Тётка Катерина давно живёт одна. Муж умер, уже как десять лет. Дети разъехались по городам. Ну что же их, держать что ли, в этой дыре? Пусть ищут себе долю полегче, чем жили их родители. Кличут они мать к себе, в большой город, но она категорически не хочет. Куда же она по прётся, от могил своих родителей, мужа? Да и вообще, куда ей теперь, от своего дома, ведь говорят же: Дома и стены помогают. Здесь родилась, прожила со своим Егором и неплохо прожила. Тут и состарюсь, да и помру, -решила она для себя. Всё бы хорошо: и крыша не течёт, супруг её покойный был мастеровым человеком. И полы тёплые. Всё — то он делал, с умом да желанием. Не за долго, до смерти, перестелил он полы, все подполы засыпал торфом, да утрамбовал хорошенько. Вот нигде и не дует. И, печка топится хорошо, да жарко. Вот только с дровами ей трудновато. Говорят, какой — то газ в село ведут, но ей видно его уже не дождаться. Да и стоит он, наверное, кучу денег? Это не для её пенсии, она то, у неё с гулькин нос. Леса рядом с селом нет, а те дрова, что привозят заезжие, так их не укупить. Дрова становятся прямо золотые. И она ходит в ольховую бочажинку, что находится в соседнем селе. Далековато, но что делать? Зато дёшево и сердито. Наберёт она сухих сучьев, да что — ни будь, ещё подрубит, что ей по силам и просит у Петровича лошадку, чтоб перевезти всё это. Петрович же, не только лошадь даст, сам привезёт дровишки, вот и перезимует женщина. Конечно же, не за спасибо, приходится поллитру ставить, а то и две, но разве за спасибо проживёшь, в нашей жизни? Хорошо хоть не отказывает и за это низкий поклон. Вот и в этот раз собралась она в это самый лес, но не за сучьями. На погребе попортился накат, надо бы подправить, да нужного материала не было. Совсем, не давно, было всё хорошо, но ведь дерево в земле скоро портится, вот и случилась эта напасть. Ждать Виктора, сына, ей не хотелось, и привыкла она уже всё мастерить сама. Наблюдала за покойным супругом, да и не редко помогала ему, вот и научилась. Обула она резиновые сапоги. Лесок стоит в низине, да и ольха любит влагу, тянет эту влагу из земли. Всегда там стоит мрак и, сырость, превращаясь в туман, делает этот лесок загадочным и мрачным. Когда то десятка два деревьев стояло, а теперь целый лесок. Замокло, со временем это место и, ольха попёрла во всю, прямо дремучий лес получился, хоть и совсем не большой. Километра два, на полтора. Но деревья в этом леске есть и определённо внушительных размеров, некоторые не обхватишь в объёме. Условия тут, благоприятные, для этой самой ольхи, вот и растёт она как на дрожжах. Вошла Катерина в этот лесок, подняла голову к верху и стала высматривать, какую бы красавицу попортить, на свою нужду. Сторожить этот лес никто не сторожит, она это точно знала. О волках с роду ни чего не слышала, так что шла она без всякого страха. Да и, не из пугливых она была, раз одна ходила в такие места. Топор за поясом, платок низко повязан, чтоб значит, глаза не загубить. Идёт она себе, идёт и никак не подберёт, что ей нужно. Сделала ладонью над глазами, козырёк вроде и пятится, пятится назад, ну чтоб лучше рассмотреть. Пятилась, пятилась и вдруг упёрлась во что то. Это что то, было живое. Дышало, сопело. Когда же Катерина, собрав всю свою волю в кулак, повернулась и посмотрела назад, крик замер у неё в глотке. Глаза чуть — чуть не выскочили их орбит. Ноги, руки стали ватными, и не послушными. То, что она увидела, нельзя было не испугаться. Страшная морда, с рогами и бородой, с огромными выпуклыми глазищами, уставилась на женщину. Вдруг эта, морда потянулась к Катерине и уткнулась губами прямо в неё. Что было дальше, она плохо помнит. Знает только, что бежать не было сил. Где то, высоко над головой, громко кричала сорока. Видно этот самый крик и привёл женщину в чувство. Она наконец — то, поняла, что жива, раз слышит звуки. И что её никто не съел и даже не укусил, но, когда появился голос, она почему – то, дурно закричала и лось, а это был он, тоже испугался и побежал что есть мочи, но в другую сторону. Он ломал деревья и кусты. По лесу стоял такой шум и треск и, после него образовалась целая просека, будто по лесочку промчался на пролом, военный тягач. Видно лось , как и человек, видели друг друга в первые. Он выскочил на опушку, где паслось стадо домашних коров. Пастух, что охранял стадо в тот день, рассказывал, что когда лось выбежал из лесу, бока его вздымались, словно кузнечные меха. Глаза готовы были, убежать со своего обычного места. Ушами прядает и мочится без остановки. Кто больше испугался, лось ли, или же тётка Катерина, это осталось их тайной. Но с тех самых пор, Катерина, ни в какой лес больше, ни ногой. А ну их, эти постройки,- говорила она, — так доживу. А может Витя приедет, поправит, а нет, так пусть всё валится. Ну, а дрова, придётся покупать, но в лес, я больше, ни за какие коврижки, не пойду. Хватит, находилась уже, два села насмешила, а сама от страха, до сей поры не могу отойти. И так вот бывает. Мир ведь велик и историй всяких, что случаются с людьми, просто не счесть.