Родная школа.
Только что по всей стране прокатилась волна выпускных вечеров. И так захотелось поделиться воспоминаниями о моей родной школе. Речь пойдёт о средней школе № 1 г. Обояни Курской области. Наверное, надо начать с того, что организатором и первым заведующим (директором) этой школы с 1930 года был мой отец Покровский Фёдор Дмитриевич. В ней в послевоенные годы работала учительницей и моя мама Покровская Анна Матвеевна, её окончили мои сёстры Инна и Алла, и брат Владимир.
Что касается меня, то, как Филиппок из детского рассказа, уже в возрасте 5 лет, несмотря на запреты мамы, я явочным порядком приходила в класс мамы «учиться». Ученики, радовались развлечению, когда во время урока я открывала дверь класса. А три Юрия: Синяков, Скорняков и Волков приветливо усаживали меня за свою парту. Кстати, Юрий Николаевич Волков через много лет стал моим мужем, вот такой поворот судьбы.
Когда в школу поступили мои старшие подружки, меня, шестилетнего ребёнка, конечно, не взяли. Однако, уступив моей настойчивой просьбе, мне разрешили ходить на уроки неофициально, но теперь уже не в мамин, а в другой класс. Надеялись, что «учёба» мне быстро надоест, и я успокоюсь. Спасибо моей первой учительнице Екатерине Ивановне: видя моё стремление к знаниям, она просто внесла мою фамилию в классный журнал, и я стала равноправной ученицей 1 «А» класса. А всего в тот год в школе оказалось шесть (!) первых классов—от «А» до «Е».
Несмотря на послевоенную разруху, государство находило возможность позаботиться о детях. Перед началом занятий вся школа выстраивалась на утреннюю гимнастику, затем мы получали по ложечке рыбьего жира. Он был противный на вкус, но мы терпели, зная, что без него мы не вырастем. Хлеб выдавали населению по карточкам : 100гр на человека в день. А мы, школьники прямо на уроке получали ещё по кусочку черного хлеба. Его приносили в класс на подносе, и мы поочерёдно подходили к учительскому столу и получали свой кусочек. Многие из нас даже не успевали сесть за парту, съедали хлеб прямо тут же: так велик был голод.
А потом на этот кусочек хлеба стали насыпать по чайной ложечке сахара. Это было чудо, ведь за время оккупации мы забыли его вкус. И, наконец, наступил радостный день, когда в класс внесли поднос не с черным, а белым (!) хлебом. А потом и хлебные карточки отменили.
Отапливался класс печуркой. Екатерина Ивановна старалась приходить пораньше и поджигала сложенные с вечера дрова. Но всё равно было очень холодно, руки мерзли, а перьевые ручки отказывались писать, т.к. чернила застывали. А ведь было чистописание, благодаря которому у нас выработался хороший почерк.
Родной русский язык мы выучили так, что всю жизнь почти не нуждались в помощи орфографических словарей. А стихи Никитина, Фета, Тютчева, Пушкина, Лермонтова и других замечательных русских поэтов я помню наизусть до сих пор. Но когда настало время изучения иностранного языка, нам пришлось учить немецкий, который мы, пережившие ужасы оккупации, ненавидели всей душой. Мы не хотели учить язык «врагов». Однако учительница немецкого языка Варвара Николаевна оказалась очень мудрым педагогом. Однажды она пригласила нас к себе домой, угостила сладким чаем с какими—то немыслимо вкусными булочками, а потом села к пианино и стала играть. Мы слушали, как зачарованные.
— Понравилось? спросила она. Это Бетховен. Потом мы услышали музыку Штрауса, стихи Гёте и Гейне.
— А ведь эти люди разговаривали на немецком языке. Не все немцы фашисты, убийцы. Среди них немало хороших талантливых людей. Этот «урок» произвёл на нас огромное впечатление. Я полюбила классическую музыку, с радостью выучила наизусть на немецком языке баллады «Лесной царь», «Русалку», которые помню до сих пор.
Географию нам преподавала Лидия Дмитриевна Черняева. Была она суховата, но знания мы получили хорошие, не станем, как американцы, искать на карте Украину в Сибири или в Африке. Алгебра мне в жизни не пригодилась, но маленькая добрая Ольга Ивановна любила свой предмет и передала любовь к иксам и игрекам своим ученикам. А как благодарна я нашему учителю рисования и черчения Павлу Кузьмичу! О нём я даже написала рассказ. Благодаря его принципиальности и своему самолюбию, я научилась—таки оформлять чертежи. А любовь к рисованию сохранила на всю жизнь.
С большой благодарностью я вспоминаю нашу учительницу по химии. Она называла меня «наша звёздочка» за то, что я очень любила химию и неплохо знала её. Как это пригодилось мне на вступительных экзаменах в мединститут, где пришлось выдержать огромный конкурс. А нового преподавателя физики ребята нашего класса почему—то встретили «в штыки». Но он проявил ангельское терпение, ни разу не пожаловался директору и добросовестно старался вложить в наши буйные головы физические формулы. А ведь мне пришлось сдавать вступительный экзамен и по физике. По натуре я чистый «гуманитарий», до сих пор не разбираюсь в электрических цепях, но к своему удивлению вступительный экзамен по физике тоже сдала на «отлично». Уже став студенткой, я случайно встретила нашего «физика» в Курске. Он меня сразу узнал, а я от имени класса поблагодарила его и попросила прощения за наше неразумное поведение, на что он с улыбкой ответил: «Я ведь понимал, что вы просто дети, и старался не обращать внимания на ваши выходки. Главное, чтоб вы знали предмет, который я преподаю».
Во время оккупации немцы вырубили рощу рядом со школой, т.к. очень боялись партизан. Мы, ученики, с энтузиазмом поддержали инициативу школьного руководства посадить рощу. Каждый день после уроков мы поливали наши саженцы, таская, как муравьи, вёдра с водой из колодца, расположенного под горой, вычёрпывая его до дна. Ни водопровода, ни колонок в Обояни тогда ещё не было.
А уже ближе к выпуску, мы посадили ещё и школьный парк с тенистыми аллеями, цветником, лавочками. Как хорошо было там готовиться к выпускным экзаменам. Многие годы, приезжая в Обоянь проведать маму, я приходила в этот парк, к «своей» берёзке. Вдохновителем и организатором этих наших трудовых успехов был дорогой учитель и завуч Дмитрий Никитич Пронин. Как мы уважали и любили его! Высокий худощавый с волевой складкой губ, он ходил, прихрамывая, опираясь на полированную палочку, и никогда не повышал голос, достаточно было его укоризненного: «Ну что ж ты, брат».
Но особенно яркое воспоминание—это выпускной вечер наших шести (!) десятых классов. Вскоре после торжественной части, не обнаружив в зале многих своих соучеников, я пошла по тёмному длинному школьному коридору, удивляясь: «Куда это все подевались?» И вдруг услышала дивную мелодию из оперы « Искатели жемчуга».
«В сиянии ночи лунной её я повстречал, и арфой многострунной чудный голос прозвучал» нежно пела скрипка арию Надира. Я открыла дверь одного из классов, и передо мной предстала незабываемая картина. Комната была буквально забита выпускниками: они стояли, сидели за партами, на партах, даже на полу и слушали чарующие звуки скрипки. Играл Дмитрий Никитич Пронин. Этот выпускной вечер впервые за много лет прошел без эксцессов.
В одной прекрасной песне есть слова: «Весны своей огни навеки в душе сохрани. Пусть они светятся, если вдруг встретятся облачные дни». Те огни моей юности светили мне всю жизнь. Я окончила мединститут, ординатуру, аспирантуру, стала кандидатом мед наук и мамой двоих детей, но никогда не забывала своих учителей.
В 25 -летний юбилей окончания школы , уже работая начмедом большой больницы в Казахстане, я написала письмо Д.Н. Пронину (он тогда был уже директором школы). В своём письме я поблагодарила учителей, руководство школы и напомнила о том прекрасном выпускном вечере. К моей огромной радости Дмитрий Никитич мне ответил! Я спросила: не жалеет ли он, такой талантливый, о том, что почти вся его жизнь прошла в маленьком районном городе? А он написал: «Никогда не жалел. Я прожил свою жизнь, очарованный этим краем, этими людьми, под обаянием Обояни».
Как хорошо, что у нас были такие учителя и такая школа!