
Аглицкие приняли хорошо, напоили, наобещали с три короба, а поселили в сарае. Говорят — поможем, сами отстроитесь. Месяц прошёл, а за ним и ещё два, гостирбайтерам этим не платят, токмо кормят, да поят. О домах и речи нет.
А ближе к реке Волге-матушке, где Глупово то стояло, мигрантам помогли, чем могли, поделились. Кому избу помогли поставить, кого к себе взяли. Одним словом по человечески, не обидели.
Молодёжь пришлая и у тех и у других – те, кто работать не хотел, а жить не хуже деревенских в уме держал, немного побесилась, да успокоили крепкие мужики. А особо мерзопакостных тех, что баб насильничали, али погубили кого – на берёзы.
Минуло немало лет с тех самых пор и глуповские мужики возроптали. У Гришки хоромы двухэтажные, в Центр дорогу хорошую проложили. Многие там живут лучше нашего, также хотим. А что за счёт наёмных мигрантов, так нам плевать, своя шкура дороже. Кто уже и со злобою брехал. Одним словом бунт назрел.
Да и сам Гришка, хитрая бестия, даром время не терял, давно мечтал он глуповским лужком с сочными травами прирасти. А удастся и лесопилку в придачу. Раньше чтобы их купить и речи не было при Иване. Появились в Глупово языкастые ходоки от соседей. Водку самодельную, халявную везли. Мужиков, что в авторитете были, подначивали и всякими посулами совращали.
Обчество вскоре разделилось, крикуны да те, что побогаче объединились и болезного Ивана скинули. Сполнилась мечта головы, по дешёвке скупил он не токмо лужок тот с лесопилкой, но приличный надел лучшей землицы глуповской. Не теряли нюх и богатеи от соседей, и свои болтуны безродные, что при новом голове муципального образования Глупово (тьфу на тех, кто энту тарабарщину выдумал), своих же деревенских нещадно обобрали, на гроши мильоны прикупа получили. Деревня опустела, кто в «100 лет Капитала» подался насовсем, кто батрачить, кто за сине море. Молодёжь учиться уехала иностранным наукам, как за счёт других капитал наживать. Свои же иуды и прихлебатели посоветовали Гришке хозяйство на кусты поделить, чтобы бунта со стороны обчества не было. Кто не довольный, наняли из бугаёв татей, те били крепко, кого инвалидом, кого вусмерть. Некому стало за народ постоять. Ивана вспомнили, да поздно боржомий пить, помер тот, отмучился, спаси Господи.
А аглицкие само собой живут лучше других. Токмо, что думаю, говорят, что так везде. Но, эжели это правда, то рано или поздно мужик за вилы опять возьмётся и делить начнёт. Да к тому и гостирбайтеры те и другие, недовольные обманом всё чаще наших задирают а всё хорошее, что для них в Глупово делали как-то забылось. Народилось их больше чем в двух деревнях в два раза. Тапереча там, на месте двух деревень — усадьба Григория Аглицкого I. Остаётся одно, верить в то, на чужом несчастии, счастья не построить. И ещё – может, кого история эта уму-разуму научит.