ЭТО БЫЛ ТЫ
Он лежал под грязной высохшей тряпкой перед дверью, как ТЫ и говорил. Долгое время я без толку водил дурацким ключом в заржавевшем от старости дверном замке. С большим успехом я мог бы ковырять им в жопе окоченелого мамонта, с целью его оживления.
Спускавшаяся с верхнего этажа старуха, впереди которой прочно обосновалось зловоние нафталина, едких лекарств и гниющей плоти, обнаружила необычайный интерес к моему занятию. Видимо из чувства боязни насилия, она не стала преодолевать оставшиеся ступени, а сразу обозначила деструктивный диалог.
Моя рубашка, до этого обычно сдержанная, начала потеть вместе со мной. В таком наступившем состоянии души я мог часами вынимать из бабки теплые останки, но лишний шум сейчас был не впрок.
В закипевшем мозгу плескался океан злобы, и лишь памятуя о почтенном возрасте дамы, в смутных поисках культуры речи, я что-то бурчал о немытых соседях.
Пока бабка варила услышанное, я быстро добавил, что как друг и фронтовой мой товарищ, ТЫ доверил мне ключи от своей квартиры, в которой сегодня будет проводиться заседание по вопросу отсутствия жилищных условий.
Явно не поверив, бабка ощетинилась, а ее беззубый рот изрыгнул фонтан желтых слюней с остатками овсяной каши и застывшего жира – видимо, неважно измельченная протезами пища, хранилась в дряблых щеках старушки.
Тревожно отступая, старушка начала покидать зону лестничного пролета и устоявшаяся вонь сразу же приняла щадящие оттенки. Дождавшись наступления относительной тишины, я снова воткнул ключ в замок, который неожиданно поддался. Я толкнул ветхую дверь, которая пригодилась бы мусорной свалке. Тут она затянулась порывистым скрипом и отворилась.
В прихожей стоял запах забродившего вина и пота, а также сигаретного дыма. Снять обувь желания не возникало, более того, было желание уберечь ее от многочисленных кусков усохшей глины на полу. Моему взору предстали четыре двери.
Открыв одну, я увидел маленькую грязную кухню. В раковине были свалены заплесневевшие тарелки и две сковороды, вокруг которых хлопотливо жужжали мухи. На столе, на куске промасленной бумаги, лежали остатки еды – высохший хлеб и пожелтевшие куски сала. Повсюду были разбросаны пакеты с мусором, над одним из которых колыхалась цветущая ботва какого-то овоща, по-видимому, пустившего корни к соседям. Жирные мухи начали меня слюнявить, и я прикрыл дверь.
Я прошел по коридору и заглянул в небольшую спальню: двуспальная кровать была не заправлена, с почерневшими в крошках простынями, засаленной подушкой, по полу разбросана одежда. Под потолком покачивались куски поблекшей бумаги, видимо это когда-то были обои. При каждом шаге скрипели половицы и на голову сыпалась штукатурка, а от вони в комнате я чуть не задохнулся.
Следующей оказалась ванная. Слабый мутный свет, исходящий от свисавшей на проводе лампочки высветил источник дурманящего запаха — фекальные массы с зеленоватым оттенком переполняли края унитаза, а на сливном бачке прижилась паутина проржавевших трещин, из которых сочилась грязная жидкость.
Я попятился и прошел в гостиную. У нее тоже был такой вид, как будто в ней какое-то время жила свинья. Под окном стояла большая кушетка и у стены два кресла. Все три предмета мебели казались грязными и засаленными. На столике несколько пивных бутылок, все пустые. На подоконнике ваза с почерневшими гвоздиками. Стены до потолка заляпаны жирными пятнами, пол усыпан табачным пеплом.
Прогнившую кушетку облепило огромное волосатое тело в пробирающих ноздри семейных трусах, из которого, судя по зловонию, стоящему в комнате, испражнялся стойкий запах настоящего мужчины. С отвращением и трудом, я повернул объемную голову лицом к себе. Плоское тупое лицо ничего не выражало и пускало вязкие слюни. Неожиданно меня вывернуло, и я выблевал остатки непереварившегося борща прямо на безликое лицо. Смахнув куски прилипшей капусты с бороды, я обрадовался…
25. 05. 2011г. Author Pintusov I.V.