Ноябрьский денёк выдался на редкость погожим и тёплым. Вроде и не терзали только что трескучие морозы выстывшую квартиру с ледяными батареями.
Приоткрыв окно, я прилёг на диван и впустил в окно вдруг ожившие терпкие ароматы осени.
Неожиданно виноград за окном затрясся и в окне показался здоровенный серый кот, который при ближайшем рассмотрении оказался типичным тигровым полосатиком.
Хвостатый пришелец смело спрыгнул на пол, подошёл к дивану, сильно припадая на заднюю правую лапу, и залез ко мне. Когда я склонился над ним, чтобы рассмотреть повреждение, он как-то по-детски беззащитно поднял лапку.
– Не гони, хозяин, — умолял взгляд повидавшего лиха животного, и была, была в его умных янтарных глазах робкая надежда на доброту человеческую.
На задней лапке шерстка была немного ободрана, и я понял, что бедняга с трудом вырвался из собачьих зубов.
Я оставил его, не мог не оставить, хоть у меня уже лет девять жила кошка Сима, чёрно-белая красавица, которая очень ревностно защищала свою территорию.
К счастью, доброе сердце и терпимость кота растопили лёд неприязни к новенькому у ветерана дома. Обошлось без борьбы за жизненное пространство.
Всё чаще они стали играть в догонялки, с топотом проносясь из комнаты в комнату мимо моего дивана. Иногда глубокой ночью.
Я перебрал все котовьи клички, но он реагировал только на Котю и Котофея. Так приёмыш обрёл своё имя.
Котофей сразу признал меня хозяином и устроился спать в кресле поблизости. Он никогда не мяукал и мы общались, в основном, с помощью взглядов и телепатии.
И всё же оставался некая тайна, какая-то загадка в его поведении. Он был ухоженным и даже довольно упитанным, ласковым и дружелюбным. С другой стороны, он удивлённо таращился на экран монитора и панически убегал от урчанья стиральной машины. Было очевидно, что с главными достижениями научной мысли двадцать первого века, типа интернета и тёплого туалета, Котофей был совершенно незнаком.
Маша, которую судьба занесла на работу в пункт приёма вторсырья во дворе продовольственного магазина, как-то пригрела молодого бездомного котика. Днём кот помогал ей обслуживать хмурых и немногословных с утра посетителей – идейных борцов с трезвостью. Там и ночевал. Впрочем, в последнее время всё чаще приходили старушки-пенсионерки со свёртками картона и бумаги, в глазах которых, казалось, навечно застыли обида на жизнь и недоумение – как это они, бывшие весёлые и энергичные ударницы труда, вдруг превратились в немощных и нищих. А на ночь Маша запирала своего питомца на рабочем месте, и он устраивался в самом тёплом уголке посреди макулатуры.
Всё кончилось в сорок два года, когда внезапно для начала ноября ударили жёстокие морозы, и земля покрылась мёрзлым снегом. Для Маши, которая всю жизнь проработала экономистом в отделе статистики в офисе, где по утрам так вкусно пахло свежезаваренным кофе, и была уволена по сокращению штатов, нахождение в неотапливаемом кирпичном сарае с вечно распахнутой настежь дверью стало фатальным. Двухстороннее воспаление лёгких, отёк… Остались две дочки, для репетиторов которых она и пыталась подработать.
А Котофей оказался на улице и попался на зуб такой же обездоленной бродячей собаке.
Сейчас лапка зажила, в доме включили отопление, а Котофей с неистощимым любопытством смотрит из моего окна на бушующую на улице метель, сидя на тёплой батарее.