Когда-то строили храмы так, чтобы их сверкающие в утренних лучах маковки куполов возвышались над остальными постройками и не позволяли путнику сбиться с пути праведности по дороге в свою церковь, где у него был свой исповедник и наставник, а другими словами – отец духовный.
Колокольный звон очищал дорогу в храм от всякой невидимой нечисти, а головы прихожан от греховных помыслов. Только прихожане со временем сначала исчезли, кроме самых преданных и твёрдых в своей вере, а потом появилась толпа захожан по причине и случаю. Так и повелось, и продолжилось, и укоренилось.
Захожане возвели себе жильё, шпили которого возвышаются над церковными, и взирают свысока на сверкающую внизу благодать, выпуская из себя всякие запахи, не считая табачного дыма.
Мир вам, возвещает малиновый звон праздников.
— Маня, что-то сильно звонят.
— Наверное, праздник.
— Надо зайти, одевайся!
— Вот сам и зайди, когда собачку выгуляешь. Потом мне всё расскажешь.
— Грешница ты!
— А сам-то, каков гусь! От твоего виски по утрам в туалете вентилятор включаю. Ты даже ночью дверкой бара скрепишь!
— Это – от инфаркта. Ты помнишь мой живот в синяках от гепарина, мой гастрит от аспирина и нитратов? Забыла?
— Иди уже, доктор Мом!
Над сонным городом возвышаются шпили, среди них встречаются иногда и шпили храмов. Над всем этим возвышается небо, которое всё чаще стало хмуриться и заливать нас дождём так, чтобы уже точно было — не пройти, не проехать.