отрывок из моей будущей книги » Боги Олимпа» Ну что, мадам, а теперь за новыми ощущениями; менять ваш туалет на платье богини? Хотя мне, если честно признаться, хотелось бы совсем другого, и он опустил глаза, как будто немного устыдившись. В них полыхало синевой одно только желание. Страстное, всепоглощающее желание, мужчины к женщине. Страсть самца. Но он овладел собой и пригласил её пройти к машине. На этот раз их вёз водитель Николай, а они сидели рядом, и это было настоящей пыткой для обоих. Их бросало в дрожь, когда они прикасались друг к другу. У них одновременно ухали сердца, куда- то к низу и казалось, что они никогда не возвратятся на своё, законное место. Ему хотелось схватить её в охапку и унести далеко – далеко и любить, любить до самозабвения, до умопомрачения, до изнеможения. Ей хотелось, чтобы он унёс её далеко – далеко от всех людей и чтобы любил её безумно, страстно и, чтобы она могла раствориться в нём без остатка. Но они мирно и спокойно доехали до дома Ленуськи, Дэн галантно подал руку девушке и довел до калитки. У нас на все про все двадцать минут времени, я надеюсь этого достаточно,- опять не то спросил, не то утвердил он. Да, этого было и достаточно и критически мизерно. Ну да ничего, попробуем уложиться, ведь не зря же она женщина; женщина найдёт выход из любого создавшегося положения. Так, десять минут на душ и десять минут одеться; раз нужно уложиться в двадцать минут, значит уложимся. Волосы распустить. Под золото босоножки, на высоченной шпильке, светло сиреневое платье (кружева и органза), золотой браслет, тоненькая золотая цепочка со знаком зодиака. Колец и серёжек не любила. Крошечная золотая сумочка – кошелёк и она готова. Ещё в запасе две минуты. Припудрила носик, прикоснулась к губам помадой, больше ничего не требуется. Бог и родители одарили её такой внешностью, что косметика не требовалась вообще, разве только самую малость. Ленуська ахнула: Красавица! Королева! Дэн выдохнул: О! Нет слов, богиня! Да ещё за такое время, я повержен. Полный нокдаун. Они приехали в «Посейдон», когда уже заведение было переполнено, до отказа. Музыка тихонько звучала. Даже не звучала, а словно волны перекатывались у берега, так спокойно и трепетно было её звучание. Кондиционеры работали на всю мощь, и в заведении было прохладно и просто здорово. Когда Дэн и Кэт вошли в зал, все посетители сразу, будто договорившись, повернулись в их сторону. В глазах всех читалось: восхищение – в мужских и зависть — в женских. Они прошли к столику. Тут же появился официант. Он принёс фрукты и бутылку шампанского «Мадам Клико» в серебряном ведёрке. Пока жидкое. пенящееся золото разливали по бокалам, они молча любовались друг другом. Потом они пили это расплавленное золото, а в глазах читалась жажда другого рода, которую шампанским нельзя утолить. Дэн пригласил девушку потанцевать. Держа её в своих объятьях, он любовался, сверкающими в свете люстр, её волосами. Они были похожи на цвет, заходящего солнца. Её изумрудные глаза, потемнели от страсти и приобрели оттенок, малахита, или старой яшмы, подсвеченной изнутри, приглушённым светом. Она пахла сиренью и танцевать с ней, было всё равно, что танцевать с вечерним туманом, сиреневым и неуловимым. В то же время, обняв её в танце, он чувствовал её, такую горячую, такую упругую, ощутимую, что просто не мог себя сдерживать. Тоже было и с ней. Они поняли, что сегодня должно случиться то, к чему стремились их души, сердца, тела, вот уже несколько долгих для них и несказанно, мучительных дней. Пробыв в таком напряжении, ещё минут двадцать, они вышли на улицу. Николай дремал в машине. Домой – скомандовал Дэн- и водитель, ни слова не говоря, нажал на газ. У них ещё хватило сил и терпения, не броситься в объятия друг друга и не сорвать одежду, прямо в машине. Когда они въехали на территорию его усадьбы, он, молча, взял её за руку, и они побежали. Куда, знал только он. Зачем, знали они оба. Она подчинялась ему во всём и хотела того, же чего и он. Любить! Любить! Любить! Они пробежали несколько десятков метров и оказались под пальмой, на берегу, небольшой речушки, что впадала, в находящееся почти рядом, море. Светила полная луна, озаряя всё кругом, своим холодным, призрачным светом. Она походила на отполированный щит героя мифов, Персея, что поклялся освободить землю, от страшного чудовища, медузы Горгоны, превращавшей людей своим взглядом, в каменные изваяния. Опять Греция. О! Это просто какое -то наваждение! Песок, с вкраплениями мелких ракушек, искрился серебром и отливал, каким — то мерцанием, будто сказочные копи гномов, хозяев подземного царства. Возможно, стоит тебе лишь наклониться, и ты станешь обладателем несказанных богатств. Волны вздыхали и шептали им, то ли о чём — то своём, а может об их чувстве. Дрожащими руками Дэн сорвал с себя одежду и, притянув Кэт к себе, ласково стал раздевать её. Он расстелил свою рубашку на песок и бережно уложил на неё Кэт. Затем опустился сам рядом с ней, не отпуская её ни на минуту. Богиня! Богиня моя! Он страстно хотел её и в то же время, боялся напугать её этой страстью, хотя её страсть была не меньшей. Он стал нежно и трепетно целовать её губы, шею. Соски её, уже готовые к ласкам, ждали его губ, рук. Они затвердели и стояли, словно маленькие бутоны, нераспустившихся роз. Он застонал, припав к ним; он целовал её груди, живот, дойдя до впадинки пупка, он исследовал её языком. Такая маленькая и соблазнительная пещерка! А что дальше? Он раздвинул её бёдра сильнее, хотя они и так были готовы. Они ждали его, они страдали оттого, что он не добрался ещё до них. Соблазнительный треугольник, блестел в свете луны, точно платиновый и Дэн прикоснулся к нему лицом. Он был чуточку колючим, видно после бритья, но очень напоминал персик. Такой же нежный, пушистый и упругий. Затем, он коснулся лобка, и опустился чуть ниже. Раздвинув, этот пушистый плод, он коснулся языком клитора. Кэт закричала от дикого желания, изогнулась, словно тетива. Она хотела, чтобы он не медлил. Чтобы вошёл в неё без остатка. Хотела, чтобы он растворился в ней, а она в нём. Она вся уже расплавилась от желания. Она просто вытекала, как мёд из сотов от своей страсти к этому человеку. А он всё больше распаляя её, вдруг легко вошёл в неё и стал двигаться все, ускоряя темп. Он целовал её губы. Такие мягкие, сладкие, податливые. Говорил ей сладкозвучным голосом красивые, как она сама слова. И когда понял, что она готова, он как будто приподнял её под собой, и они взорвались одновременно. Её лоно приняло его, заполнилось им. Волны наслаждения унесли их в мир счастья, блаженства, неги. Звёзды рассыпались фейерверком, луна танцевала танец страсти, море шептало о тайнах всех прелестей соединяющих мужчину и женщину вместе. А они парили в невесомости, упиваясь этим чувством, этой страстью, этим сближением их тел и сердец, пока туман не рассеялся, и они не опустились вновь на эту восхитительную, прекрасную землю. Кэт казалось, что она соткана из этого чудесного чувства, что переполняло её до краёв. Да чувство это прямо переливалось через край, так насыщенно оно было, так осязаемо. Девушка всхлипнула от полного счастья, а затем тихонько рассмеялась. Вот оно, чего она так долго ждала, искала, хотела. Чтобы с ума сойти, чтоб забыть обо всём на свете, обо всех. Чтобы только они и никого, больше в этом мире. Только их чувства. Они лежали под луной, уставшие и счастливые, а волны всё шептали и шептали им сказку о какой — то тайне. Тайне жизни морских глубин, или счастьи земных людей. Дэн смотрел в её счастливые, светящиеся глаза, но думал, не о них, а совсем о другом. Женщины порой сами виноваты в том, что мужчины не доверяют им и бросают их. Они иногда стоят этого. Ему очень хотелось верить этой прекрасной богине, что вошла в его сердце так глубоко, за столь короткое время. Но он боялся. Он взвешивал всё со скрупулёзной точностью, чтобы не кусать локти опять. Ведь это уже было когда — то. А чем закончилось? Страшной болью в сердце, ощущением потери смысла в жизни, пустотой бытия. Если и теперь он ошибется, это будет последним испытанием любовью. Он заставит своё сердце молчать. Он больше не купится на уловки женщин. Обман в любви, это слишком больно. Конечно же, если ты любишь, по — настоящему. Но он ничего не сказал этой столичной диве и вида не подал, что сомневается в ней. Он был само очарование. Чуть погодя, Дэн приподнялся и виновато сказал: Прости милая, я совсем забыл, что тебе не во что одеться, я сейчас. Быстро надев брюки, он побежал к дому. А она лежала, бесстыдно обнажённая, одетая только лунным светом, одеялом из звёздного неба и светилась от счастья. Первобытная тишина окружала её, и от этого казалось, что она одна на всей планете. Шёпот волны успокаивал, убаюкивал, словно нежный голос мамочки. Она чувствовала себя самой счастливой из смертных. Вдруг, что — то зашуршало, где — то совсем казалось рядом, но также быстро стихло, так что Катюша даже не успела испугаться. Минуты через две, Дэн уже бежал со своим халатом и полотенцем.
