отрывок из моей будущей книги. Ремонт они закончили с опережением, в один день, так что имеют полное право. Можно, подольше поспать, да просто поваляться в постели. Почитать, или же заняться, кто, чем захочет. В общем, перекур с дремотой. Но, как бы, ни устала Наташа в последнее время, а режим есть режим. Организм привык уже, к одному и тому же распорядку, и спать ей вовсе, не хотелось дольше, чем обычно. Проснулась она, как всегда, как каждый день просыпалась. Приготовила поесть, устроила постирушку. Что — то починила, где -то прибралась и, решила обрадовать подругу. Позвонила Алине, сказав, что всё закончено и, что она может поехать, оценить их произведение искусства. После этого она, как то замоталась прямо, да ведь и как же иначе? Не часто ведь бывает такое, чтобы она была целый день дома. Привыкли работать, часто без выходных, если кому то было нужно. Да, что там, кому то? Им это надо было, открыть своё дело, поэтому и трубили, не покладая рук. Уже вечером почти, когда начало смеркаться, вдруг, кто — то позвонил в дверь. Кто бы это мог быть? — недоумевала Наташа. Без звонка, на верное, из тсж? Только они привыкли всё делать, как им вздумается,- подумала хозяйка и, не спрашивая, открыла дверь. Первое, что увидела Наташа, это лицо стоящей у порога женщины. Оно было суровым, если не сказать, даже злым. То, что это Алина, она не поняла сразу и, только, какое то, не хорошее предчувствие, толкнуло рывком сердце. Но на пороге их квартиры, стояла действительно Алина и, ни кто, иной. Да, это была её подруга, её палочка — выручалочка, её помощница и соратница. Но это была, как бы и совсем другая женщина, чужая и далёкая. Буркнув, что — то на предмет приветствия, она, не раздеваясь, прошла в комнату. Наталья недоуменно последовала за ней. Что — то нехорошее, ой как нехорошее, шевелилось у неё в груди и, даже засосало под ложечкой. Алина же, присев без приглашения, перешла сразу к делу. Она обвиняла Наташу, ведь она старшая в бригаде, с неё и спрос, в краже дорогого, старинного перстня, стоимость которого исчислялась почти в миллион. А если быть точным, в восемьсот пятьдесят тысяч рублей. Это была точная цена семейного раритета, которым гордились, который ценили, который был дорог всей семье её.
Мир будто разорвался вдруг и, разлетелся осколками, которые вонзались в сердце Наташи, острыми иглами, шипами. Кровь лилась широким потоком, но никто не старался её остановить. Она оглядывалась по сторонам, будто искала кого — то, или что — то. Какая оценка? Какая кража? Она не понимала, что происходит. Какой перстень? Да, Алина видно сошла с ума, или же шутит. Зло, гадко, но шутит. Чтобы они украли? Но это же, нонсенс. Наташа как — то, вдруг обмякла, почернела лицом и молча, продолжала смотреть на подругу. Ей всё ещё казалось, что Алина всё же разыгрывает её. Вот она сейчас рассмеётся и весело скажет: А, испугались? Ну как я вас разыграла, а? То — то же? Честь для вас дороже всех бриллиантов, да? Ну, ладно, простите меня, пожалуйста, вижу, что перегнула я палку. Эх вы, правдолюбцы! Не страшна вам ни какая работа, страшнее всего, честь потерять. Довольно, давайте выпьем за мой долгожданный, и такой великолепный ремонт. Но Алина и не думала заканчивать с шутками, да это и не было шуткой. Она говорила серьёзно. Она обвиняла серьёзно. Обвиняла их, своих друзей, в самом страшном преступлении. В краже, у друга, у клиента. Да теперь им не видать ни работы, ни репутации честных людей, теперь им грош цена, в базарный день. Всё для них закончилось, всё встало с ног на голову.
Наталья всё равно ничего не понимала. Она волновалась, она оправдывалась. Но, это же абсурд, кричала уже она и звала к себе Олесю и Арсения, чтобы всё расставить по своим местам. Ну, скажите же вы, что это просто дикость, обвинять нас, в такой нелепой ситуации, — рыдая, просила Наташа своих родных. Но и дочь, и муж почему — то молчали и не поднимали глаз на неё. А, Олеся, так ещё и сказала, что сама видела, своими глазами, как мать шарилась по гарнитуру. Да — да, она так и сказала, шарилась. Боже, какое странное и пошлое слово, знает её девочка, — подумала Наташа.
Но, это же, ни в какие ворота? Что это с ними происходит? А может, это происходит не с ними? Может они все смотрят фильм? Может? Может? Но, нет. Это всё происходило у Наташи в квартире. Рядом с ней стояли её любимые люди и подтверждали, что это, именно она, украла этот перстень. Она, их любимая и мама! Они отводили взгляд, они не смотрели на неё, но они точно верили, что это она сделала. Она протянула руку к чужому и даже взяла, это чужое. Позор! Позор и дикость просто, если они могли поверить в это.
Если сказать, что гром грянул прямо зимой, среди ясного неба, значит не сказать ни чего. Разверзлась земля под ногами Натальи, она упала в бездну и, осталась там одна в темноте. В страшном, холодном мраке, из которого нет выхода. Сквозь мрак она слышала, что Алина подает на неё заявление, в прокуратуру. Но она ничего не понимала, не видела, не чувствовала. Мрак! Мрак! Один только мрак окружал её. Холодный, страшный, из которого нет пути назад. Мрак окружал её со всех сторон. Ей казалось, она умерла и попала в преисподнюю. Где же Господь? Где он? Или его помощники? Ведь они же знают всю правду. Они! Только они, могут разобраться во всём и помочь ей. Ведь это не справедливо! Это просто бесчеловечно, это гадко. Ах! Она, верно, попала в преисподнюю и это в порядке вещей. Только там может победить зло. Значит ей нужно приготовиться к встрече дьявола, ведь всем этим правит только он. Но, она же, не виновата! Не виновата! Не виновата! Ну а пока что, Алина уходила, сказав, что идёт в милицию. Пусть там разбираются, кто из вас прав, а кто виноват. Дружба, дружбой, а табачок у каждого свой, — процитировала она поговорку и, — хлопнув дверью, ушла. А на следующий день, Наталью действительно арестовали. Она уходила из своего дома, под гробовое молчание родных и самых близких ей людей. Да, кроме них, у неё ведь больше не было никого.
Счастье закончилось, так и не показав себя, во всей красе. Днём и ночью, сидя в сизо, Наташа думала только об одном: «Когда, когда она проглядела свою девочку? Как, из такого ангела, вдруг получился демон? Когда?» Хотя, что теперь думать, главное — проглядела.
Адвокат, Вера Андреевна, (совсем как мамочка, подумала Наташа, это хороший знак) пожилая и очень уставшая, видно от жизни, женщина, предложила провести очную ставку с потерпевшей. Может та согласится, чтобы Наташа выплатила ей сумму, в которую был оценен, ещё раньше,(документ соответствующий имелся) её перстень. Ну, не стоит эта, хоть и очень дорогая вещь, чтобы за неё сидел хороший человек. Характеристику Наташи она читала. Знала и отзывы её клиентов. Да и стаж огромный и опыт, были тому причиной и просто так, чисто по человечески, она не сомневалась, что сидевшая перед ней женщина, не виновата в том, в чём её обвиняли. Конечно же, не виновата, но факты вещь упрямая, а они были против Наташи. В ящике, где лежал этот раритет, нашли отпечатки её пальцев, хотя сам перстень до сих пор не нашли. Заявление Алина не забрала. Вот и получается, что судить придётся, как ни крути. Но вот, какое будет наказание, тут можно поспорить. Можно поговорить с потерпевшей и, если она согласится взять сумму, равную стоимости перстня, можно закрыть дело, за примирением сторон. Но это можно осуществить, только при наличии этой суммы. Ну за это Наташа была спокойна. Денег у Арсения было, тысяч семьсот пятьдесят. Остальное можно перехватить, не такая уж это огромная сумма. Если же денег не будет, тут получится совсем другой расклад. Потерпевшая, также может отозвать своё заявление и, тогда подсудимую могут отпустить совсем домой. Наташа была согласна с любой версией. Только бы выйти отсюда и постараться, найти доказательства своей не виновности. Ну не брала она, этот злосчастный перстень, из — за которого, она попала в такую страшную беду. Алина должна поверить ей и понять, что не она виновата, в этой ситуации. Это просто, какое — то недоразумение, которое со временем должно образоваться. Ну, не может Алина поверить, в эту галиматью; разве она знает меня не достаточно долго, или я не доказала ей за эти годы, кто я и на что способна? Своё отдать — да, а вот взять чужое, это не мой стиль. Да лучше уж умереть от такого позора! Если Алина согласится, она, конечно же, выплатит ей стоимость перстня, а там уж пусть соответствующие органы дознаются, кто тот, гад, что совершил это позорное дело. Боже, за что ей это? Да ведь в старину, за такой позор, отрубали руку, укравшую чужое. Да — да, позор и этот позор, не так — то легко смыть с себя, даже в наше время. Ведь, существует же этика и, в наше время, и кто теперь пригласит её к себе в дом, не боясь за своё, кровное? А раньше отдавали ключи, не сомневаясь в её честности ни на йоту. Господи! Ну, помоги ты мне! За что, боже? Неужели, за счастье моё? Неужели я была слишком счастливой и, забыла обо всём на свете, а чего — то слишком много нельзя иметь. За это, нужно отвечать, наверное вот так, как она отвечает теперь. Не дай ни кому, Господи такого.
Но муж, не дал денег Наташе. Воры должны сидеть, — сказал он адвокату. Эти слова она передала Наташе и, снова пол ушёл, из под ног женщины. Больше она никого и ни о чём не просила. На суде было всё доказано, что действительно её отпечатки найдены в том ящике, где лежал тот пресловутый раритет. Но перстня не нашли у неё, свидетелей видевших, как она брала этот перстень тоже не было. Алина же даже не заикнулась о словах Олеси. А, слова самой Наташи звучали так убедительно и правдиво, что судья поверила. И Наташу оправдали, так как, хоть и отпечатки её там и присутствовали, но доказательств её вины было совсем не достаточно для того, чтобы её изолировать от общества. Прямо в зале суда, в присутствии судьи, Наташа поклялась, отдать Алине сумму, равную стоимости её перстня. Это было, делом чести. Когда найдут вора, тогда она согласится, взять деньги обратно, так она пообещала подруге. Она была уверена, что они остались подругами, не смотря ни на какие, перипетии жизни. Ни любимого мужа, ни единственной кровиночки, доченьки, в зале суда она так и не увидела. Хотя проглядела все глаза. Что, с ними — то случилось? Господи! Да, всё ли хорошо то, у них? Может уже передрались без неё? А может, кто — то из них болен, а она не знает ничего. Ну да ничего, всё теперь будет в порядке, ведь домой возвращается мать, а значит и покой, и благополучие. Мне бы теперь с Алиной рассчитаться, да вора, чтобы нашли, а там уж всё станет на свои места. Деньги, они такие, сегодня их нет, а завтра ими печку топи, и наоборот. Да, разве в них счастье? — теперь уже точно поняла она. Только бы всё вернулось на круги своя. Только бы в семье осталось всё по — прежнему, как раньше, до этой пресловутой истории, мир и любовь. Арсения она не винила ни сколечко. Конечно же, он испугался, молодой ведь ещё, а тут такое. Жена воровка! Ну как не испугаться. Да ему ведь стыдно, конечно же за неё. Виданное ли дело, порядочная женщина и, на тебе. Всякий испугается и нечего винить его. Он тоже, жертва обстоятельств и его надо пожалеть, а не обвинять. Всё будет хорошо, всё будет хорошо, — как молитву повторяла Наташа, поднимаясь на свой этаж. Вот найдут вора, деньги Алина вернёт нам назад, а пока я разменяю квартиру и выплачу ей полную сумму. И пусть, что не дал Арсений ту сумму, что накопили мы вместе. Ведь всё правильно, для чего копили, туда пусть и пойдёт она.
То, что её там ждало, ни в какое сравнение, с пребыванием её в сизо, даже отдалённо не было похоже, по значению. В их спальне, на их с Арсением кровати, её дочка, её кровиночка и её любимый муж, сладко спали, совсем обнажённые и крепко обнявшись. Так вот оно что? Так вот в чём причина? Родные, любимые, желанные! Ничего этого нет на земле. Я больше не верю этому. Всё это обман! Всё это химера! Ей хотелось закричать, что есть мочи, убить их обоих, проклясть — одновременно. Но она медленно опустилась на пол и, тихо заплакала, как плачут дети, когда их не заслуженно обидят. Всё стало на свои места. Она знала вора, и перстня, и её счастья. Солнечный свет погас для неё. Она вдруг превратилась в цветок, опалённый, то ли безжалостным огнём, то ли страшным, не менее жестоким морозом. Глаза её потухли, плечи опустились, голос пропал и в душе поселился страшный холод.
Тебя отпустили, но почему? Ведь ты подлая воровка, а воры должны сидеть в тюрьме, — услышала она вдруг, визгливый голос дочери. Злой, циничный и, чужой. А она ждала раскаяния, глупая. А голос этот обвинял её, терзал её, убивал её. Этот голос рвал её тело, сосуды, выпивал её кровь. Что же, теперь ты всё знаешь и это хорошо, — продолжала дочь. Ну, слушай дальше. Ты, видно глупенькая думала, что такая старуха как ты, нужна Арсению, как женщина? Когда рядом с ним, такая, как я, да? Ха — ха — ха! Да это же полнейший бред, ты не находишь? Он же видеть тебя не мог. Его тошнило каждый раз, после того, что между вами происходило. Ты мать, случайно, не рехнулась, когда выбирала себе в мужья человека, на двенадцать лет моложе себя? Льстишь себе, старая? Ты, что же, совсем с катушек слетела, да? Что, возомнила себя молодой и привлекательной, чтобы тебя смог полюбить такой, как Арсений? А мы любили друг друга, вот уже полтора года, как. За твоей спиной. В твоей кровати. А ты курица и не догадывалась даже ни о чём. Да просто умора, ты ведь сама благословляла нас на измену, когда отправляла домой. Ты думала, мы там играли в города, разгадывали ребусы и шарады? Ах, да что говорить, ведь у тебя же вместо мозгов — обои одни, так какой с тебя спрос? И она снова засмеялась, истерично и грубо. И этот смех, оглушал Наташу, бил её беспощадно и унижал. Будто отскакивая от стен, он множился, разрывая её плоть, душу. Она умирала, будучи ещё живой, и никто не мог остановить это безумие.
Что оставалось делать, Наташе, да ничего. Она оделась и вышла из квартиры. Ей нужно было придти в себя. Обдумать всё, как жить дальше, что делать? Ведь о работе вместе, теперь не стоило и думать. Да, о многом теперь не нужно было думать. Забыть. Забыть, как страшный, ужасный сон. Нет не сон, кошмар это был для неё. И пошла она не к кому — ни будь, а к Алине, своей подруге. Да больше, ведь идти ей было не к кому. Она осталась одна на свете, как перст. Та встретила её, будто и не было ни каких проблем. Наташа рассказала ей всё, как есть. Просила она не помощи, совета. Просто совета, как поступить в данной ситуации.
А гони ка, ты их, к такой — то матери из своей квартиры, — посоветовала Алина подруге, наливая в рюмки коньяк. Ты думаешь, на нём свет клином сошёлся? Да на твой век хватит их, этих кобелюк. Он просто альфонс, поезд проходящий, но по какой — то причине, задержавщийся дольше, чем нужно на станции с твоим именем. Жалко, что этот оказался именно кобелём. Я ведь тебя с ним не просто так свела, думала у вас, что — то стоящее получится. Мне его порекомендовали, как приличного, молодого человека, а он вон каким оказался, уродом моральным. Ну, что же, не обижайся подружка, я хотела как лучше. Ну, а насчёт кражи, забудь об этом. Бог с ним, с этим перстнем. Всё ясно, как в белый день, кто приделал ноги моему перстеньку. Пусть это будет на их совести, ты же не думай даже об этом. Ну, мужик ладно, он чужой, а вот дочка твоя, настоящая подлюга. И всё возможно, что ты её потеряла, как близкого, родного человека на всегда, ну да всё равно, не дрейфь. Отпусти ситуацию, жизнь сама расставит всё по своим местам. Сама же их и накажет, вот увидишь. Смирись, может всё ещё образуется и станет на круги своя. Ты ведь точно простишь её, я знаю, если будет по — другому, значит я вообще, хреновый психолог, каким считала себя. Да – да, моя основная специальность — психолог, а жизнь заставила быть — торгашом. Но торгашом, с большой буквы, ты ведь согласна? Ничего, подруга, смотри на мир проще, ещё у тебя всё будет хорошо, это тебе я говорю. Ещё не вечер, Наталья, ой, не вечер. Жди и на свою улицу праздник. Вот увидишь, он придёт. Если бы тебе рассказать всю мою жизнь, твои проблемы бы, показались просто пустяком. И они выпили за то, чтобы все проблемы в их жизни, были действительно, пустяком.